Метресса Ланс

– Скажи мне, Глен, а про Давая вы что-то узнали?

Мальчишка замотал головой. Я же задумалась. Все передвижения троицы больше походили на разведку и сговор с соратниками… О чем?

– Глен, а дословно можешь сказать, о чём Раг сговаривался у разных повозок?

– О том, что надо быть готовым к часу Хо.

Хо – это луна местная, верней, вторая луна. У нее, естественно, свой распорядок появления на небосводе. То, что в этом мире две луны, я знала из разговоров, но, честно говоря, их ни разу пока не видела.

– А когда он настает, этот час? – спросила я.

– Десять дней прошло. Хо завтра подниматься будет, ближе к середине ночи.

Я посмотрела на переправу. Вода чуть-чуть спала. Значит, возможно, завтра к вечеру река еще опустится. Посмотрела на разросшийся лагерь. Теперь стоянки были разбросаны почти на пару километров. Конечно, чем дальше, тем более обособленно стояли шатры и повозки. Но людей очень много. И, кстати, совсем не факт, что какая-то часть этих стоянок не является организованными ватагами неких не очень хороших людей. О чем можно договариваться на встречу в ночи? Явно не о торговле или чтении стихов под луной. Глен, рассматривающий лагерь и вываливший на меня информацию, чем-то заинтересовался.

– Смотри, – сказал он, указывая куда-то в ту сторону, где по вечерам тянули свои напевы айнуры. – Там снова Раг и его товарищи. Вон, видишь? Из кувшина что-то разливают. А вон наши соглядатаи, – гордо сказал Глен, – Тиш и Нур. Видишь, голова чернявая?

Действительно, среди собравшихся зрителей у импровизированной сцены, куда уже тащили барабаны и какой-то струнный инструмент айнуры, крутились двое мальчишек.

– Хорошо, если они что-то еще полезное услышат. Ты им сколько заплатишь сегодня?

– По паре тхе, – ответил Глен, – знаешь, я понял, если у меня будут такие вассалы, я буду знать и видеть почти все.

– Вассалы… Кнецх ты и есть кнецх! Тебе, Глен, не вассалы нужны, а верные товарищи и воины. Лучше всего таких воинов рядом держать и растить вместе, а не на отцовских надеяться. И лучше, если они тебе будут чем-то обязаны.

– Гай Ланс, я уже понял, что ты умный. Но верность можно только клятвой обеспечить.

– Верность обеспечивается дружбой и общими интересами. Вот смотри, Глен, я тебе никто, мне ты – не кнецх. А мы сейчас вместе разбираем, что за люди мутят против тебя и твоего отца.

Тут Глен нахмурился и сказал:

– А, вот вспомнил, в одном месте третий спрашивал про меня и отряд. Сколько приехало, кто главный и все такое.

– С кем он говорил?

– С местным гарнизонным воякой.

– И ему ответили?

– Представляешь, да. Обычно такое первому встречному не рассказывают.

– И что ты сам об этом думаешь? – спросила я.

– Не знаю, что-то непонятное, но я не знаю, что.

– И не догадываешься? Что бы ты сам делал, Глен, если бы так себя вел?

Он снова пожал плечами и сказал:

– А я так себя никогда не вел и в походы не ходил.

– Но ты сейчас почему-то про поход вспомнил, да? – я вздохнула. – А я считаю, Глен, что эти собираются напасть на лагерь, уж с какой целью – не знаю, но крутились они вокруг лошадей, рабов и спрашивали о крепости. Вот что-то из этих трех целей и будут преследовать.

– Нууу, – протянул Глен, – для того чтобы взять гарнизон, надо с полсотни людей. Тут крепость, там наш отряд двадцать человек и крепостной отряд почти сорок. А это, знаешь, какая сила. Да и защищено все. И лучники есть.

