Городской шаман

– позволь я спрошу тебя, – мои глаза приоткрылись от удивления, меньше всего я ждал такой фразы от человека год без малого лупившего меня тысячей способов по всем местам.

– спрашивай, кедай, я постараюсь ответить тебе.

– Какая она? – Кто? Тьма… Я стою на пороге последнего посвящения, и весь мой мир, вся внутренняя вселенная сжимается от чувства, которое я убиваю в себе уже десятки лет. – Ты, дитя поднимающееся в мире синоби с колен и щурящееся на солнце, только делаешь первые шаги, а дух твой уже чист и лишен судорог смерти, – скажи ты был там, ты видел тьму?

– да , Кедай, я видел тьму, я плыл в ней как рыба в море, я играл в ее потоках и она ласкала меня в ответ…

– так это правда, ты один из детей Уро Най – серпа тьмы? ты тот, кто пришел с изнанки мира и уже имеешь душу великого воина в теле слабом как птенец?

– Да. и если позволишь , дам совет… не бойся тьмы, она как любящая мать примет тебя и отметит своей рукой.

Мы постояли пару минут и внезапно встряхнувшись всем телом, тюнин проскрипел своим обычным голосом – иди за мной. Через анфиладу пустых комнат с расписанными стенами по полам, которые повизгивали под моими ногами и безмолвствовали под ногами моего брата, мы прошли в комнату, где на небольшой подставке из ольхи, покрытой лаком лежал он.. клинок в сорок сантиметров длинной, с рукоятью обтянутой акульей шкурой, с простой квадратной гардой и в простых темного лака ножнах. Он завораживал своей простотой и законченностью – вещь лаконично говорящая – я смерть, смерть тому кого коснусь клинком , или тому неумехе, который по своей косорукости не сможет меня правильно держать.

– остановившись прямо перед ним я замер, поняв что шел к этому клинку всю жизнь..

– в первый раз всегда так , внезапно нормальным голосом живого человека сказал кедай за моей спиной. Первый клинок важен как ничто другое, потом когда сердце твое прозреет, даже пучок соломы или худая кочерга, все в твоей руке станет совершенным оружием. А первый клинок, он как первая женщина – он должен быть идеален, – возьми его…

прикоснувшись к рукояти, я закрыл глаза и всем телом прислушался к металлу внутри ножен, меч вибрировал, как буд-то по нему шел ток.

– Стремительный, как полет ласточки, легкий, как гусиное перо, внезапный, как удар грома – это проговорил уже Такуми , тихо подошедший сбоку.

– не вздумай его обнажать, время еще не пришло – мягко взяв у меня из рук меч, он положил его на место. – пойдем за мной.

втроем мы прошли через двери в еще один внутренний двор, посреди которого были врыты 12 столбов , обернутых соломенными циновками в несколько слоев, столбы стояли кругом диаметром метров 5 и представляли хоть и просторную, но все же почти клеть правда без потолка.

Откуда то из-за спины Гокай вынул палку и торжественно протянул ее мне – это полная копия по весу и балансу твоего клинка, с ней ты будешь учиться танцевать танец двенадцати демонов. Увидев мои глаза , он усмехнулся – ты же не хочешь отрезать себе ухо на первой же тренировке. – Смотри! вытащив из-за пояса веер, он взял его правой рукой и начал медленно кружиться взмахивая руками, припадая то до земли, то вытягиваясь вверх как струна, движения плавно переходили одно в другое и двигаясь практически на одном месте, Гокай перекрывал движениями веера все стороны сферы , мысленно проведенной вокруг него. Двигаясь, он повторял вполголоса – монах кладет стропила на плечо, журавль склевывает зерно, демон вырывает лампу у путника, иголка находит нить в темноте, старый хо удит хитрую рыбу… протанцевав двенадцать па, Гокай остановился и вперил в меня взгляд, который прожег меня насквозь.

– я не показывал тао двенадцати мудрецов ученикам уже много лет, обычно это делает наставник Рёши, тебе я решил в виде исключения показать это сам…

– Я хочу спросить тебя, Уро Най простил моих предков?

Впервые за очень долгое время в глубине моего разума прошелестел голос отца, именно так мы общались с ним в бездне – да, скажи этому глупцу, что я ими доволен.

– Отец передает, что он доволен вами и вашими предками.

задохнувшись на миг Гокай, сверкнув глазами выдавил – ты называешь его отцом?

