Красная Дева

Сбросив шёлковое одеяло, Ария аккуратно переступила на пушистый ковёр. В несколько быстрых шагов, от которых мурашки пробегали по телу, она оказалась у зеркала. Смотреть на себя через ровную поверхность, а не рябь воды, уже не чувствовалось чем-то необычным. С каждым днём нахождения в золотой клетке лан Эккель всё больше свыкалась с окружением и своей участью. По крайней мере, у неё был Генри.

Генри же продолжал делать вид, что принял возвращение Арии как должное. Хотя уже не убеждал в этом ни себя, ни её. Просто наслаждался тем, что снова мог проводить время с той, кому закон не писан. Пускай и совсем немного. Бесконечные дни и вечера в документах и встречах сократили его свободное время до минутных крох. Генри засыпал поздно и просыпался практически с первыми лучами солнца, чтобы всё успеть. Поэтому, когда служанка аккуратно заглядывала в его комнату, Эвери уже был на ногах.

В лёгкой рубашке, ещё не подвязав рукава, он стоял, устремив взгляд вдаль, на линию горизонта за окном. Большие гостевые покои стали для Генри родной комнатой, ведь здесь он бывал гораздо чаще, чем дома. Особенно последние два цикла.

В отличие от Арии, которая родилась в достатке, семье Генри пришлось подниматься с самых низов. Именно поэтому он так дорожил каждой возможностью. Дружба с губернатором, несомненно, помогла им перебраться с улиц Дорна на роскошные площади Равендора, но до самой вершины семья Эвери карабкалась своими силами. Поэтому с детства Генри рассчитывал сам на себя, поэтому считал, что, если не справится сам, никто ему не поможет. По этой же причине он так не любил грязь и неопрятность, глупые детские игры и сказки, мечты и заоблачные желания о путешествиях по морю. Генри боролся со всем миром, и порой ему легче было невзлюбить что-то, чем принять, что в детстве ему этого не хватало.

Являясь теперь приближённым к губернатору человеком, он надеялся обрести спокойствие. И Арии желал того же, однако сама она мечтала о другом. И, кажется, Генри никогда с этим не свыкнется, не поймёт её стремлений. Они практически росли вместе с самого детства, их воспитывали одинаково. Но сейчас Генри и Ария – это лёд и пламя, непоколебимая расчётливость и изворотливая эмоциональность.

– Ох, вы уже давно проснулись…

В дверном проёме появился элегантный силуэт служанки. Тонкие пальцы обхватили деревянный косяк, а стыдливый взгляд смотрел мимо, но никак не на Генри. В комнате повисла тишина раннего утра. Нет более спокойного времени, чем восход солнца, плавно перетекающий в начало чего-то нового: природа постепенно оживала, когда её касались блестящие лучи, птицы напевали известные только им мелодии, а приносящие шум люди ещё крепко спали, досматривая сны.

Генри незаметно потёр глаз, унимая следы сегодняшнего недосыпа, и развернулся к служанке. Он не то, что проснулся: он успел позавтракать и собраться. Поправив микроскопический изъян на рукаве рубашки, Генри первее всего поинтересовался:

– Ария уже проснулась? – Эвери бросил это как бы невзначай, будучи очень увлечённым своим внешним видом.

– Не знаю, но могу сходить спросить.

– Не надо, я сам.

Служанка кротко кивнула и исчезла за дверью так же быстро, как появилась. Генри выждал какое-то время, занятый своими мыслями, а затем покинул комнату.

Их спальни находились не так далеко друг от друга, и когда Эвери зашёл, Ария сидела у окна на небольшом диванчике, с удовольствием завершая завтрак крошечными пирожными с заварным кремом. Учитывая, как прошло её пробуждение, десерт немного унял неприятный осадок.

Генри бросил на подругу оценивающий взгляд: длинная юбка одного из множества голубых оттенков, укороченная рубашка с широкими рукавами на тон светлее и скромные украшения, завершающие образ. Он не видел её в пиратских лохмотьях, но точно знал, что изысканная одежда шла ей намного больше.

Ария посмотрела на него в ответ, попутно вытирая руки салфеткой. Одетый как с иголочки, Эвери выглядел слишком практично для такого времени суток.

– Ты уже собралась, – заметил Генри. – Отлично. Идём.

До обеда оставалось ещё несколько часов, поэтому Ария нахмурилась, даже не предполагая, что от неё хотел Генри. Если ему или отцу пришло в голову освежить правила этикета, то лан Эккель не сдвинется с дивана ни на сантиметр.

