Женькины байки

Евгений Пономарев

Женькины байки

Сборник содержит юмористические рассказы, повествование о жизни и быте обычных людей, их взаимоотношениях, описание природы и детские рассказы о животных. В сборник включены и фантазийные произведения.

Диво болотное

Еще петухи на деревне не успели огласить своим криком встречу нового дня, а калитка во дворе местного столяра Николая тихо проскрипела. В ее проеме появилась и тут же исчезла фигура хозяина.

Не раз соседи за последний год наблюдали за тем, как Николай, еще до рассвета покидал свой дом и направлялся в сторону болота. Уходил обычно на день. Возвращался потемну. Но куда именно уходил и зачем, это была загадка для всей деревни. Старожилы знали, что еще дед Николая на болотах держал заимку, копал там канавы для осушения болота. Где именно эта заимка была никто не ведал. Несколько раз местные парни пытались проследить за Николаем, но дойдя до болот теряли его из виду. Словно исчезал Николай, растворяясь среди вековых елей, тальника и болотной топи. Исчезал в глубине зарослей, уходя по известным только ему тайным тропам.

– Куда это он все ходит? – любопытствовали односельчане. – Все украдкой по ночи уходит, по ночи возвращается обратно.

– Золото, что ли он ищет? – размышляли мужики.

– Да какое золото там может быть, – отвечали им их бабы. – Топь одна и гниль болотная?

– С нечистой силой подружился наш Николай, с болотной нежитью шашни завёл! – утверждали старухи, перекрестившись. – Схоронил свою Наталию пять лет назад. Один как бобыль живет с тех пор. А ведь мужик-то еще не старый. Может и сам мор на неё, жену-то свою, напустил? Кто его знает, какой он на самом деле, Николай-то наш? Чужая душа потёмки! А то, что он на болото шастает, то это не к добру.

– Да что вы наговариваете на мужика! – вдруг кто-то начнет заступаться за него. – Николай хороший мужик. Всю жизнь проробил в колхозной столярке. Какого только инструмента и домашней утвари не смастерил. Каждому из вас чего только не изготовил: начиная от люльки и заканчивая гробом!

– Да, руки-то у него золотые! – соглашались одни.

– Но и это может быть тоже от бесовщины идти, – заключали другие.

Так и шли по деревне пересуды. Мужики к Николаю с расспросами подступали. И бабы пытались выведать его тайну. А некоторые из них, кто похитрее даже подпоить иной раз Николая намеревались, чтобы язык ему развязать. Но хранил молчание Николай, не рассказывал ничего, а только в свою густую черную с редкой проседью бороду ухмылялся.

– Ой, бабы, точно знаю теперь, что Николай с нечистью сошелся! – говорила еще довольно-таки молодая вдова стоящим за водой у колодца бабам.

– С чего это ты, Фаина, так решила? – спросила одна из баб.

– Да, намедни его стала расспрашивать, он ни в какую не поддался.

– Это когда ж, намедни-то? – уточнила всё та же баба. – Когда ты сына своего, Кольку, к тетке спозаранку выпроводила, и пирогов с утра напекла?

– Да причем тут пироги? – изумилась Фаина. – У меня розетку в доме закоротило, я Николая и попросила посмотреть.

– И пришлось тебе для этого на другой конец деревни к нему идти?

– Ну, да…– замешкалась Фаина.

– То есть, к брату к своему, который рядом в соседнем доме живет, ты значит не пошла? А к Николаю через всю деревню кинулась, так? – пристала баба к Фаине.

– Да не было брата в этот день дома, – начала огрызаться Фаина. – Мне что нужно было делать?

– Да как это не было? – встряла в разговор третья баба. – Дмитрий твой неделю как в отпуске, все по хозяйству своему хлопочет, с утра до вечера стучит чего-то. Окна-то мои напротив ваших, Фаина. Вы с Николаем-то, когда подходили, Дмитрий в это время поленницу подправлял. Я в это время курам своим пшено за оградой раскидывала, вспомни! Так, мужики-то и поздоровались еще меж собой, Николай-то и со мной поздоровался. А как в дом зашли, так ты занавески на окнах начала поддергивать.

Все бабы заулыбались.

– Ну, а вскоре Николай-то от тебя и выскочил, как ошпаренный, да восвояси побежал! – не унималась соседка Фаины.

– Наверное, когда к Фаиной розетке он прикоснулся, его током и шибануло! – засмеялись бабы.

