Женькины байки

Выйдя из дома, мы снова пробрались через заросли крапивы, открыв воротца в огород. Там тоже все заросло высокой травой.

– Теперь это наш дом, – сказала мама. – Здесь, сынок, будем мы жить. В доме все вымоем и выкрасим краской. Крапиву всю выкосим, а огород распашем. Будет у нас хорошо и уютно.

Шли дни, я привык к нашему новому жилищу. Каждый день открывал для себя что-то новое. В старом амбаре нашел много всякого инструмента: деревянные вилы, грабли, серп, коромысло. В конюшне и на сеновале тоже было много разных вещей. Особенно мне понравилась керосиновая лампа, которую я нашел на приступке при входе в конюшню.

Мама потихоньку преображала наше жилище. Она выкосила траву в ограде и огороде, вымыла окна и стены, побелила печку. Выкрасила пол темно-зеленой краской, а потолок и стены светло-синей. Повесила занавески, принесла из кладовки стол, стулья и комод. В доме появилась и другая утварь, в том числе и шкаф, большое зеркало, кресло, разная посуда. Вскоре и огород был распахан.

Наступила осень. Природа готовилась к зиме. Наша черемуха, отряхнув с себя последние листья, стояла задумчиво. Ствол ее стал еще темнее. Всегда светлая и раскидистая рябина стояла печально и задумчиво. Все кругом также выглядело задумчивым. Некогда яркий и разноцветный лес стал невзрачным. Вспаханные поля скорбно чернели. Даже речка стала журчать по-другому. Всё кругом стихло в ожидании чего-то. Наблюдая за всем этим, мне стало не по себе. Я сильно испугался.

– Мама, все вокруг умирает, – расплакавшись кричал я, подбегая к маме. – И мы тоже умрём?

– Никто не умирает, – обняла меня, поцеловав мои мокрые глаза. – Деревья и кусты, а также все жучки, бабочки и мухи засыпают зимой. А многие птички улетели зимовать в теплые края. Природа готовится к зиме. А весной солнышко согреет землю своими лучами. Деревья снова будут шелестеть своей зеленой листвой. В траве опять будут бегать жучки. Вернувшиеся в наши края птички будут петь нам с тобой свои веселые песни. Так бывает каждый год. Всё засыпает, а потом снова все просыпается. Просто в городе ты не замечал смены сезонов. Здесь это видно отчетливей. Природа готовится к зиме.

– Не хочу зиму! – заявил я.

– А помнишь, как ты радовался, когда катался с горки у нас во дворе? – спросила мама. – А разноцветные огоньки на новогодней елке тебе тоже нравились. И ты очень веселился, когда Дед Мороз со Снегурочкой приходили к нам с подарками.

– Это в городе все было! – не унимался я. – А здесь я один. И друзей у меня вовсе нет. Одни старухи вокруг! Зачем мы сюда приехали?!

Мама, как могла, успокоила меня, пообещав, что зимой у нас будет горка и новогодняя елка.

Шли недели. Зима полностью вступила в свои права, сковав льдом нашу речку. Снег выбелил всю округу, укрыв под собой пожухлую траву и спрятав под собой черноту полей.

Из кучи снега мама смастерила горку, катание с которой было моим основным занятием на улице. Но одному кататься с горки мне было всё-таки скучно.

Еще одним моим занятием было изготовление разноцветных ледяных гирлянд. Мама научила меня этому. В железную кружку с водой нужно было развести одну из моих красок А в подкрашенную воду опустить два кончика ленточки. Кружка выставлялась в сени на мороз и через пару часов гирлянда была готова. Их мы с мамой вешали на рябину, что росла в палисаднике.

Еще мама привязывала к веткам кусочки сала или корочки хлеба. Тогда из окна мы могли наблюдать как синички и снегири весело сновали между ветвей и разноцветных ледышек.

В одно зимнее утро мама внесла в дом елку и принялась устанавливать её на крестовину.

