Да будет воля моя

– Доброе утро.

– Доброе утро, чаровница.

Они нежно поцеловались.

Щекочущее чувство не оставляло Милану, и она провела рукой от поясницы и ниже. Она нащупала что-то странное и, изогнув шею, осмотрела себя сзади. Между ее ягодицами, веером, были вставлены пятитысячные купюры.

Она недоуменно посмотрела на Маммона:

– Что за шутку ты проделал с моей попой?

– Так, выгодно вложил в тебя деньги.

Милана не поняла, что Маммон имеет в виду, и промолчала. Она вынула деньги и, бегло пересчитав, сложила их в стопку. Получилась довольно внушительная сумма.

– Так ты говоришь, что желала бы затмить своей задницей весь Интернет? – по своему обыкновению, спросил Маммон прямо в лоб.

Милана смутилась от его прямолинейности:

– Ну да.

– Не понимаю, чего ты медлишь? Ведь молодость твоя быстро увянет, а дряхлостью своей ты уже никого не прельстишь, разве что редкостного извращенца.

Милана сообразила, что Маммон попросту потешается над ней. Она села перед ним на поджатые ноги:

– Вот как? И как же я сразу не сообразила, что у меня есть для этого волшебная палочка?

– Это не волшебство. Я мог бы помочь тебе осуществить твое желание.

Милана еще раз посмотрела на пухлую стопку денег у себя в руке:

– Ты и вправду можешь это сделать?

– Научить, да. Но сделать все ты должна будешь сама.

– Я согласна.

– Мне не требуется твое согласие, я и без того вижу твою душу насквозь. Мне нужно лишь произнесенное тобою слово.

– Какое?

– Об этом после. Вначале ответь мне, веруешь ли ты в Бога?

– Что за странный вопрос? Конечно, верю, как и все.

– Прекрасно. Стало быть, ты знаешь из писания, что всякому страждущему на земле воздастся в Царстве Небесном?

– Ну-у, что-то вроде того.

– А что если я скажу тебе, что ты можешь прямо сейчас обрести рай земной, от которого отказываешься по собственной воле, надеясь на несбыточное чудо после смерти?

Милане быстро наскучила религиозная болтовня, и она не удержалась от грубости:

– Тогда я скажу, что я полная дура!

– Так не будь ею. Внемли словам моим, и воздастся тебе по вере твоей.

– Все так просто?

– И ты вскоре убедишься в этом.

– А что значит, поверить?

– Просто произнеси вслух, что отныне на все воля твоя, и да свершится сие!

– На все воля моя, – не задумываясь, равнодушно повторила Милана.

Не успела она договорить фразу до конца, как вдруг почувствовала сильное головокружение и повалилась на кровать. Сознание не покинуло ее, и она отчетливо увидела, как губы Маммона тронула кривая ухмылка.

– Ты не осознала до конца сакрального смысла этих важных слов. Но ничего, очень скоро к тебе придет полное осознание.

Маммон поднялся с кровати и бросил через плечо:

– А теперь собирайся, мы покидаем наше временное пристанище.

Он вышел в прихожую и скрылся за дверью ванной комнаты. Милана проводила его взглядом, поднялась с кровати и шаткой походкой подошла к зеркальному шкафу-купе. Головокружение само собой прошло, не оставив ни малейшего чувства недомогания. Встряхнув головой, будто прогоняя наваждение, Милана собрала волосы в конский хвост и придирчиво оглядела себя в зеркале с ног до головы. Было заметно, что пару килограммов она набрала, но все же ее фигура выглядела по-прежнему восхитительно. Вот только глаза немного заплыли, но это можно было легко подправить макияжем, пока она не вернет свой прежний вес.

Разглядывая в зеркале свое лицо, Милана вдруг заметила, что ее доселе темно-карие глаза вдруг посветлели до светло-каштанового оттенка:

– Что за чертовщина? Это что, какая-то оптическая иллюзия?

Милана так и этак покрутила головой перед зеркалом, ловя разное освещение, но оттенок глаз от этого не менялся. От напряжения в шее у нее что-то хрустнуло. Она помассировала шею и сдвинула в сторону зеркальную створку шкафа, бормоча себе под нос:

– Походу, нехватка каротина. Надо бы пропить курс «Мультикомпливита».

