Детство Безликой

– Я… нет…

Рухнув обратно на колени, став перед ним, я стиснула свои руки, липкие от грязи и крови. По алым щекам заструились светлые слезы, пытающиеся смыть грязь греха, но в итоге, просто размывших его, став неотъемлемой частью, после чего слезы растворились в крови, не оказавшись в силах помочь мне. Прерывистые, нервные вздохи граничили с протяжным плачем, что вырывался из трясущейся от тяжести свершившегося души. Я не могла смириться с тем, что сотворила, это казалось мне не просто ужасным последствием, случайностью или вынужденной мерой. Я чувствовала, как в душе отмирает мой разум, как я погружаюсь в вязкий океан тьмы, что пожирал мою душу, страждуще уничтожая в ней толики света, оставляя лишь безумие и гнев, которые терзал меня в момент битве. Голова раскалывалась, я слышала собственный безумный шепот, граничащий с причитаниям, мне казалось, что я теряю свой собственный, людской облик, поддаваясь жестокости зверей и их дикости. Ведь человек не мог совершить такого, не мог принести столько ненужной боли для представителя своего же вида. Он был таким же, как я, и я… Я не оставила от него ничего, просто кучу плоти, уже не имеющую ничего общего с людьми. Задыхаясь от слез, от боли, от осознания того, что сотворила, я рухнула на бок, болезненно дрожа, ощущая, как кровь вокруг медленно обволакивает меня, словно пытаясь захватить. Я слышала в ней его жалобные вопли, что игнорировала в своей святой ярости, его молитвы своим богам, которые не спасли его, это все протекало мимо меня с такой скоростью, что я не успевала даже понять, принадлежали ли эти воспоминания ему, или же мне. Мысли в сознании умирали, и тогда, мой кошмар, мучавший меня долгие месяцы… впервые обернулся мне на пользу. Ведь закрыв покрасневшие от слез глаза, уже не в силах держать их открытыми, я вновь увидела те бескрайние поля мертвецов, и один особенный труп, тело этого юноши, что лежал втоптанным в землю. Но что важнее… пытаясь вырываться из этого порочного мира, я услышала слова, витающие средь их обескровленных, убиенных тел, исходящие от каждого мертвеца. Текст, протяжный, глухой, что был ничем иным, кроме как молитвенной песнью, соединяющей в себе бескрайние, блуждающие средь могил души, которым она дарила покой, который они не смогли найти в битве и смерти. Я не знала, кто наставляет меня в эти секунды, не обращала внимания на то, что возможно, меня совращают в ересь демоны, что этот шепот принадлежит владыкам, что быть может, это нечто иное, порочное и грязное. Я ощущала как душа погружается в безумие и как стремительно, рушится разум, видя то, что мною было сотворено под гнетом гнева и животного забвения. Я хотела покоя… и раз мне дали такую возможность, я не могла просто игнорировать ее, несмотря на то, что возможно, прямо сейчас, я предам сами небеса. Я искала для себя спасения, мне оставалось просто молиться, чтобы это действительно был Их замысел.

Страждущие на небе, златокрылые Господнии, пусть ваши благие руки, израненные нашими грехами, заберут в вечный сон проклятых, убиенных мною не во злости, но во защите… в праведном гневении. Простите же тех, кто пришедший в мой дом, нашел здесие не богатства, но смерть от моей руки, и упокоите душу мою, павшую во безумие, варти.

Первые несколько секунд не происходило ничего, я все также лежала в крови, сжавшая отчаявшиеся руки, не сдерживая плач и игнорируя боль по всему телу, что била словно хлыстом, возникая то в руках, то в шее, то в ногах. Гвин пыталась прийти в себя, сидя на полу около огня и тоже тихо молясь, но о чем-то другом, во мне родилась слабая надежда, что эта молитва обо мне, но даже рассчитывать на это казалось глупым. Я считала что недостойна тепла, которое мог мне подарить камин, продолжая шептать пришедшие с небес слова лежа рядом с остатками того, кто был мною так безрассудно убит, когда внезапно, кровь начала исчезать. Сначала с рук, потом с моего лица, а после, осушая кровоточащее тело. Я не могла поверить в то, что вижу, озеро красной жидкости, что окружало истерзанное тело и саму меня, испарялось, покрываясь сначала черным пламенем, а после растворяясь в нем, поднимаясь бледным дымом к потолку, растворяясь в свете. В тоже время, на душе, вместе с кровью, испарялось сожаление, слезы с глаз не переставая текли по моим бледным щекам, я не ощущала ни тяжести, ни боли… и самое главное, я наконец поверила в то, что молитвы имели силу. Они избавили меня от тьмы, от крови, от оков, в которые я сама загнала себя, видя, что совершила. Раскаяние… Неужели, мне помогли Близнецы, что всю жизнь были холодны к моему отчаянию, именно они спасли мою душу от забвения и дикости. Значит… каждое слово, произнесенное до этого дня, направленное к Ним, имело смысл, просто я… не была достойна ответа. Сегодня же, все поменялось. Сегодня поменялось абсолютно все, я действительно изменила правила, не убоявшись боя, приняв его так, как была должна, и одержала победу, пусть и жестокую, животную, не достойную человека. Они увидели мою победу, узнали, что я способна сопротивляться, что в душе кроется сила и жестокость, что так возлюбленные Мирианом, и что я способна воевать в Их честь и честь своего рода, если то нужно…