– Вставай, соня! – улыбалась мама, когда я проснулся. – Пока мы завтракаем, елка обогреется, и мы её будем украшать. Скоро Новый год!

–Ура! – начал я прыгать на кровати. – Новый год! Ура!

В те новогодние праздники к нам в гости приходили соседские старухи. Они приносили с собой пироги, шаньги, блины или конфеты. А вот Дед Мороз со Снегурочкой так и не пришли, хотя я их очень ждал.

Прошло еще несколько длинных недель. И вот на крыше, на краю шифера, я стал замечать появление сосулек. Охота за сосульками стало моим новых развлечением. Было радостно слепить из мокрого снега снежок и бросить его в сторону крыши, сбив при этом несколько сосулек. Сквозь них я смотрел на яркое весеннее солнце. Солнечный свет в сосульках чудесным образом преломлялся и мерцал.

Наступила весна. По нашей улице в считанные дни маленькие ручейки превращались в потоки вешней воды. Мои разноцветные ледышки, висевшие на рябине, исчезли. Горка и стоящий рядом снеговик тоже растаяли. Возле амбара стала появляться ярко-зеленая трава. Местами начали цвести жёлтые цветочки. Почки на нашей старой черемухе набухли, стали проклевываться зеленые лепестки. Прилетели скворцы и стали весело петь свои песни, сидя на козырьке крыши нашего дома. Все происходило так, как говорила мне мама. Все стало просыпаться и оживать.

Когда остатки снега растаяли, а земля уже местами подсохла, мама взяла меня с собой. Мы отправились к одному из домов, стоящих на другом конце нашей улице. По пути мама сообщила, что у хозяев появились щенки и она решила взять нам одного из них. Услышав это, я не поверил своему счастью.

– Мама, мы собаку заведем? – уточнил я.

– Да, – ответила мама. – Мы живем почти на краю деревни и нам нужен сторож. Да и что за двор у нас такой, если в нём нет собаки? Ты со мной согласен?

– Ура, у нас будет собака! – начал я прыгать от счастья и кричать на всю улицу.

Нас встретил хмурый мужчина. Заперев собаку в конюшне, он подвел нас к большой коробке, что стояла у сеней. В коробке было пять одинаковых по окрасу маленьких щенков. Все они были светло-коричневые с темными, почти черными мордами.

– Не могу понять, в какого пса они такие народились, – сказал мужчина, указывая на щенят. – Вроде и кобелей на древне у нас таких нет.

Щенята, урча, копошились в коробке, перебирая своими лапками. Я с восхищением стал разглядывать всех. Мужчина достал из коробки самого маленького и тощего из щенков, держа его за загривок. От того, как держали это маленькое живое создание мое сердце сжалось от жалости к нему.

– Один этот чахлый остался, никто не берет, – пояснил мужчина. –Хотел завтра его на пруд отнести и утопить, да тут вы. Ну так будете брать?

Я тогда не мог еще понять такого страшного слова «утопить». Только и понял из всего сказанного мужчиной то, что щенок провинился перед хозяином тем, что родился меньше, чем остальные.

– Да, берем, – моя мама взяла щенка, освободив его из плена сильной руки. – Сколько с нас?

– Ну если за этих мне дают по десятке, то за этого, рублей пять возьму.

– Этот не хуже других, – прижав щенка одной рукой к себе, мама вынула из кармана десятирублевую банкноту и отдала её хозяину щенка. – Вот возьмите и спасибо.

Она тут же взяла меня за руку и быстрым шагом пошла из ограды на улицу. По движениям и взгляду мамы я понял, что она была недовольна этим человеком. Но почему именно я не совсем понимал.

Придя домой, мама попросила меня подержать щенка. Я взял в руки теплый комочек и стал рассматривать его блестящие глазки, маленькие ушки, носик и хвостик. Он мне показался самым милым созданием на свете. Найдя коробку, мама положила туда солому. Поставила рядом с блюдце с подогретым на плите молоком.