Милана взяла с полки смятые кружевные трусики и, понюхав, натянула их. Затем надела бюстгальтер и накинула через голову сарафан. Надев джинсовую куртку, она обула черные лодочки на высокой шпильке, после чего придирчиво оглядела себя в зеркале.

К тому времени из ванной вернулся Маммон. Вокруг его бедер было повязано белое махровое полотенце. Благоухая ароматическими отдушками, он молчаливо остановился рядом с Миланой у открытого шкафа и беззастенчиво сбросил на пол полотенце, оставшись полностью обнаженным. Он надел чистое нижнее белье и свой бордовый спортивный костюм, украшенный стразами на груди и спине.

Застегнув молнию куртки лишь до середины, Маммон повернулся к молчаливой Милане и коротко сказал:

– Поехали. Впереди тебя ждет масса хлопот.

Глава 3

Холл отеля был безлюден. Лишь за стойкой администратора в одиночестве скучала девушка в жилетке с логотипом и серебристым бейджем на груди.

– Обожди меня здесь, – сказал Маммон Милане.

Она послушно осталась стоять у кофемашины, глядя Маммону в спину. Тот подошел к стойке и негромко что-то сказал девушке-администратору. Милана не разобрала слов, однако заметила, как на лице девушки отразилось удивление. Девушка что-то переспросила у Маммона. Тот ответил утвердительно, после чего девушка взяла со стенда с ячейками у себя за спиной какие-то ключи и передала их Маммону.

Маммон небрежно сунул ключи в карман куртки, повернулся к Милане и выкрикнул через гулкий холл:

– Пойдем!

Милана нагнала Маммона у автоматических стеклянных дверей и пошла рядом с ним, как верная собачонка. В этот момент она ненавидела себя за свою безропотную покорность, но больше всего она ненавидела Маммона за его бесцеремонность, проявленную на людях.

На открытой солнцу автомобильной парковке перед зданием гостиницы стояло с дюжину иномарок. Две трети из них были с региональными кодами республик Северного Кавказа. Остальные – с московскими, ростовскими, краснодарскими и ставропольскими номерами. Быстро прикинув что-то в уме, Милана направилась к хищной черной бэхе с ноль пятым регионом. Однако Маммон пошел в противоположном направлении, к стоящему поодаль от скопления машин угловатому черному «Гелендвагену» с запоминающейся комбинацией из повторяющихся цифр и букв в номерном знаке.

Милана едва удержалась, чтобы не воскликнуть от восторга. Сдерживая эмоции, она вновь догнала Маммона:

– А я думала, ты ездишь на такси.

– Для меня любая машина такси.

Они остановились возле сияющего на солнце «Гелендвагена». Маммон достал из кармана ключи, полученные им у администраторши гостиницы, и вложил их Милане в руку:

– Садись за руль, ты поведешь.

Милану задело такое небрежное обращение, но все-таки она взяла ключи и покрутила в руке брелок на кольце.

– Она не на сигнализации, – сообщил Маммон. – Такую машину никто не посмеет угнать.

Он открыл дверцу с пассажирской стороны и скрылся в салоне за непроницаемо черными стеклами.

– Понятно, – коротко ответила Милана.

Она уселась на водительское место и оглядела приборную панель. Казалось, приборы с рулем складываются в забавную рожицу, которая улыбается ей. Милана невольно улыбнулась в ответ. Машина как машина, мысленно сказала она себе и вставила ключ в замок зажигания. Мощный двигатель заклокотал под капотом. Милана поддала газа и услышала характерный гулкий, раскатистый рокот.

Довольно улыбаясь, она повернулась к Маммону:

– Куда едем, шеф?

– К тебе домой.

– Ко мне? Но с какой стати?

– Это лишь начало нашего пути.

– Но я живу в Кабардинке.

– Да хоть в Джанхоте. Поехали.

Маммон откинулся на сидении, сплел пальцы в замок на животе и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор.

«Гелендваген» плавно выехал с парковки и покатил вниз по тенистой улочке. Водила Милана уверенно. Она управляла практически любой иномаркой, как с автоматической, так и с механической коробкой передач, не говоря уже о «Ладах». Просто – ей частенько приходилось транспортировать нетрезвых клиентов. Вот только «пилотировать» «Гелендваген» ей довелось впервые в жизни. Впрочем, она быстро приноровилась и к этому автомобилю, который, казалось, ехал сам по себе и не нуждался в управлении. Кроме того, на дороге вокруг гелика чудесным образом образовывалась дистанция «уважения», что позволяло Милане, практически не глядя, перестраиваться и совершать повороты.

