Сводные. Родители

– А что если бабушка…

– Так, Лизок, это еще что за мысли, с нашей бабушкой все будет отлично. Сейчас такая медицина сильная стала.

– Но папа сказал, что нет новостей… а когда будут? Почему ничего не известно?

– Еще слишком мало времени прошло. Просто нужно набраться терпения, – успокаиваю свою взрослую, но такую маленькую дочь.

– Ненавижу неизвестность, – бухтит она.

Немного успокоив ее, почти механически иду в ванную комнату. Прохожу мимо кухни, не смотрю, знаю, что Виталя сидит за столом. Пьет водку. Закрываю за собой дверь, приваливаюсь к ней спиной, будто только так могу не развалиться прямо тут, на кафеле.

Слезы тоненькими струйками стекают по моим щекам, по подбородку, стекают в ложбинку груди. Я даже не всхлипываю. Просто растворяюсь. Тихо, по-женски, так, как умеем мы – когда внутри все вывернуто, а снаружи тишина.

Наревевшись вдоволь, отрываюсь от двери, открываю воду, умываюсь. Смотрюсь в зеркало – мокрая кожа, распухшие глаза. Холодный фарфор. Отворачиваюсь, раздеваюсь и залезаю в ванну. Делаю воду погорячее, смывая с себя ЕГО запах. Слезы вновь набегают, от осознания того, что же я натворила.

Закрываю кран, встаю на коврик и снова смотрю на свое отражение в зеркале.

Кто ты, черт возьми?

У меня все на лице написано… Изменница.

Виталя все понял, точно ведь понял… Вытираюсь, накидываю халат, выхожу.

Муж все еще сидит за столом, взгляд устремлен в одну точку. Перед ним практически пустая бутылка, горбуша холодного копчения на разделочной доске, да банка соленых огурцов. Сажусь напротив него, молча смотрю в помутневшие глаза. Он поднимает голову, смотрит на меня.

– Знаешь, где я был?

– В командировке, – пожимаю плечами.

– В командиро-о-о-вке, – задумчиво тянет он. – Они меня уволили.

– Что? – вскакиваю со стула. – Как уволили? Ты же работаешь в фирме двенадцать лет!

– Молодого взяли. Новый, перспективный…

– Виталь…

– Я не знаю, что там тебе Белоусова наплела. Я в городе уже четыре дня. У сестры отсиживался. Бухал. Вчера с ней по городу носился, немного подкалымил, а потом мама…

– Но почему? Почему ты мне не позвонил? Почему не вернулся домой и не рассказал, как есть? Я бы все равно узнала.

– Серьезно? Ты помнишь, на какой ноте я уехал? После нашей ругани, Лида. И что я должен рассказать? Что у нас, блять, теперь висят ипотека, кредит на твой мерседес, учеба Лизки, а я безработный? А ты… ты даже не открыла свою студию. Мы, Лида, в жопе. В полной, беспросветной, жопе…

Он не орет. Говорит тихим голосом. А мне хуже от этого. Гораздо хуже.

Опускаю взгляд в стол.

– Мы же семья… – выдаю бесцветным, исчезающим голосом. Поднимаю взгляд на мужа. Внутри все выжжено кислотой. Волной накрывает чувство, будто вот еще немного и я начну биться головой о стену. – Виталя, что же ты… – встаю со стула, и распадаясь на атомы. Шатаясь из стороны в сторону, плетусь в спальню, чтобы там умереть душой…

Глава 12. СемьЯ

Лидия

Добравшись до спальни, падаю на кровать, лицом в подушку. Глотаю слезы, но они все равно душат. Спазм горла не дает дышать. Весь ужас ситуации не отпускает. В моей голове – грязное месиво, внутри – пустыня, а сердце… просто сдохло, будто батарейка.

Я не понимаю, как мы докатились до такого, что перестали друг другу доверять. Все ведь было нормально? Было ведь?! В какой момент все пошло наперекосяк? Наша ругань перед отъездом Витали, его молчание про увольнение, моя вера в неподтвержденные факты, моя… измена. Все пошло по цепной реакции.

