Читать книгу Bad idea (Ана Эспехо) онлайн бесплатно на Bookz (11-ая страница книги)
bannerbanner
Bad idea
Bad idea
Оценить:

3

Полная версия:

Bad idea

– Смотри как бы твои соски не прорвали футболку, – от теплого смеха Харда острые мурашки бегут по позвоночнику. И я очень рада тому, что мои колени сбиты в кровь и на смену платьям пришли суровые, плотные джинсы. В противном случаем, шаловливые пальцы Томаса уже давно бы забрались в мои трусики, чтобы проверить мою реакцию на его пошлые шуточки. И я не стала бы сопротивляться.

– Если отпечатать твои соски на белоснежном полотне, – Хард вдавливается грудью мне в спину, заставляя сидеть прямо, – они будут похожи на мелкие бусинки…

– Пожалуйста, прекрати… – хриплый голос выдает моё возбуждение, а фантазия рисует яркие образы как Томас, используя тонкую кисточку, наносит краску на мою грудь…

Невыносимая пытка!

– Нет, ну серьезно, когда ты отказалась от нижнего белья? До или после того как я трахнул тебя? – никто же не слышит, как он вопит у меня под ухом, грозя нарваться на крупные неприятности? – Стала настоящей женщиной и возникло желание раскрепоститься. Долой бюстгальтер, свободу сиськам! – громкий шёпот Харда набирает обороты и звенит у меня в ушах.

– Ради бога, заткнись! – обозленно рявкаю на всю студию, приковывая к себе внимание каждого художника. Они синхронно оборачиваются на мой вопль и непонимающе хлопают глазами.

– Простите, мисс Льюис? – мистер Ральф что-то говорил в момент моего эмоционального всплеска и принял мои слова на свой счёт? Озадаченный и немного растерянный вид мастера свидетельствует именно об этом.

Будь ты проклят, Хард! Чтобы у тебя больше не стоял ни на одну девушку, кроме меня, гребаный подонок!

– Простите, мистер Ральф… – извиняюще улыбаюсь и пытаюсь слиться с чистым полотном. Нарисовать мне все равно ничего не удастся. Зато кареглазый дьявол получает истинное наслаждение от моего провала, выталкивая своей бешеной мужской энергией ничтожные капли моей уверенности.

Мистер Ральф хочет познакомиться с внутренним состоянием наших юных душ. В случае с Хардом, полотно можно было бы закрасить в черный цвет, сплагиатив Малевича. Но Бернард не сказал, какой именно должна быть картина. Абстракционизм мне в помощь!

Моя картина – переплетение черно-белых линий и цветных вкраплений, остающихся на полотне от взмаха кисти. Плотные линии выполнены толстой кистью, белые – менее заметные, но сталкиваются с черными дорожками, проникая в них.

Замысловатый и хитросплетенный узор отражает не только состояние моей души, но и движение по жизни. Хорошее и плохое так сильно переплелось, что стало неделимо и лишь цветные капли краски, как сладкая крошка на десерте – новые и яркие события.

До конца занятия Хард ведет себя подозрительно хорошо и тихо. Боится получить палитрой по своей наглой роже, запачкав симпатичную мордашку. Его покладистость меня немного пугает. После штиля всегда назревает буря, готовая обрушиться на всех несчастных. Но британец хотя бы позволяет мне закончить работу в тишине.

– Предлагаю начать с мисс Льюис, – от души хочется шарахнуть мистера Ральфа по голове одной из его картин! Почему я первая? Это возмутительно вот так сразу выставлять меня на всеобщее обозрение как самого неопытного художника.

Хард сзади ликует и готов на руках вынести меня в центр студии лишь бы насладиться моим провалом.

– Хорошо… – обреченно пищу и прихватив картину с мольберта подхожу к мастеру.

Мистер Ральф любезно позволяет моему шедевру занять место на этюднике, выставив сие великое произведение на обозрение.

– Состояние моей души – это постоянная череда плохого и хорошего, которые настолько связаны между собой, что… – второй день подряд публичные откровения. Сначала глупая игра и болезненные вопросы, теперь самоанализ и понимание своего внутреннего состояния. Дальше что? Лекция от Майи Льюис о том, как остаться хорошим человек после жестокого и несправедливого обращения отца?

– Поэтому в вашей картине доминируют черные и белые краски? – мистер Ральф задумчиво всматривается в линии, читая скрытый смысл, заложенный в них.

