Моя Новороссия. Записки добровольца

Какие же современные западные страны были регионами и провинциями Рима? Хотя бы частично, хотя бы недолгое время. Франция – Англия (не Великобритания!) – Испания – Италия – Ватикан – Сан-Марино – частично Австрия – Португалия – Словения – Хорватия – Сербия – Босния и Герцеговина – Македония – Черногория – Албания – Болгария – Греция – Турция – Швейцария – Андорра – Монако – Лихтенштейн – Мальта – Венгрия – Южная и Западная Германия – Румыния.

И что же остается для матери Евразии у нас на западных границах?

Восточная Германия (ГДР наша и точка), Польша, Прибалтика, Скандинавия, Чехословакия, Молдавия, Украина, Белоруссия.

Это не значит, что необходимо уже завтра отправлять авианосные группы для патрулирования побережья Норвегии или проводить референдум о независимости Восточно-Саксонской Народной Республики, но манифестация естественных границ Евразии просто насущная необходимость.

И да, Украина цэ Евразия! И Молдавия. И Белоруссия. И…

Тихий центр мира со спуском в ад

Что делает житель мегаполиса, когда ему плохо? Что делает горожанин, когда чувствует пустоту в душе и несовершенство мира? Что делает современный человек, немного хипстер и совсем слегка сибарит, когда ритм большого города пришпиливает его сердце к кровати и нападет хандра? Глупец начинает пить или заниматься восточными духовными практиками. Умный поедет в Цыпово. Вы спросите, что это за живительный источник смыслов и душевного здоровья.? Поясняю. Это маленькая деревенька в Молдавии, сто километров от Кишинёва. Прямо на берегу древнего Тираса – реки, которую иные люди называют Днестр.

Представьте себе… Пасмурным московским утром, где-то в сентябре вы вылетаете из Домодедово в Кишинёв, берете болтливого таксиста молдаванина, если хотите услышать про бедственное положение страны, или арендованную малолитражку, если хотите избежать этого, и к обеду оказываетесь на высоком берегу реки. Перед вами седые струи Днестра, воды которого древние скифы почитали священными. Внизу круча, почти отвесная, и несколько «козьих троп» – они не ведут никуда и появляются из ниоткуда. За рекой свежей зеленью бьет в глаза непризнанное Молдавией Приднестровье, совершенно игнорируя свою «непризнанность» и продолжая свой «скифский» круг жизни…

Тихо и жарко, в Молдавии сентябрь еще летний месяц. Не мучительно жаркий, как июль, с его + 35 и отсутствием малейшего дуновения ветра. Нет, сентябрь – это ласковое лето, +28 и лёгкий северный ветерок. Справа от вас – небольшая церквушка русского обряда, огражденная невысоким каменным заборчиком, слева – узкий скалистый гребень известняковых пород, словно узкий каменный нож, рассекающий окрестные холмы. И то и другое колоритно и манит, но нет, нам надо дальше.

Движемся прямо к обрыву, еще несколько шагов и… впереди открывается узкий проход, двигаемся по нему, перемещаясь змейкой – мы на стене. Белая, словно облицованная мрамором стена, похожа на руины древнегреческих храмов. Это и есть храм. Скальный монастырь. Пещеры, в которых живут священнослужители уже многие тысячи лет. Сейчас это православный монастырь, но некогда здесь жили и жрецы совсем других культов. Место намоленное… Когда-то, давным-давно, чуть выше по течению существовал фракийский город, потом его заселили славяне – уличи и тиверцы. Его земляные валы еще можно приметить, если постараться. Жители города в этих пещерах приносили жертвы культу Залмоксиса – бывшему рабу Пифагора Самосского, путешественнику, врачу и человеку, ставшим богом. Залмоксис как местный Заратустра, основал религию единобожия тогда, когда это ещё не было модно, потому культ его был растоптан римскими легионами в начале нашей эры. До него здесь покланялись Гекате, и это неспроста. Но об этом позднее… Идем дальше и ниже.

