Будь благословенна, земля Рязанская…

Посадник внимательно посмотрел на Захара и подозвал его.

Тот нехотя вышел из толпы, руки держа за поясом.

– Ты молвил крамольные речи меж мÓлоди? – внимательно посмотрев в глаза, спросил Левонтий Захарыч. – Почто молчишь, коль княжий посадник тебя поспрашает?

– Я говорил только правду… – ответил смело Захар.

Воевода обхватил того рукой за шею и с силой притянул его голову к себе. Потом проговорил чуть слышно:

– Послухай меня, молодь… Никому и никогда не говори того, что молвил давеча, ежели хочешь покойно жить. – Он обернулся по сторонам. – Воин должен токмо защищать князя, евонну честь, евонны угодья. А они и есть наша с тобой земля да народец, что на ней кормится, – русская земля Рязани Великой… уразумел, молодец? То-то. Поди пока…

Прошло немного времени, и княжеский двор заполонили: великий князь с княгинею, его сын с женою, дружина старейшая и дружина молодшая, детские, отроки, смерды с кухарками, стряпухи, дьяки да подьячие. Сам архиерей Земли Рязанской на благословение молоди был приглашён.

– Сколь молодцев, Левонтий Захарыч? – спросил у посадника великий князь Юрий Ингваревич, восседавший с княгинею на стульях с высокими спинками. На его голове красовалась красная шапка, усыпанная драгоценными камнями, отороченная бобровым мехом, играющим на солнце. Княгиня также была облечена в золочёный кокошник с огромными серьгами в виде месяца и украшением на груди из янтаря.

– Два десяти и пять, великий князь, – поклонившись в пояс, ответил Левонтий Захарыч.

Афоня, стоявший в толпе молоди, не спускал глаз с Евпраксии. Парни, стоявшие рядом с ним, перешёптывались меж собой, волновались. Один Афоня сохранял спокойствие – его уже не волновало всё то, что должно было произойти прилюдно. Молодая красивая статная жена Фёдора Юрьевича радовала весело бьющееся сердце. Ради неё он совершит невозможное – он обратит её взор в свою сторону.

Великий князь махнул рукой, и несколько трубачей в красных кафтанах протрубили начало.

На середину вышел княжеский посадник Левонтий Захарыч. Поправив пояс с мечом, он громко проговорил:

– Ну, молодцы, рязанцы аль другого роду народ, слухай меня! Вам надлежит сей час показать всю свою удаль, ловкость, силушку! Кто чем боле умеет владеть! Бери нужное оружие и срубай чучела! Садись на коня и покажи свою удаль верхом! После каждый из вас сразится с нашими гриднями один на один… Вас будут вызывать по одному, потому слухайте… Похвалитесь перед великим князем Рязанским, Юрием Ингваревичем, своим умением. Оттого будет вам великая честь и похвала! – Он поклонился в пояс молоди и попятился назад.

Первым вышел Захар. Поправив пояс, подтянув живот и выпятив грудь колесом, он величаво направился к отрокам, охранявшим сложенное оружие. Подойдя к ним, он выбрал двуручный меч. Взяв его крепко обеими руками, он посмотрел на сверкающее на солнце лезвие, взмахнул несколько раз, попробовав на вес и лёгкость в полёте. Убедившись в том, что это то, что надо, Захар медленно направился к чучелам. Он с лёгкостью и молниеносностью разрубил на мелкие кусочки чучело, от которого полетели в разные стороны клочки шерсти и древесные стружки. Народ ахнул от восторга и удовольствия.

– Любо смотреть! – проговорил Юрий Ингваревич. – А как ты, друже, копьём владеешь?

– Не хуже, великий князь, чем ложкой за обедом! – звонко отозвался Захар.

Послышался смех и ропот в народе.

Он взял небольшое копьё с удлинённо-треугольной формой наконечника. Ему подвели коня, на которого он быстро вскочил и, ударив его в бока, помчался во весь опор на чучело. На лету Захар бросил копьё, которое со свистом прошло толщу стружек насквозь и вонзилось в землю.

