Наследник Алымских болот

Солнце коснулось горизонта и всё пришло в движение. Тихослав повернулся и стал поджигать домовину, ходя по кругу и отпугивая смерть от живых. Считалось, что умершие насильно, могут привести смерть в поселение. Латымирка прощалась, глядя на огонь, а набирающую силу темноту наполняла погребальная песня, что пели муромцы, отпуская Пересвета в его новое путешествие.

Глава 3

Латымирка ворочалась всю ночь, сон не шёл. В мыслях постоянно крутились вопросы о сбережниках, Лебеде, тайне смерти родителей. Она знала, кто может дать ответы, но Пересвет скончался не менее таинственно, чем родители. И вместо ответов у Латымирки появились новые вопросы. За печью шуршали и попискивали мыши, в огороде наслаждался летом сверчок. Всё вокруг мешало уснуть.

Латымирка села и достала из-под подушки гребень. Весь день ходила лохматая, а уж новый день скоро начнётся. Её день нарождения. Теперь она не могла позволить себе ходить лохматой, неприлично. Расчёсывая волосы, она составляла список, что надо взять в дорогу. Что надеть.

Когда перед рассветом хлопнула уличная калитка, Латымирка уже сидела в полной готовности. В дверь тихонько постучались. Тихослав не входил и вежливо ждал приглашения. Впускать его девушка не хотела. Она не была готова делится своим личным пространством. Даже крёстный редко переходил порог дома. Латымирка крикнула, что выйдет, подхватила с лавки у выхода узелок с дорожным провиантом и вышла во двор. Ведун уже стоял у калитки. Он протянул Латымирке кувшинчик и жестом предложил выпить. Подозрений в Тихославе девушка не сняла, поэтому понюхала содержимое и уточнила:

– Для чего?

– Для бодрости тела и радости духа.

Латымирка вздохнула, зажмурилась и залпом выпила. На её памяти все ведунские отвары не отличались приятным вкусом. Этот тоже горчил, но пился приятно. Она с удивлением посмотрела на ведуна.

– Добавил мёд для вкуса. – Ответил Тихослав на немой вопрос.

Он забрал из рук Латымирки кувшинчик, узелок, осторожно сложил всё в свою котомку и закинул котомку на плечо. До Перунов был длинный путь и короткий. Путь короткий мог вымотать любого ходока, привыкшего ходить дорогами из-за тропы вдоль болот, но для местных он был проще. Длинный занимал целый день на лошадях.

Бо́льшую часть дороги Латымирка испытывала благодарность к Тихославу за молчание. Когда темнота наступала со всех сторон, голос скорее пугал своей неуместностью, чем давал защиту от окружающего леса. Но после рассвета, когда деревья стали деревьями, а не тенями лешего, у Латымирки поднялось настроение, захотелось беседы. Когда ей показалось, что она созрела для вопросов к спутнику, началась коряжистая тропа. Сигнал того, что скоро начнутся болота.

В последний раз Латымирка ходила на болота с Пересветом до приезда Тихослава, а до этого ещё раз с отцом. В болотах была местность грубая, пугающая и ненадёжная. Тропа исчезала во мхах, а мох мог лежать не на земле, а на воде. Где-то мох сцеплялся сильно и выдерживал вес крупного мужчины, такого как Тихослав, а где-то расступался, оголяя болотные колодцы. Вода в них казалась густой чёрной жижей. Иногда в болотах слышали страшные звуки воя или утробного рычания. Отец говорил, что это просто звуки, бояться их не стоит. У болота есть дух, но он не питается людьми, как принято думать, просто дух болот несовместим с человеком. Как несъедобные грибы. Гриб не виноват, что человек им отравился, так и дух не виноват, что человек не пережил с ним встречи. Если научится отличать грибы, то можно сохранить здоровье. Если научится слушать голос болот, то можно не встречаться с духом.

– Ты знаешь голос болот?

Латымирка вспомнила, что не об этом хотела спросить, но вопрос возник сам. Это могло обидеть Тихослава, ведь он ведун и жил на болоте, наверняка он знал голос болот.

– С болотным духом проблем не будет.

– Почему у ведунов так много табу? – Латымирка решила, раз началась беседа, перевести её в более нужное русло.

– У нас мало табу.

– Но мы так мало о вас знаем.

– Вы мало о нас спрашиваете. А ведуны не любят навязываться с рассказами о себе. Люди и так считают нас причудами природы, как вон, болотных духов. Если я начну рассказывать, что я более совершенный человек и мне доступно больше, чем остальным, друзей мне это не прибавит. А зависти и домыслов вполне.

