Дом слёз

Невидимая сила собирала пазлы воспоминаний Джона, чтобы показать мне полную картину событий. Удивительно. Сначала передо мной материализовался книжный шкаф, а спустя секунду – разбросанные по полу книги. По маленьким кусочкам собрались Спенсер, Джон и миссис Форд.

– Иди в свою комнату, Джон! – крикнула миссис Форд. – Сейчас же!

– Нет, – злобно прохрипел Спенсер. – Никуда он не пойдет. Ему через три месяца стукнет десять лет. Я в этом возрасте работал на стройке по десять часов! Каждый день! А не сидел и не пялился в монитор. Он уже не маленький мальчик и должен отвечать за свои слова! Две недели назад клялся мне, что возьмется за учебу!

– Джон, прошу тебя, уходи, – попросила миссис Форд. – Нам нужно поговорить с твоим папой с глазу на глаз.

Похоже, я угодил в самый эпицентр семейной ссоры. Джон стоял возле книжного шкафа, дрожащей рукой вытирая слезы с красных щек.

– Эй, не вздумай мне тут рыдать! – рявкнул Спенсер, подскочив к Джону и нависнув над ним. – Чтобы ни одна слезинка не упала на пол!

– Спенсер, не надо так, он ведь…

– Молчи, когда я говорю со своим сыном! Он никуда не пойдет!

Мисс Форд притихла, завороженно глядя мужу в глаза. Спенсер отошел от сына, поднял с пола книги, после чего продолжил гневную тираду:

– Он ни черта не хочет учить. А ты всегда была с ним слишком мягка. Посмотри теперь, во что это вылилось! Наш сын стал инфантильным куском пластилина. Но ничего-ничего, я займусь его образованием. Он у меня побежит в среднюю школу. Я эти книги ему в голову затолкаю.

– Не надо, – голос миссис Форд упал до шепота. – Прошу тебя… Спенсер, не становись монстром.

Напряжение росло. Глаза Спенсера налились кровью, он злобно глянул на жену.

– Я не монстр. Не смей меня так называть, – с пугающим спокойствием проговорил он. – Монстров ты не видела, дорогая. Поэтому следи за своими словами.

– Ты не можешь указывать…

– Я тебе и не указываю. Я настоятельно советую меня не злить. Потому что когда я злой – а тебе это очень хорошо известно, лучше всех в этом доме, – я способен на многое. На очень-очень многое.

Спенсер положил книги на письменный стол, затем схватил Джона за шею и поволок за собой.

– Мужчина не должен плакать. Слезы превращают его в чудовище, на которое противно смотреть.

У меня сердце сжалось. Это не тот старик Спенсер, которого я знаю. Хотя тут вернее было бы написать, что Спенсера – истинного и неподдельного – я никогда на самом деле не знал. Всего лишь додумывал его образ в своей голове.

– Я забираю Джона и уезжаю к маме, – осмелев, произнесла миссис Форд. – Когда ты придешь в себя… тогда и поговорим.

Спенсер встал на пути Форд, перегородив ей выход. Он продолжал держать рукой шею Джона.

– Последнее слово в доме всегда принадлежит мужчине, – сказал Спенсер. – Женщина должна поддерживать мужа, но никак не перечить ему. Иначе зачем она нужна? Я больше не собираюсь выслушивать нытье. Ты можешь уезжать к своей маме, но Джон останется здесь.

Спенсер – это домашний тиран, привыкший всех держать в ежовых рукавицах. Я о таких читал. Стремление подавлять, подчинять и унижать прячется в подсознании и управляет поступками человека. Спенсер, конечно, не признается себе в такой некрасивой склонности, и чтобы объяснить свои поступки, рационализирует их. Он начинает рассуждать о патриархальных традициях, оправдывать тиранию желанием защитить семью. На самом деле не только Джону, но и его отцу не мешало бы сходить к психотерапевту.