– Любо, любо! – похвалил князь парня. – Запиши-ка его, дьяк, в копейщики. Хороший гриден с него выйдет.

Стоявший рядом с княжеской четой черноризец с ловкостью открыл висевшую на шнурке чернильницу и, обмакнув в него гусиное перо, стал выцарапывать на мягкой бересте какие-то каракули.

Захар спрыгнул с взъерошенного от быстрой скачки коня и поклонился княжеской чете, касаясь рукой земли.

Следующим вышел Афоня. Повернувшись к воеводе, поклонился и мягко попросил:

– Левонтий Захарыч, дозволь сказать своим людишкам, чтоб привели мого коня. Уж на своём сподручнее будя…

Посадник, посмотрев в сторону тиунов[43], мотнул головой. Один из них бросился к конюшням. А тем временем Афоня выбрал лук, попробовал на упругость тетиву. Ловко надев колчан со стрелами, он вышел на поляну для стрельбы. Крепко взял левой рукой рукоять лука, а правой бережно вытащил одну стрелу из колчана. Вложив кончик оперения стрелы в тетиву, осторожно и напористо натянул её, прицелившись в ржавый дырявый шлем чучела. Парень знал, что вместе со всеми на него смотрит и она. Он резко отпустил натянутую до предела тетиву, и стрела засвистела, рассекая воздух.

Тут же произошёл звонкий лязг наконечника о стенки шлема. Народ одобрительно зашумел: стрела точно пробила лобовое место шлема. Парень посмотрел в сторону красавицы Евпраксии, но она не смотрела на всё это развлечение. Её внимание завлекал лишь малыш, который резвился со своим отцом за спинами у народа и великого князя с княгинею. Забыв о своём положении, они боролись на траве, катались и громко хохотали.

– Удатной ты, как погляжу! – ухмыльнулся в бороду воевода.

Но Афоня повернулся к нему и спросил:

– Дозволь, господин посадник, ещё малость?!

– Сказывай, молодь!

– Пусть один из отроков положит яблоко иль другой древесный овощ на свой калган, ежели не слаб… – с хитринкой в голосе проговорил Афоня.

Народ шумно зашевелился. Прошло немного времени. Но никто так и не вышел: столь силён был риск – никто не мог ручаться, что молодой парнишка сможет попасть в цель.

Тогда, недолго думая, княжеский посадник снял шапку и положил яблоко на макушку своей головы. Его смелый взгляд встретился со столь же смелым и самоуверенным взглядом Афони: «Посмотрим, сколь крепки жилы у посадника… – Потом, вздохнув, добавил: – Може, она обратит свой божественный взгляд на мя…» И с этими мыслями он взял в руки стрелу и, вложив её в тетиву, с силой натянул до отказа так, что разукрашенные в разные цвета плечи лука, угрожающе прогибаясь, заскрипели. Сузив веки и нахмурив брови, он прицелился… Просвистела стрела, разрушая яблоко на мелкие кусочки.

– Ураааа!

– Молодец!

– Ладно попал!

Люди с восторгом ликовали. Такого они давно не видали.

Левонтий Захарыч смахнул остатки яблока, усмехаясь в бороду. Потом, поклонившись, обратился к князю:

– Великий князь, дозволь отписать этого молодца в стрелки?

– Добре, Левонтий. Я с тобой согласен, – ответил ему Юрий Ингваревич.

Но Афоня не обратил на это внимания, хотя речь велась о его дальнейшей судьбе: его взор был обращён только на Евпраксию, только она захватила все его думы и желания. Её убранные в густую русую косу с алой лентой волосы, белая нежная шея, пышная грудь, улыбающиеся пухлые губки, оставлявшие ямочки на кругленьких розовых щёчках – всё это завораживало, невозможно было смотреть и не любоваться ею. И если есть на свете настоящая любовь, то Афоня ею, несомненно, заболел. Но княгиня смотрела своими прекрасными большими глазами и улыбалась, наблюдая за мужем и сыном, которые резвились в стороне от происходящего. Её совершенно не волновал молодой паренёк, который приложил для этого все свои усилия.

