Цараат

– А если есть?

– Нет! Сегодня-завтра я лично соберу их всех у себя, и мы поговорим откровенно. И советую тебе сделать то же со своими подопечными!

А в совете Влада был смысл. Вот только я им не воспользовалась, и возможно, совершила ошибку. Но я подумала, что в подобном собрании не было необходимости, ведь, одним моим подопечным был король Балдуин, с которым я находилась в близких отношениях, вторым – Лорд Имморталис – моё близнецовое пламя, третьим – Бог Смерти Эвклидис, изгнанный в Тонкий мир. Остальными моими подопечными были воины, погибшие на полях сражений Третьей мировой войны. Во всех них я была уверена на сто процентов, – в их порядочности, отваге, здравом смысле, и верности мне и всем идеалам, которые я разделяла, и которые они разделяли вместе со мной. Я и подумать не могла, что кто-нибудь из них мог присоединиться к этому подлому и абсурдному бунту. Но судьба снова сыграла со мною злую шутку. Удар, как всегда, пришёл оттуда, откуда никто не ждал.

6

На собрание, устроенное Ксерксом, я благополучно не пошла – не видела в нём никакого смысла. Мне много раз звонили и просили явиться, но я проигнорировала настойчивые приглашения. Вообще, меня просто всё достало и хотелось хоть небольшой передышки после войны с Богом Смерти. Но отдых в мире Посмертия, видно, не был предусмотрен.

Из моего повествования читатели, наверное, уже давно поняли, что собой представлял мир Посмертия: не райские кущи на зефирных облаках, где мёртвых ожидали вечное блаженство и безделье. Он мало отличался от мира живых, и в нём также шла борьба за лучшие условия существования, и каждой душе следовало работать и самосовершенствоваться, иначе она бы неизбежно деградировала. И в таком случае кураторы вынуждены бы были посадить её на поезд в Лимб – вечное царство прозябания и скорби.

Так работала система мира Мёртвых, которая установила такой порядок, спорить с которым было бессмысленно. Но, несомненно, система Смерти была намного гуманнее системы Жизни, потому как в мире Посмертия у людей хотя бы отсутствовали болезни, и они имели бессмертные тела, которые сами же могли и воссоздавать в случае их безвозвратной порчи.

За время некромантической практики мне открылись пять энергетических систем духа и материи, в которых могут пребывать живые и мёртвые. То есть, энергоинформационных полей, вмещающих в себя не только души людей, но и вообще всё, что существует во Вселенной.

Первая система – система Жизни, в которой пребывают почти все живые.

Вторая система – это система Смерти, в которой оказываются практически все мёртвые. Мне, как некроманту, она открылась ещё при жизни, ведь я каждый день имела дело именно с ней, а конкретно, – с умрунами, которые приходили ко мне за помощью.

К третьей системе – системе Некро – принадлежала я сама, как и все остальные некроманты, будь они живые или мёртвые, но я не сразу поняла, что она являлась отдельной системой и не относилась к ведомству Смерти.

Четвёртая система – система Цараат – стала известна мне благодаря работе с Балдуином, ну а пятая – система Суицида, как и система Некро, поначалу даже не отделялась мною от системы Мёртвых. При жизни мне ни разу не довелось работать с мёртвыми, принадлежащими к ней, поэтому мои знания об этой системе ограничивались чисто теоретическими.

Однако мне было хорошо известно, что попадали в неё, как понятно из названия, все люди, покончившие свою жизнь самоубийством. Причём, что самое интересное, если живые в некоторые особо тяжёлые периоды своей жизни просто задумывались о том, чтобы уйти за Черту таким образом, то они всё равно продолжали принадлежать системе Жизни, а после своей естественной смерти переходили в систему Мёртвых. Но если они предпринимали попытку самоубийства, не увенчавшуюся успехом, то фактически, на какой-то промежуток времени их дух встраивался в систему Суицида, а после того, как кризис миновал, был резко выдернут назад, в систему жизни. При этом в энергетическом поле человека оставался «кусок» от той системы, в которую он едва не угодил, который продолжал неотвратимо на него влиять до конца жизни. Вот почему всегда были так распространены повторные попытки самоубийств. Потому что система, из лап которой был выдернут дух, никогда так просто не отпускала свою жертву.