Я встал за Спенсером, чтобы как следует рассмотреть обстановку дома. Никогда не был в гостях у семьи Форд. Книжный шкаф и письменный стол из древесно-стружечной плиты с потрескавшейся шпоновой облицовкой, дешевый выцветший линолеум, гнетущая темно-коричневая краска на стенах. Старый календарь и сломанные часы, минутные стрелки которых застыли в одном положении. Дом слез, наверное, казался Джону не таким уж и жутким местом, если учесть, где он вырос.

Повисло молчание. Похоже, семейная ссора наконец-то закончилась. Удовлетворенный своим собственным заключением, я развернулся глянуть, не уехала ли миссис Форд, как и обещала. Но от увиденного у меня перехватило дыхание. Джон и миссис Форд замерли, а Спенсер выжидательно смотрел в одну точку налитыми кровью глазами. Смотрел и не моргал, как хищник, готовый сорваться с места. Он смотрел на меня.

– У меня еще в машине было предчувствие, что кто-то наблюдает за моей семьей с другой стороны, – нервно произнес Спенсер. – Говори, кто ты такой?

Я молчал.

– Ты приспешник Виктора Бормана? – спросил Спенсер. – Я вижу твою тень. Отвечай мне.

Похоже, Спенсер меня еще не знает. Либо, как он выразился, видит лишь тень. Мы находимся в прошлом, когда мне и Джону было по девять лет. «Дом слез – это музей воспоминаний», кажется так писал Джон в своем дневнике.

– Я вам не враг, – как можно мягче сказал я. – Извините за неудобство…

– Лжешь. Тебя отправил ко мне Виктор Борман. Говори как есть.

– Нет, я в воспоминаниях…

– Да-а-а, – злобно протянул Спенсер. – Никто больше не мог найти мои слезы, кроме Виктора.

Я попытался двинуться с места, но у меня ничего не вышло. Ноги прилипли к полу.

– Отвечай, откуда у тебя мои слезы? Быстро! – крикнул Спенсер. – Отвечай прямо сейчас или, клянусь, я выжгу тебя изнутри.

– У мня нет вших слез, – быстро проговорил я, от испуга проглотив несколько гласных. – Я попал сюда случайно! Вы меня еще не знаете, но в будущем мы с вами встретимся.

– Ты лжешь, поганец. Меня можно было вычислить только по моим слезам. Если только…

Спенсер замолк, ужас осознания мелькнул в его глазах.

– Виктор сказал, что мой сын прольет за меня те слезы, которые я задолжал дому после своего побега.

Спенсер резко сжал кулак. Мне стало очень больно, в груди будто факел зажегся.

– Как ты сюда попал?

– В доме слез… в комнате, – задыхаясь, сдавленно просипел я. – В комнате Джона…

Спенсер ослабил хватку.

– Так-то лучше. Значит, ты не приспешник Виктора Бормана, но тебе он все-таки знаком?

– Да, – выдохнул я. – Он отправил меня в дом слез.

– Вместе с Джоном?

– Одного.

– Когда? В каком году?

– В две тысячи восемнадцатом.

– Черт! Зараза… Джона все-таки забрали у меня. Чтоб этот Виктор подавился нашими слезами! – выругался Спенсер. – А я еще и дурак, время остановил… Теперь нас точно вычислят.

Спенсер с ненавистью взглянул на меня, вновь сжав ладонь в кулак.

– Я не знаю кто ты, но из-за твоей любознательности у моей семьи теперь очень большие проблемы.

– Простите, – хрипло произнес я. – Не хотел… это случайность…

– Что ж, придется тебе случайно исчезнуть из дома слез. Мне не нужны лишние тени в сознании Джона.

Спенсер занес руку над моей «тенью», и я был уже готов отправиться на тот свет, как внезапно мое тело провалилось сквозь пол. Несколько секунд я летал в полной темноте в каком-то оцепенении, мышцы мне не подчинялись. Наконец мое тело шлепнулось плашмя на письменный стол.

