Наследник Алымских болот

Далее ритуал проходил как положено. Еслислав для перехода получил домовину из берёзы. Скромно. Перунцы прощались. Родственников у Есислава не было, последним из земляков провожал его бирев, он повторил ритуал, что ведун провёл для Пересвета. Домовина запылала. Когда все погребальные дела были закончены, Тихослав подошёл к Латымирке.

– Если ты устала, мы можем остаться до утра.

– С чего ты взял, что я устала. – Латымирка вскинула взгляд на ведуна.

– Ты с темноты ещё на ногах, как волчок по делам кружишь. Уже снова темнеет, а ты ела на рассвете в последний раз. Я видел, как тебя качнуло на прощании.

– Нам нельзя оставаться, тебя князь требует. Бирев разрешил нам уйти, до того как придётся объявить волю князя.

– Тогда поспишь у меня, пока я закончу все дела. Не будем долго задерживаться. Пойду попрощаюсь.

Латымирка лишь молча кивнула. Усталость навалилась с новой силой. Хоровод мыслей уже кружил голову, а события последних суток растянулись как будто на несколько дней. Она чувствовала, что уже не может мыслить ясно, можно было попросить бодрящий отвар, но лучше всего было выспаться. Когда Тихослав вернулся и мягко взял её под руку, она не сопротивлялась.

На болотах ведун вытащил из котомки лоскут из тончайшей кожи, насыпал в него порошка и потряс, тот засветился, выдёргивая из темноты мостки через топи. Лес вокруг дышал и разговаривал, поскрипывал, нашёптывал. Болото сопело, подхлюпывало и тихонько звенело комарами. Из воды на мостки выпрыгивали чёрные блестящие лягушки, вокруг пузыря кружили мелкие мотыльки, комары держались подальше. Небо было усеяно звёздами без единого облачка. Не хватало только луны. Темнота вокруг двигалась, но свет от пузыря был тёплым и успокаивающим. Латымирка не чувствовала страха и опасности, может, от усталости, а может, из-за присутствия Тихослава. Он источал уверенность и заботу. Сил думать уже не было, а тем более разговаривать. Когда уже повернули к дому Тихослава после болот, Латымирка всё же задала вопрос:

– Для чего используют цвет василиска. – Тихослав, идущий впереди, остановился так резко, что Латымирка врезалась лбом в широкую спину.

– Цвет василиска опасен для жизни сам по себе. Но использовать его можно на поиск чего-то давно утраченного. – Тихослав повернулся и с больши́м любопытством посмотрел на девушку. – Теперь ты мне ответь. Откуда ты столько всего знаешь? Цвет василиска растёт так глубоко в топях, что не каждый знает, о его существовании.

Впервые Латымирка замялась, не зная, как ответить ведуну; признаться в своей способности или придумать успокаивающий ответ. Пока она раздумывала, Тихослав отвернулся и зашагал дальше:

– Если тебе так сложно говорить об этом, можешь подобрать слова и позже. Не буду лезть в твои тайны. Ответь только это Есислав связан с цветами?

Латымирка кивнула, но потом поняла, что Тихослав не видит этого.

– И тот, что был в лагване. Он заказал.

– Возможно, он тогда сразу и проверил товар на Пересвете и Есиславе. – Тихослав снова зашагал.

– Ты не думаешь, что всё упирается в тебя? – Латымирка последовала за ведуном.

– Ты меня подозреваешь?

– Нет, я думаю, что кто-то задумал всё против тебя, а может, против всей касты.

– Кто осмелится выступать против всей касты?

– Кто-то сильный, может князь, а может сбережник…

– Такое, может статься, нужно осмыслить. – Тихослав прибавил шаг.

Они подошли к избе ведуна. Тихослав вошёл первым и запалил лампы по углам, указал Латымирке, где можно присесть. Покопался в печи и вытащил горшок с запечённой репой и выставил на стол крынку кваса.

– Сначала поешь, потом ляжешь там за занавесом, а я пойду работать над отваром. – Тихослав вышел слишком поспешно, чтобы Латымирка успела поблагодарить.

Она немного поела, но как только в желудок попала еда, сон начал одерживать верх. За занавесом оказалась удобная и мягкая перина с лёгким покрывалом. Перед тем как лечь, Латымирка только успела волосы расплести. А потом настало утро.

