Фиктивная сделка

Весь день Егор копошился в цехах устраиваясь на ночлег. Перетаскивал с нижних этажей пустые квадратные ящики, оборудуя себе нечто вроде комнаты со стенами, укрывая ее от ветра и баррикадируя вход.

Планомерно раскладывал на ступенях лестницы пустые консервные банки после очередного обеда и ужина. В случае неожиданного визита, особенно в темное время суток (хотя на лестнице практически всегда темно), они должны были предупредить мальчика заблаговременно.

А, самое главное, в нише, образовавшейся на месте вырванной из стены батареи, устроил тайник. История, приключившаяся на вокзале, с рассыпанными на виду у чужих людей драгоценными листами, не должна больше повториться. Егор завернул «договор» в полиэтиленовый пакет, оберегавший от влаги, и спрятал его в щель между полом и стеной, заложив кирпичами. Зато деньги решил держать при себе.

После того, как подросток подготовил спальное место, он, наконец, отправился на подробный осмотр городка.

***

Новая часть, расположенная по эту сторону реки, не сильно отличалась от подобных ей в других населенных пунктах. Спальные кварталы походили на район, где жил Егор – школа, детский сад, библиотека. Раскуроченный стадион, напоминавший ипподром после скачек. Казалось бы, ничего стоящего. Блеклая картинка. Но когда в школе прозвенел звонок и распахнулись двери, послышался смех и детские голоса, его сердце дрогнуло. Мальчик смотрел на ребят того же возраста, идущих домой, почти с завистью. Как Буратино, которому не купили ни новой куртки, ни портфеля, чтобы попасть на уроки. И хотя Егор не был прилежным учеником, воспоминания об этом огорчило. Похоже, его обучение закончилось раньше времени. Нет больше Папы Карло, да и вообще никого, кто своими наставлениями и заботой опекал бы осиротевшего подростка.

В глазах защипало от навернувшихся слез. Чтобы сдержать истерический порыв, он глотнул воздуха и громко закашлялся. Как –то хрипло, басом. Ночное бдение на привокзальной лавочке отдавалось болью в районе поясницы. Егор вдруг начал ощущать собственные ребра, врезавшиеся в живот при кашле и любых поворотах в сторону. Мальчик прижал руку ко лбу – тот был пока еще теплым. Утерся рукавом, смахнув следы отчаяния. Отвернулся от школьного двора. Здесь ему делать точно нечего. Он вернется обратно на фабрику ближе к вечеру, когда на улице станет темно. А значит надо занять длинный, тусклый день. Развлечь себя чем-то динамичным, отвлечь от грустных дум.

***

Сев на трамвай, проходивший через железнодорожный мост, Егор направился к старой части города Сосновска. Именно там сосредоточились органы власти, городская администрация, типография, несколько вузов и большой живописный парк.

Поскольку он старался избегать людных мест, свое первое близкое знакомство с городом решил ограничить видом из окна трамвая. Тот шел через самый центр, объезжал все значимые места, гулко трясясь на равнине и скрипя на поворотах. Названия многих остановок вполне хватало для понимания их исторических основ и того, с чем придется иметь дело в будущем. Без деталей, подробностей и личного осмотра. Первой в маршруте была «Речная». Наверное, вокруг этой реки в средние века и образовалось поселение. В очень «средние века». Затем шел «Пивной переулок». После – Водозабор, Заводская, Парк 25-летия Октября, Аллея героев, Большой купеческий скат, Лютеранское кладбище, Базарная площадь, ну и, естественно, – улица Ленина…

Экскурсия получилась какой-то нудной … и довольно короткой. Не успел трамвай совершить полукруг с девятью немечеными точками, как оказался на последней из них – «Лесопарк», – где и высадил оставшихся пассажиров.

Лесопарк, который лет двадцать назад был просто парком, о чем свидетельствовала надпись на воротах, даже в середине дня выглядел необитаемым. Однако, судя по скопившемуся в баках мусору, все-таки пользовался популярностью в более теплые, погожие или выходные дни.

Подойдя ближе Егор замер в изумлении: ворота у парка были, а вот самой ограды не было. Они одиноко стояли посреди широкого луга, как Триумфальная арка на Елисейских полях. Утрата ограды, видимо, случилась одновременно с тем, когда парк стал лесом и потерял интерес у местных властей, но приобрел его у других слоев общества, проявивших заботу.

