Призрак Викария

Но сейчас Валантен был от всего этого уже очень далек. И когда он с помощником подходил к решетчатой ограде на площади Валюбера, мысли его были заняты только двумя трупами и адресованным ему таинственным письмом. Обоих полицейских встретили на входе в сад двое мужчин, разительно отличавшихся друг от друга. Первый был не кем иным, как Жоржем Кювье, анатомом, занимавшим пост директора Музея естествознания. Невысокий, субтильный ученый, которому в ту пору было за шестьдесят, носил узкий сюртук с высоким воротником и двойным рядом пуговиц. Вид у него был потрясенный и растерянный. Он то и дело нервно проводил рукой по пышным седым волосам, завитым на старомодный манер, а его глаза навыкате пребывали в постоянном движении за толстыми стеклами лорнета, отчего казалось, что в глазницах перекатываются бильярдные шары. Чуть поодаль от него держался молчаливый великан в фартуке, какие носят садовники. Кювье представил его как работника зверинца, отвечающего за хищников, не назвав имени.

– Чудовищное происшествие, совершенно чудовищное, – то и дело повторял субтильный директор, когда вел за собой полицейских к ближайшим строениям. – Право слово, чудовищное. Ничего подобного в истории зверинца раньше не было, хвала Господу.

Четверо мужчин прошли мимо здания, где содержались дикие животные, обогнули ротонду и приблизились к медвежьим ямам. Там у хижины-землянки с соломенной крышей их ждали комиссар полицейского участка двенадцатого округа и несколько его сержантов. Комиссар был в высоком цилиндре, из тех, что называют «печными трубами», в уставном сером рединготе и с напомаженными усами. Спасаясь от холода и сырости, главный страж порядка пританцовывал на месте и похлопывал себя по предплечьям. Звали его то ли Кола, то ли Колен. Он заявил, что не собирался беспокоить молодого коллегу по пустякам, но ему показали письмо, найденное на одном из трупов, и он счел за лучшее отправить к инспектору Верну своего человека. Затем, не оставив Валантену времени задать ни единого вопроса, комиссар во всех подробностях изложил свое мнение о случившемся, высокомерничая, пыжась и всячески выказывая превосходство профессионала, который оказался здесь первым и уже узнал все, что можно было узнать.

По предварительным данным, жертвы проникли на территорию ботанического сада тайно. По всей видимости, это произошло в ночь с четверга на пятницу, поскольку на следующее утро сторож обнаружил, что висячий замок на воротах Константина взломан. Мотивы вторжения, как и личности преступников, остаются неизвестными. Не ясно также, что заставило их совершить столь безумную глупость – залезть в яму к медведям. Но так или иначе, все закончилось бойней.

– Зрелище совершенно чудовищное, – счел необходимым в очередной раз подчеркнуть Кювье неприятно плаксивым голосом.

Валантен воспользовался вмешательством директора музея, чтобы положить конец разглагольствованиям Кола или Колена, и успел вставить вопрос, где находятся найденные останки.

Комиссар презрительно указал подбородком на хижину с соломенной крышей:

– Вон в той землянке служители хранят инвентарь, там мы и положили носилки. Я жду, когда сад закроют для публики на ночь, чтобы их вынести. Мало ли что. Лучше не рисковать, а то кто-нибудь непременно грохнется в обморок или ударится в панику.

– А письмо? Могу я на него взглянуть? – сухо осведомился инспектор, нетерпеливо протянув руку.

Комиссар полез за пазуху, порылся пару секунд во внутреннем кармане редингота, извлек означенное письмо и не без некоторых колебаний протянул инспектору. Это оказался обычный лист бумаги, сложенный и запечатанный черным воском. На печати был выдавлен крест. Внутри лежал какой-то твердый предмет – Валантен прощупал его сквозь бумагу и подумал, что это маленький ключ. После этого он перевернул послание. Несмотря на сгущавшиеся в саду тени, инспектор различил на другой стороне свое имя, аккуратно выведенное пером. Почерк был не лишен изящества, но ему не знаком.

