Детство Безликой

– Угу, и мне от этого очень страшно… Я хочу быть ближе к отцу, если что-то случится.

Я нервно дышала, не в силах выровнять дыхание, порой ощущая, как воздух в легких заканчивается. Но пытаясь не обращать на это внимание, продолжала уверенно идти вперед, не уделяя этому слишком много внимания и предпочитая думать о чём-то позитивном. Мы преодолели главный зал и бальную, отчего гостей стало больше, позволяя затеряться среди них, наконец перестав замечать на себе взгляды слуг… оставалось пройти только мимо нескольких кухонь, после чего, подняться по лестнице. Но в тот момент, когда мы уже были около подъема на второй этаж, проходя мимо последней комнаты, выделенной под кухню, Гвин поскользнулась, падая на пол.

К ней тут же подбежали слуги, но замерли, видя как я закрывая ее собой. Никаких проблем, просто падение… подумалось мне в первые секунды, но когда Гвин поднялась, оказалось, что ее военные ботинки и часть поясницы, окрашены в яркую кровь. Свежую кровь. Мое дыханье замерло, Гвин поняла все мгновенно, пытаясь что-то нащупать на поясе, но раздосадованно одергивая руку, не найдя, по всей видимости, какого-нибудь оружия, что во время странствий всегда висело при ней. Пока мы гуляли по имению, она призналась, что только начала обучение и пока что, умеет орудовать только кинжалом. И то, не слишком уж умело. В данный момент это лишь сильнее испугало меня, дав понять, что в случае чего, она не сможет защитить нас обеих. Ноги начали дрожать, боязно подгибаясь, но я устояла, не дав себе права показать слабость и беспомощность.

– Сообщите отцу!

Крикнула я слугам, которые сами казались испуганными… Или притворялись таковыми. Обе девушки тут же бросились бежать, но вот одна из них делала это подозрительно молчаливо и даже несколько наигранно, или, мне только показалось… Сердце бешено забилось а страх завладел телом, энергия выплеснулась и я начала дрожать, делая нервные шаги из стороны в сторону. Неужели восстание? Но что тогда делать? Рабочих было больше, оно могли взять в качестве оружия свои вилы, луки, да даже просто дубинки из дерева… Но зачем им это? Неужели, мы заслужили такой расправы?

Гвин, Гвин… Мы должны что-то сделать, да? Нужно сообщить папе, Годрику или стражи, но только давай отсюда отойдем, п-пожалуйста…

– Нужно посмотреть, что происходит на кухне… одним глазком, после чего – бежать.

Гвин тут же пригнулась, становясь где-то на полголовы ниже, после чего стала подбираться к двери, делая это так уверенно и аккуратно, будто занималась таким уже не в первый раз. Я мялась на месте, ломая себе пальцы и оборачиваясь по сторонам, пока что, вокруг все было тихо и спокойно, ни паники, ни стражи… никого… Так не может быть, что происходит? Почему никого нет, я ведь приказала доложить отцу, значит, и вправду… Что-то готовится, наши слуги нас предали!

– Т-ты уверена? Давай уйдем, пойдем к твоему дедушке… К-к-к папе…

– Я тебя не держу, Лиз. Решай быстрее… Ты стоишь так, что тебя легко заметить.

Слова прозвучали беззлобно, но больно ударили, заставив остановиться. Она не принижала меня, не пыталась надавить или уязвить, но… Могла ли я бросить ее? Нет, не могла. Гвин взялась за железную ручку, начиная аккуратно проверять, закрыта ли дверь на створку. Оказалось, что нет. Дверь поддалась.

– Я… тебя не оставлю, но прошу, посмотри и пойдем. Ну что? Увидела? Мы можем идти? Мне очень страшно…

Я встала рядом, дрожа всем телом и наконец замечая какие-то движения справа. Богатые дамы, вальяжно, несколько недовольно, двигались к главному залу, даже без сопровождения стражников, но зато, с несколькими слугами, что же происходит, что происходит… Я невольно барабанила пальцами по двери, ожидая, пока та откроется. Гвин не спешила, стараясь сделать все так аккуратно, чтобы не произвести никакого шума, и это получилось, открылась щель, которая позволила ей вглядеться в кухню.