Не представляю, как мы сможем выбраться из этого болота. Как я смогу теперь выбраться?! Я предала не только его, но и себя.

“Идиотка. Нахрена ты поперлась с ним в отель? За вниманием? За “я все еще красивая и молодая”? За адреналином, которого не хватало в браке? Или просто потому что бес в ребро и незнакомец показался добрее, чувственнее, лучше, чем родной муж?” – мысленно размазываю сама себя.

Слышу, как муж заходит в комнату. Садится на край кровати. Молчит. Чувствую его тяжелый взгляд на себе. Не поворачиваюсь. Не хочу видеть его сейчас. Не хочу увидеть его сломленным и чувствовать себя еще больше виноватой, еще большей сукой, чем я есть.

– Лид… Прости меня. Знаю, что поступил неправильно. Скрывался несколько дней. Запил. Но просто… Я не знал, что делать. Боялся твоего осуждения, разочарования. Знаю, что ты рассчитывала на меня, на помощь с твоей студией…

Поднимаю голову, поворачиваюсь к нему. Глаза красные, полные слез. Вижу ту же боль, ту же растерянность. Он тянется, обнимает крепко и меня окончательно срывает.

– Мы справимся, Виталь. Найдешь что-нибудь. Я попробую со студией открыться раньше. Все будет, мы все решим… – тараторю словно в горячке.

– А ремонт, мебель?

– Ремонт почти завершен, с мебелью… Не знаю, первое время может, просто буду сдавать помещение в аренду. Я подумаю. Придумаю что-нибудь. Обязательно что-нибудь придумаю…

– Где твое кольцо? – внезапно спрашивает он, взяв мою руку.

– Оно на днях соскользнуло, когда я мыла руки. Решила снять, чтобы не потерялось… Размер позже уменьшу.

Кивает. Ложится рядом со мной, утыкаясь в плечо.

– Лидок, полежим так?

– Конечно.

Муж прикрывает глаза, и через пару минут я слышу его тихое сопение.

Уснул…

***

Последний месяц казалось, будто я живу в тумане, из которого нет выхода к свету. Темно. Промозгло. Но хочешь, не хочешь, а приходилось идти вперед.

Свекровь выписалась из больницы, постепенно шла на поправку. К счастью, все оказалось не так плохо, как могло быть. Врачи молодцы, провели успешную операцию. Но тем не менее Екатерине Антоновне пока что требовался уход. Поэтому мы с золовкой навещали ее по графику: день я, день она. Виталя временно устроился водителем в такси. Работал практически без выходных. Лиза отложила наше знакомство со своим парнем до того момента, когда все устаканится. От помощи отделочников мне пришлось полностью отказаться. Ремонтные работы в студии, я завершала самостоятельно по роликам из интернета. Где не могла справиться, помогал муж или на подмогу приходили подруги.

Девчонки предлагали нашей семье финансовую помощь, но я отказалась. Сложно, но мы вроде справлялись. Да и, в конце концов, долги все равно придется отдавать. Нет, пока держимся.

Обсудили с Виталей и выставили на продажу наш участок в СНТ, который приобретали пару лет назад для строительства дачи. Цену не задирали. Место хорошее, рассчитываем, что продастся быстро. Несколько звонков уже было. На деньги от продажи планируем оплатить Лизе обучение в университете. А вот, мою машину не стали продавать. Хотя я хотела, но Виталя настоял на том, чтобы мы оставили ее.

О незнакомце насильно запретила себе думать. Ключи и смятую записку спрятала в надежном месте в своей студии. Выбросить не решилась, но и дома держать побоялась.