– А теперь давай покормим нашего питомца, – радостно сказала мама. – Он родился самым маленьким. Другие щенки видимо его постоянно отталкивали от маминого молока, вот он и медленнее рос, чем остальные. Ну ничего, мы его вырастим!

Она взяла щенка, поднесла его к блюдцу с молоком и аккуратно ткнула мордочкой в молоко. Щенок сначала фыркнул, заурчал и стал лакать молоко своим розовым язычком. Я подполз к щенку.

– Мама, смотри ест, ест! – радостно воскликнул я. – А как мы его назовем?

Мама подумала и сказала, что нужно придумать такую кличку, в которой есть шипящие и звонкие звуки, так животные лучше на них откликаются. Я никак не мог понять, что это за звуки такие.

– А давай назовем его Тришкой? – предложила она. – Можно его Тришкой или Тришей кликать, а когда и Трифоном величать!

– Давай! – охотно согласился я, погладив щенка. – Тришка, наш Тришка!

– Мама, а сосед сказал, что хотел утопить Тришку, это как?

– Знаешь, сынок люди бывают иногда жестоки к животным, да и к другим людям тоже, – не сразу ответила мама. – Наш Тришка, если бы мы его не забрали, вскоре мог погибнуть. Сосед не стал бы его держать. Он бы бросил щенка в пруд, чтобы тот наглотался воды и утонул.

– Разве так можно, мама? – изумился я, едва удерживаясь, чтобы не разреветься. – Он же живой и такой милый! Мама, так нельзя делать!

– Сынок, в жизни много хорошего, но есть и плохое. И каждый человек должен бороться с плохим, чтобы всем было хорошо. Вот мы сегодня с тобой сделали очень хорошее дело. Мы спасли этого щенка от гибели, и тем самым мы сделали хорошо и ему, и себе. У нас появилась в доме собака, сторож. А у тебя появился новый друг.

После этих маминых слов я успокоился, взял на руки Тришку и прижался к маме. Она обняла меня и поцеловала в макушку. Правой рукой погладила нашего пёсика.

Вот так и появился у нас в доме Тришка. С этого момента дни напролет я не отходил от своего нового друга. За несколько недель щенок окреп. Я постоянно гладил его, наблюдал как он играет, бегает, грызет разные предметы. Щенок стал даже подавать голос. До этого он только мог урчать. Ко мне и маме пес быстро привык. Он уже отзывался на свою кличку.

За лето щенок сильно подрос. Окрас у Тришки стал рыжевато-коричневого оттенка. Шерсть короткая и ровная по всему телу. Область вокруг глаз, носовая часть морды, щеки и подбородок были окрашены черным цветом, образуя что-то на подобие маски. По спине, вдоль всего позвоночника, шерсть тоже была темная. Глазки вытянутые, по краям слегка заострены. Взгляд у пса был живой, умный и внимательный. Пасть у Тришки была черная. В чёрных дёснах сверкали белые крепкие зубы и трепетал розовый язык. Телосложение у него оказалось крепким, лапы мускулистые. Хвост широкий, с слегка загнутым кончиком.

Еще у моего пса была одна особенность. Кончики его темных ушей всегда падали. Было интересно наблюдать за псом, когда тот, заметив что-то новое для себя, приседал на задние лапы, приподнимал уши, и при этом начинал вертеть головой по оси своей морды. При этом кончик уха, который приближался к земле, выпрямлялся, а кончик другого уха падал. Поворачивая голову в обратную сторону, выпрямившийся кончик уха падал, а другой выпрямлялся.

Зная эту особенность, я часто, отойдя от него на несколько шагов, начинал издавать ещё незнакомые для пса звуки: кряканье, шипение и цыканье. Тогда Тришка начинал усаживаться на задние лапы и внимательно следить за мной, присматриваться и крутить головой. Это вид пса сильно смешил меня. Расхохотавшись, я подзывал его к себе. Понимая, что со мной всё в порядке, пес начинал улыбаться своей собачьей улыбкой и срываться с места. Быстро подбегая ко мне и проникновенно заглядывая в глаза.