Глава 5

Латымирка открыла глаза. Она не сразу поняла, где находится. Память возвращалась плавно через остатки сна. Сквозь занавес, который отделял спальное место от остального пространства избы, пробивался солнечный свет. В избе было тихо. Латымирка позволила себе ещё понежиться на перине. Покрывало и подушка пахли Тихославом. Сев в постели, девушка отодвинула занавес. Тихослава не было. На столе стояла плошка с пшённой кашей, плошка молока, ломоть серого хлеба и кусок жирного сыра. На краю стола лежал свиток, прижатый ещё одной плошкой с отваром. Сердце Латымирки ёкнуло.

Свиток оказался запиской от Тихослава, он гласил:

«Разобрал отраву до последней травинки. Соотношения одинаковые, делался по одному рецепту. И делал один человек. Найдём его инструменты и порошки, найдём и его. Отправил послание в совет со всеми находками и мыслями по их поводу, предупредил, что ушёл по приказу князя к очам его на дознание. Попросил дозволения рассказать тебе о премудростях касты без подробностей, а с просвещением. Особенно попросил разобраться в сбережниках. Уверен, свидимся скоро. Выпей отвар, он придаст сил. Отложи все беспокойства и отправляйся в Муром, прими грамоту о полнолетии. Как только что-то изменится, пришлю тебе весточку. Тихослав».

Записку Латымирка прочитала несколько раз, прежде чем отложить в сторону, и задумчиво стала потягивать отвар. Вроде как делом заинтересовались люди правильные и более сведущие. Она могла просто принять полнолетие и жить себе дальше, оплакивая крёстного, и… И что дальше Латымирка придумать не могла. Дальше у неё было только два варианта. Первый – забраться обратно в постель Тихослава и делать вид, что мир вокруг не существует, пока не вернётся сам ведун или пока совет не пришлёт нового ведуна, который выставит Латымирку взашей. Второй вариант предполагал большей активности и смысла существования. Пойти в Муром, подписать себе грамоту о полнолетии и отправиться за Тихославом к князю, чтобы выяснить, какие кудесы Чернобог придумал для миродарского княжества.

Во время завтрака уверенность во втором варианте иссякла. Она ещё раз подумала о человеке, который переправил столько невинных людей из яви в навь ради неизвестной цели. Если Латымирка сейчас испугается, дальше может произойти что-то хуже. Почему тот страшный человек угрожал Пересвету карой, если всё поселение не станет владением князя Твердислава. А может ли сам князь отправить чёрного человека пугать окрестности, чтобы получить кусок братских земель. Соседский князь был мужем взрослым, старшим братом отца Василько, – Миродара XII. Латымирка не следила за укладом княжества, её интересовали другие вещи в её лета, но она помнила, что Василько предстояло в этом году получить грамоту полнолетия и принять родовое имя Миродара. Василько готовился стать тринадцатым князем.

Если Твердислав хотел земель, то что ему понадобилась от Тихослава. Вопросы закружили голову. Латымирке недоело, мысль можно завершить по дороге в Муром. Не сплетая волос, просто перехватив их косынкой, девушка схватила свой узелок, записку Тихослава и отправилась в родное поселение.

Муром был тих. Смерть Пересвета событие великой важности для посельчан, но урожай важнее. Латымирка не стала заходить домой, отправилась сразу в соборную. На столе стояла урна с прахом Пересвета и блюдо с поминкой. Схватив рукой горсть, Латымира сразу отошла. В глазах появились слёзы.

Она сама себе оформила и подписала грамоту. Сама же выписала лошадь из общих конюшен. Ими мог пользоваться любой житель, если его скотина захромала или вовсе слегла. Написала новостную бересту для жителей. По дороге в конюшни, зашла в лагван, оставить новости. Лагванщик умел читать, ему было поручено оповестить остальных о происходящих в окрестностях неприятностях, выборах и отъезде. Наверняка муромцы уже повстречали соседей на границах полей и обменялись новостями, но как официальное лицо Муромы, девушка чувствовала своим долгом составить новостную грамоту.

Латымирка торопилась, она не давала себе времени обдумать поступки, чтобы ненароком не отговорить себя от намеченного плана. Она уже седлала лошадь, когда на конюшни прибежал мальчонка, быстроногий сын лагванщика. Он протянул ей заячий лук с колчаном, сунул в седельную сумку еды и привязал бурдюк с водой. Латымирка поняла, что слишком торопиться, раз сама не подумала о таких мелочах. Забота односельчан растрогала девушку. Никогда ещё она не проявляла столько эмоций. На прощанье она обняла мальчонку и передала благодарности родителю. После чего забралась в седло и пустила лошадь галопом, не оглядываясь на родной Муром.