Кельи монастыря белы и ухожены, все они свободны для посещения, потолки скальной церкви выкрашены светло-голубой краской и украшены изображением созвездия. Астрономы говорят, что это созвездие Ориона… Не знаю. Как-то я прилег на прогретые за день камни и вглядывался в постепенно темнеющее небо, ища соответствия. Я их не нашел. Но кто я такой, чтобы спорить с астрономами, астрологами и хиромантами… С судьбой.

Скальная церковь явно вырублена в скале не только в религиозных целях – это крепость. Здесь, видимо, хранили ценности и храма, и близлежащего города. Без альпинистского оборудования сверху не спуститься, а снизу все сделано для удобства защиты. Истёртые за века ступени намеренно узки и заворачиваются под немыслимыми углами, чтобы даже один человек, вооружённый острой палкой, мог сдерживать натиск многих. Вертикальные переходы между ярусами снабжены «верониками» – фортификационной поворотной щелью, уловкой, когда противнику, для того чтобы подняться или спуститься, необходимо совершать два параллельных действия – поворачивать и двигаться по вертикали. При этом вероники левосторонние, чтобы правая, ударная рука нападающего была прижата к стене телом самого нападающего.

Если вам повезет и кто-нибудь из монахов будет свободен, с ними можно поболтать в теньке небольшого орехового дерева, растущего прямо из скалы, и поспрашивать, от кого это они готовятся защищаться в этой цитадели – уж не от самого ли отца лжи во время последней битвы? Эта духовная крепость пережила множество нашествий. Кто только не проходил через эти «ворота» на Балканы… Киммерийцы, тавры, фракийцы, иллирийцы, скифы, греки, сарматы, славяне. Все они оставили здесь следы своего присутствия. Здесь вечность везде, здесь не нужно вести археологические раскопки, чтобы совершить открытие. Бывает после дождя, когда все покрыто мелкими сверкающими на солнце водяными бусами, прямо на тропу дождевой поток выносит осколок греческой керамики или бронзовую завитушку скифской сбруи. Единственные, кто не оставил здесь материального следа, это – готы. Под давлением гуннов они промчались через эти места, грабя и разрушая, оставив о себе память лишь словом в местном наречии – «хотц», то есть вор или грабитель.

Если спуститься еще ниже и взглянуть наверх, то глаза обожжёт удивительным сочетанием цветов – только белый и зелёный и их оттенки. Серебристо-зелёные, похожие на скифские короткие мечи-акинаки листья грецкого ореха, тёмный шиповник, изумрудные мхи, благородная зелень папоротников. И всё это на фоне белоснежной стены, на которую в солнечный день даже больно смотреть – она сияет и как будто горит «белым пламенем». Всё объясняется просто – мы находимся на дне древнего пресного моря, прозванного Сарматским. Приблизительно два миллиона лет назад триллионы пресноводных моллюсков, умирая на протяжении поколений, опадали на дно в своих раковинах и создавали слой породы «недомрамора», известняка. Это прекрасный строительный материал белоснежного цвета. Из него специальными камнерезными машинами выпиливают большие параллелепипеды-«кательцы» и строят дома. Зимой в таких домах тепло, а летом прохладно.

Но нам пора спускаться ещё ниже. Пробираемся сквозь густую зелень через узкое ущелье, тропинка хоть и утоптана, но явно полна влаги, где-то рядом слышна быстробегущая вода. Она не шумит, не угрожает. Нет, она шепчет и как-то бесстыдно манит – «скорее, скорее, я жду…»

И вдруг вы оказываетесь на берегу скального амфитеатра с абсолютно круглым кратером, наполненным живительным, прозрачным, прохладным волшебством. Вода падает в него с высоты 25 метров, поднимая в воздух мелкие изумруды и алмазы брызг. Солнце играет на воде само с собой в догонялки. Невозможно понять, где кончается небо и начинается вода. И только мокрые бороды мха, свисающие с обрыва водопада, создают хоть какую-то видимость границ между небом и землей. В этом ущелье свой климат, даже в страшную жару здесь комфортно. От Днестра дует ветерок, камни, окружающие маленькое озеро, открыты солнцу и, прогреваясь за день, держат тепло до самой ночи.