А ведь я тоже едва не угодила в неё! Я тоже пыталась покончить с собой в период своей некромантической трансформации, но вовремя взяла себя в руки. Одновременно двум системам принадлежать невозможно, и если б тогда, не дай Бог, моя попытка увенчалась успехом, то я осталась бы навсегда принадлежать системе Суицида и уже никого не смогла бы упокоить. Но всё хорошо закончилось в тот день. Однако я навсегда запомнила его, как и некоторые другие, имевшие для меня большое значение.

Например, день знакомства с Балдуином. Нет, не тогда, когда он пришёл ко мне, уже довольно окрепшей некромантке, за упокоением, хотя и тот день тоже имел для меня немаловажное значение. Нет, я говорила о дне, вернее, о ночи, когда моя судьба повернула в то русло, которое в конечном итоге сделало её облик таким, каким он предстал передо мной во время моей трансформации. Оглядываясь назад, я могу сказать, что у меня не было иного пути, и каждый сделанный шаг привёл меня именно к тем последствиям, которые сделали меня той, кто я есть.

В ночь, когда Балдуин явился мне, пятилетнему ребёнку, будущему некроманту, уже всё было предрешено: кем я стану, и что будет со мною происходить. Уже тогда вся моя последующая судьба будто лежала у меня на ладони, но мне не хватало духовного зрения, чтобы разглядеть её. Я долго подбирала нужные слова, чтобы сформулировать, что со мною было не так всё моё детство, а затем отрочество и юность. И лишь к началу трансформации, к двадцати семи годам, правда раскрылась мне, и нужные слова нашлись сами собой. Я много раз повторяла это, но повторю ещё: что я ни о чём не жалею в своей жизни, ни об одном сделанном шаге. Наверное, это и является показателем того, что всё было сделано правильно.

Однако в чём я всё-таки ошиблась? В чём, если мой подопечный восстал против меня? И я говорю не об Эвклидисе, который, заняв пост Бога Смерти, просто свихнулся от своего всемогущества. Правда оказалась гораздо сложнее и непредсказуемее. Мне воткнул нож в спину тот, от которого я никак не ожидала его получить.

«Не стоит доверять даже мёртвым – особенно мёртвым!» – Вот какой вывод я могу сделать из всей этой истории. Жаль, что я поняла это слишком поздно, когда многие жертвы, которых можно было избежать, уже были принесены.

«Ты просила меня выйти из комнаты. Я прошу тебя выйти из темницы собственных заблуждений!»

Такое послание я получила спустя месяц после начала бунта. Отправитель по-прежнему был неизвестен, но я отлично поняла, кто скрывался по ту сторону экрана, просто не хотела в это верить.

Я показала это письмо Рейнхарду. Он внимательно всматривался в две короткие фразы и не понимал ничего.

– Надо опросить остальных, приходили ли им подобные послания.

– Не приходили. Оно адресовано только мне.

– Ты знаешь, кто отправитель?

Я тяжело вздохнула.

– К сожалению, да. Но не хочу в это верить. Надеюсь, что это – какая-то ошибка, и он ни при чём…

– Он? О ком ты?

– Игорь… Он погиб на войне, в горящем танке, и когда он обратился ко мне за помощью, я постоянно видела его в страшной иллюзии. Он находился в раскалённой тёмной комнате, сидел в углу в полной дезориентации и не мог пошевелиться. Я постоянно уговаривала его выйти из комнаты, освободиться от страшного видения… И, в конце концов, ему удалось это сделать. Только…

– Что только?

– Мне показалось, а теперь я уверена на сто процентов, что он не хотел этого делать, что я упокоила его насильно.

– Разве в упокоении может быть что-то негативное? Напротив, возможность упокоиться – великая милость, даруемая нам некромантами… Хотя, бывает, что и пациенты не желают лечиться…

– Тут другое, Рейн. Я пошла против воли его духа. Это очень серьёзно. Но тогда я этого не понимала. Я считала, что всё делала правильно.

– Думаешь, он что-то понимал, находясь в таком стрессе? Его негативная реакция возникла из-за жутких обстоятельств его смерти. Он не контролировал себя.

– Возможно, но это не отменяет того факта, что я пошла против его воли. На самом деле он не звал меня, не просил моей помощи. Я связалась с ним и начала его упокаивать без его на то одобрения…

– А что было потом, после упокоения?