Зато ворота напоминали о былом величие. Они возвышались метров на семь, были отлиты из чугуна на каком-нибудь оборонном заводе, весили ни один центнер и в случаи любых посягательств могли хорошенько зашибить, что спасло их от истребления. А клейма с гербом города, заметные на пиках, будто выполняли роль охранительных знаков: птица–вещунья яростно разевала острый клюв, щерясь на возможных вандалов всеми перьями и задирая вверх когтистую скрюченную лапу.

Четыре асфальтовые дорожки уходили от ворот вглубь парка, а затем, метров через сто, превратившись в тропинки, прямо в лес. У дорожек на равные расстояния были вкопаны новые лавочки. Две из них успели занять пенсионеры и мать с коляской, кормившая голубей. Птицы жадно толпились, налетая друг на друга, распихивая товарищей в борьбе за кусок хлеба. Но пернатые зря волновались. Как заметил Егор, из сумки женщины торчал запасной батон.

Эта картина навела его на аппетитную мысль – не устроить ли здесь, на природе, небольшой пикник с костром, а заодно уж погреть замерзшие конечности и не дать кашлю развиться во что-то более серьезное.

Он быстро прошел по крайней дорожки до березовой рощи и свернул на тропу, обсаженную кустами шиповника. Листья, скрученные в трубочку утренними заморозками, сухо шелестели на ветру. Мальчик чувствовал, совсем немного, и его уши также начнут подворачиваться внутрь. Он потер их руками и ускорил шаг. В лесу ветер должен был утихнуть.

Не успел он пройти и десяти метров, как неожиданно двое спортсменов в зеленых костюмах и шлемах обтекаемой формы, удлиненных к затылку, очень похожие на гуманоидов, с космической же скоростью пролетели мимо на горных велосипедах. Подросток едва успел отскочить в сторону. Да, в незнакомом месте всегда нужно быть начеку. Он сошел с тропы и углубился в самую чащу.

Бредя по полянам, то тут, то там натыкался на погасшие костры и остатки еды. Кучки мусора мелькали повсеместно. Похоже, мысль о пикниках в этом парке приходила в голову не только ему. Найдя самый укромный уголок, Егор сгреб сухие, опавшие листья в середину, и спустя пару минут грелся у огня, нанизав на палочки и покручивая над языками пламени сосиски из магазина и дикие яблоки, собранные тут же, под старым кривым деревом.

После перекуса ему стало легче. Дым от костра обволакивал тело, словно теплое ватное одеяло. Мальчик прикрыл глаза, и какое-то время слушал, как скрипят длинные, тонкие стволы берез, раскачиваясь в стороны высоко над головой. Скрип был монотонный, с равными интервалами и будто убаюкивал беглеца. Через пару минут к этим звукам присоединился другой – слабое потрескивание и шипение. Егор открыл глаза. Костер угасал. Вскочив на ноги, он достал из соседней кучи оберточную бумагу, пакеты, листы газет и подкинул в огонь.

Яркая вспышка осветила поляну и неожиданно разбудила дремавший до селе ум. Конечно, среди оставшегося от пикников мусора находились старые газеты, и если в магазине такое добро не задерживалось, то здесь его было даже в избытке! Столь необходимый Егору бесценный источник знаний. Мысленно радуясь тому, в какое запустение привели власти парк, он принялся шарить под деревьями в поисках нужного номера. Судя по тому, как распорядились газетой, это действительно было дешевое еженедельное издание. Остаток вечера мальчик провел кружа по тропинкам, заглядывая под кусты, скамейки и в мусорные баки.

Собрав, спустя час целую коллекцию газет, листков и обрывков по-чище, из тех, что вообще можно было прочесть, он уселся на скамью под фонарем, который, как ожидалось, должен был скоро зажечься и углубился в непростое изучение добытого материала.

В первую очередь его интересовали статьи, которые могли (по словам пассажиров, произнесенных на вокзале) взбудоражить общественность. Егор принялся вычитывать громкие заголовки.

«Воздушная тревога» – быстро обратила на себя его внимание. Мальчик насторожился. Однако, в рубрике с таким названием повествовали о сильно возросшей за последний год численности комаров в городе и районе. Насекомые особо активничали в ночное время, что создавала неудобства, и мешала полноценному отдыху обывателей. Подозрения автора падали на реку Сосновку. Грязную артерию уже давно, по его личному мнению, надлежало загнать под землю.