– Дозволь, великий князь, побрататься с одним твоим гриднем на коне, – звонким голосом перебил князя Афоня, сделав это настолько, насколько было возможно обратить свой взор Евпраксии, – ежели найдётся такой!

– Добре, друже! – согласился князь и что-то шепнул стоявшему возле него в доспехах гридню. Тот, поклонившись в ответ, вышел на середину и махнул одной рукой. Надел рукавицы, поправил шлем, пряжки кожаных ремней, стягивавших его дощатчатую кольчугу. Тут же к нему подвели красивого чёрного «борзого».

Гриден легко сел в седло, похлопал по шее коня. Его суровый взгляд внушал уверенность, ловкость и опытность.

Рыжий, увидев хозяина, радостно заржал и бросился навстречу.

– Ах ты, мой огнянный! – обрадовался Афоня, бросая в сторону лук и колчан со стрелами.

Они стали нежиться при всех, забыв, что на них смотрят десятки чужих глаз. Рыжая грива коня слегка колыхалась на ветру. Афоня уткнулся в неё и глубоко вдохнул родной до боли запах верного друга.

– Ну ладно, Рыжий, охолодись… поможе мне одолеть того воина, что так нахально глазеет на нас. Добре! – тихо говорил в ухо коню Афоня. – Послужи теперича, братец! – Он вскочил в седло, ему подали копьё с деревянным наконечником и круг-лый щит.

Гридня тоже вооружили тем же. Протрубили трубы, и два всадника помчались друг на друга. Они неслись с такой угрожающей быстротой, что многие стоявшие поодаль люди решили отойти ещё подальше, дабы не попасть под стучащие о землю копыта.

Фёдор Юрьевич с сыном перестали бороться и стали наблюдать за происходящим. Евпраксия тоже была вынуждена обратить свой взор на поединок.

Афоня крепко держал в руке копьё, древко которого пыталось волнообразными движениями высвободиться на свободу. Сильнее прижав щит к подбородку и плечу, парень прижал шею и сосредоточился на нанесении удара по противнику. Но даже сквозь все эти колебания и движения он почувствовал её взгляд, пусть холодный и небрежный, пусть пустой и безразличный, главное – её глаза и разум были там, где мчался он на своём Рыжем. «Она взирает, Рыжай, на мя взирает! – закричал что есть мочи Афоня. – За княгиню Евпраксию!»

Но никто не слышал этих криков: топот копыт, фырканье лошадей и бряцание доспехов заглушали шум борьбы всадников.

Два всадника сшиблись с такой силой, что щиты и копья разломались в щепки, а сами оба вылетели из сёдел, с силой ударившись о землю.

Отроки бросились к обоим. Стали подымать, вытирать от грязи и пыли, давали попить воды, вытирали убрусом лицо и шею. Афоня почувствовал резкую боль в плече и боку, но попытался подняться самостоятельно. Вдруг резкая боль в ноге заставила его упасть на руки отроков. Запылённая кольчуга, слегка помятые наручи, без шлема, курчавая русая шевелюра слегка трогалась ветерком, смелые голубые глаза и едва пробивающаяся бородка— таким запомнит его княгиня Евпраксия.

– Смел, весьма удатлив, молодец! – восхищался великий князь Афоней. – Не испужался биться с мои лучшим тиуном!

– Пригоже!

– Во молодь пошла!

– Дозволь записать сего парубка в твою самоличну охрану, великий князь! – обратился воевода к Юрию Ингваревичу.

– Сего молодь и я не прочь забрать, отец, – вставил своё слово Фёдор Юрьевич.

– Нет, сын мой, сей молодец и мне надобен, а ты и в своей вотчине наберёшь немало людишек, ежели пожелаешь, – ответил великий князь сыну. – Прости уж старика. Не серчай.

И черноризец заскрипел по бересте, старательно выводя имя нового гридня рязанского.

А состязания продолжались. Немало молоди показало своей удали и ловкости, но смелости, с которой Афоня показывал меткость стрельбы и схватку с гриднем, никто не мог повторить.