– Спасибо…

Продолжая неровно дышать, я смогла подняться, садясь на пол. Гвин удивлено оглянулась, на секунду замерев. Ее глаза искали кровь, но видя дрожащую улыбку на моем лице и сложенные в молитве руки, все поняла, подскакивая и подходя ко мне. Я до сих пор не могла расплести пальцы, что оставили на моих собственных руках следы, вдавив кожу почти до костей. Но сейчас, я не чувствовала боли, лишь благодать, так приятно окутывающую тело и душу. Святую благодать, данную Ими, в награду, за победу.

– Спасибо…

Не переставая улыбаться, я продолжала повторять это, не зная, слышат ли меня боги, или нет. Мне было неважно… главное, что Близнецы наконец подали знак, спасли меня, показали что помнят и знают, что я не забыта в тьме…

– Ты… они сделали это, да?

Гвин обняла меня за плечи, прижимая к себе. Ее тепло было так желанно после холода и отрешения, что я ощущала на душе после убийства, которое сейчас осталось на задворках памяти, став просто… необходимым условием, выполненной задачей. Я прижала Гвин в ответ, поглаживая ее плечи. Казалось, что замер весь мир, давая мне насладиться этим моментом, таким важным, бесспорно жестоким. Я не могла поверить в то, что один день так резко изменил абсолютно все, что до этого казалось мне важным. Я была рядом с бездной, с абсолютной бездной безумия и забвения, в которую почти сорвалась, не в силах найти для себе свет. Но Они… Их свет спасли меня из геенны, что готовилась поглотить меня, оставив просто пустую оболочку.

– Мы справились… Мы победили, Лиз…

– Да… Да, мы… Победили.

Я не могла проверить в собственные слова. Сколько прошла с момента начала боя? Меньше получаса… Но казалось, что моя душа постарела на десятилетие, увидя то, что некоторые не могли найти веками. Жрецы, ученые и маги… Я ощутила их касание, будучи столь юной, не испив святого яда, не используя колдовство и ничего не зная об Их природе. Душа дрожала, вместе со всем остальным телом опасаясь принимать правду, которую стоило просто признать. Я не могла поверить, что они снизошли к моей душе, вырвав из темноты. Но знала одно, и этого мне было достаточно.