и тут же вернув себе каменное выражение на лицо, сложив руки у бедер необычайно глубоко и уважительно поклонился мне. – Благодарю, за великую честь, оказанную мне и моему роду.

Резко отвернувшись, он бросил кедаю – продолжайте…

Дни потянулись за днями, я до кровавых мозолей навертелся палкой прыгая и подсекая, продевая иглу и укладывая стропила… Пока в один из необыкновенно дождливых дней, когда тренировка шла на крытой веранде, я протанцевав все положенные части тао, замер ошеломленный простой догадкой – мне намеренно были показаны все элементы двигательной техники не в том порядке в каком нужно…

Бросив палку на пол, я выскочил прямо под струи дождя и медленно, не обращая внимания на вопли других учеников начал нанизывать бусины двигательных практик на нить нового виденья – одну за другой, и глупые присказки каждой части танца с мечом предстали предо мной как озарение – нет монаха кладущего стропила – есть удар одновременно скользящий вдоль клинка врага и разрубающий ключицу сверху вниз, из нижнего положения, присев почти до земли демон вырывал лампу, а клинок подсекая пах противника цеплял живот , а если этот удар блокировался то резким качательным движением разрубал подмышку соперника..... Замерев под струями дождя, я очень медленно протанцевал весь комплекс, хотя после тренировок уже мог двигаться с такой скоростью , что воздух выл под моими движениями. Закончив я сел на колени прямо среди воды и закрыл глаза , продолжая мысленно сражаться.

Тюнин ,следивший за этим очень внимательно, рявкнул остальным ученикам на веранде – все вон! Взяв массивный бумажный зонт, пропитанный маслом он подошел ко мне и прикрыл меня от потоков воды, отгородившись стеной дождя ото всего мира он внятно проговорил – Скажи, что ты понял?

– Все тао двенадцати мудрецов оканчиваются несомненной смертью противника, нет глухих блоков нет ухода с линии атаки, нет вторых шансов – только смерть в конце каждого движения..

– Мы линия соприкосновения, мы водораздел между смертю и жизнью, мы обновляем мир, синоби это часть вселенной , не дающая миру сгнить изнутри, отнимая неправильные жизни мы даем солнцу шанс утром взойти, ведь если гармония водораздела нарушится мир утонет либо во лжи , либо что еще хуже в безраздельном добре.... это истинная слава нашей школы.

пойдем, переоденешься, тебе пора взять в руки инструмент поострее.

Глава 8

Глава 8.

Выйдя на внутренний двор, сжимая в руке мой клинок, а я понял, что никто в целом мире не сможет меня заставить с ним расстаться.

Очередной из моих гуру – стоял около стола, накрытого как для урока чистописания, на нем стояли несколько чашек заполненных водой, покоилась на подставке массивная кисть из бамбука и лежала стопка рисовой бумаги.

– налюбовался, сухо спросил меня безликий брат близнец из своры старших учеников такуми Гокая. – Подойди ближе. Сказав это, он взял со стопки лист рисовой бумаги , прозрачной как промокашка и тонкой как туалетная бумага, свернув лист в несколько раз он вытянул зажатую в руке полоску бумаги прямо на меня как импровизированный нож. Мне резко стало неуютно, я понял, что стоящий передо мной человек нехило так вооружен и все мое внутреннее существо вопило – прячься и спасайся.

– Прозревшее сердце использует как клинок все, что есть под рукой… – возьми кисть для письма двумя руками и вытяни руки перед собой.

Я взял бамбуковый стержень с пучком волос на одном конце, толщиной в мой большой палец и вытянул руки вперед. Резкий как молния взмах руки тюнина и палка в моих руках была рассечена надвое листком бумаги. Рассмотрев останки кисти в моих руках, я сказать удивился, не сказать ничего – срез был ровный как от хорошей ножовки по металлу. Поведя рукой с зажатым в кисти листком сложенной бумаги над чашками с водой тюнин вызвал дрожь воды как от порыва ветра -поверхность воды в чашках покрылась рябью, и вдруг вода снова стала ровной, а чувство вооруженного и смертельно опасного противника передо мной исчезло.

– Как я это сделал?

– Ты как-то укрепил лист бумаги, может быть своей ки?

– на краткий миг я стал листом, а он стал продолжением моей руки, исчезла разница между мной и листом, я налил его твердостью своего духа и лист стал подобен стали, результат в твоих руках. Если ты овладеешь этим искусством, меч в твоих руках разрубит даже будду, если он встанет против тебя.