Первое, что я увидел, поднявшись на ноги, – каменное лицо Винсента.

– Я несколько удивлен, что ты обнаружил комнату Джона Форда, – холодно произнес он. – Видимо, дом подсказал правильную дверь?

– Я не знаю, все произошло так быстро… Старик Спенсер, – ошеломленно сказал я, – он чуть не убил меня.

– Опасно пить чужие слезы.

– Я ничего не пил.

Винсент взял в руки дневник Джона и принялся внимательно его рассматривать.

– Разводы от слез исчезли. Выходит, ты все-таки их выпил. Возможно, неосознанно.

– Я просто думал, что нахожусь во сне, – сказал я. – Мне не было страшно. Только любопытно.

– О состоянии сна я предупреждал несколько часов назад, – напомнил Винсент. – Так или иначе поздравляю с первыми завершенными метаморфозами. Весьма быстро.

– Метаморфозами? – ужаснулся я и начал осматривать свое тело. – Я скоро стану похож на монстра? Совсем как Виктор?

– Нет. Не всегда метаморфозы сопровождаются внешними изменениями. Прежде всего они затрагивают сознание.

– Сознание… Ах да, я видел записи в дневнике Джона. Он медленно сходил с ума. Это было ужасно.

– Судьба Джона определена задолго до его появления в доме слез, – сказал Винсент. – Ты многого не знаешь о семье Форд. Безумие рождает большее безумие.

– То есть?

– Спенсер морил Джона голодом до тех пор, пока тот не выполнит все домашние задания, – принялся охотно объяснить Винсент. – Три года назад у него умерла жена. Она пыталась вызвать полицию после учиненного Спенсером погрома. Он избавился от ее тела и стер своему сыну память. Ваша полиция была бессильна, ничего не могла поделать без весомых доказательств и улик.

– Боже… Поверить не могу, что старик Спенсер это сделал, – тяжело проговорил я, у меня все еще горело горло. – И вот откуда у Джона этот голод…

– Метафоры бывают ироничными, а внешность обманчивой. Если бы Спенсер не сбежал из дома слез…

– Джон бы не стал монстром?

Винсент задумался.

– Не могу сказать. Судьбы людей известны только Виктору Борману. Дом привел тебя в комнату Джона неслучайно. Мы бы никогда не выследили Спенсера, если бы он не остановил время. Ирония в том, что он пытался всячески уберечь своего сына от дома слез. Но сам же его туда и отправил.

– Хотите сказать, что Спенсер сам себе подписал смертный приговор? – уточнил я.

– Когда мы говорим, что у монстров нет выбора, мы подразумеваем, во-первых, их собственную предсказуемость, а во-вторых, предсказуемость мира, в котором они обитают. Виктор Борман точно знал, что Спенсер погибнет от рук сына. Мы даже не придали особого значения его побегу и тому, что он спрятал свои слезы.

– И когда прекратятся эти дурацкие сны с чужими воспоминаниями?

– Как только дом привыкнет к твоему присутствию. Еще несколько дней ты, вероятно, будешь видеть события из жизни Спенсера и Джона. Это пройдет. В воздухе все еще витает их мана.

– Что-что витает?

– Мана. Пока что не бери в голову. На тебя много навалилось за сегодня.

Я на секунду задумался.

– А если бы Спенсер действовал более осторожно? Если бы он… не знаю, изменился, стал… более человечным?

– Суть в том, что ты ничего не знаешь, Колин. Именно поэтому у тебя, как у человека, есть иллюзия выбора. А Виктор Борман знает все. И у него иллюзий выбора нет. Надеюсь, я смог донести мысль.

– Ну хорошо. Если вы такие всемогущие, скажите тогда, что будет со мной? Когда я проявлю свою чудовищную сущность? Да вы просто взгляните на меня. Какой из меня монстр?