– Да. В моем мире все делится на черное и белое, а цветные вкрапления… – это яркий вихрь событий и чувств с появлением Харда. Несносный подонок раскрасил бурными красками мою жизнь. И ему необязательно об этом знать!

– Что-то совершенно новое в вашей жизни, – мистер Ральф заканчивает мою недосказанную мысль, задумчиво покручивая правый ус. Ему действительно нравится картина?

– Я впечатлен, мисс Льюис, – с мастером соглашаются и девушки в первом ряду, чьи произведения, гораздо ценнее моих.

– Вы серьезно верите в весь тот бред, что она несет? – зверский рокот Харда заполняет маленькую студию. – Размалевала полотно красками и выставила это за картину! – порывисто вскакивает на ноги и пружинит на пятках, готовясь к смертоносному прыжку, чтобы порвать меня на кусочки. Штиль сменился сокрушающим ураганом…

– Успокойтесь, мистер Хард, – спокойно, но решительно, мистер Ральф призывает обезумевшего от ярости Томаса одуматься и успокоиться.

– Это полная херня! – отпинывает стул ногой и специально задевает мой мольберт, ножки которого складываются, и он падает на пол. Погром и хаос учиненный Томом.

Единственное в чем Хард талантливее меня – это живопись. Но и здесь я обскакала его. Репутация исполнительной и хорошей студентки делает всё за меня.

Но я не думала, что Томаса это так сильно заденет.

Глава 12. Майя

Плохие и неприступные мальчики такие чуткие и ранимые.

Публичное унижение для Харда хуже смертной казни. Никто не знает причину бурного и неадекватного поведения британца и объяснить его не в силах. Придерживаться позиции того, что это просто Томас Хард и его отвратительный характер, который он всегда проявляет, очень удобно. И только я знаю истину взрыва кареглазого черта, учинившего погром в маленькой студии.

Поставить меня на место Харду помешали не только посторонние, но и мой престижный статус умной студентки. Томасу не нужны лишние проблемы в качестве нотаций от всех преподавателей университета, которые слетятся на мою защиту как суетливые мамы-курицы. Устроить погром и весьма деликатно заявить, что я полная бездарность в живописи – единственный доступный способ выпустить пар.

А потом Хард ушел. Обозленный и расстроенный. И отвратительное чувство вины беспощадно вгрызается в моё сердце. Нанесенная мной обида слишком сильно задела Томаса. Обычно так парень обижается на свою девушку, потому что слова дорогого и близкого человека сильно ранят. Но Хард – не мой парень, а я не его девушка.

– Том! – Где это видано, чтобы я бегала за парнями, вымаливая прощение. Возмутительно! Еще и грудь безобразно трясется и скачет. Нужно было надеть лифчик! Как я вообще могла забыть о нем?

«Да перед Хардом, ты готова из трусов выпрыгнуть».

Не правда!

– Том, подожди! – знаю, что он слышит мои крики, эхом разносящиеся по коридору, но задетая гордость не позволяет остановиться. Британец продолжает идти быстрым шагом.

– Хард! – нагоняю его и дергаю за руку в попытке остановить этот марафонский забег, к которому моё неспортивное тело не привыкло.

– Ну чего тебе еще нужно, Льюис? – разворачивается молниеносно быстро, как хищник, готовившийся к нападению. Я одергиваюсь и боязливо вжимаюсь в ближайшие шкафчики, но пытаюсь держать лицо. Нельзя показывать таким обозленным мальчикам, как Хард что его поведение задевает меня. Один промах и брюнет учует мой страх как голодный хищник, воспользовавшись моей слабостью.

– Прости. Я не хотела задеть или обидеть тебя, – подбираю правильные слова, сглаживая углы нашего общения.

– Думаешь, меня это волнует? – перекатывается с пятки на носок и держит марку неприступного, бесчувственного подонка. Избегает моего взгляда, потому что его собственный выдаст истинные переживания брюнета.

– Учитывая, что ты устроил переполох и разгромил студию, да, волнует, – зыркает на меня, сверкая карими омутами.

Бестактно лезу к нему в душу, ковыряясь в его проблемах и травмах, глупо надеясь, что смогу помочь. Харда это не устраивает. Для девчонки, которую он просто трахает, я слишком много себе позволяю.

– Я знаю, что…

– Ничего ты не знаешь, Майя, – так ядовито-отвратительно мое имя еще никто не произносил. Но я достойно выдерживаю непроницаемый и холодный взгляд Харда. Разговор ему не приятен, но он продолжает участвовать в нем противореча сам себе.