– Да ну вас! – начала оправдываться Фаина. – Все не так было. У меня розетка действительно не робила. Николай полез посмотреть, поковырялся там отверткой. Потом, встал на табуретку, в счетчик заглянул. А счетчик-то у меня под самым потолком приделан. А рядом божница в углу. Там у меня старые иконы от бабушки моей стоят. Я в это время на кухне была. Слышу спрыгнул Николай с табуретки на пол. На бегу из комнаты сказал, что все сделал. И выскочил из избы.

– Ну, а розетку-то починил? – спросила стоящая рядом старушка.

– Да починил! – отмахнулась от нее Фаина. – Не в этом дело. Иконы видимо святые увидал, да и, как черт от ладана, от них побежал. Говорю же вам, дурам, с нечистью Николай хороводится. На болота не зря ночами таскается!

– Если уж задернутые занавески не подсобили, так точно нечисть всему виной! – начала, смеясь, корить Фаину ее соседка. – Не староват для тебя Николай-то?

– А тебе лишь бы глаза не застилали, чтобы всё ты видеть могла! – начала огрызаться на соседку Фаина. – Любопытная какая нашлась! От тебя и задергиваю занавески! Суешь свой нос, туда куда не следует!

Расшумелись бабы у колодца, но вскоре затихли. Набрав воды, разошлись они по дворам, отягощенные полными ведрами, последними сплетнями, пересудами и догадками.

Мужики про Николая другое думали.

– Дуры, бабы-то наши! – говорил один из мужиков, сидящих на лавочке у здания колхозного гаража. – Чушь всякую про Николая молотят. Он не тот человек, чтобы всякой там мистикой и колдовством заниматься. Материалист он, так сказать. Тут дело в другом.

– Вот именно материалист! – вторил ему другой. – Значит верит в материальную выгоду. А что может быть выгоднее, чем золото! Верно я вам говорю, золотишко наш Николай нашел на своих болотах. Или клад отрыл, который ему отец или дед евонные оставили.

– Да откуда у отца или деда Николая кладу-то взяться? – начал спорить с ними третий. Анисим, отец Николая, всю свою жизнь с малолетства батрачил на железной дороге, а дед его торф добывал, канавы рыл, болота осушал. Там и жил он на болотах-то, на заимке своей.

– Ну, а белые-то в девятнадцатом году по энтой нашей железной дороге улепётывали!

– Да может и растрясли золотишко-то свое буржуи, а тут Анисим его и подобрал. А может и стянул его у какого-нибудь буржуя!

– И схоронил до поры до времени на болоте! – заключил самый молодой из мужиков. – А место, куда клад спрятал, Николаю сказал.

– Да как он мог сказать Николаю про клад, если Николаю года еще не было, когда Анисим на фронт в сорок первом ушел и не вернулся оттудова?

– А дед Николая тем более не мог сказать, он еще в тридцатые годы помер.

– На заимке ихней вся разгадка находится!

– Так никто эту заимку не видал!

– Ну да, задача! – чесали затылки мужики.

Николай продолжал ходить в сторону болота. Возвращаясь с болота, затапливал баню.

Конечно это не оставалось незамеченным его соседями.

– Это ж надо ночью баню топить? – возмущались они. – Что он там в бане-то ночами делает? Неужели бабы правду говорят, что с нечистой силой он якшается?

После первого снега Николай, взяв у дальних родственников лошадь с санями, направился в сторону болот. Уже поздним вечером подъехал он к своему двору. В санях под рогожкой лежало что-то тяжелое и большое. Открыв ворота, завел он в ограду лошадь с санями.

– Ну что там он такое привез-то? – любопытствовала соседка, спрашивая у смотревшего в окна своего мужа.

– Спрятано в санях что-то! – отвечал тот ей. – Точно, Николай золотишком разжился или клад какой нашел! Эх, жаль не видно!

– А ты иди, прокрадись к воротам, да в щёлку посмотри, – советовала соседка своему мужу.

Так тот и сделал. Через некоторое время вернулся в избу, раздосадованный.

– Ну-ну, что там, не томи! – чуть ли не с криком набросилась соседка на своего мужика.

– Да не видать ничего, – пояснял сосед. – Темнотища! А Николай что-то длинное и тяжелое вынимал из саней и на руках перетаскал к себе в избу. Окна завешаны, не видать ничего.

– Ой, и что же это он такое таскал? – чуть ли не плача произнесла соседка. – Может украл что? Может участковому заявить?