Иди, тренируйся, да не туда… Иди и встань между столбами. Эти стволы идеально имитируют тела людей в доспехах. танец двенадцати у тебя уже получился, танцуй пока меч не станет продолжением твоей руки и пока 12 стеблей вечности не рухнут под твоими руками.

начав тренировку, я понял как далеко мне до того, чтобы не то, что срубить один из этих столбов, а вообще при выполнении первого тао я зверски занозил клинок в стволе и моментально сбился с медитативного настроя, сопровождавшего мои танцы с палкой в руках.

Вытащив меч, я остановился на несколько минут, и продолжил медленно двигаться, скользя клинками чуть касаясь столбов вокруг меня. Танец успокоил меня и я вернулся в спокойно- созерцательное состояние при котором ум скользил над миром, как ласточка над водой, клинок свистел в воздухе, рукоять обтянутая акульей кожей, удобно лежала в руке. Непроизвольно во время исполнения тао двенадцати, я закрыл глаза и полностью сосредоточился на чувстве внутренней пустоты. Отец своим экспериментом с чаем оказал мне огромную услугу – я практически постоянно находился в состоянии внутренней паузы, ничто не отвлекало меня от занятия чем бы-то ни было.

Внутри я всегда был пуст, предпринимая любое действие я сразу видел пути к его исполнению.

Кружась в танце, несущем окончательную смерть всему в зоне протянутой руки, я почувствовал, что становлюсь шире, что мое внутреннее внимание заполняет все в пространстве между 12 столбами, я обнял их мысленно и коснулся собой сразу всех столбов, перелившись в правую руку всем своим вниманием я как мне показалось голой рукой или клинком – разницы не было – чиркнул по одному из столбов.

Остановившись и открыв глаза, я увидел глубокий разрыв в толще столба передо мной, из деревянной плоти был вырван массивный кусок, как буд-то орудовали бензопилой на огромной скорости, края циновки оборачивающей столб были разлохмачены вокруг зоны повреждения.

Ты неразумно плещешь свою силу – раздался голос позади меня – это был неизменный тюнин, – бьешь дубиной там, где достаточно пальца.

– Тебе не хватает тонкости. Очисти свой разум и повторяй тао двенадцати много раз. У избранных это получается после нескольких тысяч попыток, у тебя должно получиться быстрее.

Ничего не ответив тюнину, я выбрал всего себя и заполнил собой меч, оставшись не то что пустым, а как буд-то получив вообще отицательный заряд по всему телу. Меч стал на миг неимоверно тяжелым, подняв его, я легко как мокрый поролон разрубил широким круговым движением все столбы – стук падающих стволов и вытаращенные в ужасе глаза тюнина стали мне наградой, но мне было все равно…. Внутри было пусто.

Глава 9

Глава 9.

Убежал, ученик, учитель, хрен знает кто …. Убежал. Я стоял один и просто ровно дышал.

Через пару минут или пару вечностей передо мной стоял Такуми Гокай и поджав губы глядел на меня. Простояв так некоторое время, он кивнул мне и знаком руки приказал следовать за собой.

Мы прошли через цепочку дворов , где каждый угол помнил меня покрытого синяками и скулящего от боли, где каждая стена помнила мой плач, мы прошли по поющим полам и, наполненный пустотой, я шел за Такуми не потревожив ни одной соловьиной панели. Он остановился перед очередной раздвижной дверью и сказал – дальше ты сам, что говорит твое сердце и разум?

Глянув на дверь своим пустым взглядом, я понял, что с ней что-то не так, подойдя ближе я ощутил всей кожей, что одна половина просела под тяжестью какого-то предмета стоящего вне моего поля зрения, сверху со стороны внутренней комнаты на ней. Начав открывать правой рукой створку двери, я молниеносно просунул руку в открывающуюся щель и подхватил тяжелый глиняный горшок бог знает как, стоявший над притолокой, если бы я просто прошел в эту дверь он бы обязательно свалился бы мне на руки или на голову. Поставив глиняную дуру на пол , я закончил открывать дверь и увидел его – на лакированном столике в углу комнаты между двумя маленькими бонсаями, артритно изогнувшимися под тяжестью возраста, стоял на широком лакированном блюде черный как ночь кусок камня примерно сантиметров 50 в диаметре, его поверхность матово , жирно блестела и поглощала полностью весь свет вокруг, кусок камня был черен как ночь и невероятно холоден на вид.

