Да будет воля моя

Милана прошла в спальню и критически оглядела ее. Обои по цвету и рисунку лишь отдаленно напоминали обои в ее спальне, но если не придираться, то разница не бросалась в глаза. А вот большая часть мебели явно была лишней. Убогий двухсекционный платяной шкаф у стены, продавленное кресло с потертой и потрескавшейся обивкой из кожзаменителя, торшер, высокая этажерка с какими-то книгами – весь этот хлам нужно было вынести в прихожую, а еще лучше выбросить на помойку. Журнальный столик можно было и оставить. Ну а двуспальная кровать из древесного массива в целом мало отличалась от любой другой. Застели ее атласным бельем антрацитно-черного цвета – и будет не отличить от ее собственной. Также радовало наличие плазменной телевизионной панели, вполне схожей с ее «Самсунгом». Но вот жалюзи на окне выбивались из антуража. Милана мысленно отдала должное Маммону, который настоял на том, чтобы взять с собой ее темно-вишневые портьеры. После всего оставалось лишь повесить «Кандинского» над кроватью, расставить вокруг кровати треноги с осветительными софитами да по углам высокие напольные вазы – и готово!

Милана принялась за работу. И все-таки тревожные мысли не оставляли ее.

– Зачем, черт побери, ему понадобилось превращать эту конуру в мой дом? – пробормотала она себе под нос, сбрасывая на пол хозяйское постельное белье.

Маммон вернулся из ванной комнаты обнаженным, посвежевшим и, как обычно, благоухающим ароматическими отдушками. Густые черные волосы на его груди слиплись от воды в сосульки. Он остановился на пороге спальни и, почесывая выпирающий живот, оглядел преобразившуюся обстановку.

Увиденное Маммону понравилось, и он торжественно произнес:

– Санкта санкторум!11

Наводя последний лоск, Милана не заметила Маммона. Лишь услышав его хриплый голос, она обернулась:

– Прекращай говорить на непонятном языке.

Маммон, раскинув руки, вошел в спальню, словно в святилище:

– Я выразил радостные чувства свои, что сие место священно, ибо в скором времени его посетит мой господин.

– Да? А я думала, я сняла его для себя.

Маммон проигнорировал ее слова, что для Миланы было уже вполне привычным делом, и спросил:

– Есть ли поблизости какая-нибудь торговая точка, где в это позднее время можно было бы приобрести техническое средство визуальной фиксации?

– Это же Краснодар! Тут когда угодно можно купить что захочешь. А зачем тебе понадобилась видеокамера?

– Не мне, а тебе. Приведи себя в порядок, и поедем.

Маммон вышел из спальни и вернулся в ванную. Милана нахмурилась. Кое-что прояснилось, но догадок от этого не стало меньше. Она поправила волосы, разгладила сарафан и вышла вслед за Маммоном в прихожую.

Глава 6

На ярко освещенную уличными фонарями автомобильную парковку перед торговым центром въехал черный «Гелендваген» с крутыми номерами и остановился прямо на тротуаре напротив автоматических стеклянных дверей. Пешеходы с заметным недовольством посторонились, но возмущаться никто не стал.

Милана выключила зажигание и повернулась к безмолвствующему Маммону:

– Маммон, ты можешь мне объяснить, зачем мне видеокамера? Я должна буду что-то заснять? Или кого-то?

– Ну надо же, ум и красота в одном теле. Ты не перестаешь меня радовать.

– Кончай издеваться. Ответь на вопрос.

– Всему свое время. А сейчас пойдем пошопимся. Вроде бы нынче принято именно так выражаться?

Не дожидаясь ответа на риторический вопрос, Маммон выбрался из темного салона машины на освещенный тротуар.

Милана догнала его уже перед самыми дверями и по-свойски взяла под руку:

– Хотел от меня сбежать?

Маммон, по обыкновению, ничего не ответил, но Милане было глубоко наплевать на его молчание. Ей было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды встречных мужчин и завистливые женские взгляды.

В торговом центре, несмотря на поздний час, было довольно многолюдно. Молодежь тянулась на фудкорт, а посетители постарше неспешно переходили от павильона к павильону, и лишь сонный охранник, как ослик на привязи, бесцельно бродил по атриуму. По внутреннему радио звучала легкая музыка, созданная новейшим изобретением человечества – нейронной сетью.

Милана неловко оступилась на движущемся полотне эскалатора и повисла на руке Маммона.