– Сила, если стенка на стенку идти. А если в лагере устроить разбой и панику, да если в крепости свои люди, можно и меньшим числом большой беды наделать.

– И что делать?

– До часа Хо у нас есть время, придумаем. Другое дело, что в крепости неизвестно кому можно доверять. И снова, Глен, ты тут один кнецх, одиннадцати зим, и люди вокруг не твои. Я бы поостереглась, может, тебе не стоит в следующую ночь в крепость возвращаться? А мне еще людей жалко, что в лагере. Если нападут воины, сколько бед наделают? И мы, дети…

Сама возможность быть героем на этом празднике жизни Глена вдохновила, и то, что мы были детьми, его нисколько не волновало:

– Так есть Тиш, Нур, Вайдак, еще мальчишки. Можно им поручить весть по-тихому разнести, пусть взрослые приготовятся, добро схоронят, сами спрячутся, женщин уберегут, – сказав про женщин, Глен чуть смутился. Ну как же? Бабы – они так себе, мусор, что за них переживать?

– Давай сегодня по лагерю побродим. Айнурам, где нас байбапом кормили, шепнем, и Гайнаре, конечно. С кем эти говорили? Не с айнурами?

– Не, – протянул Глен, – с восточными, пришлыми, с купцом с севера, прямо под нами шатры стоят.

Я снова задумалась: “Итак, я очнулась под елкой, над лагерем этого купца. С кем сегодня общался Раг? Судя по всему, там, выше лагеря, меня и… – тут я сглотнула – убили. И, судя по всему, купец-то у нас в деле. Эх, надо было его больше обчистить”. Но мысли свои при себе оставила, решила Глену идею подкинуть и, может быть, кого-то спасти. Эхх, женщина-мать так из меня и прет.

– Что, Глен, нравится, когда у тебя есть своя команда, пусть пока и за деньги?

– Нравится, – честно признался белобрысый. – Я же кнецх, у меня должна быть своя свита.

– У тебя должны быть верные товарищи, Глен. Знаешь, что я тебе предлагаю? Ты выкупи на торге мальчишек из рабов.

– Да зачем мне они? – отшатнулся от меня Глен.

– А затем, что ты им свободу дашь. А за такое верность всю жизнь хранят. Они будут вместе с тобой учиться, помогать тебе, например, разведчиками быть. Это ведь тоже непросто, надо уметь многое: от метания ножей до умения переодеваться и сливаться с людьми. Верность ее за деньги не купишь, Глен, верность – это штучный товар, его надо растить.

– Ты опять умничаешь, гай Ланс, словно мой наставник.

А я подумала: “Ну вот полезла из меня пятидесятилетняя, умудренная жизнью тетка, заткнись, Лана”.

Я толкнула Глена в плечо и сказала:

– Пошли в лагерь, сегодня часа Хо нет, так что весь вечер и вся ночь наша, – взвалила на себя рюкзак и пошла спускаться, обходя по большой дуге лагерь купца. Незачем рядом светиться.

Глава 6

Спустившись вниз, я первым делом пристроила свои пожитки к Гайнаре. И убежала с Гленом к кузне. Ему – собирать информацию и делать из мальчишек живую почту, которая разнесет весть о предстоящем разбое нужным людям. Мне – тоже добывать информацию у кузнеца, он же обещал.

Кузнец сидел за очередной пиалой сая и был хитрый-хитрый. На стене дома за его спиной я обнаружила доску, разрисованную охристым мелом какими-то каракулями. То и дело к его помощнику подходили какие-то личности, о чём-то шептались, передавая монетки, и растворялись в сумерках среди людской толпы. С каждым таким посетителем улыбка кузнеца становилась шире. Того и гляди, лицо не выдержит и треснет. Ладно, хитрые его дела – только его дела, но я подумала: надо подослать мальчишку узнать, что этот мужик мутит. Чую запах легких денег или неприятностей.