А вот ему, кажется, на мое желание его забыть было глубоко плевать. Практически каждую ночь он приходил ко мне во снах. Всегда разный. Иногда он просто задумчиво смотрел на меня издалека. Иногда хмурил брови и ругался, но слов разобрать я не могла. А иногда брал меня… со всей страстью и безумным желанием. В самых запретных позах, о которых даже стыдно было думать. И это при том, что самого секса между нами тогда не было, только прелюдии, ласки…

Каждый раз я просыпалась в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и чувством жгучей вины перед мужем. Будто я вновь и вновь ему изменяла, не во сне, а наяву.

Самое страшное было то, что мне нравились эти видения. В них я чувствовала себя живой, настоящей, освобожденной от груза повседневного бега хомячка по кругу. Это был мой короткий уход из реальности.

Отношения с Виталей… Внешне все так же – мы самая обычная семья. Внутренне – я отдалилась, и он это чувствовал. Я успокаивала себя лишь тем, что между нами всего лишь временный кризис.

Так мы и жили. Два плохих актера.

***

– Лидусь, может вам с Виталькой еще малыша родить? Молодые же, – выдает свекровь, делая глоток горячего чая.

– Мам, ну у вас и шутки. Мне уже тридцать девять лет, какие дети… Лизу бы на ноги поставить, сами видите, как у нас сейчас…

– Всего тридцать девять, а не уже! А выглядишь максимум на тридцать. Красотка такая, кожа – шелк, фигурка – как у молодой. А Лизонька что? – хмыкает она. – Девка уже одной ногой замужем. Упорхнет, вы с Виталиком и глазом моргнуть не успеете и будете вдвоем куковать. Вот радость-то…

– Нет, я думаю, нам и Лизы хватит, – неловко улыбаюсь. Этот разговор прямо в ступор ввел.

– Как знаете… – задумчиво отвечает, но продолжает сверлить меня взглядом. – У Витальки все в порядке… кхм… по этой части? – спрашивает с легкой запинкой.

– Боже, ма-а-м, конечно! Все хорошо, не переживайте, – вспыхиваю смущением.

– А у тебя? – прищуривается любимая свекровь.

Ну что за женщина-бульдозер?

– Да. Все хорошо. Поймите, мы даже разговоров о детях не ведем. Уже взрослые, другие цели…

– Ну понятно. Другое поколение. Все о деньгах думаете, реализации, а семьи так… уже на второй план.

– Мам, какой второй план? Мы семья, дочку какую вырастили уже.

– Одну! А могли бы и троих родить.

Все. Сдаюсь. Больше не решаюсь с ней спорить. Это бесполезно. Ухожу в ванную комнату, набираю в ведро воду, беру тряпку и возвращаюсь в спальню свекрови.

– Сейчас влажную уборку у вас наведу. Пыль смахну, полы помою.

– Спасибо, доченька. Лидусь, я так мантов твоих хочу. Может, постряпаешь, а? Уже два дня только о них и думаю.

Вздыхаю. Бросаю взгляд на электронные часы.

– Сегодня?

– Ой, я была бы счастлива.

Не в восторге от ее просьбы, но все же соглашаюсь.

– Хорошо…

***

Выхожу от свекрови, когда на часах уже перевалило за девять часов вечера. На улице ни души. Только собираюсь написать мужу, что скоро буду дома, как оживает телефон.

– Да, Оль, приветик!

– Лид, привет, – голос золовки звучит виновато. – Слушай, можешь эту неделю с мамой побыть? У меня на работе такой аврал. Никак не вырвусь… Со следующей недели я буду в строю.

– Оль, у меня со студией работы тоже выше крыши.

– Лид, ну она у тебя даже не открыта, ничего страшного ведь не случится, – отмахивается она.

Вскипаю. Злость кислотой подкатывает к горлу, но я душу ее в себе.

– Хорошо. Без обид, но тогда следующие две недели, все твои.

– Да-да, конечно. Ой, да мама уже почти в строю. Думаю, еще неделька и все, пусть привыкает и слишком себя не жалеет, что-то делает по дому уже. А то так и свесит на нас ножки, – тараторит она. – Ну все, пока-пока, роднуля.