Присядьте на любой из этих камней. Эти камни пропитаны историей. На них стояли вожди и цари древних народов во время военных советов, жрецы и жрицы времен матриархата предавались на этих камнях вакхическим радениям. Здесь провёл свои последние годы легендарный певец патриархата Орфей. Здесь же он и похоронен. Говорят, что легендарный спуск в ад Орфей совершил тоже здесь. Это выразилось в ночном прыжке с водопада в озеро. Говорят, что Орфей, забрав свою Эвридику из царства мертвых, обернулся, чтобы посмотреть, не преследуют ли его, и, тем самым нарушив главный запрет смерти, потерял свою Эвридику уже навсегда. Когда я был моложе, я совершал «путешествие» Орфея в прекрасные лунные ночи, прыгая с кручи в огромное отражение луны, и никогда не оглядывался назад. Если вам повезёт и лето будет не слишком жарким, «прыжок веры» сможете совершить и вы, главное – убедиться, что поток водопада достаточно полноводен и глобальное потепление не высушило зеркало водоёма, иначе отобьёте себе пятки. Или просто искупайтесь в кратере. Это священная вода, смывающая печали…

Почему я уверен, что Орфей похоронен именно здесь? Почему я с удовольствием покажу его надгробие любому, кто поедет со мной в этот храм патриархального мужества? Почему не другие одиннадцать мест, претендующие на эту честь? На это указывает несколько фактов.

Во-первых, Цыповское ущелье – это старинное место поклонения женскому культу. Если смотреть с левого скифского берега Днестра, то местность похожа на раскинутые в неге женские белые ноги и раскрытое лоно, из которого вытекает священный ручей. Сюда из скифской степи приходили амазонки помолиться Великой Матери – переплыв реку смерти (Днестр), они оказывались в «потустороннем царстве мёртвых». Здесь они приносили в жертву лучшего из имеющихся в наличии мужчин, сбрасывая его со скалы. Орфей же, как вестник патриархата, уподобившись жертве, сам шагнул в «пропасть ада» и тем самым смертью смерть попрал. Он спустился с солнечного склона (оттуда, где мы начали наше путешествие) и прыгнул в световой «люк» отраженной луны, то есть сошел в ад и вернулся из ада живым. Видимо, жрицы Гекаты, богини луны и тьмы, не оценили его поступка и вместо него в жертву принесли Эвридику. Но это уже ничего не изменило, женская богиня уступила солярному Орфею, хотя и отомстила ему по-своему. О, женщины! Они одинаковы во все времена!

Во-вторых, надо помнить, что Орфей был певцом. Все средние века возле водопада в природном амфитеатре собирались местные бродячие музыканты, лаутары, для проведения соревнований и выбора лучшего музыканта – князя музыки. Это ли не отголосок религиозного почитания Орфея в этих местах? Кстати лаутары, эти ваганты и трубадуры днестровских земель – явление удивительное и одновременно не изученное. Тайный орден музыкантов и поэтов – разве это не прекрасно? Рекомендую посмотреть фильм Эмиля Лотяну «Лаутары». Там, кстати, есть кадры, снятые на цыповском водопаде.

В-третьих, могила действительно присутствует. Массивная глыба обтёсанного камня с петроглифами, древними дубами вокруг и бьющим из-под камня незамерзающим ручьём. Дуб, как известно, был символом патриархата, а сочетание деревьев, камня и источника – это откровенно орфические, солярные приметы. Вспомните всех ветхозаветных пророков, они добывали воду, ударяя деревянным посохом – молнией Тора, перуном, дубовой стрелой – в камень.