Кузнец при виде меня расплылся в улыбке, похлопал по скамье рядом и приказал подать мне сяй. Вот уж новости, чтобы так мальчишку привечали. Странно. Но мастер металла тут же начал мне про Давыя рассказывать:

– Этот человек чаще всего ходит с караванами и представляется купцом с севера. Торгует разным: и оружием, и одеждой, и сладостями, и лошадьми. Ассортимент у него, прямо скажем, со всего мира, хотя откуда бы ему взяться на его родном севере? Ну, ладно шерсть, она точно с севера, а вот, скажем, в прошлый раз привез он пайны.

Мой мозг перевел это слово на русский как батарейки. Я удивленно подняла брови, не понимая, что такое пайны и чем они странны в товаре северного купца. Глядя на мое удивленное лицо, кузнец хмыкнул и конкретизировал:

– Правильно удивляешься, малец. Одно дело, когда за товар пайнами расплачиваются или на деньги пару бусин меняют, другое – когда словно из шахт или монетного дома Кхелау привезли.

“Ну вот, немного понятней стало, что это за пайны. Бусины-кабошоны, значит. Я такое видела при расчете, да и у меня на монисто целых восемь штук было. Только причем тут батарейки?” – размышляла я, слушая рассказ кузнеца.

– Так вот, думаю я, и не только я, но и маг нашей крепости, что купец этот, Давый, не купец вовсе, а разбойник, который просто где-то грабит подальше от нас или скупает награбленное, а потом распродает, что награбил.

“Ага, – подумала я. – А теперь этот Давый-купец решил, значит, лошадьми заняться и чем-то еще. Ну, такое скопище людей ему и его шайке, конечно, интересно, только вот чем? Не думаю, что какая-то разбойничья ватага захочет связываться с военной силой кнецха. В конце концов, кнецхи эти не просто так сидят и руководят территорией, плодя сыновей и обучая воинов. Наверное, кнецху Турайгату не нужны такие быстрые и вострые разбойники на его территории, да еще у такого важного в военном понимании объекта, как переправа. А значит, готовится не просто "гоп-стоп", а что-то политическое. И местные штрейхбрехеры в этом принимают активное участие”. Вслух же я спросила:

– А что, мастер металла, вы сами-то не передавали кнецху Турайгату, что через его земли всякие личности ходят?

– Так не моего ума дело. Они тут торгуют, не пакостят пока что, маг крепости в курсе, а там уж пусть драги сами решают.

“Понятно, значит, они в дела местных силовиков и управленцев не лезут”, – подумала я. И тут неожиданно решила задать еще вопрос:

– А кто такой гай Даутор?

– А ты что, не знаешь? Странно, сам секреты привез с города магов, а кто такой уважаемый Даутор, не в курсе? – хитро сощурился кузнец.

– Так я ж не знакомился со всеми, я больше по сторонам глядел, да и от мастера-наставника указания другие были, – оправдалась я.

– Даутор – это второй человек в магическом городе Порту. Там есть свой кнецх и глава всех школ магии, а Даутор – правая рука владыки магии.

“Так-с, значит, у нас есть некий магнат-политикан в крупном экономическом городе-государстве, который что-то мутит с разбойниками. Надо у Глена уточнить, как далеко от пределов его отца находится этот самый город, где восседает Даутор”. Но тут я решила не быть слишком умной в глазах кузнеца и спросила:

– Так можно или нет у этого Давыя коней покупать? Я видел, он пригнал таких рыжих и лохматых, и позавчера еще черного крупного жеребца прикупил. Если покупать, то почем торговаться?

Кузнец потрепал меня по голове, сказал:

– Ты, малый, лучше у айнуров коней купи. Во-первых, они ими постоянно торгуют, как и другим скотом, во-вторых, кони айнуров хоть и неказистые, но очень выносливые, а главное, пока они тут себе роздыйх устроили, запросто могут цену скинуть. Они, поди, Давыю и продали жеребца и лошадей. Так что там лучше спрашивай. А цена? Цена на лошадь для повозки около одного дратхе. Но ты лучше мастера своего пошли торговаться, кто с тобой будет дела вести?