– Тоже верно. Так, ты можешь рассказать о сбережниках.

– Сбережники даже среди ведунов считаются причудой природы.

– То есть ведун – совершенный человек, а сбережник совершенный ведун?

– Не вдаваясь в подробности, именно так.

– А на практике как?

Тихослав выдержал длительную паузу, прежде чем ответить.

– Человек, встретив болотного духа, скорее всего, погибнет. Ведун услышит голос болота и заранее обойдёт духа. Сбережник может использовать духа в своих намерениях.

Тропа тем временем вывела к самим болотам. Латымирка остановилась. Раньше малознакомый пейзаж испугал бы. Вокруг болот собралось много сказок, и в большинстве своём страшных. По тропам ходили только ведун, егерь, кому очень надо было по делам, да лихие люди, которым другие дороги грозили княжеской расправой. Обходной путь слишком долог. Латымирка хотела выбрать обходной путь с подводой или совсем верхом. Но с Тихославом тропа через лес казалась наилучшим решением. В обществе молодого сбережника вид болот перехватывал дыхание своей красотой. Ведун заметил восхищение Латымирки и не желал прерывать мгновение. Он любовался спутницей. Его наполняла гордость и радость, что кто-то, кроме Тихослава, готов оценить необычную красоту Алымских болот. Пусть ситуация, что привела их на болота, была печальной, но время было подходящим.

Солнце ещё не достигло верхушек деревьев. Оно пускало лучи между стволов, упираясь под острым углом в тёмные воды. От мхов и травянистых кочек поднимался туман, окутывая лучи солнца в белые прозрачные ткани. Сами мхи и травы были усеяны каплями росы, серебрившими зелёные краски. Чёрные пятна воды удивительно сочетались с лёгкой блёклостью начинающегося дня. Местами серебро растительности прорезали стволы сухих деревьев, похожих на шрамы от былых сражений. Виде́ние настолько захватило Латымирку, что она не сразу заметила проложенные через болота мостки, широкие и удобные.

Латымирка оторвалась от пейзажа и успела заметить взгляд Тихослава, тут же исчезнувшего в наклоне головы. Внимание ведуна немного смутило девушку, она решила это скрыть за строгим голосом:

– Плохой пример. Я не ведун, но умею слушать голос болот.

– Тогда пример плохой. – Тихослав удивлённо согласился с Латымиркой. – Может в тебе кровь ведуна?

– Я, конечно, мало знаю о ведунах, но, кажется, дар не передаётся по наследству?

– Не передаётся, если хочешь наследника, то отказываешься от дара.

Тихослав снова умолк, подбирая подходящий пример. Молодые люди продолжили путь по мосткам.

– Твоих рук дело? – Латымирка кивнула на деревянную тропинку, виляющую от кочки к кочке.

– Мне егерь помогал. Устал ходить с оглядкой. Проложили путь так, чтобы он мог обойти места, где духи могут выходить.

– А что за человек егерь?

– Плохой собеседник.

– Вспыльчивый?

– Немой.

Латымирка резко остановилась.

– А вчера не мог сказать?

– А что бы изменилось? Всё равно, надо выяснить, с кем спорил Пересвет, а егерь был ближе всех.

Тихослав кончиками пальцев подтолкнул Латымирку в плечо, аккуратно принуждая её идти дальше.

– А сбережники могут внешность менять?

– Они могут морок наслать.

– Ну то есть ты мог спорить с Пересветом, навести морок, чтобы тебя не узнали, а то и вовсе забыли, а егерь помог убить крёстного?

Теперь резко встал Тихослав.

– Такой вариант может быть.

– И тогда ты не сказал, что егерь немой. Поддержал идею идти к нему в Перуны, вызвался меня сопровождать, чтобы убить, а всем сказать, что я встретила духа… Но ты не знал, что я умею слушать голос болот и об этом в поселении знают все!

Латымирка заглянула в глаза Тихославу, чтобы прочитать ответ на свою провокацию. Тихослав покраснел.

– Я не подумал о последствиях. Не учёл, насколько разветвляется твоё мышление. Прости, в следующий раз я буду рассказывать всё, даже то, что считаю неважным.

После пылкой фразы ведун выдохся. Его не смутило обвинение в убийстве, как будто это происходило каждый день, но Тихослава расстроила мысль, что он мог оскорбить Латымирку тем, как оценил её способности и особенности ума.