Когда они пересекли черту города, Маммон неожиданно спросил:

– У тебя есть постоянный любовник?

Милана не была недотрогой и неженкой, однако она почему-то смутилась от бестактной, просто-таки циничной прямоты Маммона. Недолго поразмыслив, она ответила предельно откровенно:

– Нет. Но мне казалось, что после всего случившегося между нами им станешь ты.

Маммон одобрительно кивнул и продолжал, игнорируя ее слова:

– Подумай, кого бы из числа своих знакомых или не знакомых мужчин ты хотела бы иметь своим любовником?

Не отрываясь от дороги, Милана ответила в тон ему:

– Ну раз все возможно, то пускай им будет Соломон Руй.

– Кто он такой? Чем он занимается?

– Как, ты не знаешь Руя? – искренне удивилась Милана. – Это король вечеринок. У него собственный ночной клуб в Краснодаре.

– Подходящая кандидатура, – одобрил Маммон. – Все-таки у тебя есть голова на плечах.

Милана не поняла, комплимент это или оскорбление, и потому промолчала, продолжая следить за дорогой. Маммон больше ни о чем не спрашивал.

Сухумское шоссе тянулось вдоль побережья серой лентой, и если бы не живописные морские виды, можно было бы умереть от скуки, переезжая из Геленджика в Кабардинку. Все ближе подъезжая к дому, Миланой все больше овладевало чувство беспокойства. Одноэтажный дом, расположенный на окраине поселка, вряд ли мог показаться достойным жилищем привыкшему к роскоши Маммону. Нет, Милана вовсе не стыдилась пригласить Маммона к себе в гости. В доме был сделан приличный ремонт, была установлена дорогостоящая импортная сантехника, имелась современная мебель, а интерьер украшали стильные безделушки. Милана со вкусом обустраивала свое жилище, превратив его в будуар Шамаханской царицы. Просто – она не могла даже представить себе, какого черта Маммону понадобилось у нее дома.

Ломая голову над этой загадкой, Милана прослушала обращенный к ней вопрос.

– Что? – переспросила она.

– Я спросил, у тебя частное домовладение или квартира в эмкадэ? – терпеливо повторил Маммон.

– А, частный дом. А что?

– Стало быть, имеются гостиная, спальня, другие комнаты?

– Да уж конечно!

– Мебели в спальне много?

– Ну-у, кровать, бельевой шкаф. Но к чему эти вопросы?

– Что-нибудь запоминающееся есть?

– Много всяких безделушек. Но при чем здесь…

– В спальне фотографировалась?

– Не понимаю…

– Я интересуюсь, позировала ли ты для своих фотосессий в спальне и выкладывала ли эти изображения в сеть Интернет для публичного просмотра?

– Ну разумеется! Где же еще мне фотографироваться, у печки, что ли? Я же не кухарка!

– Это облегчает твою задачу.

Маммон замолчал, погрузившись в раздумья.

Глава 4

На въезде в Кабардинку, подчиняясь мимолетному порыву, Милана съехала на круговую развязку, вместо того чтобы продолжать двигаться прямо по шоссе, и покатила через центр поселка. Красуясь в престижной иномарке, Милана опустила стекло и снизила скорость. Ей было приятно ловить на себе восхищенные и одновременно завистливые взгляды прохожих. Яркое солнце слепило глаза, и даже пальмы не спасали, отчего Милане приходилось щуриться, но все же она не надевала солнцезащитные очки, желая быть узнанной как можно большим числом жителей поселка.

Проезжая мимо здания администрации, Милана затормозила прямо посреди проезжей части и с тоской оглядела окна второго этажа.

– Передумала с переездом в Краснодар? – поинтересовался Маммон, проследив за ее взглядом.

– Да нет. Это пройденный этап.

Милана отвернулась от окна и резко надавила на газ. Совершив длинный и ненужный крюк через центр поселка, «Гелендваген» окольными путями выехала на какую-то неприметную и тихую улочку где-то на задворках и остановился напротив невысокого забора из коричневого металлопрофиля.

– Вот мы и приехали, – сообщила Милана. – Здесь я и живу.

Маммон посмотрел в окно поверх забора. В просвете зелени фруктовых деревьев был виден лишь край двускатной крыши, покрытой темным профнастилом.

– Ты живешь одна?

