Отмель

Мальчик вынул нож, и в лучах заката мелькнуло блестящее лезвие.

– Зачем? – сделал он жест.

Мама указала на живот.

– Малыш, – показала она жест, – он сейчас родится. Ты должен…

Мама не знала, как показать фразу, которую она хочет сказать:

– Перерезать…

И новый жест:

– …трубу…

– Трубу? – показал Мальчик с непониманием.

«Черт! Как ему объяснить? Как сказать «пуповина»? Проклятье!».

– Трубу… перерезать…

Мальчик не понимал.

Мама ткнула пальцем в снег и написала:

«Пуповина».

И глаза Мальчика заметно расширились.

– Перережь…

И Мама указывает на слово на снегу.

– Что мне делать?

Мама дала ответ:

– Бери Малыша, привяжи к себе. Велосипед. Уезжай. Далеко. Понял? Ты уедешь вместе с Малышом. Я останусь здесь.

– Я не брошу тебя.

– Ты уедешь. Точка.

Мальчик махал головой. На его глазах проступали слезы.

– Я догоню вас. Малышу нельзя оставаться на холоде. Там вам помогут. Держи его крепче. Крути педали быстро. Ты едешь с Малышом. Я остаюсь. Не спорь со мной.

– Мама.

– Ты меня понял, Мальчик?

Он не хотел кивать.

Она повторила жест:

– Ты меня понял?

Он нерешительно кивает.

– Перерезаешь… – Мама указывает на слово «пуповина», – берешь Малышка и уезжаешь далеко. Сразу. Быстро. Понял, Мальчик?

Его коробило от того, что сейчас она его так называла.

На самом деле Мальчик давно привык к подобному обращению, но сейчас… все стало иначе. Словно в первый раз, когда она его так назвала.

Мальчик.

А не по имени.

После Тона у них не осталось имен.

Словно Звук… и Тишина… решили стереть с них личностей.

В понимании Мальчика что-то или кто-то, не обладающее именем, являлось никем. Несуществующим.

И он стал одним из таких.

Несуществующим.

Просто Мальчиком.

– Мама.

– Ты понял меня, Мальчик? Скажи. Скажи, что ты понял. Быстро.

Она требовала.

Мама показывала лишь жесты руками, но ее глаза, взгляд, говорили о большем, чем невербальные слова.

– Мама…

– Понял, Мальчик?

– Да.

Он кивнул.

– Повтори.

– Я беру…

Он всхлипнул.

– Я перережу, – Мальчик бросил взгляд на слово на снегу, – возьму Малыша, сяду на велосипед и уеду. Далеко. Быстро.

– Молодец.

«И еще одно».

– Закрой ему уши.

Мальчик полез в рюкзак и нашел несколько платочков. Ножом он разрезал платок и скатал из лоскутков две турунды. Достаточно узкие и маленькие, чтобы они могли закрыть слуховой проход новорожденного ребенка.

Мальчик все приготовил и оставил необходимые предметы у ног матери.

– Ты – лучший сын на свете.

Мама обреченно выдохнула.

Схватки начались.

Она расстегнула ширинку и пуговицу на джинсах. Мама принялась стягивать их с себя. Мальчик сел у ее ног и стал помогать. Резкими движениями он стянул джинсы сначала с одной ноги, потом с другой до щиколоток. Потом он полностью избавил Маму от штанов.

Мама ощутила острую боль внизу живота и простонала.

«Ты справишься… уже справилась дважды. На третий раз все должно быть быстрее и легче. Так говорили врачи».

Мама схватилась за трусики и приспустила их. Мальчик помог снять и их.

Мама раздвинула согнутые в коленях ноги.

– Приготовься, – сказала она Мальчику.

По его лицу градом стекал пот.

– Помоги Малышу выбраться. Хорошо?

Он кивнул.

– Потом возьми нож. Перережь. Понял?

Он снова кивает.

Мальчик расправил куртку под тазом мамы и вытянул ее в сторону ног, создав своего рода клеенку под ней.

– Что я должен делать сейчас? – спросил он.

– Иди ко мне.