Когда острог исчез из вида, Латымирка сбросила скорость. В её планы не входило загнать лошадь, ей надо было найти лагерь князя. По разумению, если утренний гонец из Перуны нашёл князя, и голубь к вечеру вернулся, князь был недалече. Тракт проходил мимо Перуны в Твердиславские земли, а Мурома стояла особняком от тракта. Следующим поселением на тракте в сторону столицы был Смоль. Когда Латымирка достигла перекрёстка с указателем, солнце едва достигло зенита. Она рассчитывала добраться в поселение до полуночи. Без излишней спешки, но и без лишних промедлений. По её расчётам, княжеский лагерь должен быть недалеко от Смоля. В крайнем случае в Смоле можно было пополнить запасы еды и сменить лошадь.

Для Латымирки в этом путешествии самым сложным стало остаться наедине со своими мыслями. Она заметила, что разговаривает с лошадью. Когда лошадь в очередной раз коротким ржанием и взмахом головы отмела её выкладки, Латымирка возмутилась:

– Ну какой прок, мне сейчас ехать и защищать его перед князем? Хочешь сказать, я его доброзрачностью пленилась? – Лошадь фыркнула и прянула ухом. – А я говорю, что я за Мурому ратую, сейчас пора такая не до хотей мне. Пусть каста нового ведуна пришлёт, я даже не моргну.

Лошадь снова фыркнула.

– Да ну тебя, клюся муромская, что ты понимаешь в людских чувствах, тебе все любы, кто покормил да приголубил. – Лошадь сбавила скорость. – Ты давай, не перечь мне! Дело есть дело, отобьём Тихослава, а потом спорить будем. В одном ты со мной согласна, сейчас без ведуна нельзя.

Лошадь кивнула и прибавила ходу.

– Ладно, как тебе такой ход мысли. Бывший сбережник за что-то мстит Тихославу, или в сговоре с Твердиславом и метит в Василько. – Лошадь фыркнула. – Ты права, – в споре с Пересветом незнакомец указывал на всю касту, а не в одного голубоглазого ведуна. Может ли, пусть и сбережник сильнейший из ведунов, в одиночку противостоять целой касте или князю? – Лошадь мотнула головой. – Правильно, у них тоже не один сбережник, а поболее будет, а князь тем более без дружни не ходит. Всё, что можно сейчас выложить в таком тёмном деле – один человек не справится. А где участвует не один человек, там уже сговор. А где сговор, там уже и тайна тоньше. Но каким бы милым Тихослав ни казался, всё же загадок в нём как болотах наших мха.

Девушка снова погрузилась в мысли. В голове кружились, как мухи над Пересветом, отдельные события. Они никак не хотели садиться в один ладный узор. Латымирка поняла, что ей очень нужно больше мух. Больше знать о касте, сбережниках, претензиях Твердислава на земли и как это может быть связано с таинственной Лебедой. А значит, ей надо найти князя и Тихослава.

Расчёты немного подвели Латымирку, к Смоли она приехала позже чем ожидала. Тракт не пустовал, по нему двигались обозы, и каждый вожатый считал своим долгом обсудить новости с девушкой. Она была бы рада отмахнуться, но в обмен она получала новости о расположении лагеря князя. В этом её расчёты оказались верны. Князь поставил лагерь в нескольких верстах от Смоля. По крайней мере, когда обозы проходили Смоль, он ещё стоял. Тихослав мог и не успеть добраться до лагеря. Эта мысль заставила Латымирку выжать из своей невольной собеседницы последние силы, в надежде перехватить ведуна в поселении и отговорить от сдачи князю.

Заезжий двор в Смоли отличался добротным размером. Это было последнее уютное пристанище для путешественников перед границей княжества. Дворничий принял Латымирку тепло, приказал мальчишкам пристроить и усладить лошадь путницы. Назначил сразу комнату, ни разу не поинтересовавшись благосостоянием девушки. При этом болтал он почти без пауз, меняя темы быстрее, чем успевала задать вопросы Латымирка. В Смоли уже были в курсе смерти Пересвета. С одной стороны, удивляться нечему, пашные поля Смоли вплотную граничили с Муромскими и Перунскими пашнями. С другой стороны, Латымирку удивило, что дворничий узнал её и приветствовал как важную особу. Дворничий сыпал новости, как чечевицу в кашу.

– Вот же ж несчастье. Крепкий мужик. – Дворничий поцокал языком и сочувственно сжал плечо Латымирки. – Полнолетие есть ужо? Мне б тебя в книжье записать. Нововведение от князя, записывать постояльцев, кто, куда и с какими разумениями едет.