Он бережно поддержал ее:

– Будь осторожней. Я в ответе за тебя, пока ты не достигла цели своих устремлений.

Милана прильнула к нему и поцеловала в губы, после чего заглянула в его прозрачные глаза и прямодушно спросила:

– Скажи мне, кто ты, Маммон?

Маммон вдруг с силой ударил ногой по ограждению эскалатора. Автоматически сработал механизм блокировки, и полотно резко остановилось. Спереди и сзади послышался недовольный ропот.

– Ты хочешь проникнуть ко мне в душу?

Милане вдруг почудилось, что сквозь непринужденную лаунж-музыку прозвучали раскатистые удары литавров и хор мужских утробных голосов нараспев затянул: «О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми. О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми…»

– Почему бы и нет?

– Хорошо, я скажу тебе, кто есть я, ведь ты все равно ничего не поймешь.

– Даже так?

– Я вовсе не желаю унизить тебя или оскорбить. Просто – чтобы постичь чужую душу, нужно иметь к ней мерки. У меня к твоей есть, а у тебя – нет. Хотя ты уже должна была бы догадаться, кто есть я.

У Миланы пробежали мурашки по спине от леденящего душу взгляда «остекленевших» глаз Мамммона. Литавры в ее ушах зазвучали быстрее и громче, заглушая все внешние звуки, а утробные мужские голоса ускорились, продолжая нараспев повторять одно и то же: «О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми. О-о, Ми-ла-на. О-о, будь с на-ми…» Милана с трудом оторвалась от гипнотизирующего взгляда и подняла глаза. Над головой Маммона вздымались оранжево-красные языки пламени. Они плясали прямо на голой коже, не опаляя ее.

Наконец Милана все поняла. И все же она нашла в себе силы произнести эти страшные слова:

– Ты сатана?

– Нет. Я человече, такой же, как и ты. Но только много выше и могущественнее тебя, как и любого другого, кто окружает нас.

Видя непонимание в глазах Миланы, Маммон простер руку на людей, идущих вверх по неподвижному полотну эскалатора. Те опасливо поглядывали на странную парочку и старались как можно скорее пройти мимо.

– Видишь? Я волен по своему произволу творить свою собственную судьбу, а также вершить судьбы других людей, тогда как эти другие готовы рабски сносить любые обстоятельства как неизбежные. В этом и заключена принципиальная разница между нами.

Милана заметила, что внизу забеспокоился охранник, и потянула Маммона за руку:

– Пойдем, Маммон.

– Ничего, совсем скоро ты вкусишь сладость всемогущества.

Иллюзия вдруг исчезла – пламя над головой Маммона погасло, голоса из хора стихли, а вместо тревожных литавров вновь звучала непринужденная электронная музыка. Эскалаторное полотно само собой тронулось с места и плавно поползло вверх.

Витрины модных бутиков на этот раз не вызывали интереса у Миланы. В напряженном молчании она провела Маммона по лабиринту торгового центра и остановилась перед входом в павильон с вывеской: «Мир электроников».

– Нам сюда.

Поблуждав между стеллажами с электроникой и сопутствующими товарами, они отыскали нужный им отдел. Маммон бегло осмотрел выставленный в витринах ассортимент видеокамер и задержал взгляд на видеокамере для присмотра за младенцами, изготовленной в виде сказочного домика:

– Бери ее.

Милана была удивлена таким странным выбором:

– Ты хочешь купить эту детскую безделушку?

– Не я. Сколько можно повторять, это твое дело и у тебя есть свои деньги.

Милана впервые с досадой отметила мелочность Маммона. Цокнув языком, она нервно схватила коробку с видеокамерой и пошла к кассам, даже не оглядываясь на идущего вслед за ней Маммона.

В кассе рассчитывалась за покупку пожилая женщина. Девушка-кассир объявила покупательнице итоговую сумму, взяла у нее деньги, несколько раз понажимала на кассовом аппарате какую-то кнопку, после чего вдруг запаниковала: она стала пересчитывать бумажные банкноты и мелочь в руках, то и дело сбиваясь и начиная сначала.

Время затягивалось, и Милана недовольно цокнула языком:

– Ц-ц!

Кассирша подняла на покупательницу виноватые глаза:

– Извините, а у вас случайно нет калькулятора? Просто касса слетела, не могу посчитать сдачу.

Пожилая женщина лишь с сожалением покачала головой.