– Да, ну тебя! – махнул на свою жену сосед.

С раннего утра вся деревня стала наполняться слухами.

– Говорят Николай-то вчерась клад привез с болота, – рассказывала одна баба своим соседям.

– Да какой клад на болоте? – одергивала ее другая. – Кикимору он привез! Люди видели, как он ее в полушубок закутал и как барыню в санях привез к себе во двор. А потом на руках в дом затащил!

– Да быть такого не может!

– А как ты хотела? Без бабы уж какой год мужик мается!

– А какая она из себя?

– Ну ясное дело, с хвостом, вот и носит ее на руках.

– Ну да, ходить-то она не может без ног-то.

– А на голове вместо волос тина зеленая растет.

– Ой, что делается! – крестились некоторые из баб.

С этого времени к Николаю зачастили односельчане. Подыскать предлог, чтобы прийти к столяру было не сложно. Мужики просили его кой-какой инструмент им сготовить либо подремонтировать старый, рамы оконные смастерить. Бабы просили кадушку сладить, черпак выдолбить, шкафчик сколотить, старухи – веретено выточить или прялку наладить. На все руки мастер был Николай, что касалось дерева. А гости всё как ни придут, начинают глазами все углы осматривать, разные мелочи подмечать. Одни хотели сундук с золотом увидеть, другие хозяйку болотную заметить. Но толком ничего выведать не получалось. Все как обычно в доме у столяра Николая. Одна из комнат его под мастерскую оборудована была. Там верстак стоял, на нем стамески, пилы, рубанки, киянки, и всякий другой столярный инструмент лежал. На полу в углу деревянные чурбаны, обрезки досок и стружка кругом накидана. И не удивительно, так как всю жизнь Николай этим ремеслом занимается.

Заказов у Николая прибавилось. Приходя с работы, Николай запирался у себя в доме и выполнял заказы односельчан. А соседи наблюдали за тем как через занавешенные окна едва пробивался свет от лампочки, горевшей до самого рассвета.

– Что это он ночами-то делает? – любопытствовал сосед. – Никак золотые монеты считает, пересчитывает.

– А может он с болотной своей полюбовницей милуется?! – перечила соседу его жена.

– Да, ну тебя! – плевал сосед в сторону своей жены.

Всю зиму деревня обсуждала Николая. Не проходило ни дня, чтобы кто-нибудь да не приходил в гости к нему. Забирали свои заказы, оставляли новые.

Так прошла зима.

Весной, уже ближе к майским праздникам, пришел Николай к заведующему сельским клубом. Принес ему набор для кухни, который тот для своей жены заказывал.

– Максим Федорович, а скажи-ка мне, – начал Николай, – вот у нас в клубе есть красный уголок. А истории нашей деревни нет нигде!

– А какую историю тебе надобно, Николай? – поинтересовался заведующий.

– Стена-то там одна совсем пустая стоит.

– Ну?

– Да я вот подумал, что неплохо бы ее украсить? – сказал Николай.

– Так что на нее повесишь, карту разве что?

– Пойдем ко мне, Максим Федорович, дома я кое-чего изготовил. Затею я одну выполнил, показать тебе хочу.

Заинтересовал Николай заведующего местным клубом. Зайдя в избу, хозяин провел гостя в свою мастерскую. У стены, во всю её длину и высоту, огромное резное деревянное панно стояло. Работа была удивительно тонко выполнена. Максим Федорович замер, долго рассматривая её.

В центральной части панно была изображена вся их родная деревня, с домами, улочками и переулками, колодцем, скотным двором. А края были обрамлены специальными вставками с сюжетами из жизни деревни. Тут были и уборка хлебов, и сенокос, и резвящаяся в реке детвора, и стада коров на выпасе, и стирка бабами белья в реке, и чья-то свадьба и прочее. Работа Николая была настолько удивительна, что среди изображенных людей угадывались конкретные лица, которых можно было сразу узнать. Местами панно изменялось разными оттенками за счет вставок разного дерева.

Максим Федорович долго молча разглядывал работу Николая как завороженный.

– Ну и золотые же у тебя руки, Николай! – наконец сказал заведующий. – Это ты чем это таким дерево пропитал, что оно так выглядит красиво, само по себе темное, а словно светится изнутри?

– Это болото наше так дерево пропитало! – улыбаясь ответил столяр.

– Как это?

– Морёное дерево разных пород, – пояснил мастер.