– Михайло с Улыбыша! – выкрикнул глашатай.

Михайло скромно вышел на середину поля и, поклонившись князьям и княгиням, произнёс:

– Прикажи выдать мне, великий князь, палочку в два аршина, да поухватистей. Да пусть встанет всадник опротив меня во всём вооружении.

Народ ахнул.

– Да ты, как я погляжу, смелый, коль не трусишь опротив всадника? – удивился Юрий Ингваревич. Потом он повернулся к Левонтию Захарычу и сделал ему знак.

Воевода вызвал на середину поля дружинника с княжьей охраны. Гриден изрядно нервничал, постоянно играя копьём и поправляя шлем. Конь это чувствовал сквозь окованную медью уздечку, громко фыркал и бил копытом землю, подымая комки грязи.

А Михайло спокойно покрутил данной ему бойцовской палкой, попробовал её на крепость, размахивая ею в разные стороны, и с силой стал ударять ею о землю. Палка свистела и пела, гнулась и изгибалась, но выдержала все пробы.

Воевода махнул рукой, и всадник, нацелив копьё, помчался на противника.

Михайло сильно сжал палку обеими руками, так что сквозь рукава рубахи чётко стали выделяться бугры мышц. Всадник мчался всё сильнее и сильнее, прямо на него. Народ замер в ужасе.

– Дуря, отскочи, пока не сшиб насмерть…

– Ой, боженьки, что деется!

Вот топот становился всё ближе и ближе, храп мчавшегося коня, лязганье металла, скрип седла от тяжести седока. Ещё мгновенье – и конь затопчет парня. Но как только всадник поравнялся с парнем, тот резко отскочил в сторону и ударил наотмашь свободным концом палки в грудь гридню. Удар оказался такой силы, что гриден, отшвырнув копьё в сторону, слетел с седла и с грохотом опрокинулся на землю. По инерции скопытился и конь, выпучив глаза и громко заржав. Конь задрыгал копытами, пытаясь подняться, но это ему не удалось.

Несколько гридней подбежали к всаднику, неподвижно лежавшему недалеко от коня. Сняв помятый шлем с окровавленной головы, они стали подымать его на плечи. Он застонал от резкой боли, но ступил на ноги. Подхватив под руки, гридни уволокли его в сторону.

– Ну подымайся, чудной! – успокаивающе произнёс Михайло, беря коня за узды. Конь, громко захрапев, сделал ещё немного усилий и поднялся. – Испужался малость… ничего… всё прошло, друже, – гладя рукой по гриве и спине, говорил парень.

Люди свистели и кричали, восхваляя победителя.

Девушку, что давеча столь пристально смотрела на Михайло, звали Ульяной. Она всё время не отрываясь смотрела за поединком и теперь восхищалась этим рыжим курчавым богатырём. Её маленькое круглое личико, укутанное в малиновый убрус, так и светилось счастьем. Маленькие пухленькие губки иногда вздрагивали или же прикусывались белыми ровненькими зубками, а карие глаза сверкали слезинками.

Михайло, как и Афоню, записали в личную охрану князя.

После того как всех проверили и записали в дружину (кого в лучники, кого в копейщики, кого в ертау́льные[44]), вышел епископ рязанский в золочёном фелоне[45] и красном камилавке, стал благословлять на ратный подвиг всех молодцев, принятых на службу к великому князю Рязанскому.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе… – звонким голосом пел архиепископ, – Пресвятая Богородице, спаси нас… Святителю отче Николае, моли Бога о нас, и о всём ратном воинстве земли русской… Аминь.