– Угу. Когда мы продали отцовский дом в Пятигорске, а я купили себе вот этот, мама сказала, что здесь ей не подходит климат, и переехала к моей сестре в Горячий Ключ.

Маммон, не дослушав, вышел из машины.

Милана молча последовала за ним.

В доме Маммон повел себя по-хозяйски. Он прошел прямо в обуви в спальню и осмотрелся. Милана тенью проследовала за ним и устало села на кровать. Общение со скупым на выражение чувств и эмоций Маммоном начинало ее бесить. Она ожидала от Маммона если не восторга от ее изысканного вкуса, то хотя бы малейшей похвалы ее уютного гнездышка.

Вместо этого Маммон деловито распорядился:

– Возьмешь с собой постельное белье, портьеры с окна, циновку, вон ту треногу с белым кругом и эту пеструю холстину со стены тоже не забудь. Столик можешь не брать, невелика редкость.

Милана игриво улыбнулась ему:

– А ты не хотел бы сперва немного поразвлечься?

– Не будем тратить время на пустое.

Уже собираясь покинуть спальню, Маммон указал пальцем в дальний угол:

– Да, и хорошо бы еще взять с собой вон то причудливое приспособление.

– Ты хочешь, чтобы я потащила с собой в Краснодар тренажер?

– Да. Это весьма приметная вещь.

– Но он весит черт знает сколько! К тому же я не смогу его разобрать, а в собранном виде он не поместится в машину.

– Была бы воля.

– Ну хорошо, если только ты мне поможешь справиться с ним.

– Ладно, оставь его.

Маммон еще раз оглядел спальню:

– Тогда возьми те две оставшиеся треноги, что у стены.

– Это штативы.

Маммон ничего не ответил. Дав распоряжения, он развернулся и направился через смежную гостиную обратно в прихожую.

Милана выкрикнула ему вслед:

– Как, а разве ты мне не поможешь?

– Меня это не касается, – ответил Маммон уже откуда-то из глубины дома. – Где тут у тебя уборная? А, все, нашел.

Милана поднялась с кровати и огляделась. Ее взгляд остановился на картине на стене, заключенной в массивную, золоченую раму.

– Холсти-ину, – передразнила она голос Маммона и ворчливо добавила: – Да это полотно кисти самого Кандинского. Тоже мне ценитель искусства.

На сборы ушло не меньше часа, хотя Милана и не засекала точного времени. Она уже завершила переносить вещи в машину и присела на край разобранной кровати, чтобы перевести дух и отдохнуть, когда в спальню вернулся Маммон.

Он оглядел голые стены, после чего перевел взгляд на Милану:

– Где сатана не справится – туда бабу пошлет. Ты славно потрудилась. А теперь поехали, нечего тут рассиживать.

– Дай хоть немного передохнуть.

– Не забывай, у меня целая вечность впереди, а вот тебе стоит поторапливаться.

С этими словами Маммон вышел из спальни. Милана поднялась с кровати и последовала за ним. В прихожей она задержалась и напоследок оглядела покидаемое жилище.

– Погоди! – вдруг воскликнула она. – Я чуть не забыла самое важное!

Милана стремглав скрылась за одной из дверей. Маммон остался терпеливо ждать ее перед входом. Милана вернулась вскоре. Перед собой она несла громоздкую ярко-красную микроволновую печь.

– Это моя любимая вещь, – смущенно улыбаясь, сообщила она Маммону.

– Ты не умеешь готовить?

– Да нет. Просто – не люблю тратить время на пустое. В жизни есть куда более приятные занятия, чем готовка.

Милана заперла калитку на замок, бережно уложила микроволновку на заднее сиденье гелика, поскольку багажник был заполнен до верху, села за руль и завела двигатель. Маммон уже сидел в машине с закрытыми глазами, словно никуда не выходил. Невольно Милана бросила тоскливый взгляд на свой дом. Почему-то она мысленно прощалась с ним. Вернется ли она сюда снова? Или же в скором времени переберется в двухэтажный коттедж на Зеленом острове в Краснодаре? Милана решительно включила передачу и вдавила педаль газа в пол.

Пробуксовав, «Гелендваген» с визгом сорвался с места, оставив на асфальте черные полосы от шин и сизое облачко выхлопных газов в неподвижном знойном воздухе.