– Все хорошо, Тришка, – обнимая пса, говорил я. – Это была всего лишь шутка!

Пёс вставал на задние лапы и доставал мордой до моего лица, лизал мне щеку. От этого я еще больше заливался от хохота, а пёс подпрыгивал, крутился и подвизгивал.

Мы часто проводили время на поляне возле нашего дома. Я убегал от пса, он догонял меня, мы с ним кувыркались на траве. Я громко хохотал, а Тришка звонко лаял, заливаясь восторгом. Устав от игр, я падал в траву и смотрел в небо. А мой пёс ложился рядом, клал свою голову ко мне на живот и от удовольствия закрывал свои темно-карие глаза.

В конце лета мама соорудила из огромного деревянного ящика конуру для Тришки. С внутренней стороны входа повесила плотную тряпицу, чтобы в конуру не задувал ветер. Снаружи обтянула конуру рубероидом, чтобы дождь её не промочил. Новую конуру она поставила на место прежней, оставшейся от собаки бывших владельцев дома. По сравнению со старой, Тришкина конура казалась огромной. Я с легкостью мог пролезть внутрь конуры. Что я и сделал, когда её только установили. Маме это не понравилось, и она взяла с меня обещание, что я не буду залезать в конуру к Тришке. Я пообещал маме. Но вскоре, втайне от нее, я все-таки стал забираться в гости к своему псу. Мы с псом лежали в тишине на теплой соломе, слушая наши с ним дыхания.

В один из теплых осенних дней мы играли с Тришкой на нашей поляне перед домом. Вдруг рядом появилась соседская курица. Пёс, навострив уши, встал в охотничью позу и с громким лаем бросился на курицу. Та, от неожиданности, с громким кудахтаньем понеслась к своему двору. Тришка вслед за ней. В несколько прыжков он догнал птицу и придавил её передними лапами к земле. Курица начала громко пищать и барахтаться под лапами пса. Тут показалась хозяйка курицы.

– Это что же такое? – вопила она на всю деревню. – Собак на цепи не держат, они всех куриц передавили. Куда хозяева смотрят? И людей искусать могут и скотину задрать. Это что же делается? Это что же за вредительство-то за такое?

Заслышав крики соседки, Тришка выпустил из лап курицу. Она с громким кудахтаньем скрылась во дворе. Сам же пёс, вслушиваясь в продолжающие крики соседки, присел на задние лапы и внимательно начал смотреть на неё, привычным образом вертя своей головой. Тут я подбежал к Тришке, обхватил его за шею и потащил в сторону нашего дома. Через несколько минут соседка пришла к маме жаловаться на нашего пса. Тришка почувствовал, что его обвиняют в чем-то плохом, опустил свой хвост и склонил голову, стал прижиматься к моей ноге. После ухода соседки, мама присела на лавочку и тихим голосом пояснила мне, что Тришка подрос и нужно его уже посадить на цепь.

– Мама, но он же не задавил курицу, – начал я оправдывать своего друга. – Он только хотел поиграть с ней. Ты же знаешь, Тришка добрый пёс. Ему будет плохо на цепи.

– Мы брали его для охраны, – пояснила со вздохом мама. – Мы его не привязывали, так как он был совсем маленьким. А сейчас Тришка вырос. Он уже не щенок. Люди пугаются взрослых собак. Ничего не поделаешь, сынок. В городе собаки на поводке и в наморднике гуляют. Такова жизнь.

Тришку посадили на цепь. Но когда мы с мамой уходили за деревню, всегда брали с собой нашего пса. Там, отстегнув его с поводка, давали ему вдоволь набегаться по просторам.