– Позволь спросить, куда? – Ария потянулась, чтобы убрать блюдце на низкий столик у диванчика. Салфетку она аккуратно сложила и оставила рядом. Подобным образом капитан наводила порядок на столе, когда заканчивала подписывать корабельные бумаги и вытирала пальцы от чернил.

– Прогуляемся по городу перед обедом.

Ария бросила взгляд в окно – солнце только на ладонь поднялось над землёй. Люди ещё не заполнили улицы Равендора, спеша на рынок или на работу.

Возможно, она погорячилась, когда посчитала, что Генри пришёл, чтобы окончательно испортить день. Наоборот, предложение пройтись по полупустому городу воодушевило Арию. Она охотно поднялась с дивана, но всё же сузила глаза, глядя на друга:

– К чему бы это?

– Тебе пора выходить в свет, – Генри пожал плечами, облокотившись бедром о стоящий рядом комод.

– Мне? – Она хмыкнула, подойдя ближе, и демонстративно поправила пион в вазе, стоящей на комоде. – Ты хотел сказать нам. – Лисий огненный взгляд наткнулся на внимательные глаза Генри. Эвери выглядел довольным подобным замечанием. От него пахло привычным парфюмом с горьким шоколадом. Именно этот аромат с примесью лакрицы врезался в нос, когда Ария вспоминала о доме.

– Возможно, – уклончиво ответил Генри, но довольная ухмылка тронула его лицо. Эвери думал, что речь об этом никогда больше не зайдёт. Но Ария мало того, что, кажется, смирилась и не была против, так ещё первая начала разговор.

Улицы Равендора пробуждались медленно, стряхивая с себя ночное оцепенение. Первыми просыпались булыжники мостовой. Холодные от ночной росы, они согревались под лучами рассвета. Месяц Золота только начался и ещё не успел коснуться природы своими красками. Лишь лёгкий прохладный ветерок напоминал о возвращении сезона Увядания. Высокие каменные дома с резными фасадами и массивными дверями, увенчанными металлическими кольцами, отражали золотые лучи восходящего солнца, пытаясь удержать первые отблески дня. Голубые крыши радовали взгляд, теряясь на фоне чистого неба. Площадь перед рынком оживала быстрее остального города. Торговцы раскладывали свои товары: ворохи ярких тканей, охапки трав, ещё влажных от свежей росы, и деревянные ящики, наполненные множеством сочных овощей и фруктов.

Шагая по широким улицам, Ария наслаждалась происходящим, несмотря на то, что её сердце навсегда отдано морю. Шум родного города даже отдалённо напоминал звуки волн. Пропустив красивую повозку, где позади кучера восседала гордая дама и её неугомонный ребёнок, лан Эккель нашла взглядом Генри. Он спокойно шёл рядом, всё это время, наблюдая за ней больше, чем за происходящим вокруг.

– Равендор совсем не изменился, – Ария растянула слова, высматривая товары в красивой палатке. И дело даже не в двух прошедших циклах. С самого её рождения Равендор оставался величественным городом, стоящим на Свободном континенте.

– Нечто столь грандиозное вряд ли может сильно поменяться за два цикла.

Незаметно для Генри Ария улыбнулась, по привычке пряча изящный изгиб губ от чужого взгляда.

– Ты себе льстишь.

– Как это понимать? – Эвери нахмурился, не догадавшись, что Ария только сделала ему комплимент.

– Ты совсем не изменился, – объяснила она.

– Зато ты – да.

– На то были явные причины. – Ария просто хотела скрыться, стать кем-то другим, чтобы прошлое не настигло её.

Мимо неспешно проехала очередная повозка, запряжённая гнедой лошадью. Генри рефлекторно остановился и лёгким касанием придержал Арию. Они дождались, пока конь вальяжно пересечёт улицу, и двинулись дальше медленным шагом. Не преследуя никакой цели, давние друзья просто шли вдоль главной площади, пока народ всё прибывал.

– Весьма сомнительные, как по мне, – продолжил Генри, задев взглядом локоны цвета бледного розового жемчуга. – Чем ты думала, когда решила выкрасить волосы?

Ария накрутила на палец блеклую прядь. Прошло почти пол цикла, а она всё не привыкла к отражению в зеркале. Оно казалось ей таким призрачным, когда как алые волосы даже в кривой поверхности воды пестрели ярким, чётким пятном.