Вездесущее племя туристов-эзотериков старается создать здесь дополнительные «чудеса» – высекают грубые изображения солнца и луны (убогие и нескладные на фоне древних граффити и петроглифов), складывают восточные сады камней, устраивают неоязыческие радения с оплодотворением камней «мужской силой», прочий новодел и профанацию. Вызывает это только отторжение. В месте, где вполне могли бы жить Адам и Ева, подобная бутафория излишня. Вообще противоборство солярного и лунного, мужского и женского, орфического и вакхического здесь чувствуется особенно сильно. Многие годы женщины-воительницы были здесь нормой. Даже в Средние века здесь это было модно. Одной из жён молдавского господаря Стефана Великого, Штефана чел Маре, была Мария Войкица (Мария Воительница?), которая вместе со своей охраной, состоящей из женщин в мужской одежде и латах, скакала по окрестностям, борясь с татарскими бандитами и конокрадами. В лунные ночи можно услышать цокот копыт и шум погони, где-то рядом… но потом все стихнет. История остаётся историей. Её можно почувствовать, но потрогать нельзя. Однако дух места не стирается никогда…

Однажды ночью, когда роса покрывала полынь цыповского эстуария серебром, и это серебро смешивалось с серебром лунной дорожки на реке, так что невозможно было отличить, где земля и где вода, я наблюдал интереснейшую картину. По росе в сторону Днестра, рассекая собой травы, мчались два крепких местных парня. А на их плечах сидели и истерично смеялись две вакханки из ближайшего села. Тела и тех и других были облеплены травами и ползучими растениями. Они были даже не пьяны, а просто в религиозном экстазе. Их глаза сверкали серебром. И сверху на них смотрела и улыбалась мать-луна. Ночь сильна и полна ужаса, Гоголь рассказывал не сказки, я видел Хому Брута своими глазами. Мне было страшно, но отвести глаза я не мог. Они ушли в серебро полыни, и смех пропал в лунной дорожке реки.

Налюбовавшись красотой серебряной поймы реки, дождитесь рассвета. Солнце поднимается прямо напротив выхода из ущелья и высушит все слёзы ночи, согреет травы, зазолотит воду водопада, и наконец воссияет «белым пламенем» монастырь. Всё, пора домой… Поднимайтесь наверх, в село. Не ищите сувениров, их здесь нет. В селе живут триста человек. Мужчины и женщины пополам. Вглядитесь в их лица, в них вы, может быть, увидите татарские скулы и монгольский разрез глаз, фракийские узкие щеки. А может, вам повезёт увидеть скифский прямой нос и голубизну глаз тиверской славянки. Синеокая Тиверь и сегодня живёт здесь, хотя и говорит на диалекте молдавского языка. Не ищите здесь вина, это не винный регион. Здесь пьют «ракию» – тридцатиградусную водку. Возьмите с собой бутылочку. Если не побоитесь таможенников, возьмите здесь кусок вонючей серого цвета овечьей брынзы (брынза де оае). Её не надо нюхать, это деликатес особого рода. Попробовав раз, вы перестанете покупать итальянские мягкие сыры. Кроме того, это мощнейший афродизиак. Сходите в церковь, помолитесь Отцу Небесному и с добрыми помыслами покиньте это место. Место, где скифы и фракийцы, славяне и волошане, тюрки и монголы, русские и молдаване жили веками. Место, где есть источник силы и памяти. Где легко дышать и невозможно умереть.

Через пару часов вы в аэропорту Кишинёва (Молдавия невелика, расстояния смешные). Ещё несколько часов – и в Москве. Прошли всего лишь сутки. Мир не изменился. Но вы изменились… Можете быть уверены, вы посетили место столь же знаковое и величественное, как набатейская Петра или египетские пирамиды. Тихую, но великую достопримечательность мира.