– В одном ты прав, нам нужен егерь и, видимо, сверхспособности ведуна-сбережника, чтобы добиться слов от немого.

– Он писать умеет.

– Тогда пошли, чего встал.

– А как же моё желание тебя убить?

– Во-первых, я уже выпила твой отвар для бодрости, что мог меня убить, или убьёт потом. Во-вторых, мы сюда шли несколько часов. Болотный дух с твоим отваром меня могли убить ещё задолго до болот, никто бы проверять не стал. Но ты всё равно пойдёшь первым. Мне надо подумать, а когда ты смотришь мне в спину… я нервничаю.

Тихослав молча обогнул Латымирку и зашагал уверенно по мосткам, удивляясь, насколько острый ум и развитая чувствительность у крестницы бирева. Впервые он заметил девушку, когда пришёл знакомиться с поселенцами Муромы. Знакомство произошло в доме зимних соборов. Хотя сложно назвать это знакомством. Пересвет поприветствовал нового ведуна, а девчонка в услужении бирева, даже глаз не подняла от стола. Она сосредоточено писала в свиток перед ней, периодически заглядывая в соседние свитки, лежащие вокруг. Бирев представил её как свою крестницу и помощницу, выполняющую обязанности икономы Муромы.

Основной задачей Латымирки было писать берёсты, в которых хранилась вся история поселения. По совместительству иконома писала грамоты за жителей поселения, отчёты в княжескую казну и вела учёт общинного имущества.

Латымирка закончила работу, собрала все свитки, разложила их по полкам и только после этого заметила, что в соборе присутствует незнакомый молодой мужчина. У Тихослава было достаточно времени, чтобы рассмотреть девушку. Первое, что сразу приковывало внимание это огромные голубые глаза на круглом личике. Они были слишком серьёзными, даже когда Латымирка одаривала окрестности широкой, открытой, но грустной улыбкой. Иногда глаза скрывались за непослушной вьющейся чёлкой, упрямо спадающей на лоб. Чёлка отказывалась ложиться за ухо или вплетаться в косы. Даже повязка или косынка не могли сдержать её упрямства. Нос не отличался изяществом, но придавал серьёзному лицу миловидность и позволял думать о ней как о ребёнке, а не о женщине. Губы имели чёткие, но плавные линии. Подбородок был таким же упрямым, как и чёлка, выдаваясь вперёд и демонстрируя ямочку. Сама Латымирка имела хрупкое телосложение и едва дотягивалась макушкой до плеча ведуна. В остальном она была взрослой и сформированной. Светлая кожа, узкие бёдра, довольно маленькая грудь и хрупкость намекали на происхождение, имевшее корни в княжеских дворах, и совсем были несвойственны девушкам в приграничных поселениях. На фоне остальных муромцев Латымирка выглядела такой же чужеродной, как и Тихослав. Крестница бирева скользнула взглядом по ведуну снизу вверх и смело посмотрела в глаза. Правда, взгляд был отстранённым, её мысли были ещё в свитках. Но Тихослав почувствовал то, чего не должен чувствовать ведун по отношению к любому человеку, – желание защищать Латымирку от всей яви, когда главным призванием ведунов было сохранение баланса между явью и людьми.

Новшества, выстроенные ведуном и егерем очень, упрощали дорогу к соседям. Тихослав с Латымиркой пересекли болото за пару часов и сели отобедать. До Перунов оставалось столько же, но уже в открытых пространствах полей.

Оба поселения были спорными территориями между княжествами. И если муромцы все без исключения считали себя миродарцами, то в Перунах не все соглашались с местным княжеским именем и более склонялись к твердиславским корням. Границы княжеств были зафиксированы письменно относительно недавно, при Миродаре Одиннадцатом, предпоследним летописным князем и дедом нынешнего, пока ещё не князя, Василько. Последний князь, успевший принять венец, пал в прошлом году при стычке с отрядом выселей, которые дерзнули покинуть земли степняков в поисках лёгкой добычи среди зажиточных соседей. Пересвет тогда сильно сокрушался. Он считал, что высели не шибко виноваты из-за степных пожаров. Но ведь могли, как люди прийти за помощью, а не лихоимством стяжать себе добро.