– Мы справились, Гвин…

Глава 9

За дверью слышались крики и множественные голоса на неизвестном наречии, принадлежащие им тела громко переговаривались между собой, возможно координируя движение или просто пытаясь понять, в какой момент все пошло наперекосяк. На родном мне языке, первейшим Имперском, что когда-то давно был церковным, переговаривалась стража, что пыталась защитить гостей и не дать налетчикам прорваться на второй этаж. По вскрикам боли и стонам было неясно, насколько успешно у них это получается, но я была рада, что они по-прежнему хранят верность роду Рихтер. То, что лестницы заняли стражи было хорошо, отец находился где-то сверху, значит, шанс того что он погиб был минимальным. Но выходить сейчас было небезопасно, и, к сожалению или к счастью, я не слышала ни одного знакомого голоса среди криков за дверью и посреди отданных приказов, что кричал капитан стражи, в попытках оттеснить северян и устоять на возвышенности. Отец все же не спустился, возможно, не придет уже никогда, но я не хотела об этом думать. Как бы не пытался мой разум мыслить рационально, упорно твердя, что он, в отличие от меня, не малое дитя и способен бороться, я продолжала бояться за его жизнь. Если сегодня я лишусь отца… то кажется, это станет расплатой за то, что я получила друга, которого так ждала. Но как жестоко это звучало, как беспощадно и справедливо, ведь долгое время, у меня не было никого роднее Тиера, и такая расплата… станет достойной платой. И эти мысли грызли мою душу, ненасытно питаясь детским страхом и трепетом, порождая злость, гнев и ненависть к тем, которые только что помогли мне. В сознании рождались тысячи мыслей, в какой-то момент, я поддалась им, решив, что несмотря на все, что Близнецы способны сделать, невзирая на то, что сегодня Они откликнулись мне, я не простила бы Им такой сделки, о которой никто меня не предупреждал и которой я не ждала. Это было так наивно предполагать, что моя обида хоть как-то откликнется в их душах, но подобная позиция позволяла мне успокоится, постепенно избавляясь от страха и начиная убеждать саму себя, что все будет хорошо. В какой-то момент, это достигло своего апогея, и в сознании осталась одна мысль, тут же остановившая все причитания и попытки подорвать мою веру в Близнецов. Нет, отец выживет, я была в этом уверена… он не проиграет захватчикам, сколько бы их здесь не было. Я отказывалась верить, что его даже попросту ранят, он слишком силен для такого. Мы ведь лишили их нормального оружия, мы сделали это…

Топот стражи и скрежет клинков, вскоре… по воздуху начал протекать запах смерти, раздались первые хрипы и предсмертные вздохи, глухие удары тел об пол, дребезжание от ударов стали о камень и отголоски рвущейся ткани раздавались прямо через стенку, заставляя порой вздрагивать. Некоторые в отчаянии бились о дверь, северяне что-то кричали, порой казалось, что они молят, порой, что проклинают, но открыть дверь, которую мы впервые же минуты после победы над юношей забаррикадировали с помощью мешков и тумбочек, оказались не в силе. Но мне было так невыносимо больно прятаться, пока за стеной умирают наши стражники, слуги и гости… я боялась, что выйдя отсюда увижу тех, с кем еще недавно обменивалась приветствием. Увижу их лежащими на полу, истекающими кровью или захлебывающимися ею. Писк животных тоже не придавал смелости, заставляя страшится того, что они не останавливались даже перед ни в чем не повинными, домашними животными, красивыми, пушистыми животными, которые не сделали ничего плохого и даже вряд ли могли укусить их. Зачем захватчики пришли в наш дом? Что мы сделали им? И кто их послал… Я не знала ответа ни на один из вопросов, но ощущала острую несправедливость, бушующую в душе. Сидя около дверей, сжимая в руке взятый из мешка кованый стилет, я прижала к себе ноги, вслушиваясь в происходящее за стеной и представляя, как я мщу каждому, кто сделал это и кто приказал сделать это. От этого мне стало лучше, огонь приятно согревал, за стеной и поваленными тумбочками я ощущала себя спокойно, слезы давно перестали течь, сердце успокоилось после недавнего убийства, которое было нужно Им, но вот дрожь… она порой возвращалась, в особенности при взгляде на лезвие оружия, которое отражало мое лицо. Теперь, я сама в себе видела убийцу, которая в порыве ярости лишила жизни человека, пусть он и был того достоин. Это не пугало меня… я переборола тьму, Они дали мне возможность перебороть ее, значит, все в полном порядке. Но подобное не проходит бесследно, теперь, я ощущала в своих детских руках никогда невиданную до этого дня власть, что пугала меня своей жестокой натурой и возможностями. За стеной тем временем раздались боевые кличи Ревнителей, стража тоже стала скандировать название ордена, видимо ожидая их уже давно. Гвин тут же воодушевленно подняла голову, переставая сидеть около камина и подходя ко мне, тоже в руках имея стилет, что концами своих лезвий были словно наши собственные руки. Она пришла в себя еще быстрее, даже самостоятельно оттащив тело северянина в сторону, правда лишь только для того, чтобы я перестала смотреть на него с сожалением, которым провожала юношу в последний путь. Гвин к нему не испытывала никакого сочувствия, но беспокоилась за меня, что приятным теплом грело сердце и душу. По ее словам я поняла, что для нее он не был даже человеком, лишь врагом, смерть которого – лучший из возможных исходов. Но вот то, как именно я убила его… для нее это казалось диким, неправильным. Я знала это, пусть и не услышала ни единого упрека, ведь то, что должно было свершиться, было свершено, и нет смысла выяснять как именно. Но мне хватало ее глаз, которые теперь видели во мне нечто темное, жестокое и беспощадное, что одновременно вызывало в ней уважение… и опасение, что когда-нибудь, оно вырвется наружу. Я тоже боялась этого, и кажется, только сейчас поняла, какой же тяжелый крест лежит на каждом воине, возможно, именно он вызывал ту пустоту во взглядах, которую я наблюдала у приезжих сюда легионеров.