– Ничего не видно, нужно войти.

Гвин еще приоткрыла дверь, ныряя внутрь. Я даже не успела возразить, выразить свое негодование или что-то ещё… она просто бросила меня, но вот я… я бросить ее не могла, даже несмотря на то, что она сама нарушила свой же план. Помолившись Близнецам, я опустилась на колени, заползая на проклятую кухню вслед за девочкой, стараясь не обращать внимания на то, что чем дальше я продвигалась, тем чаще на каменном полу я ощущала холодную, липкую кровь, заставляющую меня всхлипывать и дрожать.

Огонь в камине пылал так ярко, что казалось, вот-вот начнется пожар. Языки пламени нежно сжирали в себе множественные одежды, которые имели на себе меховые уплотнения, так отчетливо выделяющиеся среди быстро тлеющих остатков кожи, которая смешивалась в воздухе с запахом крови и горелой ткани. Пять мертвых слуг лежали в куче, друг на друге, небрежно сложенные около мешков с овощами. Им перерезали горла, ранили сердца или просто разбили головы об пол, не жалея даже молодых девушек, некоторых из которых я знала и видела среди кухарок. Кровь растеклась по всему каменному полу, но шаги одного из убийц не могли скрыться даже под всеобъемлющим треском одежды, давая понять, где он находится. Впрочем, аккуратно пробравшись дальше, я смогла самолично увидеть, как высокий юноша, не старше двадцати лет, ходил между готовых блюд и открытых бутылок алкоголя, подсыпая в них какой-то яд, попутно посматривая на песочные часы, стоящие около одной из каменных печей. Он уже оказался одет в поварскую одежду, его лицо скрывалось под маской из ткани, глаза упорно смотрели только на часы и собственные руки, светлые, русые волосы оказались небрежно зачесаны набок. Четко выверенный дозы, он отсчитывал каждую каплю и делал все с академически выверенной точностью… ничего лишнего. Мое сердце замерло, глядя на это. Как… такое возможно? Я попросту не могла поверить, что в такой день… случится нападение, и тем сильнее страх обнял меня, ужас, смешанный с ударившей в голову кровью, чуть было не заставил меня расплакаться, но видя хладнокровие Гвин, что скрылась за одной из многих отодвинутых в стороны тумбочек, я не смогла заставить себя броситься наутек, подставив и ее, и множество беззащитных. Я… должна быть рядом с ней, мне просто нельзя потерять ее. Особенно после того, как мы заключили клятву… доверились и открылись друг другу. Я обещала, что не причиню ей боль, но и не могла допустить того, чтобы эту боль причинил кто-то другой.

– Нам нужно убить его… Он даст сигнал остальным, такое недопустимо.

Слова шокировали меня, заставив замереть на месте, даже не дав подползти к ней достаточно близко… На секунду, я даже не могла сделать вдох, пытаясь понять то, что только что сказала Гвин. Убить… я никогда ни с кем даже не дралась, и не могла представить, какого это, лишить человека жизни, но ее слова прозвучали слишком резко, жестоко и уверенно. Она точно знала, что собирается делать.

– Н-но… Он старше, что нам делать? Он и драться умеет, наверное…

Я дрожала так, как никогда. Чтобы стук челюсти не выдал нас, я была вынуждена держать рот открытым, ощущая на языке вкус крови, пролитой здесь совсем недавно, но который расползся по воздуху. На секунду, мне даже показалось, что я действительно попала в кошмар… и что вся радость, надежды и возможности, открывшиеся в течении дня, лишь прикрытие для этого нападения, что без труда способно разрушить спокойную жизнь, которую я жила в течение десятка лет.