– Изначально я собиралась их обрезать, – задумчиво произнесла Ария, всё ещё рассматривая прядь. С короткими было бы легче, но эффект был бы слабее. Всё же когда-то Красным капитаном её прозвали из-за цвета волос.

– Было бы меньше проблем.

– Но не так вызывающе, – хмыкнула Ария, с вызовом посмотрев на Генри. Тот уже не глядел на неё, внимательно следя за дорогой.

Такие, даже очень отдалённые, разговоры помогали Арии убедиться в том, что время путешествий не было долгим сном. Что она действительно ходила под парусом, а теперь отдала бы всё, чтобы вернуться. Перед глазами невольно заблестели образы корабля из красного дерева и гордо развивающийся на ветру чёрный флаг: с головы черепа со скрещёнными костями свисала алая корона.

Слова с губ Арии сорвались неожиданно даже для неё, и тут же отозвались саднящей болью в груди:

– Красные волосы – корона, которую я никогда не сниму. – Лан Эккель тут же замолчала, отвернувшись. Она просто не понимала, что фраза, сказанная однажды Бенджамином, на самом деле окажется очень правдивой.

Генри долго и молчаливо смотрел на неё, немного сведя брови. Он попытался представить, как Ария выглядела с красными волосами, но воображение не было его сильной стороной. Поэтому Эвери только шумно выдохнул.

Спустя несколько шагов Арии потребовалось заполнить неприятную тишину и развеять странную реакцию Генри на её слова. Все их разговоры с момента возвращения как-то не клеились. Будто они забыли подход друг к другу и теперь вытаптывали тропинки вокруг, не зная, какая из дверей правильная.

– Выглядишь уставшим. Опять мало спал?

– Вовсе… – Генри запнулся. Неясно, что пришло ему на ум в тот момент, но вопрос Арии он быстро прибрал к рукам и собирался использовать против неё:

– Да, – неожиданно признался Эвери, – потому что ты игнорируешь свои обязанности.

Ария сразу его раскусила, ловко успокоив волну возмущения, поднявшуюся в душе. Она тут же приняла сторону защиты и, не сдержавшись, выставила палец перед красивым лицом Генри в знак предупреждения.

– Даже не думай, – отчётливо предостерегла Ария.

Генри осторожно убрал её руку от своего лица, всё ещё придерживая за запястье.

– Ты спросила – я ответил.

– Это называется забота, Генри. – Лан Эккель высвободилась из его лёгкой хватки.

– Я забочусь о твоём будущем.

Когда она говорила о том, что Равендор ни капли не изменился, Ария и не подозревала, что в этом городе не поддались изменениям даже люди. Отец по-прежнему ворчал, а Генри по-прежнему пытался завлечь её.

Поджав губы и опустив ресницы, она ускорила шаг. На площади становилось душно из-за нахлынувших горожан. Хотелось выйти на менее оживлённую улицу, чтобы не только дышать свободнее, но и собраться с мыслями. Спустя несколько минут Ария остановилась на широкой, но малолюдной дороге, где солоноватый морской ветер гулял между домов. Он проник в её разум и, в сочетании с ещё свежей обидой, зародил идею, которая отозвалась в груди гулким стуком.

Лан Эккель обернулась и поставила Генри перед фактом:

– Пойду к берегу.

Он нахмурился, заранее предполагая, что ничего хорошего в голову Арии прийти не могло.

– Нет, ты не пойдёшь.

– Пойду, – надавила она. – Я просто спущусь к морю, что такого?

– Ария, нам не туда, – напомнил Генри. Хотя конечной цели они не имели, он точно знал, что к морю им не нужно.

– Хорошо, – согласилась Ария и, едва Эвери облегчённо выдохнул, быстро добавила: – Я ненадолго.

Генри сжал губы. Он видел, что подобная сцена приносила подруге удовольствие, а потому раздражался ещё сильнее.

– Ария…

– Я пошла.

– Нет, никуда ты не идёшь.

– Уже ухожу.

Сделав над собой усилие, он просто вновь позвал её по имени, вместо того, чтобы разразиться в недовольных упрёках:

– Ария…

– Я уже ушла. – Она не знала, чего хотела этим добиться, но не удержалась от желания позвать Генри с собой: – Ты пойдёшь?

– Нет, и ты тоже.