– Я видела твои рисунки, – он бледнеет и покрывается испариной. – Они потрясающие! – размахиваю руками, не справляясь с восхищением от картин Харда.

– Говори, тише, – Том раздраженно шикает и приближается ко мне.

– Да вокруг никого, – заглядываю за спину британца, выискивая потенциальных любопытных зевак, питающихся университетскими слухами. Но коридор пуст – не единой живой души. Чего Хард так боится? Неужели никто не знает о его страстном увлечении кроме меня?

– Ты и без меня прекрасно знаешь насколько хорош, – кареглазый черт вскидывает брови и лукаво лыбится, боже, о чем он думает. – В живописи, – хриплю от смущения и лютого волнения. – У твоих рисунков особая энергия и ты чувствуешь тех, кого изображаешь.

– Ты замолчишь или нет? – Том озирается по сторонам. В любой момент из-за угла может выйти заблудший студент, прославив кареглазого обольстителя на весь Беркли, рассказав о его хобби, которое не соответствует статусу альфа-самца и подонка.

Университет – не место для секретов и откровенных разговоров.

– Боишься, что все узнают о твоем секрете? – вызывающе скрещиваю руки на груди, показывая, что так просто ему меня заткнуть. – Какая разница, что думают другие? Главное, чего хочешь ты. – Почему мне так важно переубедить Тома? Потому что никто не знает его настоящего, а мне он позволяет. По-своему, огрызаясь и замыкаясь, но впускает в свою покорёженную жизнь.

– Не хмурься ты так, Хард, – разглаживаю его брови большим пальцем, вгоняя британца в ступор и непонимание. Брюнет озадаченно следит за моими действиями и молчит, не зная, как реагировать. Его карие глаза смешно фокусируются на моем пальце, а сосредоточенное выражение малого ребенка умиляет.

Неужели никто и никогда не проявлял к Томасу искренней заботы и настоящей поддержки? Или он элементарно отвык от этих чувств?

– С твоими шедеврами в живописи, – аккуратно убирает мою руку от своего лица, – мне не тягаться.

Расплываюсь в счастливой улыбочке. Взят правильный курс в нашем диалоге.

– Размалюешь еще несколько картин, и мистер Ральф воздвигнет тебе памятник при жизни за твои выдающиеся успехи в живописи, – Хард пафосно прикладывает ладонь к сердцу, как артист Бродвея, ломая передо мной комедию.

– Репутация пай-девочки делает за меня всю работу, – небрежно пожимаю плечами и без тени лукавства смотрю на Томаса.

Брюнет облизывается и подтирает губы тыльной стороной ладони: слюни или яд.

– А преподаватели знают, что их пай-девочка, – Хард шепчет прямо мне в губы, – трахается с плохим мальчиком? – манерничает и покачивает головой как настоящий взрослый, отчитывающий ребенка за проступок, осуждающе цыкая мне в лицо

Струйка пота стекает по спине от перенапряжения.

– Если кому и ходить на факультатив по живописи – так это тебе, – завожу по-новой свою шарманку и минутное превосходство Харда тает как утренняя дымка. – Мистер Ральф…

Кареглазый дьявол не выдерживает моего неугомонного стремления затащить его задницу на курсы, о которых он грезит днями и ночами. Жестко хватает меня под локоть и грубо вталкивает в лаборатории биохимического факультета. В потемках припечатывает к стене и ядовито шипит в губы:

– Да, заткнешься ты сегодня?

Хард нависает надо мной несокрушимой горой, упираясь ладонями в стену по обе стороны от меня. Соблазнительный вид открывается мне на руки Томаса: напряженные, исполосованные набухшими и выпуклыми венами.

– Хотя бы попробуй, – Хард закатывает глаза и стонет от дикого отчаянья, потеряв последнюю надежду отвязаться от меня.

– А ты настырная, да, Майя? – хитрая улыбочка застывает в уголках губ, а озорные искорки блестят в глазах.

Хард опускает шторку на двери в кабинет и запирается на замок. Теперь никто не знает, что мы здесь и чем занимаемся…

Глава 13. Майя

Почему я всегда оказываюсь в маленьком, душном помещение наедине с Хардом? Позволяю ему бесцеремонно прижимать себя к стенке и подавлять меня своей бешеной мужской энергией. Я ведь ему помочь хотела, а британец загнал меня в угол, как зашуганного кролика чье сердце стучит в пятках.

– Ты должен попробовать, – Томас насмешливо покачивает головой, поражаясь моей упертости.