– В дом слез попадают не только маньяки и убийцы. Я бы даже сказал, что маньяки и убийцы здесь редкие гости. Тут живут люди, которые не могут найти себя в человеческом мире. Об этом вчера говорил Виктор Борман.

– Но ведь подобных людей миллионы.

– А мы очень голодные, Колин. И не ограничены временем. Что же касается твоего вопроса, когда ты проявишь свою чудовищную сущность…

Винсент помолчал несколько секунд, после чего с легким энтузиазмом в голосе выдал:

– Я уверен, твоим читателям понравится развязка истории.

Хамелеон в хамелеоне

На днях Винсент приложили мне отвлечься от скуки и сыграть в кости. Стоя в дверях его комнаты, я внимательно наблюдал за тем, как он вытягивает из шкафчика маленькую куклу с золотистыми волосами. Заметив меня, Винсент быстро положил куклу обратно в шкафчик, исчез в пространстве и тут же оказался напротив меня.

– Хорошо, что ты уже пришел, Колин Вуд, – сходу сказал он. – Пойдем, сегодня мне нужно показать тебе игральную комнату.

– Пойдемте, господин Винсент.

Интересно, как развлекаются монстры? Надеюсь, они никого не убивают, не грабят, не издеваются. Словом, не делают тоже самое, что обычно вытворяют люди, когда им становится скучно.

– И на какой этаж сегодня?

– На пятидесятый, – ответил Винсент. – В самое сердце дома.

– А как вы развлекаетесь? Обычно у монстров такое каменное выражение лица. Вы что, никогда не смеялись? У людей есть выражение «проглатывать смешинку». Вы не проглатывали смешинку?

Винсент серьезно взглянул на меня.

– Нет.

– Тогда вы, наверное, никогда и не были живым.

Винсент взял меня за рукав, и мы переместились на пятидесятый этаж, обставленный старинной мебелью. В правом углу стоял футляр с гитарой, посередине располагался огромный рояль, на котором лежали светящиеся игральные кости. На потолке мерцал тусклый свет, медленно тающий в воздухе, слабо освещающий темные лица обитателей дома. Здесь они еще больше напоминали призрачные тени, влекущие свое жалкое существование, не в силах оторвать свое худое отражение от холодного пола и скользких стен. Мне стало по-настоящему жутко, когда я сделал шаг вперед и провалился в вязкое и липкое нечто, расплывающееся под моими ногами.

– Что это? – спросил я у Винсента. – Оно не отпускает мою ногу!

– Это пол, – спокойно ответил Винсент.

– Он странный и жуткий…помогите мне выбраться.

– Он обыкновенный. А странный здесь только ты.

– Я? – повернувшись лицом к Винсенту, растерянно переспросил я. – Почему?

– Дом не хочет тебя пускать в игральный зал. Но мы можем это исправить. Прямо сейчас.

– Нет! – крикнул я. – Не надо ничего исправлять!

Несколько теней промелькнули возле Винсента, взъерошив его длинные темные волосы. Игральные кости подлетели в воздух, комната сжалась, стены треснули, земля резко ушла из-под ног. Воздух сгустился, и меня охватила дрожь.

– Смотри! – сказал Винсент, опустившись на колени. – Игра уже начинается.

Что-то необъяснимое заставило меня опуститься на пол рядом к Винсенту. Окружение рассыпалось на цвета. Тени застыли в пространстве.

– Я буду играть. Ты будешь свидетелем, – Винсент взял меня за руку. – Перемещаемся.

Когда мы очутились возле огромного рояля, кости упали прямо в руку Винсента. Таинственные огоньки заиграли на его пальцах, кожа приобрела прозрачный цвет, стала бумажной, выцветшей. Я тронул Винсента за край рубашки.

– А что это за игра?

– Покер на костях, – ответил Винсент. – Единственное, что нам доступно в доме – это собственная судьба и остатки слёз. Каждый сам выбирает, что поставить на кон.

– И что вы собираетесь ставить? – поинтересовался я.

– Мне известна собственная судьба с детальной точностью.

– А остальным?

– Остальные боятся судьбы. И поэтому будут ставить слёзы.

Винсент подался вперёд, присел на кожаный стул.

– Кто будет играть со мной? – спросил он. – Ставка пять капель слёз.

Тень пронеслась возле рояля, упала на стул и тут же материализовалась, превратившись в крупного монстра. Я отступил на несколько шагов назад, провалившись в вязкую тьму.

– Не отходи от нас, Колин, – предупредил Винсент. – Иначе отправишься в мир мёртвых.

Монстр взглянул на меня черными бездонными глазами, выпустил когти.

– Кто это? – зловеще спросил монстр.

– Это наш новенький, – ответил Винсент. – Недавно прибыл в дом, ещё не успел обратиться.

– Он живой?

– Наполовину.

– Ненавижу живых, – монстр обвел меня хищным взглядом. – А вот полумёртвых обожаю. Что с ними ни вытворяй, покинуть дом они не могут.

– Когда-то и мы висели на волоске жизни, – вмешался Винсент. – Я ставлю судьбу на кон. Сорок лет пребывания в мире живых.

– А ты смелый, Винсент, – весело отозвался монстр. – Твое щедрое предложение в обмен на пять капель моих никому не нужных слёз? И всего-то?

– Я знаю, что больше у тебя нет. Это твои последние слёзы.

Монстр приглушенно засмеялся, уголки его губ слегка дрогнули.

– Всё-то ты знаешь, – медленно проговорил он. – Сразу виден неподдельный отпечаток Виктора Бормана. И не боишься проиграть?

– Я ничего не боюсь. Твои вопросы не касаются игры. Если ты пришел поболтать, освободи место для других.

– Подожди, – монстр замолк на секунду, согнав с лица улыбку, и продолжил серьезным тоном. – Мне не нужны твои сорок лет, Винсент.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты снял свой ошейник! – резко прорычал монстр. – И показал нам, кем ты являешься на самом деле! Мы хотим знать, насколько предан пёс Виктора, которого не держат на поводке! Мы все хотим знать, что скрывается под твоей фальшивой человеческой обёрткой!

Винсент замолчал, лицо его окаменело. Он даже не дышал, только сосредоточено смотрел на монстра. В воздухе повисло напряжение.

– Всего лишь несколько минут правды взамен на сорок лет пребывания в мёртвом мире, – продолжил монстр. – Ну разве я не душка? Предлагаю такие сказочные условия.

Монстр громко засмеялся, отчего зазвенела вся огромная игральная комната.

– Ну так что, Ви? – спросил он. – Ты согласен? Или уже не уверен в собственной судьбе? А может быть тебе просто не нужны наши слёзы? Разве ты не пьешь их вместе с Виктором по вечерам, наслаждаясь этюдами Ференца Листа…или как его там? – монстр презрительно плюнул во тьму. – Аристократы чертовы.

Винсент задумчиво положил кости на корпус рояля, взглянул сначала на меня, затем на монстра.

– Ну хорошо, – сказал он. – Твои условия – и моя победа. Колин будет следить за комбинациями.

Монстр поймал на себе мой растерянный взгляд, улыбнулся, обнажив хищные зубки.

– Колин – мое любимое имя, – произнес он. – В моем списке два Колина, но Виктор Борман любит цифру три. На каком этаже ты живешь, мальчик?

– Не твое дело, – не растерявшись, быстро ответил я. – Здесь люди играют, а не задают вопросы.

– Здесь нет людей, – монстр продолжал разглядывать меня голодными глазами. – Как только я узнаю твой этаж, я все тебе здесь покажу. Будешь моим мальчиком.

– Если ты выиграешь, – напомнил Винсент. – Ведь если проиграешь и потеряешь последние слёзы, тебе придется покинуть дом и выполнять поручения для Виктора. Ну что, начинаем?

– Начинаем!

Пять светящихся кубиков подлетели в воздух и с грохотом упали на рояль, взбудоражив спящие тени.

– Три пятерки от Винсента и две единицы. Фулхауз. Семнадцать очков!

Тени закружились возле рояля. Тьма залила помещение, и только кубики, подсвеченные таинственными огоньками, пробивались сквозь мертвенную черноту. Мне вдруг стало очень тяжело дышать.

– Короткий стрит от соперника Винсента. Двадцать пять очков!

Таинственные огоньки рассыпались на сотни красно-желтых искорок, когда кости в очередной раз упали на рояль. Завеса тьмы на секунду разошлась, и я судорожно вздохнул, набрав побольше воздуха в легкие.

– Длинный стрит от Винсента. Последняя попытка!

Тьма полностью заполонила комнату, поглотила меня, налилась в легкие, перехватив дыхание. И тогда я понял, что задохнусь. Если игра не закончится прямо сейчас, мне придет конец.

– Покер от соперника Винсента. Пятьдесят очков! У нас победитель!

Таинственные огоньки погасли, игральные кости растворились в воздухе, тьма отступила, и я вновь смог дышать.

– Ты проиграл, Винсент! – крикнул монстр. – Снимай свой тугой ошейник, каменный пёс! Давай! Живее!

Винсент покорно снял кожаный ремень со своей шеи. И тут на его коже выступила шерсть, ноги подкосились, согнулись по-кошачьи. Затем шерсть спала на пол, кожа обернулась в крупные кристаллы, засветилась голубыми огоньками. После этой метаморфозы Винсент застыл в пространстве, окончательно окаменел.

– Это же хамелеон! – завопил монстр. – Уникальная тварь.

Тени противно зашуршали сухими языками:

– Убьем его.

– Убьем его.

– Убьем его.

– Нет! – крикнул монстр. – Тогда он вернется обратно и перебьет нас. Давайте лучше попробуем его слезы на вкус.

– Это не входило в условия победы, – промямлил я и тут же осекся, удивившись собственной тупости. Ну вот, внимание монстров переключилось на меня.

– Рыженький, я совсем забыл о тебе, – улыбнувшись, проговорил монстр. – Мало того, что ты только-только прибыл в дом слёз, так тебе еще хватает наглости стоять прямо на моих приятелях?

Я испуганно посмотрел вниз и обнаружил, что под моими ногами, внутри подпольной тьмы, плещутся тени. Монстр быстро телепортировался ко мне, схватил меня за рукав.

– Пришло время нам узнать друг друга получше, не так ли? – он достал из кармана пузырек со светящимися слезами. – Ну так что, сам выпьешь? Давай на брудершафт, ты читаешь мои воспоминания, а я твои…

– Да иди ты к черту, – выдавил я и оттолкнул монстра от себя.

Он резким движением вонзил в меня острые когти. И я, согнувшись пополам, закричал от нахлынувшей боли. Но в эту же секунду Винсент, перевоплотившись в огромного зверя, одним ударом выбил монстра из пространства и времени, разорвав его тело на части, оставив лишь тень, упавшую вниз, в необъятную тьму мёртвого мира. Затем Винсент взглянул на меня яростными, налитыми кровью глазами. Я отступил, сделал несколько шагов назад, пока не ощутил нечто холодное и липкое, скользящее по моим ступням.

– Кожаный ремень, – прорычал Винсент. – Одень его на меня! Быстро!

Я осторожно наклонился, переселив самого себя, взял в руки ошейник и аккуратно закрепил его на шеи Винсента.

– Благодарю, – процедил сквозь зубы Винсент и спустя секунду уменьшился в размерах, перевоплотившись обратно в человека. Затем щелкнул пальцами, и мы в мгновение переместились на сто двадцать седьмой этаж.

С тех пор я больше не появлялся в игральной комнате и старался по возможности избегать встречи с Винсентом. Дом слёз – это место, где безумие приобретает форму.