– А вы-то мастер заключили со мной договор! – сказала я, совсем забыв, что свою сделку я с кузнецом делала сама, а значит, ему ничего не стоит обмануть меня.

– Я заключил, – усмехнулся мастер, – но я же вижу, что ты молодой гай, да еще гай жизни, кто ж с гаем жизни будет обман плести? Как тебя звать, малец?

– Гай Ланс, – ответила я, и кузнец тоже представился:

– А я гай Охор, мастер металла. Ты все свои вопросы задал, гай Ланс?

Я выговорила местное спасибо и поклонилась по-японски мастеру, прижав руки к телу.

– Беги, твои друзья уже заждались. Жду тебя утром, спор решать, – хитро улыбнулся кузнец.

Вернувшись к Глену, сидящему на заборе кузни, я подергала его за рукав, отвлекая от очередного мальчишки, которому он выдал указания. Мальчишка, кажется, его звали Нур, убежал, а Глен развернулся ко мне. Лицо его было важным и хмурым, как у вахтера. Кнецх прямо рос на глазах в профессиональном плане.

– Ну? – протянул он.

– Гну! – в рифму ответила ему я, – не надоело еще кнецхом быть?

Этот будущий топ-менеджер местного разлива, важно сказал:

– Нет, я забочусь о своих людях.

О как, весь этот разношерстный народ стал кнецху своим. Хотя, кажется, эта переправа будет входить в его будущий надел?

– Так скажи мне, кнецх, где находится город магов Порту?

– На востоке, на берегу моря, через два кнецха отсюда, – сказал Глен, подозрительно косясь на меня.

– А где сейчас маг этой крепости?

– На том берегу, – кивнул Глен, – он за мост отвечает, и перед разводом всегда на тот берег уходит.

“Так-с, имеем одного политика-магната, который снюхался с боевыми формированиями, свободно кочующими по территории соседнего государства. И зачем ему это? Верней, зачем ему эта переправа? Или не так, что ему надо от этого места?” – стала думать я, и снова задала вопрос Глену:

– Сможешь мне нарисовать, где Порту, где переправа и где находится замок твоего отца?

– Смогу, конечно.

Глен сполз с жердины, подобрал мелкую щепку, разгладил вытоптанную перед забором землю. Несмотря на то, что уже было сумеречно, он смог нарисовать, а я смогла понять его рисунки.