– Тебе больше всех надо, Майя? – шумно втягиваю воздух через нос, отчего грудь вздымается на уровне лица кареглазого черта. Моё имя на его губах – это какая-то извращенная пытка. Хард ничего не делает, просто стоит рядом, а внизу живота у меня приятно тянет и знакомое жжение нервирует между ног

– Ты не видишь свои рисунки так, как их видела я, – с таким сердечным стремлением пытаясь вдолбить в кучерявую голову этого обаятельного мерзавца простую истину, что готова встряхнуть его за грудки. – Они безупречные! – Хард не смотрит мне в глаза. Боится проиграть эту битву, но продолжает подпирать меня своим массивным телом, лишая свободы.

– Тебе нужен хороший наставник, который в полной мере раскроет твой потенциал и мистер Раль… – Томас затыкает меня жестким поцелуем и остатки слов тонут в соприкосновении наших губ. Протяжно вскрикиваю от бесцеремонного покушения на мои слабенькие и податливые губки.

– Заткнись, Льюис, – Хард отталкивается от стены и напоследок прикусывает мою нижнюю губу.

Отходит на почтительное расстояние, возвращая мне личное пространство, а себе контроль.

– Мистер Ральф именно тот человек, которому ты сможешь открыться и довериться, – Том стоит спиной ко мне, изо всех сил сражаясь с яростью и злостью, – и…

Хард разворачивается на месте, пронзая насквозь мое пугливое сердце потемневшим от гнева взглядом и набрасывается в диком и голодном поцелуе. Требовательно сминает губы и грубо толкается языком в мой рот, обводя кончиком вверх нёба и знакомясь с новой территорией.

Его разозли мои слова или он просто нашел повод для поцелуя?

– Тебе доставляет это удовольствие, да, Майя? – соприкасает наши лбы и разглядывает деяние губ своих. Мои покраснели от поцелуя и приходя в каком-то трансе, не могу сосредоточиться.

– Мне просто нравятся поцелуи, – провожу пальцами по раскрасневшимся губам и тру подушечки пальцев, тактильно запоминая касания брюнета.

Том пристально следит за моими движениями затуманенным похотью взглядом, и совершенно не стесняясь моего присутствия оттягивает джинсы в паху. Подавляю скулеж, кусая истерзанную нижнюю губу, но уже слишком поздно.

Я бесстыдно пялюсь на выпирающий бугорок у него в штанах и Хард ловит меня с поличным.

– Помнишь, что было вчера, Майя? – боже, пожалуйста, нет! Томас прижимается ко мне своим упругим и горячим телом, и низом живота я чувствую его эрекцию. – Ты приставала ко мне на улице и лезла в штаны, – россыпь влажных поцелуев на шее.

– Не была такого, – выдыхаю на грани падения в обморок. Я ещё не привыкла к возбуждению, как и не привыкла к тому, что у самого популярного и желанного парня университета стоит на меня.

– Ах, да, – обдувает мокрую кожу после поцелуев огненным дыханием, – ты просто наглаживала мой член через джинсы, – Хард прижимается губами к моей щеке и стеклянным взглядом следит за моей реакцией.

Он берет мою руку и прижимает к паху, заставляя почувствовать его возбуждение. Я отрывисто дышу, сгорая от стыда, но отнять ладонь не в силах.

– Чувствуешь, как я хочу тебя, Майя? – рвано дышит мне на ухо, пуская электрические разряды по всему моему телу.

Облизываю пересохшие губы и несильно сжимаю возбужденный член через плотную ткань джинс. Хард запрокидывает голову назад, открывая соблазнительный доступ к его шее и глухо порыкивает.

Усиливаю давление ладони и ритмично поглаживаю возбужденную плоть. Если Хард сейчас кончит в штаны от нескольких моих прикосновений – это будет мой маленький, личный повод для гордости.

– Подожди… – перехватывает моё запястье, лишая меня возможности довести его до оргазма.

Не задаю глупых вопросов и не сопротивляюсь.

Хард безобразно близко прижимается к моей груди, запомнив, как тонко и чувственно я отзываюсь на ласки.

Не поддерживаемая бюстгальтером грудь наливается, а соски вульгарно прорываются через футболку. Томас забирается мне под одежду и от соприкосновения прохладных пальцев с горячим телом, на коже рассыпаются мурашки.

– Мне сделать это, Майя? – топчусь на месте и скулю от нетерпения и желания. Кареглазый черт кусает нижнюю губу, но ничего не делает. Теплые ладони приятно поглаживают мои бока и дрожащей живот, а грудь болезненно ноет, мечтая о его сильных руках.