«Реке – труба» – таким слоганом начинался следующий разбор. Тут говорилось о состоянии той же реки, «этой водной артерии города», куда периодически сбрасывали отходы предприятия и домохозяйства, находящиеся в зоне доступа к ее берегам. Поскольку загрязнение достигло критической степени, во избежание экологической катастрофы, автор считал разумным закапать реку под землю, и ставил данный вопрос перед властями «ребром».

Егор считал, что во избежание экологической катастрофы следовало бы в первую очередь загнать в трубу выбросы и отходы. Ведь при отсутствии «городской водной артерии» им все равно пришлось бы их куда-то девать, но, похоже, кое-кто из предприятий спонсировал дешевую газету (или самого автора), и выводы тот делал однозначные, призывая к самым радикальным мерам.

Третья статья с броским заголовком «Вражеские налеты» – тоже разочаровала. В ней шла речь о росте популяции …голубей, что так же приводило к масштабным загрязнениям, но уже улиц, площадей и памятников архитектуры.

«…В связи с чем, уменьшилось число летних кафе, не спасают даже зонты и стационарные кормушки. Что это, грязь природная, или же не чистоплотная конкуренция одного из наших дельцов, рассчитывающего привлечь внимание посетителей исключительно к своему заведению общепита?..»

Видимо автор еще сомневался. Но далее следовал достоверный факт: «Дошло до того, что весной этого года, – Егор напряг глаза, – …братская делегация, приехавшая для культурного обмена и встреченная радушными жителями города…и т.д. и т.п., в итоге возложила цветы не к тому монументу, так как визуально не смогла точно определить…»

Егор смял газету. Похоже, автор был тот же. Мальчик бросил комок в ближайшую урну. На улице темнело. Фонарь так и не зажгли. Температура понизилась, а его собственная, по ощущениям, резко пошла вверх. Спина и ребра снова заболели. Холод с каждой минутой усиливался. Егору показалось, что изо рта пошел пар. Он сильно замерз, причем настолько, что когда мимо него прошли две полные дамы с миниатюрными собачками, одетыми в пуховики (на одной он был оторочен мехом!), беглец едва сдержался, чтобы не сорвать его с животного, и долго провожал владельца обновки злым взглядом. Тонкий хвост оскорбительно вертелся в прорезанной дырочке, будто дразня мальчика в ответ.

Вернувшись на фабрику в десятом часу совершенно разбитым, Егор улегся на кучу ящиков, сложенных в виде кровати, подоткнул под себя края пальто и мигом заснул.

Глава 6

Зацепки

В отдельном номере симпатичного кафе- ресторана, расположенного в центре небольшого городского сквера, сидели двое и, низко склонив головы над полированной до зеркального блеска поверхностью стола, разглядывали нечто, по виду, очень интересное. Это не были их собственные отражения, как можно было решить изначально или меню кафетерия, и даже не принесенные официантом готовые экзотические блюда, пар от которых постепенно исчезал. Это была всего лишь одна небольшая фотография, к тому же, довольно слабого качества, сделанная на обычную мыльницу самой распространенной модели. Не только плохое качество заставляло зрителей напрягать глаза и опускать головы ниже, но и количество запечатленных на ней лиц. Композиция включала в себя человек тридцать, размещенных амфитеатром в несколько рядов.

– М-да, – протянул один и, наконец, поднял голову, болезненно морщась.

– Это все что он смог достать! – будто оправдываясь, сообщил второй.

– И больше, чем следовало! Зачем нам весь «коллектив», когда нужна была одна персона! Тут вся школа, что ли, снялась?

– Нет, исключительно девятые классы. Вверху ученики, внизу учителя.

– Поразительная … пирамида… Откуда она вообще взялась? – первый задал странный вопрос, но второй его понял.

– Снял со стены, как говорит, подвергаясь при этом серьезному риску…

– Не смеши меня… – зло отозвался первый, кажется и вовсе не собираясь смеяться.

– Но ведь стены бывают разные, правда?! – осторожно отозвался второй.

– Там, вроде, не режимный объект и не заведения тюремного типа…

Товарищ, улыбнулся, разведя в сторону руки.

– Я же просил больше не демонстрировать в моем присутствии подобных жестов… – первый поджал губы, ища выражение похуже, – …безразличия и беспомощности.