– У нас есть преимущество, он не знает, что мы здесь, нужно только найти какой-нибудь нож… И подобраться поближе, одного удара будет достаточно, если быть правильно. На нем нет доспеха, они сожгли свое обмундирование, чтобы сойти за слуг и убили поваров. Нужно действовать быстро, пока они не стали разносить пищу.

Гвин говорила так беспристрастно, так легко и свободно, будто мы все еще обсуждали лисиц… или море. Казалось, что ситуация, казавшаяся мне концом, для нее не представляла никакой угрозы, являясь рядовой и обыденной. Я не могла это понять, и это же завораживало меня, помогая почувствовать себя чуть спокойнее.

– Я не думаю, что смогу… мы же можем просто забаррикадировать дверь или предупредить папу… их всего пятеро, это не так много. Стража должна быстро справится с ними…

Я пыталась найти любые оправдания, порой слыша, как передвигается туда сюда убийца, иногда просто шагая на месте. Что им нужно? Просто смерти? Зачем? Здесь множество знатных людей, я не понимала, кто может хотеть убить сразу всех?

–Пятеро только тех, кто работает в качестве официантов, их может быть немного больше…

Гвин рискнула так, будто бы от поражения, ничего не зависело. Дождавшись, пока юноша отвернется к камину, бросая туда сложенный лист бумаги, она поднялась, беря в руки один из ножей, висящих на железных прутьях, изогнутых в форму буквы Г, после чего, тут же опустилась на колени, оказываясь уже около другой тумбочки, тут же кивая мне на дверь, словно призывая уходить. Я отрицательно замотала головой, решаясь на то же самое, видя из-за угла, как юноша начинает копаться в мешках, доставая оттуда один из них… что звенел, видимо, от оружия.

Казалось, что моя жизнь поделилась на до и после. Поднявшись, прямо перед человеком что явился убить меня и моих родных, шагая по крови собственных слуг, липнущей к ногам и от того заставляющую обувь негромко хлюпать, я шла к ножам, собираясь убить его. Сегодняшний день… Он словно навсегда провел черту, окончательно разрушив тот старый, тихий и бессмысленный день, который я проживала раз за разом, в течение многих лет. Теперь уже не было пути обратно, в ту тихую и грустную, полную мечтаний, одинокую жизнь, которую я прожигала. Вот она, я, вновь опускаюсь на колени, прячусь за перевернутой тумбочкой, сжимая в руках блестящий на огне нож, и пытаясь перестать дрожать. Все случилось быстро, он ничего не понял, продолжая копаться в оружии, а я сделала это, первый шаг, к осуществлению плана, провал которого означает мою смерть, и я согласилась на него.

– Я рада, что ты со мной. Теперь, мне спокойнее…

Гвин даже смогла улыбнуться, что в данной ситуации, казалось мне попросту невозможным. Даже несколько… диким. Я лишь коротко кивнула, пытаясь обуздать чувства и кровь, что прилила к пальцам. -

– Какой у нас план? Мы же не можем просто… наброситься на него, мы погибнем, он точно сильнее и быстрее нас.

Я попыталась мыслить настолько разумно, насколько было вообще возможно, учитывая… как страшно мне было. План должен был успокоить меня, показать, что у нас действительно есть шансы, и что если мы будет следовать ему, то сможем победить.

– Я отвлеку его на себя, у меня есть шанс отразить удар… а ты должна ударить со спины, не показавшись ему на глаза до этого, или хотя бы не привлекая к себе внимания.Ты готова, Лиз?

Гвин говорила так уверенно и вдумчиво, будто бы готовилась к этой ситуации всю свою жизнь, и я действительно была счастлива этому, ведь у самой в голове не осталось ни единой мысли, не направленной на то, что сейчас, мы готовились к убийству.

– Да… наверное, да…

Я не могла дать точный ответ, не веря, что можно быть готовой к убийству. Для Гвин, наверное, это было чем-то рядовым, она жила этим… Но для меня, слишком внезапно.

