Тихий час

Установка камеры в комнате дочери накануне было самым отвратительным поступком в его жизни. Люси смотрела на него с любопытством.

– Пап, а зачем ты это ставишь?

– Это для проекта, – солгал он, чувствуя, как горит лицо. – Я хочу поснимать, как солнечный свет меняется в комнате в течение дня. Для атмосферы в книге.

Она поверила. Дети всегда верят самым дурацким объяснениям своих родителей. Эта мысль лишь усилила его стыд.

Он настроил кадр так, чтобы в поле зрения попадали кровать Люси и большая пустая стена, на которую падал свет из окна. Сердце колотилось, как у вора. Он чувствовал себя подглядывающим извращенцем, покушавшимся на святое пространство своего ребёнка.

Наступил час Икс. Когда стрелки часов подползли к трём, Марк был уже в гостиной, прильнув к монитору. Он увидел, как Люси, читавшая книгу, замирает на середине страницы. Увидел, как её тень чётко ложится на стену. И снова – ничего. Тень была неподвижна. Минута, две, пять…

Отчаяние начало подступать. Ему показалось. Это была галлюцинация. Сейчас Час закончится, и он останется наедине со своим безумием.

И тогда тень пошевелилась.

Это было не колебание от смещения света. Тень отодвинулась от стены. Не исчезла, а отделилась, как чёрная бумажная кукла, сохраняя объём и связь с телом Люси, но при этом обретая собственную, жутковатую автономию. Она сделала шаг в сторону. Её движения были плавными, но лишёнными естественности, словно её тянули на невидимых нитях.

Марк сглотнул комок в горле, следя за происходящим в маленьком окошке камеры. Его пальцы побелели, сжимая штатив.

Тень Люси подошла к тени большой плюшевой лошадки, лежавшей в углу. И тут началось нечто, от чего кровь застыла в жилах.

Тени начали танцевать.

Это не был танец в человеческом понимании. Это была серия угловатых, изломанных движений, похожих на работу марионеток, которыми управляет сумасшедший кукловод. Они изгибались, скрещивались, сливались в единые, чудовищные формы, которые не могли бы существовать в трёхмерном мире. Они кружились в немом, лишённом всякой радости ритуале. В этом танце была древняя, нечеловеческая механика. Танец насекомых, исполняемый под звуки разлаженной вселенной.

Марк не мог оторвать глаз от видоискателя. Его тошнило от ужаса и омерзения. Это длилось весь час. Ровно в четыре тени с резким, почти ощутимым щелчком вернулись на свои места, слившись с неподвижными силуэтами тел.

Люси вздохнула и потянулась. Марк выключил камеру дрожащими руками.

Он дождался, когда Люси уснёт, и заперся у себя в кабинете, подключив камеру к ноутбуку. Ночь тянулась мучительно долго. Он проматывал запись, останавливаясь на ключевых моментах. Кадр за кадром. Прокручивая назад, проверяя, не померещилось ли.

В 4:23 утра он нашёл самый жуткий эпизод. Крупный план. Тень Люси и тень куклы, сплетённые воедино в невообразимый узор, напоминающий то ли печать, то ли химическую формулу. И в этот момент, когда он в очередной раз поставил запись на паузу, ему показалось, что сплетённые тени повернулись к камере. К нему. И та самая ухмылка, которую он видел вживую, теперь была запечатлена на цифровой плёнке.

Он откинулся на спинку стула. По лицу струился холодный пот. В ушах стоял оглушительный звон. Он не был сумасшедшим. Самый страшный кошмар был реальностью. В комнате его дочери, пока её тело лежало бездыханным, какая-то тварь устраивала шабаш на стене.

Он достал бутылку виски, стоявшую в ящике стола нетронутой с переезда. Он налил полный стакан и выпил залпом. Жжение в горле не принесло облегчения. Оно лишь подчеркнуло леденящий холод внутри.

У него были доказательства. Но что он мог с ними сделать? Показать шерифу? Тот обвинил бы его в монтаже. Выложить в интернет? Его высмеяли бы как очередного сумасшедшего конспиролога.

Он сидел и смотрел на застывший кадр на мониторе. На эти сплетённые тени. И понимал, что самая сложная часть только начинается. Теперь он знал. И незнание уже не было защитой. Теперь ему предстояло решить, что делать с этим знанием. А за окном уже светало, и через несколько часов всё должно было повториться.

Глава 9: Нежеланный союзник

Рассвет застал Марка в том же кресле, с пустой стопкой на столе и застывшим на мониторе изображением сплетённых теней. Он не спал. Каждые несколько минут он включал запись, перематывал к тому самому моменту и снова смотрел, как тени его дочери и плюшевой лошадки исполняют свой немой, кошмарный танец. Это было похоже на ковыряние зубами в больной ране – больно, но остановиться невозможно. Нужно было убедиться, что это по-прежнему реально.