Гори-гори ясно

Мне снился сон с воспоминаниями из прошлого года. Я тогда нагрубил боевой школьной троице: Флойду, Роби и Кенту. После занятий они отвели меня в глухую чащобу, чтобы как следует проучить.

– Стойте! Не надо!

– Гори, Джони! Гори ясно, чтобы не погасло!

Смотреть на то, как огонь поглощает один рыжий волосок за другим было особенным удовольствием жирного Флойда. Надутые щеки, налитые кровью глаза. В локте зажата моя шея. Балончик с дешевым одеколоном сплевывает смесь на мои волосы. Горящая спичка подлетает в воздух и…

– Эй, школьный костер Неверона! Гори, гори!

– Держите его, чтобы он не вырвался! – истошно пищит Роби.

Роби – это ревнивый чертенок, готовый динамитом взорваться, если на его драгоценную Джуси посмотрят чужие глаза. Обычно такую агрессию проявляют слабохарактерные люди, которые не уверены в себе, либо в своем партнере. Так вот, Роби – слабак. Ему повезло с низкорослой и не выделяющейся внешностью. Будь у него темное-рыжие волосы или длинный нос, в больничной палате заранее бы бронировали койки на его имя. Только посмотрите на него. Наворачивает вокруг меня круги и пронзительно тявкает:

– Души его, Флойд! Души!

Лес, куда меня отвели после школьных занятий, насквозь пропах кипящей кровью, страхом и приближающейся смертью. Никто не отдавал себе отчет в происходящем. Все хотели просто повеселиться.

Огонь пляшет на кончиках волос, перепрыгивая с одного ростка на другой, как огненный кузнечик. Жирный Флойд заливается смехом, все сильнее сдавливая мою шею. Он весит килограммов семьдесят, если не больше. Я чувствую запах отвратного пота, струящегося сквозь его нестиранную рубашку, смешанным с горелым запахом моих волос, но не могу никак вырваться. Сдвинуть с места этого жиртреса – это все равно что сдвинуть материк.

– Джони, разве ты не умеешь управлять огнем? – с издевкой спрашивает Кент. – Давай, покажи нам свои фокусы.

– Этот придурок умеет только языком чесать, – ответил Флойд.

– Он смотрел на Джуси! На мою, блин, Джуси! Давай, врежь ему, Флойд!

Кент был подонком, каких стоит поискать в Невероне. Издевался над учениками, учителями, домашними животными, дикими животными, насекомыми и микробами, которым не посчастливилось оказаться на его одежде. Наверное, он издевался даже над самим собой, когда ему становилось слишком скучно. Несмотря на то, что он был туп, как пробка, благодаря влиятельным родителям ему удалось доучиться до старших классов, так как те спонсировали школу. Если вы имеете состояние и живете в маленьком городке, то вы местный Бог.

– Отпустите!

Мои волосы исчезают с огненным хлопком одеколона, издавшего предсмертный хрип. Кожа на голове горит, превращаясь в жженную корку. Не в силах терпеть адскую боль, я вырываюсь из влажных объятий Флойда и резко отпрыгиваю в одну сторону, затем резко в другую, как загнанный заяц, пытающийся запутать хищников. Но меня быстро ловят и валят на влажную землю.

– Не отпускайте! Или он побежит жаловаться!

– Кто-нибудь заткните ему пасть! Орет, как резанный.

– Если мы его отпустим, нам крышка, – сказал Флойд. – Эй, Кент, гони сюда тачку своего отца.

Кент застыл в нерешительности.

– Тачку отца? – переспросил он.

– Да, тормоз! Тот самый мерс, о котором ты нам все ушли прожужжал утром. Тебе ведь отец разрешает его брать? – спросил Флойд у Кента и тут же ответил за него: – Разрешает! Вот и увезем на нем рыжего подальше в лес. Через каменистый утес. Ходят слухи, что даже животные его избегают. Оно проклято!