Прощаюсь, настроение окончательно летит на дно. Ощущаю себя лошадью, на которой только и пашут в последнее время, не давая отдыха. Я прекрасно понимаю, что на следующей неделе у золовки вновь появятся дела и будут новые отмазки. В последние дни она все чаще и чаще скидывает свекровь на меня.

Стискиваю зубы. Нечего жаловаться, нормально все будет и не с такими проблемами люди сталкиваются, а я тут практически сопли распустила.

Открываю мессенджер, набираю сообщение мужу.

Я: Виталь, только вышла от мамы. Скоро буду дома. Ты где?

Отправляю сообщение мужу.

Ответ приходит практически мгновенно.

Виталя: Работаю. Днем заезжал домой, поспал часа четыре. Сегодня в ночь буду. Пятница заказов будет много.

Я: Успел отдохнуть? Я беспокоюсь.

Виталя: Да, нормально все. В воскресенье возьму выходной. Люблю тебя.

Сжимаю телефон крепче, подтягиваю губы, фраза “люблю тебя” отчего-то, отзывается внутри лишь тягучей болью.

Набираю в ответ: “И я тебя”, но не успеваю отправить сообщение. Замечаю пьяную компанию мужчин и припускаю к своей машине, бросив телефон в карман.

Спустя двадцать минут, размазывая тушь по лицу, сижу в своей студии с фонариком на телефоне, роюсь в коробке, где спрятаны ключи от ЕГО квартиры…

Глава 13. Встречная полоса

Лидия

На своей машине ехать не решилась. От студии поехала в сторону дома, но припарковала машину в соседнем дворе. Оттуда вызвала такси.

Увидев перед собой элитную новую высотку, даже не удивляюсь. Не сомневалась, что у этого мужчины все самое лучшее и дорогое.

Спокойно прохожу на закрытую территорию, при помощи моей связки ключей, пересекаю красивый двор с фонтаном. Летом, когда будет больше зелени здесь, должно быть, очень красиво. Захожу в подъезд, здороваюсь с охранником, направляюсь к лифтам.

Да, я титанически от всего устала. Моя жизнь совершенно потеряла какие-либо краски, и последнее время, казалось, еще чуть-чуть и я сорвусь. Буду истерить, бить кулаками в стену и топать ногами.

И сорвалась.

Правда, вместо выброса агрессии, примчалась сюда. По сути, та же истерика и отчаяние просто в другом флаконе.

Только уставившись взглядом в заветную дверь, начинаю трястись всем телом. Будто вышла из-под гипноза и наконец-то поняла, что я творю.

Мчусь обратно к лифту, но бездушная железная коробка, трогается с места и едет вниз, прежде чем я успеваю нажать кнопку.

– Гад такой, – бросаю шепотом.

Взглядом веду в сторону лестниц. Спускаюсь на два пролета вниз. Останавливаюсь. Пара секунд на размышления и вот я уже несусь обратно, по пути вытаскивая из кармана ключи.

Не думать, не думать, не думать.

Поворот ключа. Щелчок. Ручку вниз. Щелчок. Тяну на себя дверь.

Врываюсь в квартиру, захлопывая дверь с таким грохотом, что, кажется, со стен сыпется штукатурка. Замок. Щелчок. Темнота. Всепоглощающая и глухая.

Прижимаю ключи к груди. Поскуливая, прислоняюсь спиной к стене, закрываю глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Только спустя несколько минут решаюсь пошевелиться. Глаза уже привыкли к темноте и различают некоторые очертания. Медленно отрываюсь от стены, стараясь двигаться как можно тише. Прохожу в ближайшую комнату, которая оказывается гостиной, и вздрагиваю оттого, что свет включился автоматически. Пусто. На кухне тоже никого. Заглядываю в одну спальню, вторую… Ожидаемо – ни души.

И тут сердце в ужасе начинает разгоняться оттого, что я ворвалась совершенно в чужую квартиру, а что если она и вовсе не ЕГО?