Второй заерзал на стуле.

– Ну и где же ОН? – спросил первый, немного сбавив пыл.

– Я записал на обороте: третий слева во втором ряду.

– Втором – сверху или снизу?

– Сверху.

– У него длинные волосы?

– Тогда – снизу.

Первый снова напряг зрение.

– Лучше я все же покажу, – помощник, поводив пальцем по глянцевой поверхности, ткнул в нужное место. Оба какое-то время всматривались туда.

– Да-а. – протянул первый, отложив фото в сторону.

– На словах могу добавить – мелкий, не более 170 см, темные волосы, такие же глаза.

– Теперь мы точно не ошибемся…

– Но, там «от него» почти ничего не осталось. Все документы изъяли соответствующие органы.

– Ладно. – первый стал убирать фото в карман. – В этом возрасте они, кстати, сильно меняются. За одно лето. Не удивлюсь, если теперь это окажется двухметровый громила, который бреется каждые два дня. И не только подмышками…

Он помолчал, о чем-то размышляя.

– Пускай наш друг посетит его первую школу. В конце концов – там он провел девять лет! Наверняка остались друзья и знакомые. Беглец может наладить с ними контакт. Не пропустите этого момента!.. Но у меня все же серьезные сомнения.

– Нет- нет, это точно он. Его по куртке опознали!

– Сомнения относительно его качества. Потянет ли? Нам предстоит серьезная игра, а эта фигура одна из ключевых.

– Ну, что касается игр, детишки нам фору дадут.

– Это тоже настораживает. Хотя, новое количество игроков увеличивает шансы… – первый поднялся и подошел к окну, заложив руки за спину. Поглядел в темный сад. – Но многое зависит не от нас. А проиграть мы не имеем права…

За окнами начал барабанить дождь. Тяжелые капли били по карнизу, отскакивая в стекла, словно пытаясь разглядеть, что творилось за круглыми окнами красивого особнячка.

На календаре заканчивался сентябрь. Толстые ветви деревьев стучали по покатой крыше, а мрачные фиолетовые тучи, пересекавшие горизонт, говорили о надвигавшейся ранней зиме.

***

В понедельник утром Егор проснулся с головной болью. Когда он с трудом смог подняться с деревянного ложа, то понял, что боль настигла практически каждый миллиметр его маленького тела. Ломило мышцы, трещали суставы и позвоночник, спина не гнулась, словно в нее вбили осиновый кол. Левая нога затекла и онемела. Егор попробовал пройтись по фабричному залу, но смог доковылять лишь до растяжки. Нога волочилась, как ватная, а резиновый «крокодил» на шнурках успел собрать в свою глотку колючий мусор. Егор плюхнулся назад на ящики и растер ступню. Нога ожила, но в лодыжке что-то стрельнуло, и электрическим разрядом пронзило всю конечность. Новый поход в город откладывался. В таком жалком виде он вряд ли осилит большие расстояния. А до среды оставалось два дня. Подросток не знал почему, но очень рассчитывал на среду. На выход свежего номера местной газеты. Ему казалось, что нечто важное непременно окажется в ней, даст толчок к поискам, ответы на вопросы.

Егор перебрал свои припасы. Что ж, еды ему хватит и до среды, и даже более. А дождь, который зарядил в этот момент на улице, отбил последние сомнения и желание выбираться наружу. До вечера мальчик сидел перед небольшим костром, слабого жара которого хватало на то, чтобы греть над ним руки, и смотрел в окно.

Этот огромный прямоугольник, словно испорченный плазменный телевизор, демонстрировал только один канал, по которому беззвучно прокручивалась единственная передача – прогноз погоды. Но именно это видение сейчас успокаивало, гипнотизировало и внушало долю уверенности в то, что после дождя непременно появится солнце, а за хмурыми тучами блеснет кусок ярко-голубого неба. Лишь осенью погода, как и природа, становится столь переменчива. За сутки она успела побыть и концом солнечного августа, и ветреным октябрем, и намекнула про зиму – после обеда вместе с дождем посыпался ледяной град.

Егор просидел в гипнозе, неподвижно, глядя вдаль, на равнодушно распахнувшуюся перед ним, безучастную к его проблемам панораму весь понедельник.