– Ты должна вернуть покупательнице семьсот шестьдесят два рубля, – раздался монотонный голос Маммона.

Милана обернулась. Маммон безучастно смотрел в пустое пространство перед собой. Выходит, он, хоть и выглядел отстраненным и не проявлял ни малейшей заинтересованности, однако внимательно следил за всем происходящим, и ни одна мелочь не ускользала от него, тем более что касалось денег.

Продавщица быстро отсчитала положенную сдачу и передала ее покупательнице.

Пожилая покупательница одарила Маммона восхищенным взглядом:

– Какой мужчина!

Она отошла от прилавка, шурша целлофановым пакетом.

Девушка-кассир обратилась к Маммону:

– Спасибо.

– Не стоит благодарности.

Милана смерила кассиршу высокомерным взглядом и придвинула к ней коробку с видеокамерой и пятитысячную купюру:

– Посчитайте, пожалуйста… сами. Вам за это деньги платят.

На этот раз продавщица справилась с кассовым аппаратом.

Совершив покупку, Милана с каменным лицом покинула павильон электронной техники, не оглядываясь на идущего следом за ней Маммона.

Глава 7

Было далеко за полночь, когда Маммон с Миланой вернулись на съемную квартиру. Маммон молча прошел мимо Миланы в темную спальню, пока она разувалась в прихожей, и завалился на кровать. Милана вошла вслед за ним и щелкнула выключателем на стене. Комнату залил яркий электрический свет от пятирожковой люстры.

Милане было неловко за устроенную сцену в торговом центре, ей хотелось как-то загладить свою вину.

– Ты совсем ничего не ешь, – заискивающе заметила она.

– У меня язва, – мрачно ответил Маммон. – Четыредесятница не могла пройти без последствий.

Будто вспомнив о своем недуге, он, щурясь от яркого света, достал из кармана куртки блистер с таблетками, выдавил на ладонь одну из них и отправил ее в рот.

– Неужели на том свете не придумали средства от язвы лучше, чем кальций?

– Чем потешаться над чужим недугом, лучше погаси верхний свет, он режет мне глаза. Достаточно и того, что горит в прихожей.

Милана послушно клацнула выключателем, и комната вновь погрузилась в приятный полумрак.

– Ну а лично я умираю с голода, – сообщила она. – Закажу-ка я себе пиццу.

– Заодно и потренируешься на доставщике.

– А что? Это мысль!

Милана достала из кармана джинсовки айфон и выбрала из списка контактов какой-то номер:

– Алло, это «Дом пиццы»? Я хотела бы заказать большую пиццу «четыре сыра» с двойной ветчиной, колбасой и грибами. Нет, пускай все будет двойное! А еще бутылку вина. Красное сухое. Каберне подойдет. Адрес? Э-м, Красная шестьдесят шесть, квартира шесть. Да, и пусть курьером будет мальчик помоложе и посимпатичнее, мне не нравятся старые, обрюзгшие хрычи.

Милана отключила связь и убрала телефон в карман:

– Думаешь, я не сделаю этого?

– Посмотрим.

Милана подошла к кровати и легла рядом с Маммоном:

– Если бы все было так просто, то Руй давно был бы моим.

– Ты сама себе возводишь препоны.

– Вовсе нет. Мало того что вокруг Руя вьются все стриптизерки из клуба, так еще каждая заезжая «звездушка» так и норовит заполучить его в себе любовники. Кроме того, он женат и у него есть дети.

– Тем лучше. Значит, твоя задача намного упрощается.

– Ты думаешь, я не пыталась его закадрить? Пф! Как бы не так! Но этот сукин сын отшил меня, при всех, как сопливую девчонку.

– Расскажи мне об этом подробнее.

– Ну-у, это было прошлым летом, в его ночном клубе «Неон». Столичные знаменитости, как мотыльки на огонек, слетелись на организованную им закрытую вечеринку. Не буду говорить про гостей, среди которых не было разве что только… Впрочем, он тоже был, просто нарядился в женский прикид, чтобы его типа никто не узнал. Узнали, конечно же. Но это неважно. Короче, публика собралась что надо, но все не то. Да, так вот, меня и еще нескольких наших девочек подписал на тусу наш продюсер Омар, они с Руем давнишние кореша. За выпивоном, мефедроном и расколбасом я быстро просекла тему и подкатила к Рую – все остальные виделись мне пустышками по сравнению с ним. Он, конечно же, узнал меня, но до неприличия оставался в рамках приличия. Как только я ни манерила перед ним, разве что только наизнанку не вывернулась, чтобы он разглядел все мои достоинства, не только внешние, но и внутренние. Я имею в виду ум и все такое прочее. Ну ты понял, да? И он, знаешь, что мне сказал? Он сказал, рад был увидеться, Мия. А потом чмокнул в щеку, развернулся и ушел. Прикинь, да?!