Зимой, глубокой ночью мы с мамой услышали странный Тришкин лай с визгом. Мама вышла во двор посмотреть, что там случилось. Тришка крутился на цепи, подвизгивал и смотрел в сторону огорода. Мама решила, что в туда пробралась чужая собака. Подойдя к воротцам, мать увидела, что из предбанника соседской бани идет дым. Почуяв, неладное, мама побежала к соседке. Из-под крыши бани начал подниматься черный дым, а в окне появились языки пламени. Разбудив соседку, мама побежала к другим домам, звать на помощь.

Народ быстро побежал к месту пожара. Несколько мужчин пробрались к горящей бане, открыв дверь, они стали лопатами закидывать внутрь снег, пытаясь сбить пламя. Подоспевшие соседи с ведрами, наполненными водой, заливали огонь. Вскоре пожар удалось потушить.

Утром соседка пришла к нам.

– Я баню вчерась решила немного подтопить, чтобы наутро стирку завести, – поясняла соседка. – Видимо уголь из печи выкатился, и такая оказия вышла. Ну, спасибо, что спасли баню мою, предупредили о пожаре.

– О пожаре предупредил наш Тришка, – сказала мама соседке. – Он необычно громко лаял и подвизгивал.

– Недавно за курицами моими бегал, а сейчас от пожара спас, – посмотрев на пса, сказала соседка. – Бывает же такое!

Тришка, сидел на задних лапах и внимательно смотрел на людей, довольно высунув свой алый язык.

После ухода соседки мама подошла к Тришке и стала его гладить.

– Спасибо тебе, Трифон, – сказала мама. – Ты очень умный пёс.

С этого дня мама всегда называла нашего пса Трифоном. Я же по привычке продолжал звать его Тришкой.

Общение и игры с моим псом с окончанием лета и осени не прекращались. И зимой мы были не разлей вода. Катание с горок, рытье тоннелей и ходов в сугробах – все делали вместе. Еще одним моим любимым увлечением было катание на лыжах. Надев лыжи, брал на поводке своего пса. Уходили мы с ним обычно по проложенному среди полей зимнику далеко от деревни ближайшему лесу. На опушке леса, держа в одной руке поводок, я разворачивался в сторону дома.

– Тришка, домой! – кричал я своему другу. И пёс с громким лаем увлекал меня за собой. Стоя на лыжах, я все быстрее разгонялся по ровной и хорошо накатанной дороге. Восторга от этого было немерено. Мы с моим другом радовались свежему ветру, бьющему в лицо, искрящемуся на ярком солнце снегу, синеве неба и бескрайним просторам.

Еще мы с псом часто выходили на нашу заснеженную поляну, где не так глубоки были сугробы. И начинали играть в догонялки, гоняясь друг за другом. Я пытался кидать в него пригоршни снега, а пес с лаем уворачивался от меня. Потом он зарывал свою морду в снег и резким движением вверх поднимал в воздух снег, который летел мне прямо в лицо. Все это сопровождалось громким хохотом и озорным лаем. Тришка чувствовал мою радость всему, что нас окружало, был счастлив этим. Мы оба радовались друг другу.

Вскоре я начал ходить в школу, которая находилась в соседнем селе. До школы нас довозили на автобусе. Там у меня появились новые друзья и новые увлечения. Но Тришка по-прежнему занимал среди всех моих друзей особое место. Все также, идя за деревню, я брал его с собой. Все также мы с ним играли и резвились на полянах.

Летом мы вместе с ним часто ходили к нашей небольшой речке и там плескались в теплой воде. Я брызгал водой на Тришку, он отскакивал от меня. Выжидал момент и прыгал рядом со мной, окатив меня водой с головы до ног. Наигравшись, я выходил из воды выходил на берег и ложился на теплую траву. В этот момент Тришка, незаметно подкрадывался ко мне и с шумом начинал отряхивать с себя воду, брызгая во все стороны. Это было завершением наших водных забав. Потом Тришка снова отправлялся к воде и начинал ловить пескарей. Зайдя в воду, пес замирал на несколько минут, зорко смотря в воду. Заметив рыбу, он резко погружал в воду свою морду, делая несколько шагов и вытаскивал из воды пойманную рыбу. Подняв морду кверху, с хрустом съедал пойманную добычу. Поохотившись, мой друг подходил ко мне и ложился рядом, опустив свою мокрую морду мне на грудь. Прикрыв свои глаза, он начинал мирно дремать.