– Это принес твой отец, это слеза истинной тьмы и прикасаясь к ней после молитвы и поста в течение 10 дней мы погружаемся в залив истинной тьмы. Именно этот кусок был передан Уро Наем моему деду с требованием приводить к нему каждого ученика , закончившего свое обучение.

– я думаю мне больше не чему тебя учить.

– что я должен сделать?

– коснись его и тьма обнимет тебя, а я обрету покой и сяду ждать следующего генерала тьмы.

Не испытывая ни малейшего страха, я протянул руку вперед и коснулся ладонью, ледяного камня – мир опрокинулся назад.

После незначительного заплыва в море тьмы, я ощутил сильное тянущее чувство -призыв и икнув всем телом, открыл глаза , сидя в своем кресле в своей комнатушке.

– Ну как тебе япония конца тринадцатого века? Отец сидел, как и раньше у самого окна спиной к закату. Старик Такуми непревзойденен в своем желании наградить люлями каждого вокруг. Но его метод очень эффективен, ничто так не учит тело и ум, как необходимость каждый день уходить от удара. Мне очень нравится этот период истории.

– Сколько меня не было?

– От силы часа два.

– Отец, ты знаешь сколько боли я пережил?

– Боли??? Это была тренировка твоего тела и к боли , к истинной боли она не имеет никакого отношения. Боль – это следующий этап.

– Подожди, какой смысл был тренировать меня там , если здесь я так и остался задохликом?

Не сказав ни слова, отец кинул в меня хрустальной пепельницей, стоявшей на окне около него .

Плавно отойдя на полшага в сторону, я перехватил летящий ко мне кусок стекла так, как буд-то он просто висел в воздухе, проведя кривую в воздухе ладонью с зажатой в ней хрустальной дурой я не потратив ни грана своих усилий, хлестко отправил снаряд назад , целясь прямо в голову отцу.

Он также непринужденно поставил ее назад на подоконник.

– Надо что-то обьяснять?

– Пожалуй , нет.

– Если бы ты не был таким растяпой, то принес бы из того времени и картинки мира еще и твой замечательный клинок, а не только ускоренные рефлексы и плотный контакт тела с духом.

Ладно, пора в следующий прыжок.

– Подожди , отец, хоть намекни, что меня ждет в следующем твоем безумном творении?

– Ты говорил про боль, вот теперь ты узнаешь, что такое настоящая боль , а не эти твои колотушки по жопке от сенсея – синоби.

– Ты хочешь сказать , это была не боль ?

– Нееет, это только начало, но должен сказать с тобой интересно… коротать вечность , глядя на твои потуги.

Оглушительный щелчок пальцами, выбрал все звуки и чувства из моего мира, я провалился сам в себя…

Глава 10

Глава 10.

Открыв глаза, я понял, что не испытываю ни грамма страха или недовольства, пожалуй жизнь моя начинала мне нравиться – разные места, разные люди, что на этот раз?

Серый потолок в выщерблинках, каменный на вид, и ощущение жесткой подстилки подо мной,

Протянув руки к своим глазам , я с удовлетворением увидел, что это руки жилистые, сильные на вид руки мужчины а не ребенка и не мальчика, легко поднявшись я понял, что нахожусь в замкнутой комнате без окон примерно 6 на 6 метров полностью каменной со странной ромбовидной дверью в углу, без ручек и петель , тоже на вид каменной. На каждой стене висела лампа , медленно чадившая тусклый свет. Стены были выбелены, и покрыты мелкими красными письменами в виде продолговатых бобов. Подойдя ближе, я понял, что каждый значок представляет из себя скрюченное животное или фигурку человека и с ними со всеми происходят скверные на вид вещи. Их либо расчленяли, либо давили и везде этот мутно-красный почти кирпичный цвет, приглядевшись я неприятно догадался, что основой краски, для росписи стен, скорее всего была кровь. Прикинув площадь стен, мне не понравилось отношение местных к этой субстанции из тел людей.

Повнимательнее поглядев на свои руки, я увидел что они покрыты сеткой мелких шрамов , давно заживших и свежих, как буд-то я проходил этапы личной гигиены с помощью терки для овощей, на плечах и животе помещались плотные и мелкие татуировки – какие то закорючки и ромбики вперемешку с такими же гадостными значками как на стенах. Я был практически гол , за исключением набедренной повязки по виду из качественной льняной ткани белого цвета, проведя рукой по волосам я понял что чисто выбрит по обеим теменным сторонам , а на макушке оставлен массивный хвост волос , связанный в пучок и намазанный жиром, а в носу – в носу была продета какая-то хреновина, не дававшая мне дышать носом, дышал я полуоткрытым ртом и действие это не вызывало во мне отторжения, мне стало понятно, что ртом я дышу скорее всего всю сознательную жизнь. Хрень торчавшая поперек пробитого моего носа на ощупь была каменной.