Неурожай

Пришёл октябрь, а с ним и непостоянство погоды. Подули холодные колючие ветра с дождём и снегом. Началась грязь и слякоть. Дороги развезло так, что невозможно было по ним ездить и ходить. Опала жёлтая и тёмно-коричневая листва, превращая богато наряженные деревья в голых и мрачных оборванцев, стоявших толпами вдоль дорог и поселений – они словно просили милостыни и защиты перед безжалостным ходом времени и наступавшим господством матушки-зимы. Многочисленные стаи ворон, громко каркая, парили над пустынными жёлтыми лугами и одинокими стогами, облапливали крыши теремов и церквей, обгаживая своим помётом росписи и золочёные кресты. Они кружили целыми тучами над помойками и дорогами в надежде найти брошенные крошки и остатки пищи от людей. Их разгоняли стаи ободранных собак, тоже шаривших по помойкам и околачивавшихся возле богатых дворов.

Неурожаи привели к голоду во многих поселениях и городах всей Северо-Восточной Руси. Не обошла эта беда и землю Рязанскую. Потому князь увеличил пошлины и полюдье. Смерды, вольный люд да купцы стали роптать и частенько бунтовать. Неспокойно становилось и на торгах в самой Рязани. Афоня стал гриднем и в составе вооружённого наряда во главе с мытником великого князя, своевольным и грубым боярином Жидяком, проезжал княжеские селения. По приказу боярина-огнищанина собирали тягло[46] и корма. Часто доходило до возмущений и угроз со стороны населения.

Гриден научился подавлять в себе жалость перед службой и долгом, но где-то в глубине души он не мог с этим смириться.

– Почто обираешь люд христовый?! – ругались старики и мужики.

– Нешто не хватат прокорму князюшке нашему?!

– Забижат князь народ рязанский! Ох, забижат!

– Что смуту наводите? – грозно отвечал им боярин Жидяк. – Указ великого князя карается кабалой! Нешто не ведаете?!

– А ты нас не пугай, засранец! – встрял один ветхого вида старик. – Молоко, чай, на губах не обсохло, чтобы мои седины поносить!

– Я тя за таки речи рубану с плеча, тоды будя знать, как с княжеским мытником ругаться, старик!

– Ох, боярин, на старика руку вздумал поднять! Чтоб тоби молнией стукнуло по башке пустой! – махая палкой, грозился старик.

Эту угрозу Жидяк не смог стерпеть. Он выхватил витень и наотмашь ударил по лицу старика. Тот, прикрывшись руками, упал под копыта коня. Тонкой струйкой поползла яркая алая кровь, заливая белую седину волос старика. А боярин, покрасневший от ярости, схватил под узды с силой коня, так, что тот поднялся на дыбы, громко заржав.

– Пошёл прочь, старик! – крикнул мытник и помчался прочь. За ним галопом пронеслись и остальные гридни, лязгая оружием и кольчугой.

Проскакал мимо и Афоня, лишь украдкой взглянув на стоявших в рубищах селян. Ему было жутко тяжело, но воля мытника княжеского – всё одно что воля самого князя, должна неукоснительно выполняться, потому не след было старику становиться поперёк дороги. Так поступал его отец, так поступал и его дед.

Рядом стоявшие мужики подняли старика и стали вытирать от крови лицо своими рукавами.

– Боже милосердный! – взмолился старик. – Что творят слуги княжеские?! Почто не усмиришь сих безбожников, кои и стариков ужо не почитают?! Горе нам да земле нашей, коль стали рождаться такие злодеи!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Улыбиш – от названия деревни Улыбышево в Древней Руси.

2

Жито – так называли в центральной России и на Украине рожь либо вообще любой хлебный злак из яровых: овёс, ячмень, пшеницу, гречиху…

3

Лученье, лучить – охотиться на кого-н. ночью при специальном ярком освещении. Л. рыбу (бить острогой с освещённой лодки).

4

Морда – рыболовная снасть-ловушка, имею-щая вид двух вставленных один в другой конусов, сплетённых из прутьев. Известна с глубокой древности.

5

Пешня – это рыболовное приспособлениедля пробивания отверстий в ледовом покрове водоёмов во время зимней рыбалки.

6

Бортничество (бортевое пчеловодство, от слова «борть» – дупло дерева) – старейшая форма пчеловодства, при которой пчёлы живут в дуплах деревьев.

7

Погост – административно-территориальная единица на Руси.

8

Повалушка – общая холодная летняя спальня.