Шло время. Как-то в конце зимы Тришка сорвался с цепи и на насколько дней убежал из дома. Такое бывало с ним и раньше. Уходил на несколько дней из дома. Часто возвращался домой весь потрепанный, а иногда и покусанный другими кобелями.

В этот раз Тишка не появлялся дома уже неделю. Мы с мамой начали сильно беспокоиться. Особенно мама стала переживать, когда узнала, что в соседнем селе отстреливали бродячих собак. Я стал успокаивать себя и маму, сказав ей, что на Тришке ошейник и издалека видно, что он домашний.

В один из дней, окончив учебу в школе, я с другими школьниками ехал на автобусе в сторону нашей деревни. Проезжая полем, мы увидели необычную картину. На краю заснеженного поля стоял УАЗик. А рядом с ним на снегу лежали две мертвых собаки. Неподалеку в поле бежало четыре собаки. За ними мчался снегоход, на котором сидело двое мужчин. Сидевший позади управлявшего снегоходом, стрелял из винтовки в бегущих впереди них собак. После очередного хлопка одна

из убегающих собак упала, зарывшись мордой в снег. Остальные две побежали в сторону деревни. Третья собака, вернулась к подстреленной. Пёс, постояв, над убитой собакой, рванул в противоположную от деревни сторону, к лесу. Стрелки помчались вслед за ним. Убегавшим от преследователей псом был мой Тришка. Я не мог поверить своим глазам.

– Остановите автобус, – соскочив со своего места, я кричал на весь салон. – Там мою собаку стреляют, остановите!

Водитель только выругался и продолжил движение. Заехав в деревню, автобус притормозил на остановке. Я бросился в открытую дверь и побежал в обратном направлении. Мое сердце сжалось от боли. Дорога передо мной размывалась от слёз. Я запинался и падал, снова вставал и бежал. Вдали виднелся уезжающий с поля УАЗик. В поле больше никого не было. Я подбежал к тому месту, где стоял автомобиль. На снегу было несколько темно-красных пятен. Направился туда, где застрелили собаку. Снова страшная отметина смерти на белом снегу, а вокруг несколько следов от обуви. Тут же были и следы собаки. Это были следы моего Тришки. Я побежал в сторону леса по следам, которые местами пропадали под следами снегохода. «За ним гнались!» – думал я, громко рыдая.

На опушке леса я потерял следы своего пса. Были только следы снегохода. Они петляли среди молодых сосен. Подбегая к одному из деревьев, я заметил на снегу брызги крови.

– Кровь моего Тришки! – вырвался крик изнутри меня – Они его подстрелили!

Отчаянно рыдая я снял рукавицу и начал трогать красный снег. Кровь еще не успела застыть на снегу. Меня обуяло отчаяние. Подступивший к горлу ком не давал мне дышать, а слезы рекой текли по моим щекам.

– Нет, Триша, Триша, – упав на снег, я неистово закричал. – За что?!

Сколько я пролежал тогда на снегу не помню. Опомнился только, когда стемнело и в деревне зажгли фонари. Я брёл по снежному насту через все поле, в сторону деревни. Подходя к деревне, увидел маму, шедшую мне навстречу.

– Мама, они нашего Тришку! – снова зарыдал я.

– Сыночек, пойдем домой, – успокаивала меня мама. – Ты видел, как они его подстрелили?

– Нет, – захлебывался я слезами. – Только его кровь следы.

– Трифон умный пёс, – сказала тихо мама. – Не он мог просто так сгинуть. Он обязательно вернется.

Мы зашли в дом. У дверей на полу стоял мой рюкзак, который принес кто-то из школьников. Мама предложила мне поесть. Но я отказался. Она тоже не стала ужинать. Уложила меня в кровать и села со мной рядом. Начала гладить меня по голове. Потом тихо перешла на свою кровать. В эту ночь я заснул тяжелым сном. А мама ранним утром сходила в соседнее село и выяснила, что отстрелом занимались охотники. В этот же день она наняла машину и съездила в районный центр к охотникам. Вернувшись после обеда, она застала меня ещё спящим. Не снимая валенки, и верхнюю одежду, держа в руках шаль, мама склонилась надо мной. Она смотрела на меня и улыбалась.

– Я ездила к охотникам, – сказала мама, когда я открыл глаза. – Я видела трупы собак. Среди них нет Тришки. Он убежал от них!

– Убежал? – вскочил я с кровати и обнял маму. – Значит он жив! Мама, он жив!

Мама обняла меня, выронив из рук на пол свою шаль.

– Но, где же он тогда? – спросил я, перестав уже смеяться. Я накинул на себя пальто и шапку, сунул ноги в валенки и выбежал из избы. Заглянул в конуру, там было пусто. Рядом лишь лежала цепь. Вышел на улицу. Никого не было. Я стал всматриваться в поля. Там тоже все было безжизненно пусто. Вернулся в дом. Мама настояла, чтобы я поел. Мы пообедали. После чего я оделся потеплее и снова вышел во двор. Чтобы занять себя делом я начал разгребать дорожки от снега, закидывать снегом завалину дома и бани, носить воду в баню. Я не знал, что еще сделать, чтобы время шло быстрее. Делая домашние дела, постоянно всматривался в поле. Но там все было безжизненным. Меня одолевало отчаяние, и мне хотелось снова рыдать. Но надежда, которую дала мне мама была сильнее.

– Мой Тришка жив, мой друг жив! – крутились целый день в моей голове мысли.

Начало смеркаться. Мама вышла на крыльцо, позвала меня в дом. Я пошел запирать на ночь ворота и взглянув уже в сотый раз в поле. И вдруг далеко в поле мелькнула маленькая тень. Она снова появлялась и исчезала. Потом снова появилась. Я вышел за ворота и присмотрелся.

– Это он, мама, – закричал я и побежал на встречу к своему другу. – это Тришка!

Мой пёс медленно шел навстречу. Пройдя несколько шагов, он падал в снег. Поднимался, шел прихрамывая, и снова падал. Я подбежал к нему. Тришка мне «улыбнулся», и проскулив, упав мне на руки. Шкура его была в крови, ухо разорвано, сбоку виднелась большая рана. Я оторопел от увиденного. Подбежала мама.

– Занесем его в дом – сказала она.

Я подхватил пса на руки. Он начал скулить от боли. Мне не удалось сдержать своих слез. Мы занесли Тришку в дом. Мама бросила к печке на пол одеяло, и мы уложили на него нашего пса. Тришка скулил. Мы осмотрели его раны. При свете лампочки мы обнаружили, что его левая передняя лапа тоже была изранена. Мама, обработав псу раны, перевязала их. Я согрел молока и размочил в нём хлеб. Но Тришка отказался от еды, опустив свою голову на пол, прикрыл глаза, стал тяжело дышать и постанывать.

Так, Тришка пролежал четыре дня. Он не ел, ни пил, лежал, часто дыша, и все время скулил. На пятый день Тришка начал есть. Раны его затянулись. Глаза повеселели. Он пошел. Мы с мамой были счастливы, что наш пес шел на поправку.

– Ох и заставил ты нас понервничать, Трифон – говорила мама, очередной раз меняя ему повязки. – Зачем убежал из дома? Мы места себе не находили. Ну хорошо, что живой вернулся!