Мама, покрывшись испариной, протянула Мальчику руку. Он подполз к Маме и лег рядом с ней. Она обняла его и крепко сжала руку.

– Я скажу, когда надо помочь.

Мальчик согласно кивнул в ответ.

«Я справлюсь сама. В древности же рожали сами? И в естественных условиях первобытные люди тоже рожали. Я смогу. Природа поможет».

Маму успокаивал лишь тот факт, что это уже третьи ее роды, а потому в этот раз все должно случиться быстрее и легче.

Боль вернулась.

Та самая.

О которой быстро забываешь, когда получаешь на руки ребенка.

Мама закричала.

Она вжалась ступнями в снег. Впилась одной рукой в куртку под собой, а другой сжала запястье Мальчика. Затылок упирался в жесткое бревно дерева.

Мальчик, заметив это, мигом вырвался из крепкой хватки. Снял с себя курточку, свернул ее и подложил под голову Мамы, затолкав импровизированную подушку между затылком и деревом. Потом он вернулся на прежнее место рядом с Мамой и сам взял ее за руку.

Боль на короткое мгновение отступила, и Мама воспользовалась этим, чтобы повернуться к сыну и отблагодарить его за помощь краткой улыбкой.

Но схватки и потуги мигом вернулись.

Она позволила себе кричать. Так боль переносить было легче.

Мальчик тяжело дышал в такт с Мамой. Он и представить не мог, что окажется в подобной ситуации. Рядом с Мамой, которая рожает. И они одни. Вдвоем.

На целом свете.

От новых потуг Мама вжалась в ствол сильнее. Ее левая рука дернулась в сторону и схватила мертвое запястье Девочки. В голову сразу вторглись мысли о том, что ее дочь умерла. Из глаз хлынули слезы. Но она продолжала кричать и сжимать за руки своих детей: Мальчика и Девочку, живого и мертвую.

И молилась только об одном: «Живи… Малыш… живи… родись живым…».

Это стало ее главным и единственным страхом.

Все остальное ушло.

Стало пустым, ненастоящим, посторонним.

Только жизнь… одна-единственная жизнь.

Жизнь Малыша.

И Мама прокричала это вслух:

– Живи! Прошу! Живи!

И снова стон.

А потом… стало значительно легче. Боль отступила. Но надолго ли?

Мама посмотрела на Мальчика и велела ему:

– Посмотри.

Ничего не ответив, он нерешительно приподнялся и прополз по снегу к ногам Мамы.

Она смотрела на него, наблюдая за каждым изменением выражения его лица. И ничего не понимала. Мальчик застыл, словно окаменел.

– Что там?! – она крикнула вслух.

И он услышал сквозь беруши.

Мальчик сглотнул и показал одно слово:

– Голова.

«Головка… вылезла…».

– Помоги, – велела Мама Мальчику, – осторожно. Уши!

Мальчик взял две турунды из платочков и нашел в головке ушные раковины. Пришлось потрудиться, чтобы плотно засунуть турунды в узкие ходы.

Мальчик смахнул пот со лба: ему удалось закрыть уши Младенцу.

Освободив взмокшие ладони, он потянул свои руки к темно-багровому комочку.

«Надо помочь… он должен вылезти».

Мама начала тужиться сильнее.

Она впилась одной рукой в запястье дочери, а второй в снег.

Мама чувствовала внутреннее растяжение. Она понимала, что сейчас происходит. Боль еще не окончательно затуманила ее разум.

Мальчик придерживал головку Малыша. Он заметил, что маленькое тельце повернуто набок. Он взялся за плечики и постарался аккуратно повернуть его.

Все случилось довольно быстро.

Фиолетовое маленькое существо покинуло тело Мамы и выпало в руки Мальчика.

А следом – пуповина.

Мама закрыла глаза.

Она тяжело дышала, чувствуя, как все неприятные ощущения уходят прочь.

Мальчик держал Малыша на руках. И застыл.

Малыш был повернут животом вниз. Мальчик тупо держал его на руках, не зная, что делать дальше.

Чего ждать?

А потом… послышался странный звук.

Мальчик перевернул Малыша лицом к себе. Тот дергал ручками и ножками. Мальчик поднес Малыша к себе и прислушался.