Латымирка протянула дворничьему грамоту. Тот бегло пробежал глазами и поставил крестик в своей бересте.

– Так куда дщерь бирева едет и чем обязаны мы визиту? Времена сейчас, ой нелёгкие. Вон сколь странных дел происходит. И у нас тут смерть случилась, посылали за ведуном, да не застали. Вот сегодня сам явился… – тараторил мужчина.

Латымирка набрала воздуха, чтобы остановить его и задать вопрос про Тихослава, но снова не успела вставить и слова.

– Быстро разрешил провесть обряд, да без обеда к князю в лагерь побежал.

– Прям побежал? – Латымирка была в шоке, что Тихослав добрался до Смоля уже в обед и, что ей удалось вклиниться в монолог.

– Ой, да ведун же. Приложил тут травки, там отварчик выпил и побежал. Так ты куда?

– Туда же.

– Ну, до утра князь тебя дождётся. Егеря ещё не звали на ловище, значит не готовы отбыть. Так что вот тебе спаленка, отдохни, дай лошадке отдохнуть. Утром разбужу тебя, раз такое дело, к самому князю едешь. А какое дело?

Латымирка чуть не повелась на вопрос. Раз уж болтливый хозяин заезжего двора дал ей паузу высказаться, значит, хочет обновить свои поводы посудачить. Она поманила его пальцем склонится поближе.

– Дело у меня до князя важное, очень секретное, наследственное. Он может за такое и осерчать, но вижу, что вам довериться можно. – Зашептала Латымирка, когда дворничий склонился к ней, наполнившись радостным вниманием. Услышав, что князь может осерчать, он молниеносно отстранился и снова принялся тараторить.

– Ой, кажется, новые гости прибыли, негоже их без внимания оставлять. Ты уж прости, будет время загляну к тебе дослушать, а ты пока располагайся, сейчас пришлю кого-нибудь с ужином и прикажу, чтобы до рассвета не мешали важной гостье. За постой не беспокойся, должен я Пересвету во век не расплатиться, а теперь и вовсе. Хоть так долги верну. – Последние слова дворничий уже кричал, скрывшись из вида.

Не успела Латымирка скинуть вещи на лавку, как в дверь голой пяткой постучался посыльный, еле державший в охват своих ручонок деревянный поднос с ужином. Ловкий и юркий, быстро расставил снедь на столе и исчез, бесшумно притворив за собой дверь.

В Смоли Латымирка бывала на торжищах. И с родителями, и с Пересветом. Сначала как дитя, потом как иконома. Видимо, тогда её дворничий и приметил. С удивлением она обнаружила на столе холодный ишем, хмельной напиток. Ужин был знатный. Горячие рёбрышки единца, крупного кабана-одиночки с приятным дымком от особых дров, хрустящая булка из оводя, и томлённые в печи грибочки с гречей. От вида добротной еды, у Латымирки потекли слюньки. Умывшись с дороги в заготовленной бадье, девушка позволила себе забыться за трапезой и забористым хмелем. Она была рада, что сейчас не дома, а где-то далече. В пути чувство одиночества не так свербило грудь, оно казалось разумеющимся. Сон сморил раньше, чем она успела разобрать постель. Прилегла и сгинула.

Разбудил её тихий стук в дверь. На пороге стоял давешний юркий мальчонка со свежей бадьёй воды.

– Лошадку сразу седлать? Или я смогу потчевать?

Латымирка прислушалась к себе. Желание вскочить в седло было великим, но разум слышал не до конца отдохнувшее нутро и согласился на потчевать. За окном было совсем темно. Этот же мальчонка принёс ей завтрак, затем проводил в конюшню к лошади, уже осёдланной в дорогу с пополненными запасами воды и хлеба.

Смоль Латымирка покинула на сером небе. По рассказам встреченных путников от Смоли до княжеских вежей было часа три пути. Латымирка надеялась преодолеть их быстро до солнцепёка. По пути ей продолжали попадаться караваны, но вожатые были склонны скорее добраться до отдыха, чем обсуждать новости. Правда, точные сведения о расположении княжеского лагеря она получила. Ещё по розовому небу она добралась до маленькой речушки на тракте. По описанию вожатых здесь предстояло повернуть вверх по течению. Вне дороги лошадь шла медленно, тщательно выбирая, куда поставить ногу. У речушки был сильно поросший низкий берег и мелкое, но бурное русло. Перекаты речных валов усыпляли Латымирку. В чувство её привела тишина. Она подъехала к излучине с высоким противоположным берегом, река резко расширялась и замедлялась. Русло уходило к противоположному берегу, образовывая омуты. К пологому берегу течение медленно закручивалось и раскачивало камыш и ветви ивовых кустарников. Лошадь подошла к реке напиться. Из кустов раздался голос:

– Всю рыбу распугаете! Осталось одну поймать, а время уже поджимает.