Выходило следующее. Порту стоял на берегу моря, переправа находилась в предгорье, а сами горы как бы отделяли Порту от остального материка. Между Порту и переправой лежали четыре кнецха. Два мелких, один совсем крошечный, разграбленного сейчас Бортха, и часть владений кнецха Турайгата. Тракт, по которому шли грузы с севера на запад, сразу за горным хребтом пересекался с трактом, который шел с востока на юг. Речка, которую местные звали Гайгайза, ниже разливалась полноводной рекой и вливалась в другую полноводную реку Андор, которая текла вдоль отрогов хребта. Все перечисленные кнецхы шли как бы по высокому берегу Андора, противоположный берег был, по сути, сетью рек, болот, небольших холмов и перелесков. С одной стороны, ограниченной берегом моря, с другой – отрогами горного хребта. Так что ближайший нормальный путь от Порту и всей остальной северной части материка шел как раз через владения кнецха Турайгата. То есть, по сути, мы сейчас находились в стратегически важном транспортном узле. Глена послали в кнецх, где находился второй транспортный узел – пересечение двух трактов и, конечно, большой торговый город. Были, конечно, и другие пути прохода через горы, но они были дальше от моря и увеличивали путь до перекрестка почти на двадцать дней. Итак, некие люди, введя в заблуждение местного владетеля, лишили его соратника и вассала Бортха его же руками. Разожгли локальный конфликт на границе Турайгата. Основные воинские подразделения расположены ближе к резиденции кнецха, то есть минимум за два конных дневных перехода без обоза. Случись что на переправе, надо ждать пару дней, когда придет помощь и возмездие. Глена отправляют исправлять ситуацию, то есть жениться на союзнице, который держит основной торговый узел, и научиться воинскому искусству, обещая, что как раз этот проблемный участок земли с переправой отдадут ему в управление. Исходя из перечисленного, скорей всего, Даутор поставил цель обеспечить своему городу прямой выход на торговые пути, без кнецха Турайгата, а в перспективе – просто прибрать все земли между морем и хребтом, подчинив их единому центру – Порту, где он сейчас второе лицо. Примерно так. Не думаю, что сейчас у Порту есть силы, чтобы с Турайгатом воевать, иначе не мутил бы Порту с разбойниками и не полз потихоньку к цели, просто пошел бы и выкинул кнецха из его замка и земель, были бы силы. Значит, или сил меньше, или они равны, или в самом Порту есть разброд и шатания по поводу соседей. И что же понадобилось сейчас на переправе? Вывести ее из строя? Вряд ли. А вот уничтожить всех из кнецха Бортха, это – да. Ведь приедет правитель Турайгата и начнет допрашивать, так сказать, изменников, и выльется тогда задумка Даутора наружу. Второй вариант – устранить Глена, как возможный повод для установления союза на той стороне хребта. С пленниками в рабском загоне понятно, с Гленом тоже, а зачем лошади? Хм-с. Людей у разбойников не много, трое, те, что мы видели, люди купца Давыя, и еще три стоянки. На большой лагерь при переправе не хватит, ведь у караванов есть своя охрана, и гарнизон крепости есть. А вот устроить погром, чтобы под шумок сделать побег пленникам и потом их устранить, или добраться до Глена, это – да. Лошадей именно разгонят, выведут тем самым из общей свалки айнуров. Те оставят свои стоянки тут, а мужчины пойдут отлавливать скот по долине. Переправу, даже если река войдет в русло, открывать не будут, пока на этой стороне такая неразбериха. И Глен окажется в капкане. С учетом того, что у них в гарнизоне есть лазутчик, и, видимо, не один, они быстро отловят мальчишку и "того". Просто его устранят. Смерть спишут на разбойников или на людей Бортха, которые пришли мстить и все погибли, а других "сыновей на выданье"у Турайгата нет. Кровный союз распадется. Ух, какой этот Даутор паучище! Возможно, у Даутора есть и свои союзники под боком у отца кнецха.

Я зависла над рисунком Глена довольно долго, так что он уже начал нетерпеливо топтаться. Верны ли мои выводы? Думаю, да. Не зря меня восемь лет Ева таскала по всяким разным учебным заведениям, особенно напирая в последнее время на уроки по захвату мира. Это во-первых, а во-вторых, у меня за плечами еще собственная школа интриг и разборок. Больница – это бабский коллектив, а женщины без интриг жить спокойно не могут. Так что бывшая самая молодая и эффектная заведующая хирургическим отделением номер шесть в областной больнице Карташевская Светлана Викторовна съела не одну собаку, прежде чем съели ее саму, и она стала подружкой для старушки Евы. Мда. Ладно, стоит ли мне мешать Даутору в его интрижках? С точки зрения выживания, конечно, нет. Мир я не знаю, в местных реалиях не ориентируюсь, да и вообще, что может противопоставить сильному мира сего мальчик-девочка с одним рюкзаком за спиной? Я посмотрела на Глена. А ведь, по сути, Глен, хоть и кнецх, тоже ничего за спиной не имеет, статус только, который сейчас – просто разменная монета в чужой игре. А есть еще Гайрана, Таухайдар, его мать, есть еще веселые айнуры, кузнец, наконец. Следующей ночью их жизни могут просто закончиться.