Маммон рассмеялся:

– Блудница, я обещал, и я научу тебя, как завлечь в свои тенеты любого мужчину. Постигни же простую истину. Чтобы завладеть вниманием мужчины, нужно сделать что-то наперекор ему. А для этого требуется знать его склонности. Для ясности приведу наглядный пример. Если, положим, сосед твой пуританин и его оскорбляет вид обнаженного женского тела, когда ты в собственном атриуме в неглиже принимаешь солнечные ванны, и возводит он на меже глухую изгородь, дабы оградить себя от искушения, то проделай в изгороди той прореху для тайного подглядывания. Ну а если сосед твой, наоборот, лишь тайно любуется твоим нагим телом, но не решается на открытое проявление своей заинтересованности, то сломай изгородь меж вами. Так ты разожжешь пламень страстей в любой, даже самой ледяной душе.

– Но как применить это к Рую, ведь он далеко не пуританин и уж тем более не вуайер?

– Внимай мне, больше я тебя учить не стану. Ты придешь к нему в клуб и пройдешь в варьете, где будешь рукоплескать танцовщицам и в голос восхищаться их грацией и красотой. Когда же Руй подойдет к тебе, а он подойдет непременно, будь холодна с ним и высокомерна и продолжай выражать восхищение твое танцовщицам. Тогда-то ты и поймешь, что пресыщенный женским вниманием Руй жаждет чего-то особенного. Ну а чего именно, это тебе и предстоит выяснить. Однако советую заранее придумать самой что-нибудь непристойное, и не бойся в этом деле перейти за рамки приличия. Этим-то ты и заманишь его. Или, как теперь принято выражаться, зацепишь. Теперь уразумела, блудница?

– Ты считаешь, твой план может сработать?

– Истинно говорю тебе, той же ночью Руй окажется у тебя в этой самой постели.

– А что? Можно попробовать. Это даже забавно.

– Теперь о главном. Та потайная видеокамера, которую ты приобрела, пускай всегда будет наготове. Ты запечатлеешь на нее все, что произойдет между вами с Руем. После этого Руй окажется всецело в твоей власти.

Милана в предвкушении потерла ладони:

– У меня уже чешутся руки… и не только руки.

– Сначала повтори нужные слова. Но только теперь с полным осознанием…

– Погоди-погоди, не напоминай, я сама вспомню! Да будет на то воля моя!

В то же мгновение сильное головокружение овладело Миланой, и она безвольно уронила голову на кровать. Когда спустя минуту она пришла в себя, то решила, что этот странный обморок с ней случился от переизбытка эмоций. Или от голода. А вернее всего, и от того, и другого вместе взятого. Дверной звонок окончательно вернул Милану в чувства.

Маммон уже поднялся с кровати:

– Доставщик принес твою пиццу. Будь добра, сделай так, чтобы ты осталась сыта и при своих деньгах, а он остался бы с пустыми карманами, но благодарным тебе.

Маммон вышел из комнаты, а Милана пошла открывать входную дверь, на ходу поправляя задравшийся на бедрах сарафан.

Глава 8

Курьер ушел без денег, но безмерно счастливым, а Милана осталась сыта. Приняв душ и переодевшись в чистое нижнее белье, Милана отправилась в ночной клуб Соломона Руя. Маммон же, сославшись на обострившуюся язву, предпочел остаться в квартире. По дороге Милана заехала на автозаправку и залила полный бак гелика, а заодно разменяла с десяток пятитысячных купюр на тысячные. С пухлой пачкой денег в кармане джинсовки она вошла в ночной клуб.

Ночная жизнь Краснодара была в самом разгаре. Все столики «Неона» были заняты разгоряченной публикой. Да и на танцполе тоже было жарко. Легко одетые женские тела блестели от пота в разноцветных вспышках стробоскопов, а вокруг них экстатически лезгинили молодые бородачи в обтягивающих рубашках-поло, узких джинсах и красных мокасинах. Мощные динамики со всех сторон прокачивали убойный диджейский сет.