– Он поблагодарил меня, и мы разошлись.

– Вот видишь, он остался доволен.

– Но как же письмо? Выходит, он тогда не одобрял мою деятельность, а теперь, когда начался бунт, находится полностью на стороне недовольных.

– Вы общались после упокоения?

– Нет. Никогда. И он – единственный из моих подопечных, кто не примкнул к Ордену Сопротивления.

– Что ж, это многое объясняет. Например, то, почему ты получила то письмо с угрозой, первой… А что, если бунт – его месть тебе? Что, если это он всех взбаламутил, а выходка того некроманта в кафе просто пришлась кстати? Может, восстание планировалось уже давно?

– Я просто не верю, что он мог это сделать. Он – герой войны. Он – мужественный, отважный воин. Я не думаю, что, он бы стал мстить за какую-то мелочь.

Когда мы рассказали о своих подозрениях королю, он не воспринял их всерьёз.

– Как можно быть недовольным, что тебя упокоили? Да многие умруны десятилетиями, а некоторые, вообще, столетиями ищут некромантов. А тут ты нашла его сама и предложила свою помощь. Да он должен молиться, что попался тебе на глаза!

– Если б всё было так просто. Но человеческая природа непостижима. И зачастую добро, сделанное против воли, вовсе не воспринимается, как добро.

– Пусть приходит! – грозно объявил король. – Я сам с ним поговорю и доступно объясню ему, что такое добро!

– Балдуин, подожди! Мы даже не уверены, что он – автор послания! – вмешался инспектор.

– Это – он! – сказала я, покачав головой. – Интуиция подсказывает мне.

В общем, я была глубоко расстроена. Именно в тот момент кусочки невообразимой мозаики сложились у меня в голове в полноценную картину, и всё стало ясно.

Лорда Имморталиса тоже обескуражил поступок моего бывшего подопечного.

– То есть, он злится на тебя за то, что ты его упокоила?

– Во-первых, мы ещё не уверены на сто процентов, что это он затеял бунт. А если и затеял, то у него есть конкретные цели и требования к некромантам. То, что я упокоила его насильно, вряд ли бы стало единственным поводом для его личной мести мне. У него есть определённая философия, мировоззрение, которое основано на том, что над мёртвыми никто не должен властвовать, в том числе и некроманты.

– В таком случае, эту идею приняли и подхватили такие же недалёкие умруны, как и он сам, которые никогда в своей жизни к некромантам не обращались. Иначе, они бы послали его подальше с его умозаключениями! В любой системе всегда найдутся недовольные, которых только помани какой-нибудь, пусть даже самой абсурдной идеей, но которая будет идти вразрез с системой, и они тут же, как собачонки, побегут на баррикады!

Арсений оказался прав. Очевидно, Игорь был наделён даром убеждения, к тому же, ему на руку сыграла разрозненность и усталость умрунов после войны с Богом Смерти. Иными словами, у большинства из них была каша в голове, и они не различали чёрное и белое. У Арсения был прижизненный опыт. Он пережил революцию, а затем последовавшую после неё гражданскую войну. Но он сохранил здравомыслие и не поддался внушению, не принял новые идеи, идущие вразрез с его мировоззрением, не прогнулся под толпу и всеобщее мнение, и поэтому ему пришлось навсегда уехать из страны, покинуть столь любимую им Родину. Вернуться назад он уже не мог. Был похоронен на чужбине, что являлось одной из причин его неупокоенности. Он много раз просил меня повлиять на сложившуюся ситуацию. Но что я могла сделать? При жизни я не была наделена абсолютно никакой властью в мире живых. Я не была депутатом, министром, просто чиновником. На ситуацию с его захоронением на чужбине я воздействовать никак не могла. Хотя она тревожила не только почитателей его таланта на нашей общей Родине, но также и правительство, время от времени. Но даже если сам Президент не мог ничего сделать, то, что тогда говорить о простых смертных людях? Разрешения на перезахоронение и возвращение на Родину останков великого композитора не давали его потомки. Арсений злился на них, но постепенно успокоился. Произошло слишком много событий в мире Посмертия, которые перебили своей насыщенностью его личные переживания.

– Конечно, их тоже можно понять, – говорила я. – Они хотят иметь возможность приходить к тебе, когда им захочется. А так они будут лишены этой возможности. Тогда им придётся облететь полземли, чтобы посетить твою могилу.