– Нужно убрать наши заграждения.

Начиная оттаскивать мешок, девочка чуть было не упала на крови. Я успела протянуть ей руку, за которую та моментально схватилась, оставаясь на ногах.

– Спасибо…

– Почему? Они еще могут ворваться к нам… О Близнецы....

Я тоже поднялась, вздрагивая от того, как чье-то тело ударилось о стену за дверью, послышался крик, и в секунду, протяжный, предсмертный хрип. Мне стало не по себе, хотя такое случалось не впервой, но сейчас… будто ярость и жестокость, с которой был убит налетчик, превосходила предыдущие.

– Ревнители явились на подмогу вашей страже, теперь, у захватчиков нет и шанса… Я слышала голоса Денвера и Маккольма, даже их двоих хватит против легиона. При подмоге остальных из караула в ближайшее время от захватчиков не останется ничего.

Будто в подтверждение ее слов, за стенами прошел протяжный вой, послышались ожесточенные удары и вскоре, раздался насмешливое повторение неведомых мне слов, которые произносили южане. Мне стало неуютно и страшно, казалось, будто смеялся демон, издевающийся над беззащитным смертным, но сдержав в себе ужас, я принялась растаскивать баррикаду, помогая Гвин. Мне было непонятно, как можно смеяться над смертью, как по мне, это граничило с чем-то ужасным, но что я могла понимать? Попытавшись забыть собственные мысли, я вернулась к работе.

– Дядя Денвер! Мы здесь! Мы живы!

Закричала Гвин, отбрасывая в сторону мешок с окровавленными овощами. Кивнув на тумбочку, мы налегли на нее всем весом, пытаясь оттащить ее в сторону. Вскоре, она поддалась, начиная скользить по крови и двигаться вбок.

За стеной топот остановился, после чего в дверь со всей силы что-то ударило, заставив меня испуганно вздрогнуть и чуть было не упасть. Но вновь удержавшись на ногах, мы окончательно оттолкнули тумбочку в сторону, устало выдыхая и отходя в сторону, чтобы не попасть под удары. Ноги страшно болели, руки тоже, в голове роились нескончаемые мысли, среди которых я могла выделить разве что беспокойство за отца, которое не утихало ни на секунду, даже сильнее разгоревшись после того, как явились Ревнители. Тем временем, Денвер продолжал выламывать дверь, ударяя по ней со всей силы, и после третьего удара, доски треснули, обнажив окровавленные стальные перья стального оружия, украшенные изумрудными змеями, которые яростно сокрушили доски двери. Оружие спустя мгновение скрылось из виду, после чего слетела с петель дверь, упавшая на пол перед нами благодаря точному удару закованного в сталь колену.

К нам ворвались сразу трое Ревнителей, оглядываясь в поисках врагов, но находя лишь мой испуганный взгляд и объятия Гвин, что бросилась им навстречу, прижимаясь к красным от крови доспехам, не обращая на это собственно никакого внимания. Все как один были похожи на Годрика, с той лишь разницей, что не имели черепов и надписей на броне. Вместо этого, их доспехи украшались стальными шипами, небольшими вкраплениями золота, имеющие форму родовых гербов, религиозными символами и девизами собственных родов, за спиной болталась накидка с символикой Ревнителей, что успела подгореть и покрыться черной коркой из крови. У каждого из трех мужчин отличалось оружие, возможно, чтобы показать разные воинские соединения. У самого первого, что ворвался к нам в комнату, был серебряный пернач, на рукоятке которого виднелась демоническая чешуя. Его перья, помимо украшений, имели небольшие крючки, которые, как я предположила, могли оставлять на теле маленькие раны. У второго, стоящего в проходе, опустился к земле двуручный стальной клинок, гарду которого составляли два отлитых золотом клыка, а лезвие причудливо вилось, становясь похожим на змеиный язык. Последний прикрывал спину своим товарищам, имея при себе щит и меч, но увидеть их полностью я не смогла. Подбежав ближе, второй Ревнитель тут-же подхватил меня с пола, прижимая к себе одной рукой а второй продолжая держать наготове клинок. Взгляд его темно зеленых глаз, что я увидела сквозь узкие прорези, остановился сначала на трупах слуг, а после расширился, видя обескровленное, но растерзанное тело юноши. Я аккуратно отбросила от себя стилет, решив, что сегодня он мне уже не понадобится.