– Пожалуйста, Том… – выгибаясь, похабно выпячивая грудь.

Хард облегченно выдыхает и накрывает мою страдающую по прикосновениям грудь, сминая как сдутые мячики и оттягивая соски.

Опьяняющие ощущение стрелой пронзают каждый участок моего возбужденного тела. Я прикрываю глаза и вжимаюсь затылком в стену, не обращая внимания на тупую боль.

Двигаю телом, чтобы ладони Харда не стояли на месте, а ласкали меня. Еще жестче и требовательнее.

– Том, сильнее… – британец рычит мне под ухом и выругивается. Ему башню сносит от простоты и откровенности моих просьб. Еще ни одна девчонка так не извивалась под ним, когда ей ласкают грудь. Боже! Это мысль зажигает и возносит на пуховые облака, с которых сразу в омут похоти и наслаждения.

Хард терзает зубами тонкую кожу на шее, оставляя засосы и старательно массируя грудь.

– Ай, – британец пощипывает соски, покручивая между пальцами. – Не делай так, – слишком острые и болезненные ощущения не позволят мне долго продержаться.

– Как? – брюнет очаровательно лыбится и щипает сосок на правой груди. – Вот так?

– Том! – вскрикиваю от досады и жуткого возбуждения. Такой мокрой я ещё никогда не была!

Отвожу взгляд, пытаясь скрыть волнение и лихорадочные эмоции, отражающие в моих бушующих океанах. Но спрятаться от внимательного Харда, невозможно. Цепко хватает меня за подбородок и поворачивает к себе, заставляя смотреть ему в глаза.

Я тяжело дышу, но послушно исполняю волю парня, который довел меня да такого состояния.

Похотливый кобель понимает всё без слов. Для него я открытая книга, требующая должного ухода и внимания. Он расстегивает мои джинсы и приспускает, оголяя мою попку. Знакомится с моей пятой точкой, сжимая упругие половинки и одобрительно рычит, и полностью стягивает джинсы.

Хард садится на корточки и его лицо на одном уровне с самой интимной областью моего тела. Еще несколько таких выходок и от перевозбуждения я точно потеряю сознания.

Шторм в шоколадных глазах брюнета предвещает самый сильный оргазм, который только способна испытать девушка. Хард исподлобья наблюдает за сменяющимися эмоциями на моем лице: от жалкого самоконтроля до острого желания быть оттраханной.

Обольстительный подонок медленно стягивает черные трусики до щиколоток и не отрывая от меня глаз, проводит ладонью вдоль по истекающей промежности. На губах Томаса улыбка. Мои приоткрыты в немом восторженном стоне.

– Так хорошо, Майя? – Ему действительно интересно или он просто издевается?

Хард ритмичнее гладит меня промеж бедер, оглаживая складочки и задевая клитор, застыв без движений передо мной на коленях.

– Ни одна девчонка у меня не текла так, как ты, – это способ Томаса сделать извращенный комплимент, который взрывает во мне вулканы негодования и безумства.

Плотно стискиваю бедра, протестуя против этого наглого покушения на моё слабое тело. Хард вскидывает голову и непонимающе хмурится. Ладонь британца зажата в тисках. Для кареглазого черта лишиться удовольствия не так страшно, как лишить его возможности доставить удовольствие мне.

– Не смей сравнивать меня со своими бывшими пассиями, – хватаю Томаса за запястье и выдергиваю из влажных тисков, заставляю встать. – Никогда! – он нервно сглатывает, но молчит.

Без штанов качать права перед Хардом и доказывать своё совершенство – глупо и смешно. Но я чувствую заряд энергии, несмотря на комичность своего положения.

Внутренний бог Харда, наверно, гогочет от истеричного смеха, наслаждаясь такой интересной заминкой.

– Я понял, – спокойно и без капли насмешек в голосе. Пальцы Томаса липкие от моего возбуждения подрагивают и тянутся к моему горячему лону.

– Можно я продолжу? – нервно дергаю головой, пораженная такой вменяемой реакцией и Хард возобновляет свои ласки.

Ладонь брюнета у меня между ног лишает рассудка. Напрочь. Я выгибаюсь навстречу пальцам Томаса и умудряюсь вульгарно подмахивать бедрами. Мышцы ног протяжно ноют и дрожат от усталости. Заниматься сексом стоя жутко неудобно.