Плачь.

Мальчик крикнул:

– Она плачет!

Мама услышала отдаленное эхо его слов.

Мальчик застыл… почему он сказал…

– Она…

И прокричал снова:

– Девочка! Она родилась!

Мама подняла голову и открыла глаза. Мальчик приподнял младенца на руках, и Мама увидела… ее.

– Девочка, – выдохнула она.

И снова опустила затылок на ствол.

Она переводила дыхание.

В поле зрения Мальчика попал нож.

«Я должен… перерезать».

Он смотрел на пуповину, и она больше напоминала ему какую-то кишку, которая вываливается из тела человека в фильмах ужасов. Словно шланг.

Он взял нож. Нерешительно. Он не знал в каком месте нужно резать.

Мальчик боялся… убить.

Он не знал, что может произойти.

«Мама сказала, что я должен перерезать пуповину».

Мальчик опустил лезвие на пуповину и надавил, зажмурившись. Лезвие легко пронзило ткани и сделало свое дело.

А потом…

– Кровь! Мама! Кровь!

Хлестала прямо из пуповины.

Мальчик с Младенцем на руках подполз к Маме и показал ей новорожденную девочку.

Мама словно очнулась.

Она увидела массивное кровотечение из пуповины. И сжала одной рукой конец так сильно, как только могла, чтобы остановить поток. Ее хватка стала зажимом.

«Нужно ждать».

Мама произнесла:

– Дай мне ее.

Мальчик передал Младенца Маме.

Одной рукой Мама продолжала крепко сжимать пуповину, предотвращая кровотечение. Другой рукой она придерживала дочь на своей груди.

Мама вспомнила, что в рюкзаке могли остаться прищепки или что-то, чем можно пережать пуповину.

Мама взглядом дала Мальчику понять, чтобы он наклонился к ней. Тогда она сказала достаточно громко, чтобы он все услышал:

– Найди в рюкзаке прищепку. Нужно пережать пуповину.

Мальчик сразу все понял, встал и подбежал к рюкзаку в поисках подходящего предмета.

Мама держала дочь на руках и смотрела на ее сморщенное личико.

– Ты жива, моя хорошая. Жива. Какая ты красивая. Девочка моя.

Мальчик вернулся к Маме с прищепкой в руке. Он наложил ее на пуповину, пережав сосуды, избавив руку Мамы от необходимости служить зажимом.

– Что дальше?

– Уезжайте.

Мама поцеловала Младенца в лобик и передала маленькое тельце Мальчику.

– Спасайтесь. Я вас найду.

– Ты не можешь пойти с нами?

– Я сказала. Уходите. Быстро. Мальчик, уезжай. Прошу. Ей нужно тепло.

Мальчик осторожно вынул куртку из-под головы Мамы, укутал в нее Младенца и прижал к груди. Рукава остались свободны за спиной. Мама помогла завязать рукава в узел, прижав таким образом куртку вместе с Младенцем к телу Мальчика.

– Удачи.

– Мама.

– Я люблю вас.

– Я люблю тебя.

Из глаз Мальчика покатились слезы. Он в последний раз прижался к Маме и получил от нее несколько поцелуев.

– Рюкзак. Возьми его.

– Он нужнее тебе.

– Бери. Вам нужна еда.

– А ты?

– Я справлюсь. Уезжай.

Мальчик не смог противиться. Он закрыл все замки на рюкзаке и нацепил его спину.

Мальчик вернулся к велосипеду, который ждал его.

Мальчик, придерживая Младенца на груди, осторожно сел на велосипед. Держать равновесие оказалось непросто. Спереди – ребенок. Сзади – рюкзак.

Но он знал, что сможет справиться с этим испытанием.

Поставив ноги на педали, он начал интенсивно их крутить, чтобы не свалиться.

И поехал.

Пелена слез закрывала ему вид на отмель.

Мама оставалась позади, за его спиной.

Она лежала там, рядом с телом мертвой Девочки.

А он ехал вперед.

И из души его вырвался крик.

Истошный. Болезненный. Полный отчаяния.