– Пошел я как-то к болоту за клюквой, – начал свой рассказ Николай. – Набрел на тропу сильно заросшую. Шёл я по ней долго и вышел на небольшую полянку, что была на возвышенности. А с краю этой поляны увидал я избушку полусгнившую, всю мхом покрытую. Это заимка моего деда оказалась. В зарослях, то тут, то там едва различимые канавы видно было, а в низинах стоячая вода. Когда уже решил возвращаться в одной из заводей на глазах вода начала вздуваться большим пузырем. Надулся этот пузырь и с грохотом лопнул, грязь болотную вокруг расплескав. Меня тоже окатило изрядно. Когда жижа успокоилась, на ее поверхность пиленные стволы начали подниматься. Видимо мой дед еще их пилил. Вот этот топляк скопившимся болотным газом со дна на поверхность и вытолкнуло. Но самое главное, древесина не сгнила, только потемнела. А на ощупь каменной стала. Вот и вытаскивал я этот топляк из заводи долгое время. Там и лиственница, и береза, и осина, и даже можжевельник попадался. Складывал все рядом с избушкой. Вытаскивал бревна и каждый ствол толстым слоем мха укутывал, чтобы медленнее просыхало и не трескалось.

– Так вот ты зачем на болота-то все это время ходил? – засмеялся заведующий. – А вся деревня в неведении была, куда и зачем ты ходишь, всякие небылицы стали сочинять про тебя. Даже на болотной кикиморе тебя обженили!

– Понимаешь, работа грязная и тяжелая, – пояснял столяр. – Пока это бревно из трясины вытащишь, весь как черт в грязи угваздаешься. А возвращаться в деревню в таком виде не хотелось. По темноте приходил домой, и сразу в баню мыться. А как просохли бревна, привез я их по первым морозам. Ну и за работу уселся.

– А узор этот затейливый я на окладе одной из старинных икон в доме Фаины увидел, – указал Николай на красивые завитки, что во многих местах на панно были вырезаны. Дивным мне он тогда показался. Решил его в своей работе повторить.

– И ты, Николай, хочешь такую красоту к нам в клуб, верно?

– Да, хочу, чтобы все наши деревенские жители смотреть могли.

– Хорошее дело, Николай!

После майских праздников все деревенские жители заходили в клуб, посмотреть на работу Николая. Дивное деревянное панно раскинулось во всю стену. Каждый подходил и узнавал на нем либо себя, либо своих родственников или соседей. В одной резной фигурке бабы признали Наталию-покойницу, умершую жену Николая.

– Ой, баско как вырезал всё Николай-то наш! – хвалили работу старухи.

– Ой, затейник какой, от Бога все у него энто!

– Наталию-то он свою как красиво изобразил!

– Любил её очень, Николай-то!

– Видно и сейчас забыть никак не может.

– Хороший мужик!

– А дерево-то как светится, переливается! – изумлялись мужики. – Словно не дерево, а самоцветы какие! Ох и дивную штуку сотворил Николай!

– Золотые руки у нашего Николая! – говорили меж собой бабы. – Такое диво сделал на радость всей деревне, на память нашим потомкам.

До сих пор диво это в сельском клубе находится, а местные жители мастера Николая добрым словом вспоминают.

Ведьмино племя

После полудня прошел сильный ливень. Выглянувшее из-за туч солнце озарило своими лучами всю округу. Над полями снова стали петь жаворонки.

По полевой дороге, окруженной с двух сторон пшеничными полями, неторопливо шла лошадь, запряженная в телегу. Раскисшая после дождя дорога затрудняла движение. На колеса то и дело налипали большие комья мокрой земли. На телеге ехали четверо. Молодой мужик держал вожжи. Рядом с ним сидел старик, тихо покуривая папироску. За стариком сидела старуха, подле неё молодая баба. Все четверо сидели, покачиваясь в такт движениям телеги, свесив с неё ноги. Направлялись они в свою деревню, которая уже показалась на горизонте.

– Ох, как полило хорошо! – смотря на уходящую тучу заметил старик. – Хорошая трава попрет сейчас. С Божьей помощью не один зарод сена поставим нынче.

– Да, хорошо, – передразнила старика старуха. – Все вымокли до нитки!

– Ага, сушить всё, не пересушить, – вторила ей молодая баба, выкручивая край своей юбки.

– Не зря сосед наш на рыбалку сегодня пошел, – продолжала старуха.

– И что из того, что он пошел на речку удить? – спросил мужик.