9

Дидусь, дид, дед – это прародитель, предок (архаичн.).

10

Шишак – шлем (вид шлема или наголовья) с сфероконической или полусферической тульей, металлическими ушками или наушками, сегментированным «рачьим» назатылком (иногда со слуховыми отверстиями), железным подвижным наносником (полумаской), который удерживался и регулировался винтом, и высоким навершьем.

11

Вентерь – рыболовная снасть-ловушка. Представляет собой цилиндрическую сетку, расправленную на деревянных или железных обручах. Устанавливается в реках, озёрах, старицах. Рыба, наткнувшись на крыло или сетку, направляется вдоль неё и попадает во входное отверстие.

12

Сороковица – кадка ёмкостью в 40 вёдер (Иркутский обл. словарь).

13

Неможно – невозможно, нельзя (устар.).

14

Неможилось – нездоровилось (устар.).

15

Делюи – (от сл. «делить») по версии исследователей, княжеские слуги.

16

Навершне – вершина, верх (диалект вятского народа к. XIX в.).

17

Калган – голова (прост.).

18

Тул – чехол для стрел.

19

В обло – это вид углового соединения брёвен, применяемый при изготовлении сруба, также подобное соединение называется «в чашу», «русский угол».

20

Витень – внутренняя часть плети, состоящая из полосок кожи, стянутых прочной суровой ниткой.

21

Дубовых стен, рубленных торсами – это тип деревянных крепостных стен, использовавшихся в древнерусском зодчестве.

22

Кумашница – кумачовый сарафан.

23

Повойники – русский старинный головной убор замужних женщин в виде мягкой шапочки, под которую убирают волосы.

24

Епанча – широкий тяжёлый безрукавный круглый плащ с капюшоном у мужчин, а у женщин – короткая, безрукавная шубейка.

25

Меандр – тип орнамента, в котором прямые линии и прямые углы складываются в непрерывную ленту.

26

Стихарь – одежда для богослужения.

27

Онучи – часть обуви, обвёртка на ногу, замена чулок, под сапоги и лапти.

28

Убрус – старинный русский головной убор в виде узкого платка.

29

Копейщик – воин, вооружённый копьём.

30

Гриден – рядовой воин княжеской дружины, телохранитель князя.

31

Охабня – у русских бояр верхняя широкая одежда в виде кафтана.

32

Доводчик – должность, представитель великокняжеской власти.

33

Огнищане – должность в Древней Руси, управляющие княжеским хозяйством, представители высших слоёв феодального общества. Слово происходит от огни́ще – совокупность домочадцев, буквально – очаг.

34

Братина – старинный большой шаровидный сосуд, в котором подавались напитки для разливания по чашам или питья вкруговую.

35

Ендова́ – старинный русский сосуд для вина, пива, мёда, браги и т. п. в виде широкой чаши с носиком или рыльцем.

36

Сечь – укрепление, внутри которого стояли церкви, хозяйственные постройки и жилые помещения (курени).

37

Мытник – на Руси сборщик торговых пошлин.

38

Колода – короткое толстое бревно; толстый ствол упавшего дерева.

39

Борть – дуплястое дерево, дуплявый пень, дупляк, в котором водятся пчёлы; колода для пчёл, пень долблёный, дуплянка, улей-однодеревка.

40

Парубок – юноша, парень (укр.).

41

Ко́рзно – мантия князей и знати Киевской Руси, которая накидывалась на кафтан и застёгивалась на правом плече запонкой с петлицами (фибула), плащ с меховой опушкой.

42

Ушат – кадка с двумя ушами на верхнем срезе, в отверстия которых продевается палка для подъёма, ношения.

43

Тиун – от древнеисламского «слуга».

44

Ертау́л, или яртаул – название временного формирования (лёгкого войска, полка) для похода и боя (в военное время), в войске (Вооружённых силах) Руси.

45

Фелон – верхнее богослужебное облачение православного священника.

46

Тягло – система денежных и натуральных государственных повинностей крестьян и посадских людей в Русском государстве XV – начале XVIII века.