Быстро пересекаю комнату, открываю гардероб. На плечиках висит всего два костюма и три рубашки. Хватаю первую попавшуюся, вдыхаю ее аромат.

Это ОН. Запах опасности, который я ни с чем не спутаю.

Облегчение медленно растекается по всему телу. Это его квартира. Просто… не сейчас. Но бывает. Он точно бывает здесь.

Мои ощущения не про интим, не про страсть. Хотя и про это тоже. Это про его голос, про руки, в которых страшно, но безопасно. Про запах, от которого у меня сносило башню. Про взгляды, которыми он прожигал насквозь и, черт бы его побрал, видел все. Даже то, что я сама в себе спрятала.

Снимаю пиджак, майку, кутаюсь в чужую рубашку. Пахну им. Обнимаю себя. Падаю на кровать и прикрываю веки…

***

Чувствую, как моего лица касается тепло. Приятное такое. Медовое. Губы сами растягиваются в улыбке.

– Все-таки пришла, – доносится тихий голос. Почти шепот.

Такой мягкий. Родной сердцу и душе. Как в моих снах.

Вдох. Распахиваю глаза.

Незнакомец сидит рядом, гладит меня по щеке, по волосам.

– Вы? – подскакиваю на месте, глядя на него ошалевшим взглядом.

– Я. Ты кого-то другого здесь ожидала увидеть? – улыбается.

– Я… Нет… Не знаю. Простите, что… вот так.

– Месяц тебя ждал. Неделю назад понял, что не придешь. И вот, снова меня удивила.

– Вы не живете здесь?

– Постоянно – нет.

– И приходили каждый день?

– Каждый день, – кивает он. – Последнюю неделю не появлялся здесь, но просил охрану сообщить, если ко мне придет гостья.

– Что? Но как они поняли?

– Камеры на каждом этаже.

– Да… Я не подумала о них.

– Прости, милая, но в этот раз я тебя не отпущу. Обещал не искать, руки себе ежедневно выламывал. Месяц в аду жил. И теперь мне нужна компенсация за мои душевные страдания. Сегодня я намереваюсь получить то, что в прошлый раз не получил, – Он встает, выдергивает полы рубашки из брюк, медленно расстегивает пуговицы. – Раздевайся.

Накаляюсь от ушей до кончиков пальцев на ногах. Безумно стыдно, но ведь сама пришла – он прав.

– Поцелуйте меня, для начала…

Он отрывает взгляд от ремня, который начал расстегивать, смотрит исподлобья.

– Сначала я хочу тебя наказать, – дергает ремень, складывает пополам и громко щелкает им. – Высек бы, но что-то мне подсказывает, что ты нежный цветочек.

– Я не люблю боль, – шепчу, облизывая губы. – И как в таком случае вы меня накажете? Заставите стоять в углу? Лишите сладкого? – выдаю с внешней усмешкой. Внутри же, пребываю в шоке от собственных слов. Разве это я?

Незнакомец качает головой, бросает ремень на столик. Приближается медленно, словно хищник, подкрадывающийся к своей жертве.

– Тебя когда-нибудь трахали так, что наутро лобка коснуться больно, не говоря уже о том, чтобы присесть? – рычит он, с пылающим голодом во взгляде. Хватает меня за талию и притягивает к себе. – А может сразу пойти дальше и взять тебя сзади?

Страх мгновенно расплющивает бетонной стеной.

Он хмурится, а затем уходит из спальни, оставив меня со смесью непонятных чувств. Глупость сморозила? Разочарован? Сейчас попросит меня покинуть его квартиру?

Глава 14. Под наркозом

Лидия

Спустя минуту он появляется с двумя бутылками алкоголя и бокалами. Ставит их на столик.

– Как я и говорил, ты нежный цветочек. Настолько нежный, что хочется его испортить, – подходит, запускает пальцы в мои волосы на затылке и накрывает губы в страстном, требовательном поцелуе.