Приближался вечер. Солнце, к трем часам поднявшееся над домами, к шести уже покраснело и закатилось за ближайший холм. Подросток собрался было приготовить себе походный ужин, но в этот миг в прямоугольнике, на краю недавно расчистившегося неба, появилось нечто новое: две стрелы – следы от двигателей реактивных самолетов. (Самих их не было видно, так высоко они пролетали над городом).

Один след, двигавшийся с востока, был белый; второй, летевший ему на встречу с запада, – красный, окрашенный лучами заходящего солнца. Лучи медленно сближались. Еще немного и они сойдутся в тихом поединке. Егор как завороженный наблюдал за ними. Однако, очередная темная туча, выплыв на сцену, быстро настигала обоих, и завершила этот эпизод «звездных войн». «Экран» погас, став снова серым.

Наевшись перед сном сухариков и чипсов, съев тушеные бобы, громко икая и болезненно морщась, мальчик отправился расставлять очередные консервы-ловушки на ступенях фабричной лестницы. За трое суток, проведенных здесь, он успел привыкнуть к ее шумам, пространству (хотя до сих пор побаивался спускать в подвал). К тому же усталость и болезнь отбрасывали в сторону, на дальнюю перспективу, любые трезвые мысли о поиске более подходящего жилья. Впрочем, до реальных холодов было далеко, а отсутствие отопления оставалось единственным минусом промышленного здания.

«Позже.., – думал Егор, с трудом поднимаясь на последний этаж, – …когда силы позволят. Можно и потерпеть». – успокаивал он себя, снова укладываясь ко сну в деревянную пирамиду.

***

Вторник мало чем отличался от понедельника, с той лишь разницей, что боль в ногах усилилась, а голова стало будто чугунная. Ветер, казалось, гудел уже не в здании, а внутри его черепной коробки. Ни чипсы, ни сухарики (все то, что могло долго лежать и не портиться) не лезли в горло, испортив и аппетит, и желудок. В окне висела серая заставка, говорившая о том, что других передач на сегодня не предвидится. В середине дня потемнело. Капли стучали по стенам фабрики до позднего вечера. Растяжка гулко хлопала, мешая дремать и просто думать.

Егор всю ночь ворочался на ящиках, ежесекундно поражаясь, каким образом ему удалось провести на этом пыточном станке три ночи кряду. Теперь он гораздо сильнее и острее ощущал все их углы и пустоты. Старое драповое пальто почти не защищало от неудобств конструкции. Когда Егор сворачивался – затекали ноги, болели ребра. Когда пытался вытянуться – ящики разъезжались в стороны. Пару раз он проваливался на пол. Тогда ему приходилось вставать и заново сооружать пирамиду.

Так он промучился до утра, буквально призывая среду, и возмущаясь расписанию выхода номеров местной прессы. И почему новая неделя у них начиналась не с понедельника, как у остального трудового народа?…

***

Увы, но всем известно, когда чего-то очень сильно ждешь, оно никак не наступает. Эта ночь показалась ему самой длинной. Дождь вяло лил, смазав в дымке фонари, а заодно растворив и время. С вокзала постоянно слышалось кудахтанье диспетчера, гудки подходящих мимо поездов.

Под утро Егору начали сниться сны, смысл которых был в поиске… Поиске того, чего вообще невозможно найти. Самые неприятные из всех известных сновидений. Мальчик очнулся, потянул вверх замлевшие руки и тут же зябко поёжился. Холодный сырой воздух пробрал до костей. Приподнявшись с ящиков, он выглянул в окно. Резкий ветер хлестким ударом отбросил длинные кудри с лица. На улицах было пустынно – значит, еще совсем рано. Время на вокзальных часах отсюда не разглядишь. Егор протер кулаками опухшие глаза и обвел мутным взглядом окрестности. Базарную площадь рядом с вокзалом затянуло желтоватой дымкой до окон второго этажа. Она напомнила мальчику концертную площадку в столичном саду, где прошлой осенью проходил конкурс исполнителей эстрадных песен. Периодически из этого тумана, как звезды на сцену, вылетали пустые целлофановые пакеты и куски обёрточной бумаги. Покружив в вихре, они плавно опускались обратно в густую субстанцию, и исчезали в не бытие. Зато дождь закончился.