Поселение перунцев до подписания границ служило разменной монетой между родственными князьями Миродаров и Твердиславов. Один князь задолжал другому и подарил перунцев, другой выкупал поселение обратно, но иногда и воевали за право владения. Никто не мог и вспомнить, почему такой сыр-бор из-за Перуны тянется. Особыми богатствами перунцы не владели. Житница чуть больше, чем у муромцев, земля более пологая и лучше пропитывалась талым снегом и илом от болот и рек. Зато леса были меньше и дичи меньше. И странно, что муромцы собственного егеря не заводили, а пользовались тем, который выбирался на окрест двух поселений. А может, наоборот, у перунцев настолько мало леса, что егерю и делать было нечего, потому основное хозяйство его было в Муроме, а жил в Перуне. Сам выбирал, когда и где он более полезен. Между собой поселения не враждовали, но случались споры, когда дело касалось князей. Но опять же споры касались Перуны, а не Муромы. Но спор Пересвета с таинственным незнакомцем был о принадлежности именно Муромы, а не Перуны. Латымирка всё же нашла о чём задуматься слепо. И это течение мыслей опять не привело к ответам, а лишь к новым вопросам.

Латымирка предполагала, что достичь разговора с егерем будет сложно, если он не встретит их у ворот поселения. Скорее всего, придётся идти в поля и искать перунцев, у которых сбор урожая уже стартовал, чтобы выяснить, где их егерь. На пути к воротам им попался мальчишка, который сначала пропылил мимо, а затем вернулся, голося, что его как раз послали за ведуном по срочному делу. Тихослав переглянулся с Латымиркой. Ситуация не предвещала ничего хорошего. За ведунами посылали либо в случаях как с Пересветом, либо с рождением в семье мальчика, которого подозревали в способностях. Мальчиков сразу проверяли на присутствие ведунского дара. Родители соблюдали закон, но никогда не светились дружелюбием, пока ведун не выдавал вердикт, что сын для касты ведунов неинтересен. И если в поселение не родился мальчик, значит, кто-то преставился неприятным образом. О женщинах на сносях всегда было известно заранее.

Тихослав помотал головой на немой вопрос Латымирки. Она обречённо вздохнула. Закралось у неё нехорошее подозрение, что найти егеря теперь не то чтобы будет сложно, а скорее невозможно. Мальчик задерживаться с путниками не стал, он побежал в селение издалека оповещая, что ведун уже идёт. На его голос из ворот посыпались перунцы.

– Ох, не к добру. – Латымирка снова вздохнула.

– Согласен, но надо идти.

Тихослав зашагал быстрее навстречу вышедшему биреву перунцев. Тот, бегло осмотрев Латымирку, узнал её. Кивнул приветствие и, сжав плечо Тихослава сильнее, чем требовали законы гостеприимства, повёл ведуна вглубь поселения. Латымирку закружили жители, им хотелось новостей от соседей. Она вяло отвечала на вопросы, которые в первую очередь касались знакомых и родственников, провожая взглядом бирева и ведуна. Бирев что-то быстро вещал в ухо Тихославу. Тот медленно кивал и оглянулся на Латымирку, моргнув, что, мол, всё плохо.

Глава 4

В соборную перунцев Тихослав пришёл усталым. Он тяжело опустился на лавку рядом с Латымиркой и молча приступил к еде. Может, перунцы и были недовольны своим положением, но никогда не забывали про гостеприимство. Латымирка терпеливо ждала, когда ведун утолит голод и расскажет о произошедшем. Торопить его было не к чему, поселяне уже рассказали ей все новости за последние несколько месяцев. От Тихослава требовался только вердикт.

После обмена новостями о родственниках в Муроме, перунцы начали рассказывать о своих злоключениях. Основные опасения вызывали рассказы путников, живущих дальше от болот и ближе ко двору Миродаров, проходящих мимо в твердиславские владения. По их словам, то тут, то там начали обнаруживать мертвяков со странной кожей. Рядом с трупами всегда находили подклад из венка и летучей мыши. Все поселения, затронутые странными смертями и подкладами, находились под присмотром ведуна Тихослава. Перунцы не собирались вступать в конфликт с ведуном, но опасались его причастности к произошедшему. Утром обнаружили труп егеря, аккурат в том состоянии, что описывали путники, местный бирев сразу отправил князю гонца, чтобы снять с себя ответственность за возможные последствия конфликта с кастой ведунов.

Всё утро Латымирка тщательно опрашивала посельчан, откуда приходили дурные вести, в какие дни находили трупы и подклады, и всё записывала мелким почерком в выпрошенный кусок бересты. Сейчас она ожидала, чтобы Тихослав закончил трапезу, чтобы узнать, где он был в дни, когда возможно были совершенны подклады или убийства, замаскированные под проклятья. Само́й обедать ей не захотелось.