– Делай что должно, и будь что будет, – сказала я по-русски, и хлопнула себя по коленке.

– Ты чего? – спросил Глен.

– Нам надо изменить план. И надо собрать твое войско! – сказала я, и потянула Глена подальше в сторону, где можно было говорить без лишних ушей.

Можно было вернуться на останец, но уже стемнело. Поэтому мы решили сходить к лошадиным загонам. Они довольно длинные, и охрана там лишь с одной стороны. Но по пути надо было собрать команду Глена, так как измененный план кто-то должен был исполнять. Глен нашел Нура у сцены с айнурами, где он занял пост наблюдателя за троицей Рага. Мужики банально напивались, так что не думаю, что в толпе, да на пьяную голову, они выдадут какие-то секреты. Глен сказал Нуру собирать остальных и идти к загонам с лошадьми, по одному или по двое, чтобы не привлекать внимания.

Дойдя до нужного места, убедившись, что рядом никого нет, я сказала Глену:

– Значит так, Глен. В час Хо будет следующее: люди купца Давыя разгонят по долине коней и другой скот. В это время другие подельники Рага будут наводить на стоянке панику – жечь, грабить. Третьи выпустят из загона пленников кнецха Бортха, уведут их подальше и убьют. Переправу не откроют еще пару дней, и за это время тебя выкрадут и тоже убьют. Как-то так.

– С чего ты это взял, гай Ланс? Ты умеешь читать мысли?

– Не важно, Глен, с чего взял – с того взял, будет время и спокойное место, я тебе все объясню. Надо придумать, что мы можем предпринять, чтобы сорвать планы заговорщиков, так, чтобы никто на тебя или на других мальчишек не подумал.

– Что ты предлагаешь?

– Мм…, на твоих воинов и воинов гарнизона надежды нет. Там только один проверенный человек – маг, который сейчас на другом берегу реки. Остальные все должны рассматриваться как смертельные враги. Смертельные, Глен, так как никто тебе жизнь оставлять не будет.

– Да я, да я… – мальчишка сжал кулаки.

– Глен, смерть это, – я хотела добавить навсегда, но смутилась, – это как раз не то, что нужно. Так что тебя мы будем прятать, пока ситуация не изменится, к примеру, вдруг объявится твой папашка. Чтобы он объявился, надо к нему послать проверенного человека, гонц, которого у нас пока нет. Второе, надо по возможности большую часть пленников и рабов убрать из загона, чтобы до них раньше времени не добрались. Подставить гарнизон крепости так, чтобы они, защищая свои жизни, защищали остальных. Ну и, конечно, максимально предупредить людей, чтобы они были готовы дать отпор и не велись на провокации. Что ты можешь предложить для реализации плана?

Глен задумался. Мальчишка мне нравился, потому что он не только имел упертый характер, но и умел думать. Думал, правда, Глен не всегда в нужную сторону. Однако, выслушав мой набросок плана, сказал:

– К отцу надо послать кого-то из айнуров. Они коней пасут, в общем, за ними никто не следит, так что уход, уезд одного айнура никого не насторожит.

– И как мы это сделаем? Уговорим айнура, который должен прорваться к кнецху и все ему рассказать?

– Надо идти к старейшине айнуров и там говорить. Сами айнуры не отобьются, им все равно подмога нужна, ведь их не отряд здесь, а всего три обоза. Так что помощь им нужна так же, как и нам. А чтобы ты пробрался к отцу, я дам знак. А ты, гай Ланс, придумай речь, которую айнур должен выучить и рассказать отцу.

– Хорошо. Дальше. Как нам увести большую часть пленников, и так, чтобы никто не заподозрил неладное?

Глен пожал плечами.

– Не знаю. В загоне пленники разным людям принадлежат. Надо попросить хозяев пленников назначить торги, и выкупить пленников через разные руки.