Латымирка спешилась и взяла лошадь под узцы. Обогнув ивняк, она увидела обладателя голоса. На плавуне, вытащенном на берег, сидел паренёк, на вид годков пятнадцати, в исподнем. Рукава и штанины были закатаны. Кожа отливала золотистым загаром, волосы соломенного выгоревшего цвета были коротки и крутились кудряшками на кончиках, открывая шею и большие топорщенные уши. Лица Латымирка не видела. Несмотря на молодой голос и мальчишеский склад, руки у рыбака были сильные и жилистые. Рядом с ним на поросшем травой песчанике уже лежали несколько громадных рыбин, стянутых под жабры тонким ивовым прутиком.

– Куда ж тебе столько, малой? – Латымирка прижала руку ко лбу, закрываясь от вспышек солнечных лучей, стрелявших с поверхности реки. Она хотела разглядеть удило на которое рыбачок смог вытащить таких гигантов.

– Да это не мне, то для дружи княжьей. – Рыбачок не поворачивался.

Латымирка ослабила седло у клюси, скинула поводья и отпустила лошадь пожевать травки. Сама не двигалась с места, зная, что рыбу пугает не разговор, а дрожь земли, когда кто-то ходит по берегу или мутит воду.

– Так ты из княжеского лагеря? Скажи далеко ещё до вежей?

– Да я с княже лучшие друзья. А тебе какое дело до него?

– К вам ведун вчера должен был прийти, так хотела просить за него. Нужен сейчас ведун на поселениях.

– Приходил вчера ведун. Слушай, если посидишь тихонько и кобылу притаишь, чтобы я закончил дело, отведу тебя в лагерь, прямо к князю. Я тебе помогу к нему быстрее попасть, а ты мне поможешь улов на клюсе довезти.

Лошадь была не сильно довольна везти на себе скользкую рыбу с воней от тины, но Латымирка с радостью согласилась. Чтобы договориться с лошадью она отвела её дальше от берега и напоила своими запасами воды. Рыбачок сидел на берегу как приклеенный. Латымирка села на траву и не заметила, как задремала.

Глава 6

Всё пространство заливал яркий свет. Настолько яркий, что обжигал кожу на щеках. Латымирка поняла, что плачет. Обжигал не свет, а слёзы. На мгновение свет пропал, и снова удар яркого света, только теперь тёплого. Латымирка аккуратно открыла глаза. Над ней склонилась лошадь и давешний паренёк.

– Чуде, сама проснулась и будить не надо. – Из-за солнечного ореола непонятно из чьей головы исходил голос, но логика подсказывала, что говорить мог только паренёк.

Латымирка закрыла лицо ладонями и потёрла щёки. Это помогло: слёзы подсохли, явь обрела границы, и страх смерти отпустил. Латымирка пыталась вспомнить сон. Мать говорила, что если сон не вспомнить сразу, то потом он не вспомнится никогда. Пересвет говорил, что нельзя трогать волосы, чтобы сон не утёк. Отец никаких указаний на чтение снов не оставил. Обычно он обнимал, а потом пытался развеселить. Отец говорил, что любой сон не станет явью, и чтобы мы не придумали в толковании, истина всегда удивит.

Не отрывая ладоней от лица, Латымирка села. Вот что ей снилось, – родители. Они стояли позади Пересвета. Отец положил руку на плечо крёстного, мать прижималась к отцу. Пересвет, что-то говорил Латымирке, родители согласно кивали, но слова не хотели становиться осмысленными. Латымирку охватила горечь одиночества и радость увидеть семью снова. Хотяплохая – примета видеть мёртвых. Раз она вспомнила, что снилось, то детали придут позже, сейчас надо думать о Тихославе.