Милана невольно сощурила глаза и помассировала висок. Она стояла вблизи от оживленного бара, ярко блистающего в полутьме зеркалами и стеклом. Поодаль от бара темнел арочный проем в стене, занавешенный темно-синей портьерой, и Милана направилась прямиком к нему. Поравнявшись с баром, Милана встретилась взглядом с барменшей.

Девушки сухо обменялись короткими приветствиями:

– Блейк.

– Мия.

Не задерживаясь, Милана прошла к занавешенному проему и скрылась за портьерой. В небольшом тамбуре, едва освещенном синим люминесцентным светом, восседал на высоком табурете крепко сбитый бородач с цепким взглядом, бычьей шеей и набитыми квадратными кулаками.

– Привет, Рустам. Я в стрип-клуб.

Вышибала с подозрением вгляделся в лицо Миланы, словно не узнавая ее:

– Мия? Рад тебя видеть.

Его взгляд опустился ниже и застыл на бедрах девушки. Милана буквально кожей ощутила, как этот нескромный взгляд липкими щупальцами проник под ее сарафан и принялся скользить по телу, пробираясь к самому укромному месту. «Хорошо, что на мне чистое белье», – вдруг подумалось Милане, и она не смогла сдержать усмешку.

– Хм, еще бы!

Вправо уводил коридор, и Милана уверенно пошла по нему, выписывая бедрами восьмерки и продолжая ощущать на себе похотливый, всепроникающий мужской взгляд.

В полутемном и уютном зале стрип-клуба звучала более приятная для слуха музыка, чем на танцполе. В воздухе перекатывались сизые облачка табачного дыма. Столики были заняты солидной публикой. Посетители выпивали и расслаблялись, глядя, как на освещенной сцене извивалась вокруг хромированного металлического шеста спортивного вида танцовщица в кислотно-малиновом купальнике и с точно такими же малиновыми волосами. Милана невольно засмотрелась. Танец напомнил ей акробатический этюд, когда девушка с легкостью сделала на шесте продольный шпагат вверх ногами. Мужчины оценили пластику танцовщицы восхищенными возгласами.

Милана выбрала свободное место рядом со сценой – одна из множества камер видеонаблюдения была направлена как раз на этот столик – села и выложила перед собой стопку денег. Откуда-то из темноты зала возникла официантка. Милана сделала заказ. Официантка скрылась и быстро вернулась с широким бокалом на высокой ножке, посеребренным по краю крупными кристаллами соли. Милана расплатилась с официанткой, и та незаметно растворилась в полумраке зала. Милана опрокинула в рот содержимое бокала и выдохнула, словно решаясь на что-то отчаянное.

Выступление танцовщицы на сцене тем временем перешло с акробатического стрип-дэнса на откровенный стриптиз. Когда малиновый топ купальника был брошен в зал, Милана ловко поймала его, опередив нерасторопного армянина за соседним столиком, и поманила пальцем танцовщицу. Эффектно вышагивая длинными и стройными ногами в лабутенах на высоких каблуках, девушка сошла со сцены прямо на столик и встала перед Миланой на колени. Она призывно оттянула резинку стрингов. Милана вложила за резинку тысячную купюру. В благодарность за полученное вознаграждение танцовщица обласкала тело и грудь, за что получила от Миланы сразу три тысячные купюры. Приват-танец наполнился страстью…

– Мия?

Милана вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной знакомый мужской голос с хрипотцой, и обернулась. На гладко выбритой голове невысокого, но крепко сбитого мужчины неопределенного возраста плясали отблески софитов. Его губы, как обычно, кривила самодовольная полуулыбка, а глаза скрывали непроницаемо черные стекла солнцезащитных очков. Белоснежная рубашка была на треть расстегнута, обнажая мускулистую грудь мужчины, а рукава были закатаны до локтей, открывая взору сплошные татуировки на жилистых предплечьях. Перед Миланой стоял Соломон Руй собственной персоной, владелец «Неона», король клубных вечеринок и заправила ночных развлечений.

– А, это ты. Привет, Сол.

Несмотря на черные стекла очков, полностью скрывающие глаза Соломона, Милана заметила, что тот с интересом разглядывает ее лицо.

– Мия, это действительно ты? Отпад! Тебя просто не узнать! Крутые линзы!