– Как это сделать?

Глен снова пожал плечами:

– Узнать у кого-то из гарнизона.

– Ага, где у нас есть лазутчики. Нет, Глен, я поговорю с мастером Охором. Все рассказывать не буду, но про нападение скажу, попрошу выйти на владельцев пленников, хотя бы на часть владельцев, и разыграть завтра после обеда скорую продажу. Тут уж как получится, но хоть кого-то из пленников с кнецха Бортха надо оставить в живых. Значит, можно сделать так: ты, Глен, если откроется торг на детей, выкупишь всех мальчишек, и стриженных, и с длинными волосами, и отведешь их в крепость, обозвав своей свитой или еще как. Маг огня там у вас есть, пусть клятву примет. Затем часть, в основном стриженных, оставишь там, а с двумя или тремя уйдешь вечером из крепости, и мы вас спрячем. Кстати, за завтрашний день надо натаскать еды. Думаю, твоего отца придется ждать пару или тройку дней, есть нам надо. Чтобы твоих приготовлений не было видно, надо купить еду заранее. Но это мы с Гайнарой решим. Согласен?

– Там много рабов?

– Подростков и мальчишек около шести. Я договорюсь с айнурами и Таухайдаром, чтобы они и себе купили, и для меня купили. Там есть старик и женщина, и еще девчонка. Все из Бортха, так как не стрижены.

– А эти зачем? – нахмурился Глен.

– Старик долго жил в Бортхе, значит, может что-то знать. Женщина крутится на кухне, значит, тоже информацию имеет, а девчонка… Да мне просто жаль её, она красивая.

– Фууу, – протянул Глен, – ты влюбился, что ли? Фу…

– Не, я её Гайнаре отдам, пусть в Кхелау увезет. У Гайнары нет своих детей пока.

– Что дальше?

– С лошадьми мы ничего не сделаем, это придется на айнуров оставить. А вот напакостить можем. Купец со своими подельниками будет занят, и его добро без присмотра будет, а у него есть вкусности в шатре и оружие. Я знаю. Вот, это добро пойдет на оплату нашим товарищам. Осталось только решить, как уберечь людей, сам понимаешь, всех предупреждать нельзя, сразу поймут, что тут что-то не так и сменят план, а мы не готовы.

– Надо со старшими говорить, – уверенно сказал Глен, – но только с теми, в ком уверены.

До того, как к нашему совещанию подтянулась команда мальчишек, мы с Гленом оговорили, кто что делает. Я говорю с кузнецом, Гайнарой, Таухайдаром, теткой на стоянке айнуров, Глен – со старшим айнуром. Мальчишки отвечают за запас еды, фляги с водой. На них же слежка, на мне – убежище. Ещё надо было как-то пробраться к рабам и предупредить советника. И как это провернуть, был большой вопрос. Охранников надо отвлечь, а с советником переговорить. А там псы. Решила, что эту проблему с мальчишками обсудим.

Переговоры с советником Бортха легли на Тиша, я заставила его повторить слова, которые надо передать советнику, несколько раз. Два других пацаненка будут отвлекать охрану и собак. С этим решили не откладывать. Договорились о месте встрече и разбежались в разные стороны. Глен – на переговоры с айнурами, отправить гонца к отцу, о порядке действий в час Хо и после него. Я решила топать к кузнецу. Его часть плана была длительного исполнения.

Притащившись к кузнецу, я обнаружила закрытые ворота и скучающего пса, лениво поднявшего в мою сторону голову, да еще раба, который поддерживал в горне жар. Кое-как убедив раба пойти к мастеру Охору и сказать, что у гая Ланса срочное дело к нему, настолько срочное, что утра ждать не будет. Разговор сумела начать только через полчаса. Мастер уже лег спать и был крайне недоволен ночным подъемом, хотя жизнь в лагере была в самом разгаре.