Латымирка встала, стряхнула траву и проверила, не загрязнилось ли платье. Всё было в порядке. После она посмотрела на своего проводника. Парень не блистал мужской красотой, но в глазах светился задор и обаяние. Черты лица детские из-за яркого румянца и отсутствия любого намёка на бороду или усы. Только длинные ресницы и выразительные брови. Настолько выразительных в любом движении, что все эмоции паренька разъяснялись без речи. Глаза у нового знакомца были зелёными с лёгкой рыжиной у зрачков, как у кота или лисицы. Весь вид выдавал характер лёгкий, лихой и весёлый, располагающий к доверию и тихому умилению. Про таких бабки любят приговаривать: «ну и жених вырастет».

На клюсе уже висели прилаженные к седлу рыбины. Лошадь сопротивления и недовольства не выказывала, а наоборот, пыталась положить голову на паренька, фыркала ему в кудри, требуя чего-то.

– Думаю, тебе надо в седло, а я поведу. – Паренёк протянул руку. – Как звать тебя, девица?

Латымирка руку отодвинула, легко взлетела в седло по-женски, с другой стороны от рыбы. Поза не удобная, но сейчас подходящая. И об рыбу не испачкается, и юбки перед мужчиной подбирать негоже, даже если мужчина выглядит ребёнком.

– Латымирка из Муромы. – Девушка скинула парню поводья. – Сам каковых будешь?

– Шут при князе, ученик в дружине. Василёк! – Парень погладил лошадь по морде, та довольно фыркнула.

Василёк взял под уздцы клюсю и пошёл к дороге, та же пыталась ущипнуть его за ухо губами.

Всю дорогу Василёк болтал, не просыхая, но не как дворовый в Смоле, а скорее вёл беседу. И обращался чаще к клюсе. Сначала это раздражало. Но когда Латымирка поняла, что Василёк не ждёт от неё ответов и речей, а просто молотит воздух, она расслабилась и стала думать о своём.

Мысли крутились как пряжа, только не с прялки на веретено, а точненько наоборот. То одна нить прилипнет к хаотичному кому, то другая. И вроде думы обо всём на свете, а выделить отдельно мыслю не получиться.

Совсем рядом с дорогой туго заревел рог. Впереди из поля выскочил дозорный, вытянувшись в струнку, звякнув лёгкими доспехами. Раньше Латымирка не слышала кольчуги, но звук стал приятен уху, отчего Латымирка зарделась. Василёк продолжал говорить, не обращая внимания на стража. Латымирка обернулась, дорога опустела, не шелеста травы, ни приятного звона колец на кольчуге. Рог ещё раз натужно гаркнул, и поле вернулось к начальному состоянию кузнечиков и медведок.

Новый рог взревел чуть дальше. Из горизонта вскочили венцы княжеских вежей с флажками, обвисшими на флагштоках от безветрия.

Полностью лагерь показался Латымирке до того, как она услышала его шум. Вежи стояли тихо. Никакой суеты, никакого разгильдяйства. Дозорные по периметру, дым от походного кострища где-то с левой стороны. Без частокола, открытый взору. На дорогу встречать вышел парень молодой, чуть старше Василька, но много выше, плечистее. Кудри крупные до плеч, борода уже длинная. Парень пожал руку Васильку, сам снял рыбу с луки и одобрительно присвистнул, взвешивая связку. Василёк скромно пожал плечами и повёл лошадь с Латымиркой глубже в стан.

Их встретил другой парень, но мало отличимый от предыдущего. Латымирка поняла, что другой только по цвету волос. Василёк кинул поводья подошедшему и протянул руку всаднице. Она снова отказалась от помощи и ловко соскользнула с клюси. Василёк поморщился, но замечаний не сделал, вместо этого он повернулся к дружиннику.

– Клюсю на полный достаток, для гостьи князя рацион. – Парень кивнул и удалился, уводя лошадь.

– Они тут все братья?

Латымирка осматривалась. По лагерю сновали воины, как из одного гнезда. Одни в полном доспехе, кто-то в простой одежде.

– Так ведь личная дружина князя, абы кто не служит. Не будем тянуть, пойдём проведать ведуна, а потом трындеть будем.

Но трындеть Василёк не перестал, он всё показывал и рассказывал об устройстве лагеря, как здесь всё удобно и продумано. Рассказывал с затаённой гордостью, как будто сам всё продумывал и уклад расписывал.

У одной из палаток сидели два дружинника, видимо, это и был приют Тихослава под присмотром князя. При приближении гостей стражи синхронно вскочили и распахнули полог, беспрепятственно пропуская внутрь. Латымирка выдохнула и вошла. В палатке царил полумрак, после яркого солнца требовалось время привыкнуть. Василёк, зашедший следом, тут же выскочил и начал гомонить на стражей: