Инстинкт жертвы

– Нет, ну ты издеваешься! Из тебя клещами все тянуть надо? Я устал, Артур. Я устал уже от тебя! – повторил он. – Мне теперь за тебя отчитываться перед комитетом. Дальше ты сам будешь работать с комитетскими. Дело передали им.

– Я? С комитетскими? Почему я?

– А кто? Твоя линия. Преступление серьезное. Им нужен опер на время расследования.

– А кто из следователей будет заниматься?

– Барт начала работать.

– Только не она… – прошептал он себе под нос. – Только не меня, отправьте кого-то другого. Она же стерва.

– Тебя. Не всегда же с местными забулдыгами работать. Считай, что это тебе подарок. Найдешь девчонку – жди повышения. Я поговорю с начальником отдела.

Артур знал, что все равно в любом случае им будут недовольны. Это стало выработанной годами реакцией на все его действия.

От начальника отдела он всегда слышал одно и то же: «Тебе только с местными алкашами работать, это хорошо получается», «Ты вечно все портишь», «Ты вообще знаешь что-нибудь о статистике?», «Протокол правильно заполнить не можешь». – Его постоянно били этими фразами, и он, одинокий гордый волк, снова уходил в лес, зализывать свои раны.

Глава 19

Рита Барт была в ужасе от действий Артура. Она терпеть не могла оперов, сующих нос в дела следствия без задания. Но, как и прежде, ее лицо было спокойным. Можно сказать, каменным. Застывшим в полуулыбке, надетой ею утром перед зеркалом. Ее выражение лица изменить было очень сложно, но Артуру это удалось.

– Где то, что он нашел? – Она говорила по телефону с Разиным.

– Сейчас записка у нас. Вам все передадут.

– Он изъял это личным досмотром? Понятые были при этом?

– Там ситуация немного неординарная… – пытался выкрутиться Виктор. – Леон Растер все подписал. Он не отказывается от того, что эта записка была у него в кармане.

– Вы, наверное, не понимаете. Мы с вами работаем не в супермаркете. Ну и что, что он подписал. Сегодня подписал, завтра сказал, что заставили подписать. И вы мне предлагаете работать с этим сотрудником?

– Он у нас по линии без вести пропавших…

Рита тяжело выдохнула. Кажется, это можно было услышать в трубке телефона.

– Мне нужен дополнительный осмотр. Еще необходимо провести почерковедческую экспертизу – это как минимум, а как максимум – найти пальцы на бумаге. Если, конечно, ваш оперативный сотрудник все оперативно не уничтожил и сам не оставил своих следов.

– Вряд ли что-то на таком клочке было бы… – Он протянул эту фразу, держа в руках записку. Признаваться было стыдно.

– Кто-то из сотрудников брал в руки эту записку? – Рита почувствовала, что в его голосе что-то поменялось. – Только правда.

– Да… Но кто ее уже только не перетрогал.

Любознательность сотрудников заставила снова раздраженно выдохнуть.

– Спасибо за честность.

Леон Растер в сопровождении полиции и следователя Риты Барт снова был у себя дома. Дополнительный осмотр, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.

Рита, как и всегда, была в нейтральном настроении. По крайней мере, так казалось. Стоя на пороге в своем укороченном полупальто и брюках, покрывающих полусапожки на высоком толстом каблуке, она крутила головой с аккуратной прической и была похожа на стационарную камеру видеонаблюдения.

– Где комната девочки? – спросила Рита.

– Там, – Леон кивнул в сторону двери.

Войдя в комнату, она остановилась при входе и снова просканировала ее взглядом: открытые шкафы, незаправленная постель, вытряхнутый наизнанку рюкзак.

– А что случилось здесь? Ваша дочь, выходит, собирала вещи до своего ухода или возвращалась назад?

– Нет. Это я. Я искал ее.

– Вы, простите, искали ее в шкафу?

– Она любит прятаться. В шкафу иногда, да.

Рита никак не отреагировала, но в протоколе детально описала каждый элемент мебели этой небольшой комнатки, каждую вещь и, конечно, все сфотографировала. Она изымала каждую тетрадку, каждый клочок бумаги с любыми записями маленькой девочки для почерковедческой экспертизы. Эксперты сказали, что шансов на категорический вывод немного. По печатным буквам и подавно. Поэтому Рита брала отсюда все, что могла, лишь бы был результат.

В дом вошел Артур. Рита обернулась и сразу же отвернулась, сделав вид, что не нуждается больше в его помощи. Артуру стало обидно от такого поведения девушки.

Он подошел ближе к Рите и тихо произнес, чтобы никто его не слышал:

– Я просто покажу, где и как все происходило.

– Просто не выйдет, уважаемый оперативный, – она сделала акцент на этом слове, – работник уголовного розыска. Выйдет теперь все сложно. Мне придется вас допросить как сотрудника. Что вы здесь делали, чем занимались и откуда появились новые вещественные доказательства. А вот если бы вы решили оповестить меня, то, возможно, девочку бы уже нашли.

– Рита, – извинительным тоном произнес он, – ну хватит. Что ты со мной как…

– Как с кем? Мы же договаривались.

– Слушай, мы же с тобой учились вместе, на одном курсе были, ты ж нормальная была. Это комитет с тобой сотворил такое? – он улыбнулся.

– Что?

– Ведешь себя… прям, как стерва, Рит! – он прорычал почти шепотом эти слова. – Извини уж.

– Мы выбрали разные профессии, Артур. И каждый должен заниматься своим делом. Но и это не имеет никакого значения. Ладно, – она перестала писать и снисходительно взглянула на него, – сейчас мы делаем одно дело. Когда я закончу, заезжай ко мне, обрисуем детали. Тут в одиночку нельзя. Это тебя касается, если что.

Артур впервые за время работы видел ее настоящую. Не робота-следователя, а ее, ту самую Риту, которая умела менять мимику лица, улыбаться или сердиться на что-то. Неужели ее так тронули воспоминания о совместной учебе много лет назад? Или он попал прямо в ее болевую точку, и она наконец осознала, что действительно ведет себя стервозно? Он не знал ответов, да и ни к чему они были. Рита уступила, и это было хорошо.

Глава 20

Артур заехал в кафешку и взял два рафа. Для себя и для Риты. Он устал сопротивляться и знал, что все равно она не даст ему спокойно работать по этому делу.

«И все же она права, в одиночку работать очень сложно… – думал Артур, но тут же в голове появилось продолжение: – …но с женщинами еще сложнее».

Он постучал локтем и им же надавил на ручку двери. В кабинете сидела Саша. Они с Ритой были похожи на двух подружек, которые давно не виделись. Одна стервозней другой. Он решил не входить и нелепо толкался в дверном проеме, пытаясь протиснуть широченную спину и не разлить кофе.

– Артур, зайди, – услышал он, как только сумел развернуться и встать спиной к Рите.

– Я не буду мешать, зайду потом, – промямлил он, обернувшись.

– Зайди сейчас, – тон Риты заставил его вновь прокрутиться вокруг своей оси и войти в кабинет.

Артур снова думал о том, что эта мелкая девчонка в майорских погонах не должна указывать ему, но все же послушался. Персиковое лицо Риты без единой морщинки, словно с обложки журнала, стало вновь безэмоциональным. Темные раскосые глаза сливались со зрачками и добавляли строгости.

«Как она так умеет?» Она продолжала общаться с Сашей, не обращая внимания на Артура, и выводила его из себя таким поведением. Она не сказала ни слова: ни «подожди», ни «присядь». А он стоял как дурак с двумя стаканами остывающего рафа, не зная, куда себя приткнуть. Здесь даже не было третьего стула, лишь небольшой кожаный диванчик прямо за столом Риты у окна. Но туда садиться он не стал.

– Это наш сотрудник уголовного розыска, – спустя почти минуту произнесла Рита, – он помогает в расследовании. Я думаю, вас мы пока не потревожим, но, если что-то вспомните или узнаете от Леона или откуда-то еще, сообщите, пожалуйста, сразу мне. Вот мой номер телефона. Звоните на мобильный в любое время суток.

– А… Это вы со мной разговаривали?

– Если вы Александра Герц, то я.

Саша взяла стикер с номером и вышла за дверь, столкнувшись с Артуром взглядами.

– Присядь, ты чего стоишь? – издевательски произнесла Рита, будто не видела Артура здесь раньше.

– Жду команды. Я же всего лишь опер, действовать должен по заданию, – съязвил он.

Артур уже пожалел, что решил взять кофе в знак дружбы и совместной работы. Он думал, что их общение начнется с нуля и они будут сейчас работать как два закадычных старых напарника. Как в книгах или в кино, они нарисуют схему, укажут возможные причины исчезновения, нарисуют подозреваемых со знаками вопросов и приступят к обсуждению версий, попивая лучший раф, правда, уже немного остывший.

– Это кофе?

– Да, угощайся. – Он протянул ей крафтовый стаканчик.

– Спасибо, конечно, – Артуру показалось, что она даже скривилась, – но кофеин я не переношу.

Это окончательно добило его, и он, заметив изменения в своем постоянстве, вернулся в свой привычный образ и тон.

– Ну тогда полей цветы им. Два я не выпью.

Артур поставил стакан на подоконник с кактусами и влил в себя ароматный напиток, не успев почувствовать его вкуса. Встреча началась не так, как он задумал, и все ожидания от свидания были уничтожены.

– Почему ты сразу не доложил о том, что произошло?

– Еще раз рассказывать. – Артур устало выдохнул. – Если бы не я, то о записке никто бы не знал, и Леон Растер сжег бы все в своем камине.

Их диалог был похож на допрос.

Когда Рита закончила задавать Артуру вопросы, она достала большой, скрученный в рулон ватман и взяла пару карандашей.

– Теперь нам нужно все это накидать сюда с указанием точного времени: кто где находился, сколько времени потребовалось бы Лере, чтобы дойти из музыкальной школы до дома, укажем другие возможные пути.

– Все-таки как в кино, – улыбнулся Артур.

– Так наглядней. Все зацепки и доказательства пропишем здесь и отметим на схеме.

– Согласен.

«Не так плоха она, эта Рита», – думал Артур.

И расследование дела становилось небанально интересным.

Глава 21

– Артур, у нас очень много дел.

– Не сомневаюсь.

– Во-первых, нужно допросить всех, кто близко знал Леру. Это учителя музыкальной школы, ее одноклассники, их родители. Все объяснения слабые, на две строчки: «Никого не видел, никого не знаю». Так не пойдет. Меня интересуют ее отношения с отцом, подноготная их семьи.

– Леон тугой, но я из него все вытащу.

– Только спокойно. Сейчас мы работаем вместе, не хватало еще проблем.

– Конечно, спокойно, как иначе. – Артур широко улыбнулся, обнажив зубы, выстроенные ровно, как солдатики. – А во-вторых?

– Во-вторых, нужно как можно быстрее узнать собственника твоего гаража. Хотя… это может быть пустышкой.

– Почему сразу пустышкой? Вполне весомый аргумент.

– Изморозь? – Она с недоверием подняла вверх один уголок губ. – Ладно, проверим. Мы не можем исключать ни одной зацепки.

– Что думаешь о Леоне?

– Я думаю, что девочка действительно ушла из дома сама. Но Леон Растер почему-то скрывает причины ее ухода. Посуди сам. – Она заходила по кабинету, держа в руках карандаш, будто сигарету. – Записку от нее он отдал не сразу, в комнате девочки все вверх тормашками. Я думаю, что его дочь спешно собиралась, но Леон усердно не хочет этого признавать. Нужно узнать, что у них произошло. Может, был какой-то конфликт. И вот еще. – Она достала из стола толстую тетрадь с переливающейся обложкой. – На, посмотри.

– За что мне выпала такая честь от самой Риты Барт?

– А я отвечу. Лучше я буду работать с тобой, и ты мне будешь рассказывать обо всем сразу, нежели за твои косяки мне придется выстраивать новые рабочие отношения с кем-то другим. Все просто. Не нужно искать сложностей. И да, я ценю твой интерес.

– Ты сегодня откровенна, – он снова улыбнулся.

– Интерес к этому делу, Артур.

Он себя не узнавал. Привыкший проводить выходные в баре за бокалом холодного пива, настраиваясь на новую рабочую неделю, он стоял в самом нелюбимом здании, которое только можно было построить, разговаривал с самой раздражающей его женщиной и был доволен. Он. В свой выходной день. Почему?

Артур погрузился в мысли в поисках ответов. Чем же так хороша эта минута? Почему бы не променять ее на барный стул ресторана? Ответ очевиден – интересное расследование. Пропавший ребенок, которого не могут найти вторые сутки, какие-то зацепки и доказательства, которые он сам, именно сам, смог раздобыть. Но, может быть, дело в Рите?

Артур открыл тетрадь. Скорее, это была не тетрадь, а дневник Леры с ее записями и рисунками.

– Это дневник.

– Именно, кэп.

– Где ты нашла его?

– Ты никогда не вел дневник?

– А ты что, вела?

– Ах, ну да, это девчачьи забавы. Я прятала свой дневник между спинкой кровати и стеной. Этот, кстати, нашла почти там же. Он был под кроватью, в каркасе между деревянными досками. Хорошее место, если не поднимать матрас.

– Может быть, Леон его искал, поэтому все было перевернуто?

– Не знаю. Я не думаю, что он знал о его существовании. Посмотри в середине. Кажется, этот дневник нам проливает свет на некоторые события.

Из дневника Леры

Папы нет дома уже 34 часа и 40 минут. Я хорошо считаю. Наверное, он ищет янтарь. Сегодня он не брал меня с собой на берег, потому что холодно. Это он так сказал. Но мне кажется, что на улице тепло. Я сижу в беседке и пишу это в свой дневник. Приготовила папе бутерброды. Когда он придет – он их поест. Он любит бутерброды.

Артур пролистал в конец дневника. На листе обычной шариковой ручкой были нарисованы два человека. Догадаться, кто из них кем является, было не сложно – Лера подписала каждого.

Леон и Саша плыли на корабле. На их лицах были улыбки. Нарисованные человечки стояли очень близко друг к другу, прямо у носа корабля, почти как в «Титанике». На берегу стояла палатка, а стрелочкой подписано: «Я».

– Переверни. – Рита c интересом наблюдала за реакцией Артура.

На следующей странице рисунок был почти такой же, только на корабле оставался уже один человек. Он так же продолжал улыбаться. А в нарисованном море плавала Саша, откусанная пополам нарисованной акулой, которую Лера заботливо подписала, видимо, чтобы никто не перепутал с дельфином.

– Многоговоряще. – Артур рассмеялся. – Да уж. Эту Сашу она точно невзлюбила. Думаю, ответ очевиден. Малая поставила отцу ультиматум.

– Но и с Сашей Леон уже не вместе. Так. Давай все расставим по времени. А этих двоих пока оставим в покое. Я уверена, что скоро все встанет на свои места.

– Да, только девчонку-то искать надо.

– Если рыба судорожно бьется о сети, ей стоит отплыть немного назад, чтобы увидеть, где есть дыра. А она обязательно есть! – Она смотрела на Артура серьезным взглядом, будто говорила о рыбе не в переносном смысле. – Сделай одолжение. Отвези экспертам записку, образцы почерка Леры и постановление. Они в курсе, ждут. Думаю, что это будет бестолковая экспертиза, но попробовать стоит. И не забудь узнать про гараж. В выходные вряд ли что-то сможешь найти, но попробуй.

– Одолжение? Или задание?

– Если не нравится как одолжение, то задание.

– Одолжение – это значит, ты должна будешь что-то мне взамен, верно? – Он прищурился и чуть было не подмигнул Рите, вовремя остановив себя.

– Взамен я буду лучше подбирать слова, чтобы не возникало вопросов.

От ее холодного взгляда кольнуло где-то внутри. Если было бы можно отмотать несколько секунд назад, он бы просто ответил «Хорошо».

Глава 22

Понедельник. Саша с раннего утра уже была на работе и читала личные медицинские карты первых пациентов. С клиникой отца, в которой она до сих пор оставалась главной, можно было даже не сравнивать. Буйных там никогда не было.

Здесь же было два отделения. Первое – для душевнобольных, попавших сюда через добровольное согласие, и второе – для пациентов, которых лечат принудительно.

Саша работала в первом. Не потому, что ей неинтересны тяжелые случаи, как раз таки наоборот. Те, кто попадал во второе, довольствовались симптоматическим лечением сильнейшими препаратами, ограничивающими рецепторы, отвечающие за психоз. С такими было невозможно разговаривать, основное время нужно было наблюдать за их состоянием и назначать препараты в нужной для каждого из них дозировке. Во втором отделении царил туман спутанного рассудка, стелющийся по кафельному полу вдоль ножек неподъемных кроватей. Сюда не попадали просто так. И днем, и ночью облако больного тумана рисовало в головах пациентов картины, которые здоровому человеку не снятся даже во снах.

Больных здесь держали до определенного времени, пока не пройдет острая стадия, затем переводили, если это было возможно, в первое отделение. Тогда и наступало время для нее – главного врача-психотерапевта Александры Герц.

Одной из таких пациентов была Аида. Ее личное дело заинтересовало Сашу в первую очередь.

Оказывается, Аида в этом месте уже восемь лет, при этом ее медицинская карта гуляла из первого во второе отделение и обратно.

Несколько дней назад женщину снова перевели сюда из второго. Это выглядело странно.

«Выходит, человеку не могут помочь?» – думала Саша и уже отмечала в своем календаре день и время беседы с ней. «Надо разобраться».

Она открыла карту с самого начала. На первом листе вшит лист с так называемой биографической лестницей, где в четырех колонках, начиная от первого года ее жизни, были прописаны все важные жизненные события, физические и психические заболевания. За свою жизнь этой женщине пришлось пережить немало: смерть матери, повлекшая за собой кожные болячки на нервной почве, низкая социальная адаптация в школе, предательство близкого человека, подтолкнувшее на суицид, наркотики, долги, венерические заболевания и в финале – смерть любимой бабушки, которая привела ее в этот новый для нее дом.

Тощая, ссутулившаяся женщина сорока двух лет сидела напротив, опустив голову. Ее тонкие руки были сцеплены в пальцах и просунуты между ног.

Аида Саше показалась какой-то знакомой и родной. Будто ее внутренний ребенок, который никогда не выходил наружу, вышел поговорить с ней.

– Аида, я знаю, что вы здесь довольно долго. Давайте познакомимся.

Аида молчала.

– Теперь я ваш лечащий врач. Меня зовут Александра Герц. Я попробую помочь вам.

Аида продолжала молчать, она лишь приподняла осунувшееся лицо и одарила Сашу сухим отсутствующим взглядом серых глаз. Саша пыталась уловить его, поймать, зацепиться, но взгляд проходил сквозь нее.

– Аида. – Саша попробовала восстановить ее хорошее отношение к психологу и уже утвердительно произнесла: – Я помогу вам.

– Нет, – тонкий, с легкой хрипотцой голос произнес это слово несколько игриво, – я не хочу.

– А чего хотите?

– Ничего.

Аида говорила уверенно, так, будто ее не волнует собственное состояние и пребывание в этом месте. Более того, она хотела остаться здесь.

– Вы впервые за восемь лет покинули больницу со стойким и значительным улучшением, но вернулись почти сразу во второе отделение. Это написано в вашей карте. Что произошло с вами там? – Она кинула взгляд на окно, за которым полуразвалившийся снеговик вновь заметало снегом.

– Ничего. – Она опустила голову и вот-вот готова была заплакать.

– Хорошо. Тогда на сегодня это все.

Несоразмерно лицу длинные губы Аиды внезапно вытянулись и изогнулись в улыбке. Глаза заблестели. Она не ожидала такой короткой беседы.

– Все? Правда можно идти?

– Конечно. – Саша улыбнулась.

– Сейчас? Прямо сейчас? – Она начала слегка подпрыгивать.

– Аида, когда будете готовы, вы сможете снова прийти ко мне.

Аида встала и на своих хрупких хрустальных ногах вышла за дверь.

Саша развернулась в кресле к окну. Из-за резко усилившегося снегопада было не разглядеть снеговика.

Она услышала стук в дверь. Только бы не Печорский.

– Можно? – в дверях стояла Аида и широко улыбалась.

– Конечно, проходите.

Саша догадывалась, что здесь держит Аиду. Она чувствовала, что ей так удобнее справляться со своими страданиями. У этой женщины никого не было, поэтому существование за пределами больницы наводило страх. Она просто привыкла.

Аида села на стул и молча хлопала глазами.

– Вы хотели продолжить?

– Да. – Она выпрямила спину и расправила плечи.

– Хорошо. Как вам здесь, Аида?

– Хорошо.

– Вы чувствуете себя здесь… как дома?

– Наверное, – она пожала плечами. Улыбка резко искривилась, а подбородок затрясся.

Аида – птенец, выращенный врачами-психиатрами, которого постоянно толкают к краю, заставляя расправить крылья и лететь. Но куда… она не знала. И этот птенец, насильно скинутый из гнезда, прижав к себе связанные крылья, каждый раз летел камнем вниз в носилки врачей, которые, несомненно, снова его спасали.

– Я выпишу вам другой препарат. Будете принимать три раза в день.

Аида молча закивала в знак согласия. Слез не было, но лицо было искажено в гримасе вечного несчастья.

– Вы принимаете препарат, который вам назначали?

Аида плотно прижала руки к своему телу и начала нервно гладить себя по плечам.

– Скажите честно. Я не буду вас осуждать.

– Они опять назначат уколы. Потом опять выпишут. И потом опять. Опять. Опять. Опять потом уколы. Потом выпишут. И назначат уколы. – Она повторяла одни и те же слова и начала расчесывать ноги.

– Ваш врач теперь я. – Саша говорила предельно мягко, снова пыталась поймать ее взгляд. – Все назначения буду делать я.

Взгляд Аиды бегал по стенам кабинета, дыхание стало неровным.

«Вам больше не требуется лечение, вы молодец, вас ждет хорошее, а главное – здоровое будущее, помните об этом», – эти слова звучали для Аиды всегда устрашающе, и ее тонко настроенное врачами сознание вновь поглощал плотный туман.

Восемь лет назад человек бежал от страха, оставив его за спиной, а излечившись, обрел страх вернуться назад.

Саша взяла ее за запястье.

– Посмотрите на меня. Аида. Посмотрите на меня!

Начинались всхлипывания. Вот-вот будет приступ.

– Я не отправлю вас домой! Обещаю! – Она сильнее сжала ее запястье.

Аида начала дышать ровнее.

– Посмотрите на меня, – уже спокойно произнесла Саша почти шепотом: – Я не выпишу вас.

Саша поймала себя на мысли, что раньше в ее отношениях к пациентам чувство сострадания, жалости или милосердия не имело места. С каждым законченным случаем она всегда лишь удовлетворяла амбиции, утверждаясь в своем профессионализме. То, что произошло сейчас, настораживало.

«Профессионал не может отвлекаться на какие-то чувства или эмоции!» – снова слова отца звучали в ее голове.

Но она хотела помочь Аиде не как врач, а как человек…

Глава 23

«Я должен быть дома. Лучше сейчас никуда не уходить».

Леон отчаянно пытался придумать, что ему делать. Мысли обжигали, безысходность затягивала в бездну неизвестности. Он начинал чувствовать свою любовь к Лере, видеть ее в себе. Словно огромный невидимый крейсер, ходивший по водам морей и океанов, наконец-то появился на горизонте.

В самовольном домашнем заточении Леон с каждым часом становился слабее, на его лице появлялось больше морщин, а пшеничные волосы теряли свой окрас у корней. Переосмысление пришло поздно. Теперь он не знал, как справиться с тем, что у него осталось. А осталось у него ровным счетом – ничего. Одинокая зубная щетка в стакане, темные угли сгоревших дров и тишина, давящая на виски.

Он посмотрел на стену. В белых деревянных рамках он видел только себя. Вот он с другом в баре, вот они с Сашей на пляже, здесь он один в аквалангистском костюме, корчит лицо, изображая дурацкую рожу.

Лера была только на одной фотографии, сделанной Леоном, когда девочка пошла в первый класс. Румяное лицо, смущенный взгляд, школьная форма, красивый ранец, а в руках несколько разноцветных шаров.

Леон вспомнил себя в тот день. Тогда ему казалось, что он лучший отец на свете, что их отношения спасены, что он больше никогда не бросит Леру, будет во всем ей опорой и поддержкой.

Гордость за дочь длилась недолго. Спустя несколько дней Лера снова была предоставлена сама себе, а Леон снова считал, что все хорошо.

Из дневника Леры

Мне не нравится в школе. Там все глупые. Все играют в телефоны и плохо читают. Со мной никто не дружит, потому что я умная. А еще меня называют ботанкой. Папа говорит, что за такое надо бить. И еще говорит, что надо бить первой. Но я не хочу никого бить.