– Так, он всегда перед дождем рыбачить ходит, – поясняла старуха. – Сколько раз он сам говорил, что клюет лучше перед грозой.

– Ну? – вытянул старик, выпуская струйку дыма изо рта.

– Всё от Даниловны, от прабабки своей, перенял он! – заскрипела старуха. – Ведьмино племя!

– От неё, от Даниловны! – поддакивала старухе молодая баба.

Мужики только молча смеялись над суеверием баб.

– А что вы смеётесь, – вскипела старуха. – Разве не знаете, что Даниловна ведьмой была?

– Да, ладно тебе, – старик махнул рукой на старуху, не оборачиваясь в ее сторону.

– Даниловна сильная ведьма была, по ветру могла навести! – вступилась за старуху молодая баба.

– По ветру только по-большому али по-малому сходить можно, – сострил молодой мужик.

Мужики в голос засмеялись.

– Тьфу на вас, – сплюнула старуха. – Ржёте как кони. – Даниловна и сына моего троюродного племянника сгубила. Он с армии только пришел. И все, пропал парень. Даниловна его к своей внучке присушила. Опутала корнями, ведьма старая, одурманила парня. Приходит он, бедолага, к родителям. Одно только и талдычит, мол женюсь да женюсь. Им бы его лечить от навета, а они его женить! Вот, ведь как бывает!

– Им бы его лечить, а они его женить, – рассуждала молодая баба. – Не поняли они, что роднятся с ведьминым племенем!

Мужики еще громче смеются.

– Смейтесь, смейтесь, проклятые, – разошлась старуха. – А Бог-то видит, кто кого обидит. Не построить счастья на чужом несчастье-то. Вот и не пожили молодые. Только у них родился первенец, они оба в тот же год в могилу ушли друг за другом.

Мужики притихли.

– Говорили, что Даниловна же и напустила на них? – спросила старуху молодая.

– Так без нее и не обошлось! – еще пуще разошлась старуха. – Видать ей от молодых-то младенец нужен был, чтобы силу свою ему передать. Ей же, окаянной, тогда девятый десяток был. Правнук родился, его родители и померли. Явно Даниловна опоила их своими снадобьями, чтобы на тот свет спровадить. А младенца при себе держать стала. При ней он и рос. А сама она после этого проскрипела ещё пятнадцать лет. Живучая, ведьма, была.

– Как не живучая, если из других соки тянула! – вторила молодая.

– Померла Даниловна, но и тут напоследок всем устроила, – продолжала рассказ старуха. – Боженька её прихватил зимой, сразу после Рождества. А на следующий день такие страшные морозы стукнули, ну не продохнуть на улице. Пар от дыхания в лёд стразу превращался. Так не могли и захоронить, Даниловну-то. Мужикам никак не удавалось могилу выкопать. Все замерзло. Они бедолаги и костры жгли, пытались оттаять землю. Никак! Ни лопатой, ни ломом. Три дня копали могилу. Не пускала в себя святая земля наша Даниловну, ведьму эту! Видать много наворожила она за свою жизнь!

– А какой падёж коней у нас был в деревне помните? – вдруг вспомнила молодая. – Это Даниловна, по ветру наговор пустила.

– Даниловна напустила! – подтвердила уже разъяренная старуха. – Умела она это делать. Пошепчет, пошепчет на ветер. И всё, через несколько дней, либо кто в деревне нашей, али в соседнем селе, али в районе захворает, либо и вовсе окочурится.

– Ой, свят, свят, – перекрестилась старуха.

– Свят, свят, – перекрестилась баба.

– Так, когда падеж лошадей был, Даниловна уж полгода как на кладбище лежала, – пытался возразить старик.

– Даниловна, это! – еще больше взбесилась старуха. – Даниловна навет сделала так, чтобы через какое-то время ворожба её заработала. Видать перед своей смертью много таких заготовок она сотворила! Сразу после Даниловны в один год три человека в деревне у нас умерло.

– Так, старухи же древние умерли, – не поворачиваясь, возражал мужик, держа вожжи перед собой.

– Даниловна это! – начала уже огрызаться старуха. – Если не она, так правнучек еённый, ведьмино племя, это сделал!

– От них всё зло-то идет, – раздухарилась молодая баба. – Ведьмино племя!

– Да, пустое! – возразил другой старик.