Да. Готова.

Отбросив всякую мысль и эмоции, я уверенно кивнула. Чем больше я мешкаюсь, тем выше шанс, что сюда придут новые, я понимала это, искренне веря, что смогу не допустить этого.

– Спасибо, что ты рядом. Надеюсь, Близнецы окажутся на нашей стороне.

Глава 8

Я не знала, смогу ли сотворить то, на что уже согласилась. Впервые в жизни, я столкнулась с проблемой, решение которой зависело исключительно от меня самой, от моей уверенности, силы и воли. До этого… все было вырвано из власти моих рук, поставлено в разряд невыполнимых и даже невозможных испытаний, которые я оказалась вынуждена терпеть, не имея никаких путей решения. Я не была в силах одолеть проклятье и не могла никак избавиться от кошмаров, что преследовали меня не отступая ни на шаг ни перед святыми молитвами, ни перед лекарствами. Сейчас же, ситуация была для меня необыкновенной… наши с ней жизни, жизни многих гостей, собственной семьи и даже простых слуг зависели лишь от того, смогу ли я ударить, окажусь ли достаточно хладнокровна, чтобы убить человека которого даже не знаю, но который представляет угрозу для всего, что было мне дорого, и что я хотела сохранить. И когда я поняла… что от этого удара, зависит вся жизнь, стало так легко, как не было никогда прежде.

Это слово было озарение спустившиеся к моему разуму с неба, одарившее меня до этого дня неизвестными мыслями, такими воздушными и, в тоже время, необыкновенно зрелыми. Нет пути назад, и я не могла отступить, а значит и потерять все что имела была способна лишь от того, что сама ошибусь, струшу или вовсе отступлю. Я наконец почувствовала власть, что всегда была от меня где-то вдалеке. Во мне родилась сила, сила и желание изменить ход собственной судьбы, наконец вырваться из той единообразной клетки, в которой я существовала, и вот он, мой самый первый шаг. Переступить через саму себя, забыв о милосердии и страхе, на мгновение оставить в стороне собственную сущность. Нужно всего-лишь надеть на себя новую маску, которая позволит мне не бояться крови. Ведь я уже делала так, пытаясь спастись от кошмаров, храня в себе тот страх, что испытывала от жизни. Сейчас ничего не поменялось… нужно спрятать в себе весь трепет, отбросить мысли, сосредоточиться на том единственном, что нужно сделать. На убийстве и на собственном оружие, призванном очистить наше имение от чужаков, спасти невинных. Руки, до того боязно дрожащие и вот-вот готовые уронить оружие, с которым до этого дня мне не давали даже ходить, сжали деревянную рукоятку так сильно, что костяшки пальцев побелели, готовые вот-вот оставить отпечатки на дереве. Вот он, шанс все изменить, и вот инструмент, призванный воплотить в жизнь жажду разрушить былое. Дыхание выровнялось, приняв неизбежное… и наступил покой, неведомый мне ранее. Я словно… словно впервые оказалась на своем месте, пазл в душе щелкнул, найдя свой первый фрагмент, вставший на нужную позицию и подаривший силы оставить тот детский страх, который являлся первой преградой для чего-то большего. Даже Гвин заметила то, как резко моя неуверенность переросла в стальную, неутомимую веру и готовность принять любой исход, не беспокоясь о последствиях того греха, что мне предстоит совершить. Ведь исход зависит только лишь от моего удара, и я… не могла подвести окружающих, ведь все, что требовалось, это сделать одно движение, после чего, не останавливаться в своей злости, доведя план до конца. И пока его вздох, не окажется последним, я буду бить, несмотря ни на что.

– Куда мне следует нанести удар? Я не могу допустить, чтобы ты пострадала, мне нужно понять как закончить это быстрее.