– Что-то не заметно. Идёшь? Нет? – Наверное, просто понимала, что больше никого у неё нет. – А вдруг меня смоет волной, и я чудесным образом вернусь на корабль?

Генри надавил пальцами на виски, но когда Ария сделала несколько шагов вдоль дороги, уходящей вниз к берегу, последовал за ней. Себя он убедил в том, что просто должен проследить за той, кого чересчур сильно тянуло к морю. Шутка Арии показалась ему отчасти правдивой. Почему-то Генри не усомнился в том, что она могла бы найти где-то лодку и уплыть.

Конечно же, так опрометчиво Ария поступать не собиралась. Просто все эти месяцы она бродила по особняку, и её душа изголодалась не только по виду голубых волн, ласкающих золотой песок, а ещё по звукам прибоя и запаху моря. Это превратилось в навязчивую идею. Порой Ария напоминала дельфина, выброшенного на берег: она продолжала дышать, но от недостатка воды усыхала на глазах.

Когда они спустились к берегу по наклонным улицам, Генри замер, шокированный беспринципными действиями Арии:

– Что… Что ты делаешь?

В другой ситуации она бы так не поступила, но за эти месяцы безумно соскучилась по морю. Не церемонясь, лан Эккель сняла обувь и ступила босыми ногами на песок. Он не был таким горячим, как на Солярисе, но ещё хранил в себе солнечные деньки.

Этого ей оказалось мало. Через плечо она бросила взгляд на недовольное лицо Генри. Тот, скрестив руки на груди, всем видом выказывал возмущение и разочарование. Ещё немного, и его глаза закатились бы к затылку, но Арию ни капельки не пронял такой приём. Слишком уж хорошо она знала Генри и его неумение играть на публику подобные эмоции. Просто в большинстве случаев Эвери не приходилось притворяться: он был недоволен слишком многим в этой жизни.

Отвернувшись как ни в чём не бывало, она подобрала подол юбки и сделала несколько уверенных шагов к мокрому песку. Прохлада приятно пощекотала ступни. А стоило лан Эккель закрыть глаза, наслаждаясь воспоминаниями, как тихая вода прошелестела под ней, обняв ноги по самые щиколотки. Мурашки пробежали по всему телу, царапая душу тоской. Сердце ныло, скучая не только по морю. Получив крошечную частичку прошлых приключений, Ария уже была более чем довольна.

Наблюдавший со стороны Генри молчаливо изучал развивающиеся на ветру светлые волосы. Несмотря на прошедшее время, они всё ещё отливали розовым, растекаясь волнами по ровной спине и расправленным плечам. Подол юбки уже намок и испачкался в песке. Генри не мог отделаться от пугающей мысли, что Ария действительно вписывалась в морской пейзаж лучше, чем в роскошные залы губернаторского особняка.

Возмущённо дёрнув головой, Эвери сделал несколько медленных шагов вперёд, надеясь, что песок не окажется в его обуви. Он остановился ещё до того места, где волны оставляли ажурную пену, и вырос над Арией грозным монолитом. Будто его и море разделяла невидимая стена. Солнце, ещё не достигнув зенита, пускало свои лучи прямо им в спины, отчего на поверхности волн рябью пошли два тёмных силуэта.

– Долго будешь стоять?

– Сколько потребуется.

Они никуда не торопились. До обеда оставалось ещё несколько часов, но Генри всё равно молча негодовал, стоя за спиной Арии. Если бы Эвери удалось выразить все бушующие чувства в тот момент, ему бы сказали, что он ревновал. На самом деле ощущение, охватившее его, куда глубже и болезненнее ревности. Ария прекрасно всё понимала, и было бы неправильно дальше мучить Генри. Но ноги будто вросли в песок. Солёная вода уже не казалась такой прохладной, а ветер нежно путался в волосах, обнимая за плечи. Это всё, что она могла себе позволить в безвыходном положении.

Методично поправляя складки юбки, лан Эккель рассматривала узоры, которые волны оставляли на песке, когда тишина и чужой взгляд показались ей слишком тяжёлыми.

– Даже не подойдёшь ближе? – Подобным тоном Ария нередко задевала матросов на корабле, когда нужно было заставить их действовать без прямого намёка. Броско, хлёстко, будто она вовсе не заинтересована в ответе.

– Не хочу мочить ноги.

На то, что ей составят компанию, лан Эккель даже не рассчитывала. Уж если Генри оказывался возмущён чем-то одним, то в большинстве случаев страдали события всего остального дня.