– Юная госпожа!

Ревнитель, которого я мысленно нарекла Денвером, подхватил Гвин, начиная так же оглядывать помещение. Его голос оказался грубым и прокуренным, как у бывалых торговцев, что иногда приезжали к нам в имение. Глаз увидеть мне не удалось, но вот на секунду, в огне, я смогла увидеть ужасающе глубокий шрам, который отбрасывал тень.

Так вот почему эти ублюдки сражались кухонными ножами… Хорошая работа, Гвин. Твоя храбрость спасла жизни многим.

– Тот, кто одолел его, вовсе не Годрикова внучка…

Заметил мой Ревнитель, кончиком лезвия останавливаясь ровно на месте, где я убила юношу. Его взгляд упал на меня, наполняясь странным, потусторонним свечением. Таким же, что и у Годрика, но куда слабее… Я даже не испугалась, бесстрашно глядя в его глаза. На секунду, во взгляде Ревнителя отразился яркий, янтарный свет, словно показывая в себе мой зрачок. Вздрогнув, он прижал меня сильнее.

– Храни нас Близнецы… Годрик был прав, братья, в ней есть Их след. Они забрали его кровь, ведь так, юная Рихтер? Я чувствую здесь след молитвы, неужели, ты знаешь песнь о вознесении?

– Они рассказали мне о ней. Я… сделала что-то не так?

Смущенно ответила я, ощущая пристальное внимание со стороны Денвера. Третий мужчина даже не обернулся, продолжая стоять на страже. Ревнитель медленно кивнул, словно подтверждая собственную догадку. Гвин лишь улыбалась, прижавшись к Денверу и аккуратно отбрасывая стилет в другой конец комнаты.

– Нет, ты упокоила его так, как требует Их воля. Только вот немногие поступают так, даже среди жрецов или Чтецов… Близнецы хотят, чтобы твоя душа осталась нетронута, это высокий дар, юная леди. Аттила, стражи справились с оставшимися налетчиками?

Ответил Денвер, после чего повернулся к последнему, молчаливому Ревнителю, что стоял на входе, прикрывая спину.

– Да, брат Денвер, они все мертвы. Малкольм, можешь убирать клинок, я пойду первым. Потери среди стражи отсутствуют, только ранения. Гостям не повезло, пять мертвецов и это только те, которых мы нашли… Еще троих наши братья пытаются спасти в главном зале.

Ответил названный Атиллой, отступая с прохода и позволяя вынести нас из кухни. Мужчина что держал меня на руках ловко закинул за спину свой двуручный меч, убирая его в кожаные ножны.

– Моя семья жива?

Я перебила Ревнителя, но никто не посмотрел на меня с каким-то недовольством. Маккольм коротко кивнул мне, двигаясь в тяжелом доспехе на удивление быстро. От сердца отлегло, я даже смогла впервые с того момента как мы оказались в опасности почувствовать спокойствие, не вызванное внезапным покровительством Близнецов.

– Спасибо, что помогли нам.

– Это долг Ревнителей. – Коротко ответил мне Маккольм. – Мы не вправе оставаться в стороне, особенно после того, как ваша семья приняла наш караул с распростертыми объятиями и согласилась помочь Годрику. Мы могли и вовсе предотвратить эту резню, если бы оказались прозорливее, наш Орден должен просить у вас прощения за то, что навлекли беду на родовое имение Рихтер. Это северяне, они следовали за нами вплоть от Слез Империи, наша ошибка, что мы поверили в их отступление.

– Годрик был прав, Северные Соколы слишком упертые, чтобы отступить, нам нельзя здесь долго останавливаться. – Ответил ему Денвер, прикрывая второй рукой тело Гвин, хотя никакой опасности вокруг и не было. – Думаю, стоит отправляться прямо сейчас, пока по нашей вине не погибло еще больше невинных имперцев. На севере я обязательно окроплю свое оружие их кровью, да простят меня Близнецы.