С тех пор как комиссар участка упомянул в своем рассказе ночь с четверга на пятницу, Валантена не покидало дурное предчувствие, которое лишь усиливалось от общей нервозности, овладевшей им. Он сунул письмо в карман и решительным шагом двинулся к хижине. Исидор Лебрак и высокий тип в фартуке последовали за ним, тогда как Кола-Колен остался на месте, рядом с Кювье, явно обиженный тем, что его профессиональные качества не оценили по достоинству.

Внутри хижина-землянка была скудно освещена двумя фонарями с побуревшими от пламени внутри стеклами. Густой, почти удушающий смрад заполнял все помещение. На грубо обтесанных досках пола лежали две пары носилок, прикрытые простынями.

Валантен, взяв фонарь, присел на корточки рядом с носилками, окинул взглядом проступающие под простынями очертания тел и приподнял край полотна на ближайшем. Лебрак, наклонившийся было у него над плечом, чтобы лучше видеть, зажал рот рукой, бросился к дверному проему, и его вырвало. То, что лежало там, под простыней в страшных бурых пятнах, нельзя было назвать трупом. То, что там лежало, ничем не напоминало человека. Это была груда окровавленных кусков мяса и наполовину обглоданных костей, среди которых кое-где виднелись лоскуты кожи и клочья волос, да обрывки кишок перламутрово поблескивали сквозь прорехи в одежде.

Сдержав рвотный позыв, Валантен откинул простыню на других носилках, открыв точно такую же отвратительную картину, с той лишь разницей, что второе тело принадлежало настоящему великану – оно было в два раза длиннее того, что находилось рядом. И голова у второго пострадала меньше. Валантен поднес поближе фонарь – и сразу понял, с кем имеет дело. Лицо казалось темным и как будто смазанным, как краска на холсте, из-за глубоких царапин от медвежьих когтей и запекшейся крови. Видны были только очертания челюсти, форма лба и основание свернутого набок носа. Однако сомнений у инспектора не возникло. Перед ним лежал бандит по прозвищу Образина.

– Где именно их нашли? – спросил Валантен человека в фартуке, выпрямляясь.

Служитель зверинца указал на открытый люк в полу:

– Это ход в самую большую из наших медвежьих ям. Медведи гуляют по ней, а живут в специально обустроенной пещере. Мы чистим тут все раз в неделю. Сегодня была моя смена, и я нашел трупы.

Валантен видел, что Лебрак уже пришел в себя, но все же посоветовал ему выйти на воздух, подышать, после чего последовал за служителем, который спускался в люк. Лестница с неровными ступенями уходила глубоко в землю, и свет фонарей заставлял тревожно колыхаться тени на земляных стенках. Здесь к трупному зловонию примешивался звериный дух. И теперь Валантену сделалось совсем нехорошо. Каждый раз, когда он оказывался в замкнутом пространстве под землей, у него начиналось сильное головокружение, воспоминания о мучениях, которым он подвергался много лет назад в погребе Викария, лавиной вырывались из памяти. Вот и теперь в приступе невыносимого ужаса у него сдавило горло, и внезапно оказалось, что он не может нормально дышать. Пришлось остановиться, прислониться спиной к стене и развязать галстук.

Высокий служитель в фартуке неправильно понял причину его слабости.

– Да не бойтесь, – решил он успокоить инспектора, – медведей уже перевели в другую яму. Директор говорит, завтра придется забить их насмерть. Жалость-то какая! Звери у нас славные, месье, и совсем они не агрессивные, если знать, как с ними общаться.

– Как же вы тогда объясните, что они разорвали в клочья тех двух бедолаг? – поинтересовался Валантен, оттягивая пальцем воротник рубашки.

Служитель пожал плечами с некоторой обреченностью:

– Так не надо было в яму-то лезть ни с того ни с сего. Это же все равно что голову в пасть ко льву совать.

– Разве хижина не запирается на ключ? Так было бы проще избежать несчастных случаев.

– Люк запирается, так что посетители сада вниз попасть не могут. Но при всем моем уважении, месье, эта бойня не была несчастным случаем.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Валантен.