Было ли то желание растянуть момент нахождения на берегу или Ария искренне пыталась разговорить друга – осталось загадкой. Но она, выждав какое-то время, снова задала вопрос:

– Скажешь отцу?

– О чём? – Генри поднял взгляд, нахмурившись. Он не сразу понял, про что конкретно говорила Ария, но когда в поле зрения опять появилось море, сложил два и два. – Не преувеличивай, – хмыкнул он, – к морю тебе никто не запрещал подходить.

Ария медленно обернулась. Генри открылся чёткий профиль с острым, слегка вздёрнутым носом, спутанные от ветра светлые пряди и хитрые лисьи глаза, которые лично Генри напоминали тлеющий закат.

– А, по-моему, – начала она, блуждая взглядом по безупречной маске спокойствия, – вы оба теперь делаете вид, что его не существует.

С возвращением Арии отец даже торговые дела редко обсуждал в её присутствии. Видимо, думал, что любое упоминание о кораблях или море вскружит ей голову, не говоря уже про новости о пиратских бесчинствах. После лекции об ужасных разбойниках, которую Ария вытерпела благодаря воспоминаниям, она не слышала больше слова «пират» из уст отца. И уж тем более сама лан Эккель не могла упоминать свои путешествия. Забыть, как плохой сон, и начать новый день – вот что надо было сделать.

Генри поправил прядь волос, которую выбило ветром, и воспользовался этим, чтобы отвести взгляд.

– Вовсе нет. – Он пожал плечами, будто это всё не имело значения. – Ты же знаешь, я его просто не люблю.

– Если бы твой брат…

– Нет.

Ария резко втянула солёный воздух в лёгкие, осознав, как неправильно поступила:

– Я не хотела.

– Пойдём отсюда.

Ария молча кивнула. Бросив последний взгляд на исчезающий далеко-далеко горизонт, она обтрусила ноги от песка и, обувшись, последовала за Генри.

Дело было в том, – Ария уже давно поняла эту печальную закономерность, – что у всего, что не любил или чем брезговал Генри, была причина. Однажды, когда они были ещё глупыми подростками, Ария спросила у него, что же ему такого сделали сказки, раз Генри наотрез отказывался слушать их. Сначала Эвери объяснил, что не любил их и считал глупостью. Но ответ лежал намного глубже. В детстве просто некому было рассказывать ему сказки, ведь родители были слишком заняты работой, а… А, впрочем, создавалось впечатление, что Генри внушил себе нелюбовь ко всему своему детству, лишь бы забыть о нём и сосредоточиться на учёбе.

По дороге обратно никто не проронил ни слова. Они расстались на пороге особняка, напомнив друг другу, что скоро снова встретятся на обеде.

В этот раз Арии пришлось отдаться в руки Матильды, чтобы та соорудила на её голове непринуждённую, но изысканную причёску. Жемчужные шпильки придали образу утончённости, и лан Эккель уже совсем не напоминала ту, которая может бегать босиком по песку.

Несмотря на то, что гостей было всего несколько, обед всё равно проходил в главном зале за широким столом. Когда Ария вошла, от её взгляда не скрылась печальная картина: теперь во главе стола стоял лишь один стул. Мама и при жизни редко присоединялась к трапезе, – разве что только во время больших банкетов, – потому что на встречах с друзьями она любила сама хлопотать над сервировкой столов и готовкой блюд. Но сегодня одинокий стул вызвал больше неприятных чувств, чем хотелось.

Отец зашёл в зал со знакомой парой. Лан Эккель не была уверена, что помнила их имена, поэтому поздоровалась с ними вежливой улыбкой. Муж и жена сели рядом, а когда к ним присоединился отец Генри, забросали того вопросами об успехах торговли.

Семья Эвери, насколько Ария знала, много поколений занималась продажей товаров на Дорне. Там же и родился Генри. С его слов, их дело совсем не процветало, а трагичные события заставили семью перебраться в Равендор, где Джарерд оказал старому другу помощь. Тогда они и познакомились. Генри было пять, Арии шесть. И этот цикл разницы до сих пор забавно раздражал Эвери в ссорах. В период же, когда Ария росла быстрее него, Генри взрывался от негодования и даже рядом с ней не становился, иначе кто-то бы понял, что он ниже своей подруги.