– Пусть наши перфекты сначала помогут раненым… Нужно собрать всех легатов и обсудить это с магистром. Где Кадис, Агат и Генрих?

Отозвался Атилла, теперь уже шедший впереди и проверяющий дальнейший путь, я зачарованно слушала их разговор, ощущая невиданную слаженность в их речи. Будто бы среди них была связь столь прочная, что они знали мысли друг друга

– Годрик направил их в левую часть имения. Думаю, они уже закончили, магия Агат должна была в кратчайшие сроки покончить с этими мерзавцами.

Ответил Маккольм, быстро шагая по лестнице, при этом держа наготове взятый из небольшого кармашка около голенища кинжал. Я с интересом рассматривала его гравировку, про себя прочитывая написанные на стали клятвы и одну молитву.

– Если она вообще решилась использовать свою силу против таких-то оборвнцев. Они того не стоят, а вокруг слишком много мирных, они могли пострадать от ее колдовства. Ты же знаешь, она лишь недавно потратила на новый путь множество энергии, вряд ли ей хватает власти контролировать каждое заклинание.

Возразил Денвер, начиная нагонять нас. Ревнитель остался позади, отдавая приказы стражам.

– Доберемся до Годрика и узнаем, нет смысла гадать.

Оборвал разговор Атилла, резким ударом клинка отрубая руку внезапно выбежавшему северянину, который попытался, отчаянно и тщетно, атаковать его. Рухнув на колени, мужчина закричал, пытаясь перекрыть рану второй рукой, но последующий взмах лезвия почти что срубил ему голову, заставив тело рухнуть на лестницу, заливая ее свежей кровью.

– Крысеныш…

Мое сердце даже не успело екнуть, а северянин оказался мертвым… его тело проскользило возле ног Маккольма, но тот даже не обратил на него внимания продолжая идти наверх. Видимо, павший не оказался достоин даже малого взгляда. Решив, что раз до него нет дела воинам, то и мне должно быть все равно, я отвернулась. Медленно оглядываясь, мною со страхом было осмотрено наше поместье. К счастью, оно почти не пострадало, трупы остались только на первом этаже и в основном именно тела налётчиков, но не гостей. Здесь тоже… лишь несколько мертвых слуг встретились нам по пути, что бесспорно чуть огорчало, но не так сильно. Не было ни разрухи, ни пожара… Все было далеко не так плохо, как того можно было ожидать, и я была счастлива, что все обошлось столь бескровно и безболезненно для нашей семьи, гостей и даже стражи. Главное, чтобы все действительно обошлось… в другой части поместья, возможно, до сих пор протекает ожесточенная борьба, а может, все давно закончилось. Узнать этого я пока что не могла, но учитывая, как быстро двигались Ревнители, то до кабинета отца нам добираться было недолго. Прошло меньше пяти минут, как мы уже стояли около дверей, под почтенным взглядом двух стражников, хранящих его покой. Около дверей лежали четыре убитых ударами в горло налетчика. Открывшаяся дверь позволила мне увидеть испуганное лицо матери и хмурый взгляд отца, что оглянувшись, расплылся в улыбке, видя меня целой и живой.

– Лиз, о Близнецы… Мои молитвы были услышаны. Я так счастлив, что ты жива и что они не тронули вас. Мы с твоей матерью не простили бы себе твоей смерти.

Отец бросился ко мне, забирая с рук Маккольма, который отдал отцу честь, чуть кланяясь. Денвер поставил Гвин на пол, так же кланяясь, Аттила вновь остался снаружи, переговариваясь с стражниками. Но что-то мне подсказывало, что он не отдал бы чести, и не поклонился бы. От него веяло мрачной отстраненностью и неким презрением к окружающим, за исключением своих боевых братьев.

– Обязан доложить вам, господин Тиер, что ваша дочь проявила сегодня невиданную храбрость в отношении врага, сделав их нападение столь несостоятельным и отчаянным.

Маккольм положил свою тяжелую перчатку мне на плечо, заставляя родителей поднять на него удивленный взгляд. Гвин подошла ко мне, не найдя в помещении Годрика или кого-то другого из Ревнителей, отчего-то отстраняясь от Денвера в мою пользу. Я продолжала жаться к отцу, обнимая его и пытаясь успокоиться в его теплых руках. Тем не менее, похвала от Макколльма не оказалась проигнорирована, мне стало так гордо, как не было никогда. Меня хвалил сам Ревнитель!