[Глава 5. Война: Окопный дом-2 и солдатский быт]

Джинн

Жизнь солдата очень похожа на жизнь алладиновского джинна. Безграничная власть над жизнью и смертью и невероятное ограничение свободы перемещения. Солдат всемогущ только в пределах выделенного ему участка фронта. Покидая его, он чувствует себя как «раб лампы». Солдат даже в магазин без БР (боевого распоряжения) сходить не может.

Женщины в окопах

Женщина в окопах явление чудовищное. Это как женщина на корабле. Жди беды. Особенно если это относительно молодая фертильная особа. Окопное блядство – это блядство вдвойне. Во-первых, потому что оно происходит в безумно антисанитарных условиях, во-вторых, потому что весь этот «окопный дом-2, как построить свою любовь на передовой» жутко отвлекает от войны.

Допустим, женщина отдаёт свои симпатии одному из командиров и переезжает к нему в блиндаж. Это сразу порождает неудобство. Ведь солдату нужен доступ к командиру круглосуточно. Он должен вбежать в нору и доложить обстановку, а не заглядывать в блиндаж и видеть там спящую, раскинувшую «кегли» лесную нимфу (или милфу, смотря как повезёт командиру). Признайтесь, что такое невыразимо прекрасное зрелище не будет способствовать качественному докладу. Затем командир по своей прихоти начинает перекладывать обязанности своей возлюбленной на других военнослужащих. Чем, несомненно, возмутит оставшихся солдат и подвергнет их жизни излишнему риску. Потом чувства к своей ППЖ (походно-полевой жене) заставляют его беречь её от всяческих бед, таких как, например, обстрелы, и он, растеряв бдительность, получает ранение, пытаясь с боем прорваться к своей пассии на соседнюю «полку» и прикрыть её своим телом. Его увозят на излечение. Она остаётся в одиночестве в командирском блиндаже и горюет. В блиндаж въезжает свеженазначенный врио командира. Он тоже в любой момент может быть убит и хочет жить насыщенной и полной жизнью, и его так же неимоверно жалко. Со всеми вытекающими последствиями… А через месяц возвращается после госпиталя прежний командир, и Санта-Барбара становится уже совершенно безумной и опасной. Отчаянные люди, не боящиеся ничего и никого, оказываются предельно близко друг к другу. Вокруг много оружия, и все умеют им пользоваться. Дикая смесь. Смертельная. Но иногда мне кажется, что часть женщин такой расклад даже возбуждает.

Или другой вариант. Обманутый и отвергнутый любовник, пользуясь своим положением, начинает «теребонькать» соперника по уставным правилам, превращая его жизнь в ад. И там, где ранее были братские и товарищеские отношения, процветает гадство. Ранения у командного состава, кстати, не редкость, поэтому в подобный клубок противоречий бывают втянуты по пять-шесть человек. А это влияет на боеготовность подразделения. Поэтому блядей солдат не любит.

Существуют ангельские создания, к которым эта грязь и подлость не липнет. Они проходят по окопам, как луч света. Вслед им не отпускаются шуточки. Они неприкосновенны. Им не делают непристойных предложений. А наоборот, помогают всячески. Они вовсе не бесполы. Просто их любовь к одному единственному человеку из окопа настолько видна, что смерть этого солдата убивает и его «ангела». И это ещё опаснее. За таких женщин солдат рубится добровольно. Он лишний раз под огнём противника сходит для неё за водой. Накопает для неё картошки. Подарит что-то из своего скромного шмурдяка. Например, чистые носки тридцать девятого размера. А у неё, например, тридцать шестой – уже можно носить. И поэтому солдат устанет сверх обычного, подвергнется риску сверх обычного, его ноги загниют именно без этой пары чистых носков. И, конечно же, все бросятся спасать эту деву, если она окажется отрезанной от основной группы. Или если будет ранена, то добровольцев вытащить её с «поля» будет хоть отбавляй. Ведь она олицетворяет и твою девушку, и твою жену, и твою сестру, оставшуюся дома. Это общемужской инстинкт защитника. И вот это самая главная проблема женщины на войне.