– Черт…

Хард сгребает меня в объятья и рывком усаживает на прохладный стол. Спущенные джинсы ограничивают свободную подвижность и подойти ко мне максимально близко Томасу не удается. Он несколько секунд обдумывает как обойти препятствие и судя по его просветленному взору, гениальная идея снизошла на кучерявую голову бесстыдника.

– Ненавижу джинсы… – негодующе рычит, но загадочно скалится.

Хард падает на колени и подлезает, смешно выныривая у меня между ног. Брюнет занимает идеальное положение на уровне моих влажных вод и, если Томасу взбредет на ум помучить меня, я смогу зажать его кучерявую голову, заставляя вылизывать меня.

Боже, о чем я думаю?

Томас обдувает мои мокрые складочки, распределяя природную смазку круговыми движениями большого пальца. Ближе прижимаюсь к пальцам брюнета, которые хочу почувствовать внутри.

– Том, сделай что-нибудь… – жалобно скулю и виляю бедрами, стараясь приподнять своё тело и поймать ускользающие от моей пульсирующей дырочки пальцы Харда.

– Сделаю, Майя, конечно сделаю, – успокаивающе гладит мои бедра и больше ничего. Просто наблюдает как я обильно теку на каждое его движение и слово.

Хард таинственно улыбается, испытывая дикий кайф от той власти, которой он обладает. Небрежно и вызывающе нежно целует меня в киску. Меня перетряхивает и тело сводит судорогой.

– Том… – Я больше не могу!

Хард выбирается из тесного пространства. Стаскивает меня со стола и разворачивает к себе спиной, заставляя сменить положение и лечь на прохладную поверхность стола. Сколько химических опытов было здесь испытано, но настоящая химия происходит сейчас.

Кареглазый дьявол небрежно своей ногой толкает мою правую ногу в сторону, открывая более доступный и удобны способ добраться до меня.

– Ну, что Майя, – похабные губы Харда парят над моим ухом, опаляя мою нежную кожу, пропуская табун мурашек по телу, – так хорошо?

И его пальцы надавливают на мой клитор, и я чувствую, что ответ на вопрос течет по внутренней стороне моих бедер. Впиваясь в нижнюю губу зубами, прокусывая ее до крови, не позволяя ни единому звуку вылететь наружу. Металлический вкус во рту приводит меня в себя, опьяняя еще сильнее, и кнопка «чрезвычайная ситуации» в мозгу горит ярко-красным цветом, призывая к немедленным действиям.

Верчусь под ласками Томаса и виляю задницей. Брюнет настырно и упорно ласкает меня, как я и мечтала всё это время, нависая своим массивным телом, еще сильнее вдавливая в хрупкий стол. Мне не чем было дышать, и я изнемогаю, истекая потом. Внизу живота нещадно пульсирует, а образовавшийся узел причиняет томящуюся боль.

Томас оттягивает мочку моего уха кончиками зубов и резко отпускает. Что-то между стоном и звуком раненого животного вырывается из моей груди. Чем пытливее пальцы Харда ласкают меня, тем сильнее я раздвигаю ноги. Британец прикусывает влажную кожу на моей шее и прекращает свои пытки, изящным и скользким толчком вводя в меня два пальца.

– Боже, Том, да… – запрокидываю голову назад и позволяю себе громкий стон облегчения. Затылком чувствую удовлетворенную ухмылку британца. Он привык к подобной реакции девушек на его ласки, но со мной все иначе. Я знаю.

Хард поступательно набирает ритм, растягивая меня под себя. И для себя. Размеренно вводит пальцы и выходит, оставляя пульсирующую пустоту. Извиваюсь и скулю. Наплевать, что мои стоны могут выдать нас. Просто хочу раствориться в ласках Харда.

– Том, пожалуйста… – плотно обхватываю стеночками его пальцы, готовая кончить.

– Ты хочешь кончить от моих пальцев или члена? – Безумие. Беспощадная игра с моим телом.

– Да… – мне не хватает более вразумительных слов, чтобы донести свою мысль. Бессвязно стонать и подстраиваться под движения Томаса – всё, что мне доступно.

Сквозь пелену возбуждения слышу характерный звук расстегнувшейся молнии и шебуршание за спиной. Под мой дикий визг Хард лишает меня своих пальцев.

Я поворачиваю голову, наблюдая за Томасом стеклянным взглядом. Пальцами собирает мою влагу и смазываем колом стоящий член. Требовательно виляю задницей, призывая немедленно заполнить меня.

bannerbanner