– Они приходят не ко мне! Я здесь. А там просто тело, которое уже давно истлело!

– Ну, тогда чего ты вообще паришься, что оно лежит на чужбине, если оно ничего для тебя не значит?

– Не знаю… Просто не по себе. До тех пор, пока оно не исчезнет окончательно, я буду ощущать связь с ним.

Так и было на самом деле. Умруны испытывали связь с земным телом, которое покоилось на кладбище, пока оно полностью не растворялось в окружающей среде. Будь иначе, некромантические контакты с мёртвыми через могилы были бы невозможны.

– Ты что, жалеешь, что уехал тогда?

– Да, – ответил Арсений честно.

– Ты мог погибнуть.

– Значит, так было бы суждено.

– Ты спасал свою семью.

– А теперь мои потомки потеряли свою кровь, перестали быть русскими. Кто они теперь? – промолвил мой друг с сожалением.

– Но здесь, в мире Посмертия, все различия стираются. Здесь нет национальностей, нет языковых барьеров, нет религий, кроме… истины. Здесь они станут теми, кем и должны быть.

Языковых барьеров в мире Посмертия, действительно, не существовало, ведь ментальный язык, на котором общались все мёртвые, являлся универсальным языком, позволяющим абсолютно точно выражать свою мысль. Она направлялась телепатически тому, кому предназначалась. Для каждого отдельного умруна внешне это воспринималось так, будто все вокруг говорили на его родном языке, поэтому все всех понимали.

Нам с Арсением казалось, что все вокруг говорят на русском, Балдуину и Рейнхарду – что на французском, Кратону – что на древнем индейском языке науатль.

Говорят, что до падения Вавилонской башни не существовало разделения языков именно по той причине, что все общались между собой на универсальном ментальном языке, и отлично понимали друг друга, но за грехи Создатель Тонакатекутли отнял у людей этот язык, и тем самым разделил их первоначальную единую культуру, мировоззрение, понятие об абсолютной истине. И теперь в глубине души они вечно стремятся к объединению, но лишь всё больше отдаляются друг от друга, и как показала практика, не могут его достичь даже в мире Посмертия.

7

Когда Игорь предложил встретиться, я вначале собиралась отправиться на встречу одна и даже скрыть её факт. Но потом, поразмыслив, всё же рассказала о новом письме с приглашением королю и Рейнхарду.

– Ты никуда не пойдёшь! Пусть явится сюда сам, в Новый Иерусалим, и здесь вы поговорите, – непреклонно заявил король.

– Он не придёт.

– Значит, этот разговор не состоится!

– Мне нужно понять его, узнать его философию… И почему он пошёл против меня.

– А тебе не всё ли равно? Неужели ты не поняла, что это – дешёвая уловка, чтобы выманить нас из города! Я бы не отпустил тебя одну. Я бы пошёл с тобой, оставив Иерусалим…

– Здесь полно людей, верных тебе. Неужели ты в них сомневаешься?

– Нет, не сомневаюсь. Но я – не некромант. Они верны мне, а не тебе. Неизвестно, что каждый умрун думает в глубине души, пусть он и мой подданный… Мы решили не отвечать? Вот и будем это делать, пока это ещё возможно. Мне не нужно кровопролитие.

Король не изменял своим миротворческим идеалам и в мире Посмертия, хотя, кажется, во время войны с Богом Смерти он ими всё-таки пожертвовал. Я добровольно стала его подданной, несмотря на то, что являлась некроманткой и должна была управлять умрунами. Теперь приходилось подчиняться его воле.

***

Протестующие ночевали у здания Отдела по взаимодействию уже месяц.

«Некротам – изгнание!», «Убирайтесь в Лимб!», «Мы – свободные умруны!» – Гласили их оголтелые лозунги.

Надвинув на лицо шляпу, я протискивалась в толпе. Мне было важно узнать, какая обстановка царила в самых недрах восстания. Внезапно кто-то схватил меня за локоть, увлекая куда-то в сторону. Хватка мужчины в капюшоне была настолько сильной, что я не могла освободиться. Мне пришлось следовать за ним. Я надеялась, что вне толпы смогу отбиться от него.

Когда мы миновали скопление людей, я попыталась вырваться и отцепить его руки от себя.

– Да кто ты такой? Немедленно отпусти меня!