Отодвинув плошку, ведун откинулся на спинку лавки и вздохнул:

– Выглядит всё это нелепо.

– Можно подумать, уход из яви когда-то выглядел лепо. Будь добр, вспомни, где ты был в эти дни. – Латымирка подвинула берестёнку к Тихославу.

– Легко, эти поселения я посещал только во дни знакомства с людами на землях, вверенных мне в касте.

– Я тебе поверю. Но другие простому слову могут и не довериться. Ты человек новый, да ещё и нечасто бывал в поселениях, чтобы оставить мнение. Нужно чьё-то слово, кто подтвердит твоё. И разве в твоём ведомстве только девочек рожали?

– Скажу так: ведуны собирают о себе много слухов, правды, кривды. Раскладывают всё по чёрточкам, буковкам, цветам и запаху. В ваших краях рождение мальчика-ведуна не случалось с тех пор, как устная речь смогла в письмо превратится. Мать, что понесёт ведуна, почувствует это сразу, и сама прибежит к ведунам за досмотром. А чтобы тебе рассказать, где я был и что делал в испрошаемые тобой дни, мне надо испросить разрешение на слово от совета касты. Я не имею право распоряжаться своим временем и словом. Могу лишь привлечь внимание совета, отправив им рецепт отвара, если смогу получить рецепт из отравы Пересвета и Есислава.

Латымирка вопросительно посмотрела на ведуна.

– Егерь.

– Никогда не слышала его имени. Пусть переход Есислава будет светёл. – Девушка искренне помянула покойника, но тут же вернулась к своему – Я обещаю не использовать твои слова во слух, если ты нашепчешь, где ты был.

Тихослав отрицательно покачал головой.

– Не могу.

– Пойду к перунцам, ещё поспрашиваю, может, будут новости, не связанные напрямую с мертвяками. И надо собрать голоса на нового егеря. – Латымирка сменила тему. – И когда разрешения у ведунов своих спрашивать будешь, узнай заодно, как они границы определяли. Таинственный спорщик давеча, намекал, что ведуны несправедливо Мурому Миродарам отписали.

– Я займусь подготовкой погребения. Но просьбу твою включу в грамоту совету касты.

– И последний вопрос. И Пересвет, и егерь после встречи с незнакомцем отправились в твою сторону. Пересвет до тебя не дошёл. Не дошёл же?

Тихослав ответил, не задумываясь:

– Нет, не заходил.

– А егерь? – Тихослав снова отрицательно мотнул головой. – Тогда ещё одна загадка, как они оказались в своих домах. Отсюда ещё вопрос, отравил ли незнакомец и Пересвета, и Есислава в нашем лагване, или это было в разное время, а может, разными людьми.

– Надо вернуться в мою избу. Только там я смогу оценить сложность отвара, насколько это опасно для касты, и имеет ли здесь причастие только один человек или несколько. Но мы должны остаться на погребальный костёр егеря, после чего уйдём. Это будет не так правильно, как остаться на ночь, но лучше, чем уйти, не попрощавшись. К ночи будем у меня, а утром пойдёшь в Муром. Тебе пора принять совершеннолетие, и вам предстоит выбрать нового бирева и нового егеря. Дождёмся ответа от совета и далее решим, как быть.

До вечера Латымирка крутилась не помня себя. Ей было в радость проводить время в тщаниях о посельчанах, что помогало забыть о своём горе и тревогах. Иногда она чувствовала на себе пристальный взгляд Тихослава, но не могла понять его значения. С одной стороны, внимание ей льстило, с другой – Латымирка боялась напридумывать себе лишнего об интересе Тихослава.

К вечеру Латымирка вымотала себя полностью, забыв обо всём на свете. В голове осталось только одно желание, остаться одной и лечь спать. День был плодотворный. Она нашла несколько молодых кандидатов на службу егеря, которые не только хорошо знали окрестности, но имели родственные связи в Муроме, что делало кандидатов заинтересованными в помощи соседям.

Перед началом церемонии прощания с Есиславом к Латымирке подошёл бирев. Он отвёл девушку в сторонку от суеты.

– Очень жаль Пересвета, он был сильным управителем. Новость эта грустная и затрагивает всё больше поселений. Надеюсь, муромцы найдут подобающую замену своей утрате.

Латымирка тихо поблагодарила за участие.