Остекленевшие, замершие глаза отражали огоньки факелов и кровь, что порой капала с краев столов и тумбочек. Они убили моих слуг, ворвались в дом, который являлся моим по праву рождения, разве тут могут быть сомнения в правильности? Его смерть, бесспорно, благой поступок… который точно одобрят Близнецы. Кровь за кровь, так пусть же кровь этого юноши без сомнений примет к себе Мириан, а Сивил отпоет его душу, пораженную ересью и грехом. Слова сами пришли в сознание, вновь показав, что это Их воля, их желание и убийство, продиктованное Близнецами… не станет для меня преступлением.

– Я…

Кажется, мой настрой на секунду сбил ее с мыслей. Отвлекшись, она выглянула из-за стойки, чтобы посмотреть где сейчас юноша, но судя по ее взгляду, она не смогла найти его около мешков. Нервно озираясь, Гвин привстала с пола, пытаясь понять, куда юноша мог деться. Мое же сердце вмиг замерло, если его нет в той части комнаты, значит…

– Гвин!

Я заметила как дрогнули свечи за ее спиной, после чего показался силуэт, держащий в руке длинный клинок, гарда которого была украшена изображением иголок ели. Схватив девушку за руку, я потянула за собой, выбегая в центр кухни, успевая как раз вовремя для того, чтобы увидеть как силуэт налетчика появляется за тумбочкой, где мы скрывались. На секунду, у меня в глазах потемнело, руки повисли а в сознании наступила звенящая тишина, прерываемая лишь бешеным стуком крови, но сделав вздох, я смогла отогнать тьму, берясь за нож и ощущая, как огонь из камина обдает спину приятным, колющим жаром. Я не сдамся только из-за того, что все пошло не по плану… нужно просто поменять его, пока и нас еще было для этого время. В тоже время, Гвин схватилась за свое оружие, возвращая себе самоконтроль. Выйдя чуть вперед, она пристально смотрела, как юноша пинком опрокидывает тумбочку, перешагивая через нее. Его взгляд не был спокоен, казалось, что ситуация раздражала юношу и даже несколько пугала, возможно, он не ожидал увидеть тут детей, и тем более, не мог подумать что мы будем иметь при себе оружие. Неспешно и аккуратная шагая через опрокинутые блюда, он двигался к нам, держа меч в руке, но не наставляя на нас его лезвия. Вторая рука абсолютно безвольно болталась из стороны в сторону, явно не видя в нас опасности, которая могла быть достойна его внимания. Возможно, он был магом, но я предпочитала думать, что это просто… неверие в то, что две девочки могут что-то ему сделать. Ярость на секунду вспыхнула во мне так ярко, как не горело даже пламя. Я покажу ему, что значит вламываться к Рихтерам… и какую цену придется заплатить за это.

– Тебе нужно сделать вид, что убегаешь… я отвлеку его. Лиз, прошу тебя, доверься мне.

Прошептала мне Гвин, кивая на оставшиеся позади тумбочки. Я замешкалась, видя, как в глазах юноши идет беспокойная, сбивающая меня с толку борьба. Что-то мешало ему просто напасть на нас… он не хотел своими руками убивать детей, он страшился этого, а значит мы имели преимущество, которое нужно было реализовать не в бегстве, а в нападении. Более того, план Гвин означал то, что она рискует ради наших жизней, но я не могла принять этой жертвы. Она не будет страдать и биться, пока я отступаю лишь для того, чтобы ударить в спину. Это и мой бой тоже, я хочу встретить судьбу лицом к лицу.

– Нет, нападаем, он растерян, все пошло не по плану… нужно действовать. Сейчас дай мне решить нашу судьбу, хорошо?