Мальчик не сдерживал этот голос в себе. Он кричал. Снова и снова. Громче и громче. Его голос сотрясал воздух.

Это был Звук.

Звук его души.

Опустилась ночь.

Через несколько километров езды велосипед начало трясти. Мальчик испуганно бросил взгляд на Младенца у себя на груди.

И вдруг…

Две турунды из платочков выпали из ушей его новой сестры.

– Нет!

Мальчик поторопился остановиться. Нужно срочно поднять их. Воткнуть снова.

Она не должна слышать Тон слишком долго.

«Черт! Черт! Черт! Черт!».

Мальчика трясло.

«Я не могу ее потерять вот так. Нет! Она не может умереть у меня на руках! Нет! А как же Мама… черт! Черт!».

Мальчик остановил велосипед, но потерял равновесие.

И упал.

На спину, придавив рюкзак о землю.

Младенец остался лежать у него на груди, завернутый в куртку.

Без затычек в ушах…

– Нет! Нет! Нет!

Мальчик посмотрел в сторону. Платочки лежали в нескольких метрах до него.

Он зажал Младенцу уши руками.

«Нужно доползти… нужно закрыть…».

Он смотрел на сестру.

«Сколько она уже слушала Тон, пока я не зажал ей уши?».

– Только живи… прошу…

Мальчик лежал на спине, зажимая пальцами уши сестренки. Доползти до выпавших турунд не представлялось возможным. Он стал извиваться, словно уж, пытаясь продвигаться ползком на спине в сторону платочков.

С тяжестью на спине в виде рюкзака это было невыносимо.

«Что делать? Что делать?».

А потом… его локоть наткнулся на острый камень в снегу. Удар пришелся прямо по нерву.

– Ай! Черт!

Мальчик машинально от острой пронзительной боли отпустил руки.

Он смотрел на нее. На сестренку.

Ничего не происходило.

Она даже не кричала. И не спала.

Просто смотрела на него.

Мальчик приглядывался к ней. К ее носу. К ее ушам. Никакой крови.

– Неужели, ты…

И Мальчика осенило.

– Невосприимчивая.

Он пытался собрать мысли в кучу.

«Она была все это время в животе Мамы. Какова вероятность, что Тон доходил и до нее? Но он же должен был преломляться. Там же… вода… или…».

Он понял, что ничего не понимает.

Но одно оставалось явным.

– Тебе не страшен Тон, так?

Он еще порывался закрыть ей уши. Боялся, что прямо сейчас убивает собственную сестру, позволяя ей слышать смертоносный Звук.

Мальчик держал руки наготове. Выжидая.

Чего он ждал?

Крови из ее носа и ушей?

Предсмертного крика?

Не было ничего.

Младенец лишь часто дышал и смотрел на него.

– Новое поколение.

До него дошло: «Оно будет невосприимчиво к Тону».

«Все, кто будут слышать тон в утробе матери… не погибнут от него при жизни, после рождения на свет».

Это стало открытием. Его собственным.

Открытием, которое подарит этому миру новую жизнь.

Мальчик успокоился. Воодушевленный, он вернулся к велосипеду. Сел. Закрутил педали.

Мальчик с Младенцем продолжали свой путь по отмели в сторону поселения, чтобы принести людям благую весть.

Мама так и лежала рядом с Девочкой. Когда Мальчик исчез из виду, она подалась вперед, нащупала руками пуповину между ног и потянула за нее.

Ей удалось извлечь из себя плаценту вместе с пуповиной и оставшимися водами – послед.

Когда Мама поднесла руку к себе, то увидела кровь на ладони.

Ей стало тепло.

«Так странно…».

Она наклонилась. Нащупала карман куртки, которую подстелила под себя. Достала пачку сигарет и зажигалку.

«Я же хотела закурить после рождения Малыша… в последний раз».

Дрожащими пальцами она вытаскивает одну сигарету. Поджигает кончик и бросает пачку с зажигалкой прочь. Больше они ей не нужны.

Мама зажимает сигарету между губ. Вдыхает.

И выдыхает дым.

Она поворачивает голову к Девочке. Протягивает руку к ней и гладит по жестким замерзшим волосам.