Глава 5

Петляя по серпантину Сухумского шоссе от Кабардинки до Новороссийска, Милана любовалась живописными видами прибрежной полосы. Маммон же спал или только делал вид, что спит, откинувшись на пассажирском сидении. Засмотревшись на спокойное, искрящееся на солнце Черное море, Милана вдруг поймала себя на мысли, что ей чего-то не хватает. Ей не хватало музыки.

Она коснулась пальцем сенсорной панели автомобильного компьютера. Высококлассная акустика ожила, и в салоне зазвучал глубокий и хриплый мужской голос: «…Самый правильный и модный на курорте отдых водный, пароходами гудит морской вокзал. И на озеро, на Рица, каждый хочет прокатиться, и вином убиться "Черные глаза". Эх, море Черное, солнце печеное, рыбка копченая мечет икру. Бары отличные, бабы столичные – всем обеспечит вас солнечный Юг…»

Крутой шансон в музыкальном плеере красноречиво свидетельствовал о хорошем вкусе владельца машины. Милана уважительно покосилась на Маммона. Тот никак не реагировал на музыку, и она прибавила громкость почти до предела.

«…Эх, море Черное, солнце печеное, рыбка копченая мечет икру. Бары отличные, бабы столичные – всем обеспечит вас солнечный Юг…»

Подпевая Наговицыну и наслаждаясь захватывающими морскими видами, Милана опустила тонированное стекло и откинулась на сидении. Ворвавшийся в салон поток солоноватого воздуха с моря разметал ее волосы. Милана надела солнечные очки, защищая глаза от ветра.

Встречная полоса была свободной. Вдруг откуда-то слева вынырнула темная тень. Милана непроизвольно вжала голову в плечи от испуга. Обгоняя ее по разделительной полосе, рядом с ней поравнялась черная «Лада-Гранта». Темное стекло с пассажирской стороны опустилось, и водитель «Гранты» заинтересованно посмотрел на Милану. Это был колоритный армянин, смуглый, лысоватый, с широкой, добродушной улыбкой на круглом, небритом лице. Он озорно подмигнул Милане.

«…Да листопадами, ой, дори-дори, бабки падали, ой, дори-дори, было весело, но вчера…» – неслось из динамиков гелика.

Милана невольно улыбнулась водителю «Гранты» в ответ и даже помахала рукой. Тот красноречиво обвел взглядом «ее» «Гелендваген» и вытянул вверх большой палец. Милана кокетливо пожала плечами, мол, ничего особенного, и кивком указала на спящего на пассажирском сиденье Маммона. Армянин разочарованно выгнул губы и развел руками. Тонированное стекло поднялось, «Гранта» обогнала гелик и, вернувшись на свою полосу, с ревом понеслась вперед.

Настроение Миланы было лучше некуда. И все же какая-то безотчетная тревога, неясное предчувствие чего-то недоброго ядовитым насекомым копошилось в глубине ее души под звуки забойного шансона.

Близился вечер. Багряное солнце клонилось к горизонту и больше не слепило глаза. Милана сдвинула очки на лоб, выключила надоевшую музыку и повернулась к посапывающему Маммону:

– Ты не устал все время дрыхнуть? Не хочешь для разнообразия немного порулить?

– Нет, – не открывая глаз, односложно ответил Маммон. – Останови перед тем мостом, мне надо устранить малую нужду.

Милана крутанула руль вправо и дала по тормозам перед бетонной опорой автомобильного моста через Кубань, недоумевая, откуда Маммон мог узнать о приближении к мосту, ведь он даже не удосужился открыть глаза.

От резкого толчка Маммон подался вперед, и ему пришлось упереться рукой в торпеду, чтобы не вылететь из сиденья и не удариться головой о лобовое стекло. Ни слова не говоря, он вышел из машины на пыльную обочину, оставив дверцу открытой.

Милана невольно проводила взглядом удаляющуюся широкую спину Маммона. Она была не в силах отвести глаз от искрящихся в последних лучах солнца страз на спортивном костюме. Они гипнотизировали ее, словно бриллианты.

Милана уже заканчивала поправлять макияж, когда вернулся Маммон и грузно уселся на сиденье. Она убрала пудреницу в карман джинсовки:

– Отлил? Теперь мы можем ехать дальше? Или, может, ты еще захочешь справить большую нужду?

– Я бы не стал иронизировать по поводу человеческой физиологии. Заводи, поехали, время не ждет.

Милана мысленно осекла себя за свою несдержанность. Не нужно было раздражать Маммона, пока она не получила от него обещанного.