– Есть ещё проблемы насущные, которые я мог бы обсудить с Пересветом, но буду обсуждать с тобой, не обессудь. – Продолжил бирев. – Я видел, как ты сегодня повела себя, как дочь, воспитанная на традициях сильных мужей Мурома. И отец, и Пересвет достойно воспитали тебя. Я рад, что могу на равных поделится с тобой бедой, которая касается всех в это время. Мой гонец, отправленный утром ко двору, уже достиг князя и выслал голубя.

– Но до двора дня три гнать лошадей на смене! – Латымирка удивлённо посмотрела на собеседника.

– Наш молодой княжёнок, решил лично изучить случаи с подкладами. Он с дружиной отправился по землям перед принятием имени Миродара, что похвально для него, но создаёт проблему для нас. Пришёл приказ от Василько отправить к нему опального Тихослава, подозреваемого в нанесении ущерба. Сам я не хочу конфликта с ведунами, но и властей ослушаться не могу.

Латымирка согласно кивнула, понимая затруднения бирева. Поселения в такой близости от болот были сильно зависимы от касты, потеря на неизвестный срок ведуна нанесёт большой ущерб посельчанам. А вкупе с потерей егеря, любая малая проблема превращалась в катастрофу, особенно в период сбора урожая. От нападений диких зверей до моровых укусов насекомых. Кто бы ни был виновником в происходящем, он наносил удары точно и болезненно для всего миродарского княжества, подрывая авторитет и без того молодого и неавторитетного князя. Латымирка представила весь размер паутины, от ниточки, что потянулась от смерти Пересвета. Задумавшись, Латымирка отбросила вежливость в общении с высшим по статусу.

– Ты сообщал о вестях от князя кому-либо ещё? – Латымирка быстро искала выход из положения, в которое попал перунский бирев.

– Пока не сообщал. – Бирев осмотрелся, чтобы не сказать лишнего в лишние уши, и снизил тон. – Не хочу сеять панику, все и так как по углям ходют.

– Мы в ночь уходим с Тихославом. Ты можешь после ухода сказать всем и князю, что весточку получил опосля. Я поговорю с ведуном по дороге, ему надо дать время связаться с кастой и принять решение. А там Сварог покажет, правный путь наш или сами накликали беду, нарушив коны. Сдать ведуна всегда успеем, если сам не решит, как отвести напасть.

– Не ошибся я в тебе, Лебеда. – Бирев вздохнул с облегчением, сняв камень единой ответственности с плеч.

Услышав имя Лебеда, Латымирка вздрогнула. Недавно только это имя всплывало в воспоминаниях о родителях и в мыслях Пересвета. Неужели все перед смертью говорили о ней.

– Почему ты назвал меня Лебедой?

– Само с языка слетело. – Бирев пожал плечами. – Своенравна ты и пряма, я мог бы как грубость расценить твоё обращение с вящим и более старшим тебя, но ум твой стоит послабления к нраву. И не до тонкостей сейчас, не при дворе чай. А Лебеда, чтобы намекнуть, что не со всеми ум твой будет принят раньше нрава. Ведь провожают по уму, а встретят по проявленному нраву.

– Я поняла науку. – Латымирка передёрнула плечами и потеряла интерес к продолжению разговора. – Нам пора, Есислава несут на костёр.

Бирев усмехнулся, но отпустил девушку без воспитательных наставлений.

Как гостье, Латымирке разрешили прощаться с Есиславом первой. Ей пришло в голову, что она может собрать новый опыт, прикоснувшись к мёртвому егерю. Повторится ли с Есиславом эти странные подслушивания последних мгновений яви людской. Латымирке было любопытно и неприятно одновременно, а ещё боязно, даром было это умение или проклятьем. Миродарские поданные были людьми добрыми. Если твои странности не мешали, то их не замечали. Однако могли и рассмотреть как происки зла. Как раз обладать странностями без нареканий можно было только ведунам, а те все были мужеского пола. Латымирку могли признать про́клятой и отправить к её «владельцам» на постоянное место проживания. Это отпугивало от проведения эксперимента, но упрямство было сильнее. Её ладонь зависла над телом егеря, обёрнутого в саван, а затем опустилась на плечо. Вспыхнул свет: «Зачем он затеял спор с Пересветом, замарать меня хочет перед муромцами?! Ох, попаду я в опалу, надо было как хотел, посоветоваться с Тихославом, можно ли кому ни попадя за хорошие барыши приносить цвет василиска. Но лучше поздно, чем никогда. Покаюсь, укажу и…». Свет исчез. Латымирка огляделась. Никто из посельчан на неё не пялился, только беспокойный взгляд Тихослава поймал Латымирку с другой стороны погребального сруба.