Юноша начал что-то кричать на неизвестном мне языке, жестикулируя свободной рукой, и указывая мечом из стороны в сторону, при этом, абсолютно не держа какой-либо оборона. Даже я понимала это, глядя как беззащитно его сердце и торс. Гвин тоже остановилась, окончив попытки двигаться в преддверии прыжка. Словно видя тоже самое что и я, она обдумывала мои слова, и я надеялась, что ей хватит разума понять, что я права. Скорее всего, Годрик множество раз сражался при ней, она должна видеть тоже, что и я. Мы затихли, напрягаясь всем телом, что, казалось, расслабило юношу, заставив того успокоиться, даже сделав шаг на встречу, но при этом, держа клинок лезвием к полу. Роковая ошибка, шепот, подаривший мне слова молитвы, вновь зазвенел средь мыслей, призывая к незамедлительной, беспощадной атаке. Близнецы, онр шептали мне, они звали, они поставили свой крест над его жизнью, все решено, все уже решено… Сердце заболело от ожидания, а руки свело, но я не выронила клинок. Нужно подождать Гвин… я не умею сражаться, не в моих силах бросаться вперед. Нужно сдерживать Их волю, направляя ее туда, где она будет полезна.

– Хорошо, тогда я попытаюсь атаковать его справа, а ты слева, если что… бей куда видишь, только не слишком глубоко, чтобы нож не застрял. На счет три. Раз… два… три.

Три… Три… Слова отразались в сознании, но я подчинила им тело, исполнив приказ. Мы одновременно бросились вперед, заставляя юношу сделать шаг назад, но все же, он был воином, потому заученные во время обучения рефлексы дали знать о себе. Его клинок взметнулся на встречу Гвин, но та, к моему счастью, сумела подставить под удар юноши свой кухонный нож, который только чудом смог задержать его, не дав разорвать детское плечо и поставить под вопрос успех всего сражения. Послышался ужасающий скрежет, охвативший душу и тело парализующим, проникновенным холодом, что на секунду, полностью заглушил все звуки вокруг. На землю посыпались искры, в ноже Гвин осталась глубокая насечка, уходящая в сталь на несколько сантиметров, почти что разбив лезвие надвое. Сама Гвин заскользила по крови, вот-вот норовя упасть на спину, но оперевшись о поваленную мебель смогла устоять, готовясь к его ответному удару, которого уже не последовало. Его тело было открыто, Близнецы ликовали, лезвие взметнулось к свежей плоти, Их воля исполнилась.

Я никогда не испытывала чувств острее, чем в тот миг. Мне казалось, что перед глазами пронеслась вся жизнь, полная скуки и одиночества, но имеющая в себе тепло и редкое счастье, что готово раствориться в вечности вместе со мной, когда сложив голову в этом бою, я отправлюсь в тьму. Руки не дрожали, лишь пальцы беспокойно обхватывали рукоять, никак не в силах найти для себя место, от того раз за разом проворачивая лезвие ножа, делая удар только опаснее и больнее. С разбега прыгнув на юношу, я ударилась о его бок головой, сбивая с ног и тут же, незамедлительно и хаотично, начала пронзать его тело, вгоняя лезвие в живую плоть, ощущая как мои руки покрываются быстро бегущей кровью, струящейся из рваных, неровных ран, которыми я исполосовала дрожащее мясо. Уже не рассчитывая убить его за один удар, но со стальной уверенностью закончить дело, доведя до конца то, что начала, я продолжала ударять вновь и вновь, вновь и вновь, слыша как сознание заполняется смехом, несравнимым ни с чем, что я слышала прежде. Юноша истошно закричал, роняя клинок на землю рядом с собой. Боль, такая истинная и живая, я ощущала ее в хаотичном движении крови, в бездумной пляске умирающего тела. Агония и шок юноши не проходили, разум пылал пытаясь обуздать собственное тело, подчинить его своей воле. Рука попыталась скинуть меня с его тела, но я заметила это, резко проводя лезвием ножа и вырывая его из плоти, оставляя на боку длинный, ужасающе неровный порез, из которого начали вываливаться комья мяса. Взметнув лезвие вверх, я вогнала свое оружие почти по самкю рукоять, раздирая его плечо и руку, поливая кровью все вокруг и не замечая того, с какой остервенелой жестокостью вспарываю его тело. Игнорируя брызги крови, которые покрывали собой мою разгоряченную кожу, медленно скатываясь по ней, не слыша криков, стонов, не видя ничего кроме светлого пламени печи за моей спиной, я продолжала свой нечеловеческий бой… Уже ставший жуткой казнью. На языке заиграл противный, солоноватый вкус, имеющий горький оттенок грязи, его вязкость заставила меня скривиться, еще сильнее возненавидя тело под собой, в котором я уже не видела человеческих черт. Я не хотела глотать его кровь, брезгуя и испытывая на окраинах разума отвращение, но несколько раз все же пришлось, что лишь укрепило мою ненависть к этому ужасному и дикому вкусу, который я не желала больше никогда ощущать. Но даже после всего этого, он еще был жив… в сознании не осталось моих собственных мыслей, в нем ютились только животные инстинкты, столь жестокие и беспощадные, что в душе не отзывался ни его жалобный, почти что детский плач, ни попытки Гвин образумить меня. Я раз за разом, не останавливаясь ни на секунду, ударяла по нему, доходя в своем бешеном гневе до горла, и лишь когда последние, тщетные движения юноши остановились, я смогла выронить из пальцев клинок, ощущая как в горлу подкатывает тошнота и отвращение к тому, что осталось от человека, лежащего подо мной. Хохот богов стих, я осталась одна перед ним, жар в печи отступил перед моим холодным потом. Все окончилось.