Ненадолго оторвавшись от моих губ, незнакомец наливает вино в бокал и передает мне.

Выпиваю. Жадно. Пошло, проливая на себя.

До дна.

Вот и все. Я под наркозом, не от вина, а от мужчины. Отступает все: усталость, обида, боль, все сожаления и чувство вины, которые терзали меня эти недели. Сейчас я абсолютно не думаю об этом, а просто растворяюсь в запахе, теплоте и его вкусе. Он пахнет сухим, хвойным лесом, а вкус терпкий, с мятой и никотином.

Не разрывая поцелуя, снимаю с себя рубашку, расстегиваю бюстгальтер, джинсы. Он сам тянет их вниз, запускает руку в мои трусики.

– Да ты ж моя хорошая, уже вся влажненькая! – слегка шлепает по лобку.

Аккуратно снимает с меня трусы, раздевается до конца сам. И мы снова целуемся. Долго, глубоко, со стонами, дрожью и болью внизу живота.

– Не могу больше… хочу… – шепчу, когда сил терпеть эту муку не остается.

Незнакомец встает, а я взгляд оторвать от него не могу. Идеальная прическа распалась, волосы лежат в беспорядочном порядке, что выглядит еще сексуальнее. Аккуратная щетина, совсем не колючая. Подкачанное тело, но без перебора. Большое количество татуировок, от которых ловлю особенный экстаз – хочется рассмотреть каждую деталь.

Глазами скольжу ниже, останавливаясь на покачивающемся, эрегированном мужском начале. Инстинктивно сдвигаю ноги, чувствуя, как мое напряжение внизу живота достигло максимальной отметки. Рука сама тянется вперед. Касаюсь его… обхватываю пальцами ствол, веду по нему назад… вперед… Замираю, поднимая испуганный взгляд на мужчину.

– Дрочи дальше.

Замечаю в его руке презерватив. И когда только успел взять? Он закусывает уголок обертки, рывком открывает, достает его, приподнимает голову, зачесывая волосы назад.

Осторожно убираю руку, позволяя ему надеть “защиту”.

– Ложись на спину, ноги вместе и согни.

Покорно делаю все так, как он просит.

– Обхвати их руками.

Слушаюсь.

Незнакомец пристраивается, одной рукой обнимает мое бедро, второй упирается крупной головкой в лоно. Размазывает смазку. Затем вновь возвращается к моему входу, усиливает давление и медленно входит на всю длину, заполняя меня собой, вызывая приятную, тягучую боль, которая постепенно проходит, оставляя после себя, лишь дикое желание, чтобы он двигался. Двигался во мне, без остановки… Но он не шевелится, давая мне привыкнуть к его размеру. Тяжелое дыхание незнакомца обжигает мою шею, а сердце бьется в унисон с моим. Я это чувствую, слышу.

– Прости, нежным не смогу быть. Не получится, – медленно начинает двигаться.

Начинает ускоряться, движения становятся более размашистыми и жесткими. Мои бедра непроизвольно двигаются навстречу, желая еще большего.

– Моя сука… – рычит он, вдалбливаясь уже с настоящим остервенением, выдавая громкие и очень пошлые шлепки.

Отпускаю ноги, развожу их. Мой незнакомец, подается вперед. Каждый новый толчок отзывается волной удовольствия по всему телу. Стону, не в силах сдержать этот звук, и он отвечает мне тихим рыком в шею, у самого уха. Руки вцепляются в его спину, ногти царапают кожу.

Тянется, выдергивает подушку из-под моей головы, подкладывает ее под бедра и опускает мои ноги.

– Сладкая моя, прогнись, лобок вверх тянешь, анус напрягаешь, – командует мной.

Даже не сомневаюсь, выполняю все, что просит. Незнакомец входит, одним рывком, выбивая из меня громкий стон.

– Не расслабляться до самого конца. Ясно?

– Да, – шепчу, практически в беспамятстве.