– Да, конечно.

Разрезая светом фар первые сумерки, черный гелик вернулся на автостраду и покатил по широкому автомобильному мосту через реку, навстречу далеким огням большого города.

Миновав Кубань, Милана снова повернулась к Маммону и коротко сообщила:

– Краснодар.

– Я вижу.

– Где мы остановимся? В отеле?

– Нет. Ты снимешь квартиру.

– В центре? На окраине? Подешевле? Подороже? Ну, какую?

– Не имеет значения. Лишь бы спальня походила на твою собственную.

– Тебе все это безразлично, да?

– Да.

– Понятно.

Милана обидчиво замолчала. Маммон тоже не стал продолжать разговор.

Краснодар Милина знала хорошо. Конечно, не настолько хорошо, как Кабардинку, но все же. Ей частенько приходилось работать в этом крупном городе. Она с легкость ориентировалась в нем. До ближайшего агентства недвижимости было минут десять-пятнадцать езды, и все же Милана немного нервничала из-за пробок на дорогах, до окончания рабочего дня оставалось чуть больше часа.

Милане было жаль расставаться с деньгами, однако она догадывалась, что квартира ей потребуется не столько для проживания, сколько для соблазнения Соломона Руя. По этой причине она не стала экономить и снимать хибару на отшибе, где вполне могла бы перекантоваться некоторое время, а выбрала несколько приличных вариантов в центре.

Агентом по недвижимости оказался молодой и пылкий кавказец. Он неосмотрительно выразил Милане свое восхищение по поводу ее узнаваемой внешности, что дало ей основание разыгрывать из себя высокомерную, привередливую «звезду». Невзирая на присутствие Маммона, парень всю дорогу оказывал Милане знаки внимания и выражал восторг от «ее» машины. Но она лишь морщила нос и отвечала односложно – ее бесила мужская навязчивость. К счастью, первый же просмотренный вариант был одобрен Маммоном. Небольшая однушка располагалась на втором этаже двухэтажного дома на Красной улице. Правда, окна выходили на шумную и оживленную улицу, а не в тихий дворик, но Маммона это не смутило.

Договор был заключен, и Милана передала риелтору требуемую сумму из тех денег, которые ей вручил Маммон в геленджикской гостинице весьма необычным способом. В обмен на деньги она получила ключи от квартиры и копию договора. Облапав напоследок плотоядным взглядом соблазнительную фигуру Миланы, нахальный юнец многозначительно бросил: «Еще увидимся, Мия» и оставил Милану с Маммоном наедине в их новом временном пристанище.

Лишь только хлопнула входная дверь, Маммон нарушил молчание:

– Ты ничему не учишься.

Милана и без того была на взводе:

– Слушай, мне надоели твои недомолвки. Поясни.

– Ты могла бы не платить за квартиру.

– Ага, вместо этого мне надо было трахнуть вот этой самой канделяброй по башке того озабоченного самца и отобрать у него ключи от квартиры?!

– Насилие и мошенничество здесь неуместны. Все намного проще и естественнее. Тебе надо было отдаться ему. Ты же прекрасно видела, что он был готов продать душу дьяволу за близость с тобой. Так неужели он не заплатил бы из своего кармана за какие-то несчастные несколько суток аренды квартиры в обмен на ночь с известной фотомоделью?

– Я не такая! – с вызовом ответила Милана, прекрасно понимая, что в глазах Маммона она именно так и выглядит, а значит, такой и является на самом деле.

– Ты хочешь сказать, что я ошибся в тебе и напрасно трачу с тобой свое время?

– Нет.

Маммон смягчился:

– Не жалей о потраченных деньгах, вскоре ты им счет потеряешь.

– Маммон, объясни, зачем мы здесь?

– Ты разве не уразумела? Чтобы воссоздать видимость твоей спальни.

– Я не о том говорю.

– А я о том. Выгружай вещи и расставляй все по своим местам. А я пока приму душ, что-то умаялся я от переезда.

Маммон действительно вышел в прихожую и скрылся за дверью ванной комнаты. Милане не оставалось ничего другого, как приниматься за работу в одиночку. Она спустилась в темный двор к машине. Подсвечивая себе телефонным фонариком, достала из багажника объемный тюк с постельным бельем и торчащими из него треногами. С трудом перетаскивая громоздкий и тяжелый тюк с места на место, она кое-как подняла его на второй этаж и занесла в прихожую.