Его глаза закатились, обнажая ту часть зрачка, что я никогда не видела, мелкие, пронзающие все и вся алые нити, что держали глаза на своем месте уже не выдавали никаких надежд, что человек окажется живым, но тут же дали понять мне, что все наконец закончилось. Внезапно, его мертвые глаза опустились, заставив меня испуганно отойти, чуть было не падая на колени. В карих зрачках остался страх и стыд, смешанный с бессильным гневом, даже умирая, он не мог поверить в том, что его убила девочка, вооруженная лишь кухонным ножом. Лицо юноши искривилось в гримасе боли, на бледную кожу ног и ступней, с моих дрожащих губ и носа капала горячая кровь, оставляя следы и рисуя свои узоры на его теле. В ужасе отпрянув от трупа, я начала трясти руками, пытаясь стряхнуть с них застоявшуюся и уже свежую кровь, но в итоге, не смогла, лишь размазав ее по коже. Зато я в полной мере смогла увидеть те раны, что остались на юноше и которые привели его к смерти.

Горло оказалось разорвано, клочья плоти валялись вокруг, словно кусочки некогда единого пазла. Из широкой раны, на грудь и запрокинутую голову текли ручьи крови, что подбирались к раскрытому рту юноши, окрашивая зубы в алый цвет. Но куда хуже ситуация обстояла именно в районе бока. Я могла поклясться, дать клятву на всех святых Империи, что не рвала его отчаянно, но итог говорил сам за себя… Сознание, постепенно приходящее в себя, показало в воспоминаниях мои собственные движения и удары, и я… не могла отрицать того, что совершила, лишь ощущая как к глазах подбираются отчаянные слезы. Мясо вываливалось из соединяющихся воедино ран, связки, части кишок, мышцы и чистая плоть развалилась зловонной кучей напротив горящих углей камина, освещающих эту картину. Средь еще бьющихся в агонии мышц, что болезненно сокращались, испуская из себя последнюю жизнь, я видела отчетливый, белый цвет костей, что выступали из-под медленно вытекающей на пол плоти. Они оказались в идеальном состоянии, не имеющие трещин, лишь следы от лезвия, я и вправду добралась до них… ножом распотрошила его, даже не помня этого, забывшись под смехом своих богов. Я смогла сделать это, сама не заметив того, как из человека превратилась в зверя, принеся ему не просто смерть, а уничтожив, истребив сущность и плоть, осквернив их так, как порой не измывались даже над пленными.