Дверь с адским скрежетом откатилась в сторону и вбежавший жилистый мужик, дочерна загоревший и одетый так же как и я в одну набедренную повязку, правда державший в руке длинный деревянный дрын наподобие плоской биты со вставленными по бокам треугольными черными кусками то ли стекла то ли камня, повалился ничком на землю – практически в позу мордой в землю – проорал

– Тлатоани Текуу (дословно -верховный правитель -отец земли), ты очнулся!!! Подошел к концу твой двухлунный пост, я немедленно сообщу членам Тлатокана (совета), что можно начинать подготовку к малому кругу встречи Пернатого змея.

Подойдя к распростертому на земле мужику, я легонько пнул его и когда он приподнял голову ко мне сказал – встань! В голосе моем были привычные нотки, сказавшие что я привык распоряжаться, приказывать и походу я был здесь не самой мелкой тыквой на грядке.

Мужичок привстал, и я заметил, что у него была наголо обрита вся голова и только над самым лбом была оставлена тоненькая косичка, торчащая вперед на пару пальцев длиной, как ус у рыбы удильщика. Странное , холодное любопытство наполняло меня, и страх – его не было совсем, приняв эту игру с прыжками по мирам от отца. Я решил что буду играть так , как мне нравится.

– Дай! – протянул я руку к его оружию. Он, привстав на коленях протянул мне на вытянутых руках свою чудо -дубину. Взяв ее в руки и ,крутанув для привыкания к балансу, я с потягом взмахнул ею и самым краем зацепил кожу на груди своего незванного гостя. Неожиданно ровный разрез заросил кровью , мой страж даже не шелохнулся в ответ на мои действия.

– Чем этот жалкий раб вызвал неудовольствие у верховного владыки толтеков, раздался пепельно-тихий голос у него за спиной.

За спиной первого персонажа появился старик, одетый в белую хламиду до пят, на шее у него лежало широченное ожерелье из зеленых камней, соединенных между собой проволокой, опирался он на массивный посох из дерева с навершием в виде головы то ли змеи, то ли петуха. В носу у нового гостя была изогнутая серьга из зеленого камня.

–Все касики (вожди) покоренных племен собрались в твоей столице в Теночитлане и ждут окончания твоего поста , чтобы начать весенний круг жертвоприношений во славу пернатого змея.

– Я рад что ты вернулся из путешествия по матери тьме Текуальпе, таким же сильным как обычно, тьма не сожрала тебя, значит ты воистину достоин править нами.

Догадываясь, что обычно я живу побогаче чем в этом скромном чертоге – жопой на циновке. Я сказал – проводите меня в мои покои.

Дед увел меня через длинный коридор со скошенными к потолку стенами в довольно обширные покои, богато обставленные мебелью из цельного дерева странного красноватого оттенка и с обилием золотых украшений, выполненных похоже методом холодной ковки и чеканки, что придавало им – этим бесконечным бабочкам и журавлям и каким-то жутковатым маскам довольно дикий вид.

Сев в огромное кресло с прямой спинкой, я обратился к деду с вопросом – расскажи мне в двух словах как тут у нас дела.

Дед замялся и глубоко поклонившись от чего его коленки явственно скрипнули , начал такими словами- владыка , выслушай меня и все встанет на свои места.

В конце шестилетнего цикла правления владыки всех толтеков проводится большой круг жертвоприношений, чтобы засвидетельствовать всем богам помирья наше почтение и укрепить связь нашего царя с небом и землей. Цепь этих празднований не прерывается уже шестьдесят тысяч лет с той поры, как пернатый змей приплыл к нам на черном каноэ и подарил огонь и первый нож из подземного стекла (обсидиана). Начинается цикл празднований с того, что владыка уходит в закрытый чертог с четырьмя лампадами, заправленными маслом ровно на один час горения, испив сока такуту из перебродившего маиса и священной травы паки, вождь всех толтеков ложится на циновку и ждет прихода Текуальпы – матери тьмы. Она приходит и все лампады разом гаснут оставляя вождя в своей утробе. Каждый день через маленькое оконце под потолком чертога тьмы заглядывает специальный раб и в один прекрасный день лампады вспыхивают сами собой и вождь возвращается – длинная пауза,