– Честное слово, я уже пытался это объяснить вашему сослуживцу наверху. Тому, у которого усы за метр воняют помадой с ладаном. Но он, похоже, решил, что я просто хочу отвертеться от ответственности. В общем, он не захотел меня слушать, хотя, конечно, может, это я сам виноват, что не сумел ему правильно все растолковать, вы уж отметьте у себя, пожалуйста.

– Давайте, дружище, рассказывайте уже. Почему вы считаете, что это не мог быть несчастный случай?

– Потому что те бедолаги, которых вы видели там, наверху, они той ночью в парк притащились не вдвоем. С ними был еще по меньшей мере один шутник.

– Что навело вас на эту мысль?

– Видите дверь в низу лестницы? Она закрывается на висячий замок. И я нашел ее запертой, когда спустился сюда, чтобы вычистить яму. А поскольку те двое, которыми поужинали мои мишки, не могли сами навесить замок с этой стороны, значит, с ними был кто-то третий. Хотите знать мое мнение? По мне, так это был дурацкий розыгрыш, который вышел им боком.

Валантен задумчиво покивал. От комментариев он, однако, воздержался и начал подниматься по ступенькам обратно в хижину.

– Вы что, не хотите взглянуть на яму и пещеру медведей?

– В этом уже нет необходимости. Вы сказали мне все, что я хотел знать.

В хижине Валантен поставил фонарь на стол, оказавшийся там единственным предметом мебели, перевернул пустое ведро и уселся на него, как на табуретку. Затем он достал из кармана таинственное письмо, найденное на трупе, и развернул его. Как он и подозревал, внутри лежал латунный ключик. Послание было не слишком длинное – всего два-три десятка строк. И от первых же слов кровь заледенела у Валантена в жилах.

Дорогое мое дитя, я давно уж отчаялся тебя найти. А между тем сил на поиски я не жалел! После твоего побега я мир вверх дном перевернул ради воссоединения с тобой. Увы, тщетно… Ты исчез, будто ангелом вернулся на Небеса. Однако же смириться и забыть тебя я не мог. Как же мне тебя не хватало все эти годы! Годы, прошедшие в бегах и для меня самого, заставившие научиться скрываться. Ибо неведомо откуда появился человек, начавший на меня неутомимую охоту. Он преследовал меня без передышки, и мне понадобилось употребить все силы своего разума и воображения не только на то, чтобы от него ускользать, но и чтобы выяснить, кто он такой. Впрочем, кому, как не тебе, знать, что кладезь терпения и решимости, потребных для достижения цели, у меня неисчерпаем. В конце концов я узнал его имя – Гиацинт Верн. Нашел, где он живет, изучил его привычки. За врагом всегда нужно какое-то время следовать в его тени, перед тем как нанести удар.

Я так и сделал!

Но на место Гиацинта Верна пришел другой. Его сын. Сначала я не понимал причину столь неистового упорства, им проявляемого. Не понимал до тех пор, пока не взглянул тебе в глаза. Ибо, несмотря на столько минувших и потерянных лет, я узнал тебя мгновенно. Стало быть, и ты меня тоже не забыл. Я оставил в тебе столь глубокий след, что мы навсегда связаны вне времени и пространства, и у тебя не было иного выбора, как в свой черед начать меня искать. Не волнуйся, дитя мое, скоро мы будем вместе. Но разумеется, ты не можешь не понимать, что я не вправе закрыть глаза на твои проступки – на непростительное бегство и на то, что ты натравил на меня этих двух паршивых псов. Придется мне тебя за это наказать.

Ибо кого любишь, того и наказывать дóлжно. А уж Господу ведомо, сколь велика и горяча моя любовь к тебе!

До скорой встречи, дитя мое.

Викарий

Глава 9

Силовое вторжение

Удар опрокинул человека на паркет. Пока он приходил в себя, Валантен просунул руку в смотровое окошко, открыл дверной засов изнутри, ворвался в «Корзинку принцев» и встряхнул его за шиворот.

– Не люблю просить дважды, – процедил инспектор сквозь зубы, – но тебе повезло. Нынче вечером я сделаю для тебя исключение. Немедленно отведи меня в комнату, где жил Образина, будь так любезен!

Портье борделя на улице Дюфо застонал, вытирая тыльной стороной ладони разбитый рот – набалдашник трости выбил ему два резца, из нижней губы текла кровь.