Милана не поняла, о каких линзах идет речь, однако комплимент Соломона ее приободрил. Сохраняя равнодушный тон, она ответила:

– В моей профессии всегда нужно быть на высоте. Рада была увидеться, Сол.

Милана послала Соломону воздушный поцелуй и отвернулась к танцовщице. «Сейчас он уйдет, – как молния, пронеслось в ее голове. – Уйдет, и все насмарку». Милана остро осознавала, что ей срочно нужно было что-то предпринять. Что-то сногсшибательное.

Наблюдая за Соломоном краем глаза, Милана совершила недопустимое действие. Она положила руку на бедро танцовщицы и запустила ладонь туда, где стринги переходят в узкую тесемку.

– Не догоняю, Мия, ты типа переключилась на фемин, что ли? – просипел Соломон из-за спины Миланы.

Милана вручила танцовщице пятитысячную купюру и жестом отпустила ее, после чего обернулась к Соломону:

– Ты еще здесь. Сама не знаю. Скучно мне, Сол, тоска зеленая заедает, – нужные слова сами собой приходили Милане на язык, она даже не успевала вполне осмысливать сказанное. – Да и надоели мне ваши вялые свистки, никакой от них отдачи. Раскрываешь, раскрываешь перед вами самые сокровенные глубины… души. А вы плюнете в нее через свой отросток – и на боковую.

Милана красноречиво опустила глаза в район паха Соломона. Соломон непроизвольно переступил с ноги на ногу. Милана вдруг догадалась, откуда его равнодушно надменная поза в отношении женщин. Кто бы мог подумать, что владелец стриптиз-клуба – импотент?!

– А душа просит чего-нибудь пламенного, проникновенного…

– Например?

– В стиле хард. Предлагай сам.

– Насильственная дефлорация.

– Изнасилование девственницы? А что? Я запросто могла бы это разыграть.

– Черт, я завелся. – Соломон поправил что-то в паху под тесными джинсами. – Пойдем ко мне в кабинет.

– Нет. Я хочу будто взаправду. Давай у меня дома, а?

– А ты где остановилась?

– Здесь неподалеку, у Центрального сквера.

– Тогда скорей в тачку, у меня уже колом стоит.

Поспешный уход владельца клуба и узнаваемой фотомодели вызвал у посетителей больший интерес, чем выступление стриптизерши на сцене.

Черный «Гелендваген» с крутыми номерами, угнанный в Геленджике, как сумасшедший, промчался по расцвеченному огнями витрин и рекламных вывесок ночному центру Краснодара, превышая допустимую скорость и нарушая дорожную разметку. За недолгое время пути Милана с Соломоном успели обсудить некоторые детали будущего «изнасилования» и прямо с порога принялись разыгрывать свою странную секс-игру.

Когда они ввалились в спальню и Соломон грубо повалил Милану на кровать, в потайной видеокамере сработал инфракрасный датчик движении. Запись началась. Милана стенала, молила, вырывалась и отбивалась от неистового Соломона… но все же безвольно сдалась. Второй раз в жизни Милана по-настоящему стыдливо отдавалась мужчине, ежесекундно чувствуя присутствие другого – Маммона – и ощущая на своей коже его леденящий взгляд.

В глубине темного коридора действительно что-то поблескивало. То ли это была хромированная фурнитура на входной двери, то ли вожделенно блестели чьи-то прозрачные глаза, не разобрать.

Глава 9

Яркий луч солнечного света позолотил край постели сквозь неплотно зашторенное окно. Приходя в себя после пробуждения, Милана приподнялась на локте и прислушалась. Где-то в глубине квартиры совершенно отчетливо слышались жалобные женские мольбы и стоны, чередуемые с грубыми мужскими выкриками. Милана с ужасом узнала голос Соломона и свой собственный. Щурясь от солнечного света, она оглядела распластавшегося рядом с ней Соломона. Тот крепко спал и лишь изредка посапывал.

Стараясь не разбудить Соломона, Милана поднялась со скрипящей кровати, накинула первую попавшуюся под руку шмотку, ею оказалась белая рубашка, и вышла в коридор. Звуки раздавались с кухни, и Милана пошла на звук. Яркий свет от окна на противоположной стене ослепил Милану. Сквозь прищуренные веки она увидела Маммона, сидящего за кухонным столом в ореоле солнечного света. Перед ним стоял ее открытый ноутбук с подключенной видеокамерой-домиком. Маммон смотрел ночное «изнасилование».