– Если бы я могла… спасти тебя…

Мысли закончили: «Мы бы ушли гораздо раньше».

«И ждать не пришлось».

Ночь опустилась быстро.

Мама чувствовала, как ей не хватает воздуха. И ее клонит в сон.

Она закрыла глаза, опустила руку с сигаретой на землю и услышала голос:

– Ты готова.

– Готова? – услышала Мама свой голос.

– Путешествовать.

– Сейчас?

– Сейчас.

– И куда же я отправлюсь?

Голос не ответил.

Мама приоткрыла глаза. Она увидела струйку пара, выскользнувшего из ее рта.

Ее тело накрыло волной тепла среди морозной зимы.

И мир растворился перед ней.

Незнакомка… появилась.

Она протянула ей руку.

И Мама приняла эту руку.

«Сейчас все закончится».

– Нет, – ответил голос незнакомки, – но начнется все заново.

– Заново?

Мама не понимала, но это было неважно.

Она отправилась в свое долгожданное путешествие.

Эпилог

Я ощутила тряску под ногами.

Передо мной мерцала белая надпись. Знакомый шрифт. Какое-то слово на букву «М».

Я не стала читать.

С потолка сыпались камни.

Все вокруг разрушалось.

Я стояла среди хаоса. Толпа людей бежала. Спасалась от того, чего сама не знала.

Люди замирали. Из носа и ушей у них текла кровь. Глаза наливались алым. По щекам текли багровые слезы.

Они падали.

И умирали.

Незнакомка стояла рядом со мной. Ее лицо казалось мне совсем знакомым. Словно я… видела ее раньше, в другой жизни. И голос. Такой же знакомый.

Я смотрела на нее. Вглядывалась в глаза. И чем дольше я смотрела, тем больше понимала, кто она.

– Малыш…

– Мама.

Она обняла меня.

– Что мы здесь делаем? – я не понимала.

– Ты хотела… кое-кого спасти.

Я осмотрелась.

Кого спасти?

Где мы?

Я не помню… или…

Недалеко от меня стояла девочка. Она зажимала двумя руками свои уши. А в правой руке держала смятый бумажный кораблик.

Где-то вдалеке… я услышала свой собственный голос:

– Закрой уши! Закрой уши! – кричала другая я.

И я сказала:

– Моя дочь.

Я переглянулась с другой своей дочерью, уже взрослой, гораздо старшей, чем я ее видела в последний раз.

– Давай же.

Я сорвалась с места.

Быстрым бегом я преодолела расстояние, разделявшее меня и Девочку. Я схватила ее за плечи со спины и потащила прочь. Назад. Подальше от… обвала, который случился в следующий миг.

Осыпалась арматура.

Мы чудом отбежали в сторону.

Я бросила взгляд перед собой: мой силуэт… другая я, из этого мира – она бежала в нашу сторону.

И кричала:

– Закрой уши! Прошу! Если ты меня слышишь! Закрой уши! Милая!

Я оставила Девочку стоять в стороне, подальше от обвала.

И вторая дочь сказала:

– Нам пора.

Я ушла в сторону, спряталась за колонной.

Девочка оглянулась, но не увидела меня. Она продолжала зажимать уши руками.

Другая я подбежала к ней, присела рядом. Быстрым движением она сунула в уши дочери затычки из белых салфеток.

– Ты жива, милая!

И обняла ее.

– Идем. Идем скорее.

Она взяла дочь за руку, и они отправились вдаль. Туда, где их ждали Бабушка и Мальчик.

Я провожала их взглядом.

– Получилось, – сказала мне дочь.

– И что же будет дальше?

Я с непониманием смотрела на нее.

– Решать тебе. Хочешь вернуться и узнать?

– Вернуться?

– Ты уже все исправила. Ты можешь продолжить это сама. Или предоставить это им. Решай.

– Это значит… второе путешествие?

Она кивнула в ответ:

– Второе путешествие. Только скажи. И ты отправишься в путь.

Я сделала все, чтобы защитить их.

Для спасения всегда нужда жертва.

Готова ли я отдать ее?

– Вот мой ответ…