– Даниловна это сделала! – уже не выдержала старуха, заправляя под платок свои седые волосы. – Вы, мужичье, знать не знаете, ведать не ведаете, как некоторые бабы, этим колдовством могут владеть. У нас в деревне полно ведьм. Идешь порой по улице и чувствуешь, чуть ли не в каждом окне ведьма на тебя смотрит и шепчет, шепчет, шепчет. А ноги так и подкашиваются, дурно становится.

– Да, полно ведьм! – поддакивала старухе баба. – Каждая крест серебряный в стакан воды опускает, шепчет заклинания и потом эту воду в глаза детям брызгает, чтобы хворобу на них наслать.

– Так, ты же, старая, сама на воду шепчешь каждую субботу? – уже возмутился старик. – Баню топим, перед тем как идти в неё мыться, ты крест в воду опускаешь, шепчешь в стакан и потом этой водой на каменку брызгаешь, на полок и во все углы бани. Разве не так?

– Я от угара это делаю, дурень старый! – бесилась старуха. – Молитвы святые творю!

Лицо старухи вытянулось, нижняя беззубая челюсть выдвинулась вперед, клоки седых волос еще больше выбились из-под платка, а глаза её светились злобой.

– Это от угара делается! – вторила ей молодая баба, лицо которой тоже искривилось от злости. – Ничего не понимаете, мужичьё-дурачьё, только и ржете как сивые мерины! Это от порчи защита такая, так как кругом ведьм полно!

– Полно в деревне нашей ведьм! – бесилась старуха, выпучивая свои глаза.

– Да, полно их, – вторила ей молодая, брызгая слюной! – Все ведьмы!

– Все ведьмы! – с оскалом на лице кричала старуха, выдвигая вперед нижнюю челюсть с единственным желтым зубом.

Мужики молча переглянулись друг с другом.

Наконец старик, докурив сигаретку, затушил её в ладони, выбросил окурок. Потом он повернулся к старухе и легонько толкнул её с телеги. Старуха соскользнула с телеги и угодила прямо в лужу. Молодой мужик, не разворачиваясь, в пол-оборота, одной рукой спихнув с телеги молодую бабу. Она тоже упала в грязь.

– Пошли прочь, ведьмино племя! – засмеялся старик.

– Долой ведьм с телеги! – хохоча, крикнул мужик, погнав лошадь что есть мочи.

Старуха и молодая баба, поднявшись с земли, поправили свои юбки. Стряхнули с одежды грязь. Старуха, спрятав под платок пряди своих седых волос. Подняв кулак, она долго трясла им в воздухе, крича что-то вслед мужикам. Молодая баба повторяла за старухой. С удаляющейся от них телеги еще долго был слышен громкий хохот мужиков.

Друг мой, Тришка

Прошло много лет с тех событий. Они произошли в годы моего детства. Но помнятся они мне до сих пор ясно и отчетливо. В этот период я познавал окружающий мир. Тогда же у меня появился мой первый, самый верный, друг.

Мне исполнилось пять лет, когда мы с мамой переехали в деревню из города. Деревня эта была очень маленькая, две улицы на три десятка изб. Она затерялась в окружении бескрайних полей и дремучих лесов. Рядом с деревней текла маленькая речушка.

Поселились мы с мамой почти на краю деревни, в большом старом бревенчатом доме. Это было в конце лета. Придя в первый раз к дому, мама отворила со скрипом ворота в ограду. Войдя через них в ограду, мы оказались в огромных зарослях крапивы и лопуха. С противоположной стороны ограды стоял бревенчатый амбар. Рядом у амбара стояла сколоченная из досок собачья будка.

– Мама, а здесь жила маленькая собачка? – поинтересовался я, увидев крохотное строение для собаки. Мама, осторожно приминала ногами крапиву, пробиралась к дому.

– А у нас будет собака? – снова спросил я маму.

– Вот, сыночек, давай сначала обживёмся, а там поглядим, – ответила спокойно мама, отпирая огромный ржавый замок на дверях сеней.

Этот ответ меня вполне устроил. Мое внимание быстро переключилось на резкие звуки у себя над головой. Над сенями находилось гнездо ласточек. Своим появлением мы их сильно встревожили.

Отворив с грохотом дверь, мы вошли в дом. Посреди избы находилась огромная русская печь, слева от дверей стояла впритык к стене широкая лавка. В доме было довольно светло. Я насчитал семь окон. Два окна выходили в ограду, три на улицу, а ещё два – в заросший палисадник. Там росло огромное дерево с темной, даже черной корой на стволе. А рядом находилось деревце поменьше. Позднее мама сказала, что большое дерево называется черемуха, а другое рябина.