Я пару раз ударила его кулаком, но он продолжал, не оборачиваясь, тащить меня куда-то. В тот миг я пожалела, что выскользнула из замка без охраны, хотя Балдуин строго-настрого запретил мне ходить по городу без сопровождения.

Внезапно мужчина нырнул в крытый переход между домами, и, наконец, отпустил меня, одновременно скидывая капюшон. Передо мной стоял… Игорь и строго смотрел на меня.

– Игорь?

– Ты не согласилась на встречу – пришлось прийти самому.

Он был всё тот же – нисколько не изменился. Тот же полубезумный, дерзкий взгляд, почти сбритые под ноль волосы…

– Что обсуждать? Ты всё это затеял? – Я мотнула головой в сторону толпы.

– Конечно, я знал, что ты догадаешься.

– Зачем, Игорь? Что тебе нужно?

– Чтобы вы все ушли. Как я узнал, у вас есть свои земли, земли вашего ведомства – вот и отправляйтесь туда!

– У тебя мы как-то забыли спросить, где и как нам жить!

– Я лишь выражаю волю большинства. Я хочу восстановить правильное мироустройство.

– Правильное мироустройство? Кем ты себя возомнил? Некроманты были поставлены над умрунами Руководством, задолго до того, как твой самый далёкий предок только переступил черту смерти!

– Это – не важно. Ты знаешь, что некромантов не существовало первую тысячу лет от сотворения человека, и мёртвые отлично уживались в мире Посмертия…

– Потому что все были упокоены! А потом начались убийства, и возникла необходимость в некромантах. Это вы, люди, заставили нас быть! Ведомство Некро отделилось от системы Смерти в независимую структуру от необходимости, а не из-за своей прихоти, и теперь управляет вами потому, что так надо, иначе здесь начнётся хаос!

Игорь цинично засмеялся.

– Хаос? Да он уже давно начался из-за вас. Вы превышаете свои полномочия, делаете, что хотите, упокаиваете, кого хотите, а остальных отшиваете…

– Что? Ничего бредовее я в своей жизни не слышала! Мы превышаем свои полномочия? Интересно, в чём? Неужели из-за пары пустяковых недоразумений с участием некромантов, вы, кучка недалёких фанатиков, готовы развязать гражданскую войну в мире Посмертия?

– Из таких пустяков, как ты говоришь, складывается общее отношение к нам, обычным умрунам. Вы относитесь к нам, как к скоту, как к мусору…

– Да опомнись, Игорь! Что ты несёшь? Да для некроманта нет никого, дороже его подопечных!

– А те, кто не являются вашими подопечными? Те, кто не нуждались в упокоении? Я отвечу: те для вас ничего не значат, как серая биомасса.

– Ты не прав! Здесь все равны!

– Особенно твой король, который умудрился сохранить свой титул и после смерти, благодаря тебе…

– Не смей говорить так о Балдуине! Ты ничего о нём не знаешь!

– Или Лорд Имморталис, или Бог Смерти, возвысившиеся потому, что ты так хотела…

– А… Так дело не во всех некромантах? Дело конкретно во мне? Тебя бесит, что их я возвысила, а тебя – нет? Они заслужили свои титулы благодаря своим выдающимся способностям и поступкам, а не потому, что являлись моими подопечными! Кто тебе не даёт стать королём? Пожалуйста, иди, строй своё королевство, приглашай в него людей и будешь править!

Игорь качал головой.

– Ничего ты не поняла, Ананке!

– Я поняла гораздо больше… Сначала я думала, что ты злишься на меня из-за того, что я упокоила тебя насильно. Но это, кажется, совсем абсурд. Не можешь же ты быть настолько… недалёким. А дело, оказывается, просто в личных амбициях.

– Мне всё равно, что ты думаешь. Процесс уже запущен.

– Этот смехотворный бунт? Вы ничего не добьётесь! На стороне некромантов великий король Нового Иерусалима и Лорд Имморталис…

– Ну а в Карфагене… Кажется, там нет сильного лидера. Ты постоянно проводишь время здесь…

– В Карфагене правит Ярослав – мой наместник! И он не допустит бунта.

– Тебе лишь кажется, что ты всё контролируешь. Это давно не так.

Игорь накинул на голову капюшон, собираясь уходить. И вдруг обернулся.