Приятные воспоминания о беззаботном детстве омрачил следующий гость. Увидев его, Ария вцепилась пальцами в поверхность стола и замерла. Ужасные, закрученные кверху усы вместе с хвалёной улыбкой она бы ни с чем не перепутала. Взгляды бывшего Красного капитана и Липблауда пересеклись. Лан Эккель оставалось надеяться, что старческий мозг не вспомнил дела минувших дней и лицо девушки, что угрожала перерезать ему горло столовым ножом. Но, что ещё ужаснее, Липблауду не обязательно было понимать сейчас, ведь он мог догадаться раньше: тогда, на острове, с чего Ария взяла, что старик угрожал сдать губернатору Красного капитана, а не его дочь?

Отец поднялся с места, пожал Липблауду руку и лично представил его Арье.

– Джарерд, как же она выросла, какой же красавицей стала!

Лан Эккель сдержанно улыбнулась в ответ на липкий комплимент и покосилась на Генри. Ничего.

– Мы уже виделись раньше? – осторожно спросила Ария, протягивая Липблауду руку и мысленно вознося Матильде благодарности за ажурные перчатки.

– Когда вы были совсем маленькой. Я, может, и стар, но память у меня хорошая, дорогуша. Как сейчас помню!

Ария тоже вспомнила. Не совсем чётко, но она действительно видела Липблауда, когда её в первый раз посадили ужинать со всеми. Он тогда так мило ворковал с ней, как с собственной внучкой. Уже третий раз сама судьба сталкивала их. К чему бы?

– Завидная невеста!

Его приторные, хрипящие слова подействовали на Арию отрезвляюще. Она выдернула свою руку из хватки Липблауда и села обратно за стол.

– Но уж явно слишком юна для вас.

Генри, сидящий рядом, закашлялся. Арии его выражения лица хватило, чтобы понять действенность аккуратной, но очень резкой в понимании фразы.

– Я ещё на коне, дорогуша, – захохотал Липблауд, поглаживая усы. – Староват, но всё ещё на коне!

До определенного момента обеда Ария наслаждалась едой, вполуха слушая размеренные беседы. Но очень неожиданно для неё разговор завернул в тему брака, и тогда лан Эккель впервые усомнилась в намерениях отца. Всю свою жизнь с момента знакомства с Генри они оба подсознательно понимали, что рано или поздно их дружба и почти постоянное сожительство закончатся выгодным браком. Джарерд растил себе не только приемника, но и будущего мужа для своей дочери. У Арии не было мыслей и чувств на этот счёт. Она просто радовалась, что под венец пойдёт с Генри, а не с неизвестным мужчиной. Но сегодня отец слишком часто консультировался в вопросах семейной жизни с Липблаудом. Что же выгодней: мальчишка, чья торговая компания и так косвенно принадлежала ему, или возможность охватить нечто большее, чем перевоз продуктов и материалов?

Не выдержав очередной вопрос, косвенно её задевающий, Ария резко поднялась с места. Стул жалобно заскрипел по мраморному полу, пресекая всякие разговоры. Лан Эккель практически бросила столовые приборы на стол и, удостоив взглядом лишь Генри, вышла прочь из зала.

Несмотря на то, что Эвери подскочил с места практически сразу, рассыпаясь в сдержанных извинениях вместо губернатора, в коридоре он её не обнаружил. Лан Эккель не могла испариться, не оставив и следа. Недолго думая, Генри направился в сад.

Не дойдя до дерева, под которым была похоронена Элизабетт, он обнаружил Арию, сидящую на длинной каменной скамье среди густых кустов. Она просто крутила в руках бледно-розовый пион, и совсем ничего не говорило о том, что дочь губернатора только что самовольно покинула обед, устроенный её отцом.

Генри не придумал ничего лучше, чем начать с прямого вопроса:

– Ты подумала, что отец отдаст тебя за него, а не за меня? – Ответа не последовало. Эвери хмыкнул, и следующая фраза прозвучала слишком претенциозно: – Этому не бывать.

Удивительно, но подобные слова успокоили Арию. Она задела друга спокойным взглядом и отложила сорванный цветок на край скамейки. Лан Эккель любила Генри. Как солнце любило сушу и море. Как сестра могла любить брата. Как родного и близкого по духу человека. И никак иначе.

– Почему ты так отреагировала на его приход?

Генри осторожно присел рядом. Из головы всё не выходила печальная правда: раньше Ария всегда убегала к берегу, а теперь пряталась в саду.

– Как? – резко бросила Ария, позабыв, что от Генри защищаться не надо.