– Да, сука. Вот так… Хорошо… Чувствуешь, все ощущения усилились?

Киваю в ответ, прикрывая глаза.

Чувствую… чувствую… как никогда.

В какой-то момент, кажется, что я полностью теряю рассудок. Нахожусь уже не здесь. Растворяюсь в мужчине, в тех ощущениях, что он мне дарит. Еще толчок и тело пронзает волна дрожи, мышцы сокращаются, а из горла вырывается уже не стон. Лишь рваный хрип. Он продолжает двигаться, пока и его тело не простреливает волной оргазма. Стонет. Громко, по-мужски коротко, выдавая очередь пошлой брани.

– Охуенно… – подводит итог хрипловатым голосом, снимает презерватив, встает, чтобы выбросить его.

Вновь наливает мне вина, сам делает глоток из другой бутылки прямо из горла.

– И как же мне к тебе обращаться, цветочек? – мужчина проводит пальцами по волосам, вновь убирая выбившиеся прядки, склоняет голову набок. Уголки губ ползут вверх. – Лютик.

Хмыкаю, но слегка улыбаюсь. “Лютик”? Что за детский сад?

– Очень красивый Лютик, желанный… – задумчиво произносит мужчина, смотрит на бутылку в своей руке, слегка морщится. Наливает в бокал и делает глоток янтарной жидкости. – Трахнуть еще раз? Или дать тебе небольшую передышку?

Его глаза темнеют, игривость моментально исчезает, уступая место звериным инстинктам. Ставит бокал на столик с мягким стуком и делает шаг к кровати…

Глава 15. Я сегодня улетаю

Константин (Дунай)

Из ванной доносится монотонный шум воды. Пока мой Цветочек принимает душ, сижу в кресле, закинув ноги на маленький столик, и потягиваю горячий чай. Скоро рассвет, а мы так и не ложились. Долбил ее, пока у самого уздечка не задымилась. Боюсь даже представить, что творится с ее “бутончиком”.

Ложиться спать и смысла нет – в самолете высплюсь. Через пять часов должен быть уже в аэропорту. Сегодня лечу в Сочи по работе. А вот она… Надо что-то решать. В нашу первую встречу в клубе тупо хотел ее выебать. Но что-то пошло не так. Будь я в возрасте моего сына, сказал бы, что влюбился.

Интересно, а у нее… Есть дети? Муж?

От слова “Муж” внутренности перемалывает, словно в мясорубке. Рвануло по вискам так, что приходится зажмуриться.

Убираю со столика ноги, ставлю кружку. На балкон – курить.

Открываю створку, прохладный утренний воздух приятно холодит лицо. Затягиваюсь. Наша игра в “незнакомцев” уже начинает напрягать. Хочу больше узнать о ней. Имя, возраст… Кто она, чем занимается, есть ли семья? Что она любит? Что не любит? Мне нужны данные. Вот только свое слово привык держать. Обещал ей. Несмотря на то что сотню раз пожалел об этом, пока месяц долбоебом ждал ее каждый вечер.

Выпускаю облако никотинового дыма, руку сжимаю в кулак, до хруста суставов.

ОНА нужна мне.

Тушу окурок о пепельницу. Услышав шуршание, оборачиваюсь.

– Не понял? Куда собралась? – быстро закрываю окно и возвращаюсь в спальню. – Разделась и в люльку, ходишь с трудом, куда-то еще намылилась.

– Мне пора, – стоит, пальцы на руках заламывает, губы кусает. Ее ресницы дрожат, кажется, что сейчас слезы польются из глаз.

– Посмотри на меня, – подхожу. К себе ее прижимаю.

– Мне, правда, пора уходить…

Мышцы каменеют. Кажется, еще немного, лопаться начнут, как перетянутые струны у скрипки.

– Я сегодня улетаю по делам. Вернусь через четыре дня. Придешь?

– Нет… Я хочу вернуть вам ключи.

Оглушило словно рыбу и выбросило на раскаленный песок, заживо жариться.