– Уходите в свои земли – и разойдёмся с миром.

Нет, ну надо же! Я была просто возмущена таким поведением своего бывшего подопечного.

– История показывает, что те, кто играют в Бога, обычно плохо заканчивают.

Игорь ничего не ответил. Усмехнулся и растворился в толпе. И правильно, ведь отвечать было нечего на правду. Он зарвался. И может, сам это хорошо понимал, но жажда утолить собственные амбиции, жажда возвыситься, может даже жажда власти толкала его вперёд, прямо на скалы. Он, реально, не понимал, с кем связался, какую могущественную силу представляют собой некроманты, на что способно наше ведомство. Мне было его просто жаль, что он, ослеплённый своими ложными идеями, так же ослепит ими незрелые умы и уведёт их в никуда.

– Я виделась с Игорем! – объявила я прямо с порога по возвращении.

– Ананке, ты с ума сошла? Я же просил тебя не покидать замок без охраны! – возмутился король.

– Извини, но охрана привлекает излишнее внимание.

– И где ты была, позволь спросить?

– Возле здания Отдела.

– Ты подвергла себя опасности! И ради чего? Пойми, я очень волнуюсь за тебя.

– Я знаю. Но мне важно знать, какие настроения у протестующих.

– Тебя могли узнать и…

– И что бы они сделали? Я – некромант.

– Они могли бы тебя избить, не дай Бог! Ты бы, сто процентов, наслушалась в свой адрес гадостей.

– Ну, ничего же этого не произошло! Зато я встретилась с Игорем. И узнала много нового для себя. Он просто решил поиграть в Бога. Чем-то он напоминает мне Эвклидиса. Того тоже мучили бредовые идеи. Игорь считает, что некроманты не нужны, что мёртвые прекрасно справятся без них. Он вознамерился вернуть правильное, в его понимании, мироустройство – то есть, без некромантов.

– Он хоть понимает, с какой силой связался? – возмутился Рейнхард.

– А ему всё равно. Он поглощён своими губительными идеями. Здравый смысл там отсутствует. Самое плохое в том, что он влияет на массы людей и внушает им эти бредовые идеи… Я не понимаю, что нас так разделило?

– Земная жизнь в прошлом. Кто её здесь вспоминает… – Сказав это, Рейн взглянул на короля. Он-то как раз постоянно думал о своём земном существовании, почти каждый день прокручивая произошедшие события в голове. Земная жизнь не отпускала его.

– Игорь упоминал Карфаген. Нужно предупредить Ярослава, чтобы он был начеку. А лучше мне самой туда отправиться.

***

Но я не успела. Произошла диверсия. Протестующие взорвали склад с боеприпасами в Карфагене, в результате которого развоплотилось около десятка умрунов, поддерживающих некромантов.

– Терпеть дальше это нельзя! Мы должны ответить! – заявил Ксеркс. – Если они не понимают никакого другого языка, кроме языка силы, мы нанесём им удар!

– Будем бороться против своего народа?

– Они – не наш народ. Наш народ не восстал бы против нас.

В тот раз я всё-таки посетила экстренное собрание некромантов. Оно происходило в Новом Иерусалиме.

– Не все умруны нам друзья, Ананке. Когда ты уже это поймёшь!

– Хорошо, мы ответим, но прежде я поговорю с ними.

– Надеешься их образумить? Владимир уже пытался выступить перед ними, но в него полетели бутылки. Рейнхард, который теперь возглавляет Отдел по взаимодействию с некромантами, неоднократно обращался к протестующим, призывал их к миру и порядку, пытался убедить в том, что все разногласия решаемы, но его тоже не стали слушать. Попробуй теперь ты, Ананке. Только помни, что времени осталось мало, и пока ты там будешь перед ними распинаться, они используют это время, чтобы спланировать ещё какую-нибудь гадость.

– Я должна попытаться, – ответила я.

Теперь даже король Иерусалима выступал за ответные меры, но он согласился дать мне немного времени.

– Целесообразно искать мира, если чувствуешь, что проигрываешь. Но сейчас сила на нашей стороне. Мы можем легко подавить этот бунт, – сказал он, и я никак не ожидала от него этого услышать. – Некроманты ждут лишь твоего одобрения, потому как окончательное решение по данному вопросу не может быть принято, если кто-то против или воздерживается.