В семь часов выключали фонари. Когда их свет погас в проулке, Егора затрясло от возбуждения. Он практически вслух отсчитывал оставшееся время. К восьми, моменту открытия магазина, дрожь захватила даже внутренности. Скрутило живот. Он знал, что придется выждать как минимум час – персонал раскладывал по полкам новый товар, но терпения ему отказало. Мальчик примчался к вокзалу и, примостившись у одной из колонн, наблюдал за разгрузкой через его окна.

Вот толстая женщина в синем форменном жилете внесла в торговый зал кипу газет, и начала заполнять подставки для прессы. Егор сжался, как атлет, готовый к прыжку, с напряжением следя за ее неспешными телодвижениями, мысленно подталкивая и торопя. Увы. Очень скоро она споткнулась о ящик с лимонами, стоящий посреди прохода и, отложив газеты, принялась передвигать его, заодно обругивая кого-то из грузчиков.

К огорчению Егора, адресат ее тирады быстро откликнулся. И не только отозвался, но и сам явил себя к месту плевого происшествия. Они долго спорили о чем-то, бросив дело. Егор обкусал себе губы, переступая с ноги на ногу, но спор не кончался. Тогда он отлепился от колонны, и решительно вошел в магазин. Осторожно продвигаясь между рядами, приближался к месту столкновения печатного слова и грубой физической силы. Громкие голоса разносились по пустому залу. Правда, печатных слов там становилось все меньше, но и те, что не портили слух, как ни странно, вполне соответствовали антуражу и декорациям сцены: «почеши репу», «завали дыню», «убери свой арбуз»… Хотя их там и не было…

Когда перечисление анатомических особенностей спорщиков было исчерпано – иссяк и сам конфликт. Егор выглянул из-за стеллажа – грузчик стоял с разинутым ртом и как испорченный светофор, мигал красными, тусклыми глазами. Его словарный запас оказался жидковат. Оппонент досчитала до трех, после чего зафиксировала технический нокаут.

Синий жилет одержала победу, не потому что в ее фигуре было меньше изъянов. В ней было одно небольшое, но очень важное достоинство – острый язык, которым та и проткнула дутую репутацию всего сильного пола. После чего газетная кипа, наконец, разлетелась по полкам.

Егор поспешил к пюпитрам для прессы. Взял самый объемный пакет и напихал в него все свежие издания, включая кроссворды, календари, советы огородникам и кулинарам. Сборник диалектических выражений (пословиц, поговорок) и что-то типа: «100 лучших анекдотов» (для досуга), «100 самых известных людей» (а вдруг!), «100 самых молодых миллионеров» (все может быть!)…

***

Едва не лопнув от нетерпения, по лужам, не замечая того, что промочил ноги до щиколоток, подросток бежал к своей обители на верхнем этаже. Трясущимися руками разложил газеты. Принялся аккуратно перебирать страницы. Новостей было много и абсолютно разной направленности. Дабы сократить работу, он начал, сперва, вычитывать заголовки. Однако, как и в предыдущий раз, в парке, они мало соответствовали содержанию очерков, и призваны были лишь привлечь внимание к себе.

Негромко выругавшись, Егор решил кропотливо перечитывать по очереди все статьи. Через полчаса им овладело уныние, через час полное разочарование и чувство краха надежд. Но, отнюдь не тон и содержание прочитанного так огорчили беглеца. Егор с досадой осознал, что ничего касательно его дела, поисков и персоны, оставившей витиеватую подпись, даже намека на нее, не было ни в одной из прочитанных историй.

А что, в конце концов, он ожидал? Что где-то будут упомянуты события весны, произошедшие за пределами страны, касающиеся его семьи? Или некий прозорливый и въедливый автор выведает тайну странного договора, подписанного в городе неизвестно кем полгода назад… Все было буднично, серо, беспросветно.

До вечера мальчик перечитывал газеты, решал кроссворды, разглядывал снимки знаменитых и богатых людей. Вдавался в особенности местного колорита с краеведом-любителем. Узнал многое о здешних обычаях… столетней давности. О прогремевшей на международной выставке в Париже национальной одежде – вышиванке, подпоясанной красным кушаком, в орнаменте которой, состоящим из десятка различных символов, якобы содержалось зашифрованное послание будущим поколениям. Ответы на вопросы о грядущем страны… Наверное, прочесть их так и не удалось, потому что скорое будущее, так же прогремевшее на международном уровне, для всех, очевидно, стало большим сюрпризом.