Письмо от Викария повергло Валантена в омут смятения, он словно оказался в черном туннеле, где плясали языки всепоглощающего пламени, качались страшные тени и скалились призраки из его прошлого. На выходе из Сада растений инспектор расстался с помощником, уклонившись от ответов на его вопросы о содержимом послания: «Ничего существенного, Исидор! Всего лишь записка от моего осведомителя, который просит защиты от заподозривших что-то бандитов. Это позволит нам установить личность одной из жертв, но не более того. Сейчас мне нужно будет составить рапорт, а ты пока сосредоточься на деле д’Орвалей и продолжай собирать информацию – найди все, что можно, на Обланова-Оврара».

Юный Лебрак не обратил внимания на отсутствующий взгляд шефа, на его окаменевшее лицо и просто откланялся, пожелав ему спокойной ночи. А Валантен все с тем же застывшим лицом поблагодарил его кивком, прекрасно зная, что этой ночью не сможет сомкнуть глаза ни на мгновение.

Его нервы натянулись до предела, разум мутился от осознания страшной угрозы, таившейся в письме Викария. Ему казалось, что этот жалкий листок бумаги с черной восковой печатью, лежащий во внутреннем кармане редингота, жжет грудь огнем. Встряхнувшись, инспектор зашагал во тьму в поисках фиакра. Подобру-поздорову или иначе, но Крутобедрой Тате придется допустить его к вещам покойного Образины…

– Вставай и показывай дорогу!

Минуту назад портье не хотел пускать его в «Корзинку принцев», а точнее, пребывал в замешательстве, не зная, прогнать или уступить. Валантен не стал тратить время на долгие объяснения. Слепая ярость, охватывавшая его всякий раз, когда кто-то чинил препятствия на его пути к отправлению правосудия, лишала инспектора всяких угрызений совести, которые неизбежно возникли бы у него при обычных обстоятельствах. Поэтому он нанес удар изо всех сил, не заботясь о причиненном ущербе. И теперь его жертва валялась на полу с покалеченной нижней частью лица.

– Не мо… не могу, – жалобно простонал портье. – Хозяин… хозяин мне не простит. Это… это он приказал вас не пускать.

Валантен наклонился и без лишних слов выкрутил ему руку, заставляя встать.

– Ну и к чему тебя привело послушание? Теперь, если не хочешь, чтобы я переломал тебе все кости, в твоих интересах будет выполнять мои приказы, а не его.

Задыхаясь и охая, портье побрел в глубь здания впереди Валантена, который держал его за кисть вывернутой за спину руки. Таким образом они пересекли затянутый малиновым бархатом вестибюль и углубились в анфиладу салонов первого этажа, осиянных приглушенным светом. В эти первые ночные часы лупанарий уже заполнился посетителями. На обитых шелками диванах, обнявшись, распивали шампанское парочки, многочисленные «заклёпки» [38]флиртовали с респектабельными господами в ожидании, когда освободится комната и можно будет увести клиента на второй этаж.

Внезапное бесцеремонное вторжение Валантена и его проводника стало громом среди ясного неба в этом тихом заведении, гордившемся своей репутацией, построенной на соблюдении конфиденциальности и хорошем вкусе. При виде залитого кровью лица портье многие клиенты растревоженно закудахтали, а некоторые завизжали и в панике устремились к выходу. Двое-трое менее пугливых завсегдатаев Крутобедрой Таты сделали вид, что готовы прийти на помощь плененному портье и освободить его. Но к действию никто перейти не решился – бешеного взгляда Валантена и трости с тяжелым набалдашником у него в руке хватило, чтобы они передумали.

Молодой полицейский был полон решимости не покидать борделя, пока не получит то, что ему нужно. Так что хватку на вывернутой кисти портье он не ослабил и толкнул его по направлению к лестнице, внимательно наблюдая при этом за окружающими, чтобы вовремя отреагировать на любую угрозу.

На втором этаже декор был еще более помпезным и недвусмысленным. В многочисленных зеркалах, размещенных со знанием дела, отражались расписной потолок с развратными сценами и развешанные на стенах литографии с такими сюжетами, из-за которых владельца заведения уже сразу можно было паковать и отправлять в тюрьму за оскорбление общественной морали. По обеим сторонам коридора дюжина дверей, расположенных одна напротив другой, вели в номера. В конце его виднелось начало второй винтовой лестницы, по которой, вероятно, можно было попасть на мансардный этаж, где находились комнаты обслуги. Валантен и его проводник зашагали в том направлении. На этом этаже, казалось, никто и не услышал суматохи, поднявшейся внизу. В тишине с обеих сторон лишь поскрипывали кровати и доносились стоны, пока Валантен и его пленник шли по коридору.

Они уже приблизились к ступенькам, ведущим на чердак, когда прямо напротив них открылась дверь. На пороге вырос субъект с широченными плечами и голым торсом, заросшим черными волосами. Из одежды на нем были только кальсоны, а в руке он держал нечто похожее на мартинет – многохвостую плетку. Позади него в дверном проеме была видна огромная кровать под расшитым золотыми нитями балдахином. На кровати растянулся ничком седовласый господин, его раскинутые руки и ноги были привязаны шелковыми шнурами к четырем столбикам, а на голых ягодицах проступили красные полосы.

– Что за безобразие тут творится? – выпалил Пэр-Фуэтар [39], уставившись во все глаза на разбитое лицо коллеги.

– На помощь, Гийом! – взвыл портье. – Этот легавый сломал мне челюсть!

Глядя на могучего Гийома, который напружинил крепкие ноги и заиграл мускулами на груди, Валантен понял, что драка неизбежна. Однако сражаться с таким бравым парнем и одновременно удерживать пленника, чтобы не сбежал, было бы не слишком удобно. Поэтому инспектор без зазрения совести перехватил руку портье покрепче, докрутил ее до нужного положения и остановился, когда громкий хруст возвестил о том, что сустав локтя провернулся. Портье с душераздирающим воплем рухнул коленями на ковер.

В то же мгновение силач бросился на Валантена, замахнувшись плеткой так, чтобы хлестнуть его по глазам.

Инспектор парировал нападение, выставив перед лицом трость. Кожаные ремни со свистом обмотались вокруг деревянной палки. Одно резкое движение кисти – и противник Валантена внезапно остался безоружным. Однако поражение Гийом признавать не собирался. Отскочив назад, он обеспечил себе нужное расстояние для разбега и со звериным рычанием снова бросился на Валантена, разведя руки в стороны – похоже, собирался провести борцовский прием: обхватить его за талию, навалиться всем телом и обездвижить. Но полицейский и во второй раз оказался быстрее. Совершив пируэт, он уклонился от мчавшейся на него туши и одновременно с изяществом тореро нанес страшный удар локтем по затылку быка в кальсонах. Оглушенный, тот растянулся во весь рост на полу рядом со своим невезучим приятелем.

Несмотря на скоротечность, схватка не прошла незамеченной. Повсюду начали открываться двери – из комнат опасливо выглядывали озадаченные лица. Не дожидаясь, когда все проститутки со своими клиентами выскочат в коридор, вереща о смертоубийстве, Валантен наклонился к портье, который, подвывая и баюкая вывихнутую руку, сидел на полу, взялся за лацканы его сюртука и безжалостно встряхнул.

– Я думаю, конура Образины где-то наверху. Которая по счету дверь в коридоре?

Еще раз прибегать к насилию не пришлось – портье понял, с каким хладнокровным животным он имеет дело, и перестал изворачиваться.

– Тре…тья дверь слева.

– Спасибо, друг. Если бы ты с самого начала проявил готовность сотрудничать, избавил бы себя от страданий. Помни об этом, когда в следующий раз Крутобедрая Тата будет давать тебе неправильные приказы.

Не теряя больше времени, инспектор бросился к винтовой лестнице и взбежал по ней, перепрыгивая через несколько ступенек. Как и ожидалось, дверь каморки Образины была заперта, но засов из гнилой деревяшки поддался от первого удара плечом. Комната оказалась тесная и скудно обставленная. Ни платяного шкафа, ни комода здесь не было, только простой сундук, какими пользуются мореходы. На сундуке висел замок. Валантен достал завернутый в письмо Викария ключ, и тот идеально подошел к замочной скважине, легко повернувшись внутри.

Рыться в содержимом сундука не пришлось. Второе письмо, с такой же черной восковой печатью, ждало его на самом виду, уложенное поверх одежды покойника.

Дорогое мое дитя, если ты читаешь мое новое послание, стало быть, я не ошибся: именно ты поручил этим двум жалким тварям меня поймать. Можно было не сомневаться: обнаружив то, что осталось от их трупов, ты поспешишь прямиком сюда. Надо ли говорить, что я глубоко разочарован? Как ты мог вообразить хоть на секунду, что этим ничтожествам удастся одурачить такого человека, как я? Их ловушка была расставлена слишком топорно, я сразу догадался, что на самом деле они охотятся за мной.

Право слово, меня раздосадовало, что ты до такой степени недооценил мои способности. Мы так давно играем в кошки-мышки с твоим отцом и с тобой, что я рассчитывал на большее уважение с твоей стороны. Но чтобы ты знал, зла я на тебя не держу. Просто я решил, что дальше мы станем играть по моим собственным правилам. О, это будет увлекательно, смею

тебя заверить. Заодно посмотрим, не привирают ли репортеры в реляциях о твоих недавних успехах. Ибо не факт, что полицейские, даже самые блистательные, умеют видеть скрытые загадки. Ты же помнишь про сапожника без сапог?

Теперь твой ход! Придется тебе доказать свою прозорливость, но в итоге твои усилия будут вознаграждены сторицей. Если ты пройдешь все испытания, обещаю: мы снова воссоединимся. Я знаю, в глубине души ты всегда только об этом и мечтал.

До скорой встречи, дитя мое. Позволь пожелать тебе удачи. Ибо, поверь мне, она тебе ох как понадобится…

Викарий

Валантен сложил лист бумаги, устремив взгляд в пустоту. Лицо его было мертвенно-бледным. Что означает вся эта чертовщина? Какую цель преследует Викарий, обращаясь к нему таким образом? Неужели монстр думает, что сможет манипулировать им, как тряпичной куклой, которую дергают за веревочки? Если так, он совершает большую ошибку. Валантен уже давно перестал быть беззащитным мальчишкой, которого Викарий когда-то полностью подчинил своей власти. Те времена прошли безвозвратно. Но если и правда этот злодей решил возобновить свои садистские игры, что ж, тем лучше – гордыня его и погубит. Рано или поздно он сделает промах, и тогда настанет час правосудия.

В то же время, несмотря на твердую решимость довести дело до конца, инспектор не мог совладать с собственными воспоминаниями, которые начали накатывать на него удушливыми волнами. Тьма, погреб, сырая земля, холод, собачья миска, клетка, снедающий его страх, руки Викария, бесконечная ночь… Все эти образы и чувства закружились бурным водоворотом, заставив его пошатнуться. Валантен ощутил приступ дурноты.

– Не двигаться! – рявкнул кто-то у него за спиной. – Один подозрительный жест, и я стреляю!

Круговерть образов резко оборвалась. Валантен медленно повернулся на каблуках. У порога каморки стоял Жоашен Ферран, по прозвищу Крутобедрая Тата, и держал его на мушке карманного пистолета. Домашний сюртук из набивного шелка, расшитый кружевами, категорически не вязался с его воинственным поведением. За ним в дверном проеме была видна толпа полуодетых мужчин в коридоре – они вытягивали шеи, стараясь не упустить ничего из разыгрывавшегося здесь спектакля. Слышны были перешептывания и всполошенное кудахтанье.

– Инспектор Верн! – изобразил удивление владелец борделя. – Вы ли это? Вот уж не ожидал! Мне доложили, что какой-то разъяренный псих решил тут все разнести к чертовой бабушке! На каком же основании вы ворвались в это заведение и избили моих сотрудников? Вы понимаете, что я имею полное право пристрелить вас, как простого грабителя?

Валантен не обратил на угрозу внимания. Его стальной взгляд был прикован к лицу Крутобедрой Таты, и, когда он заговорил, в голосе было то особое спокойствие, которое предвещает самые страшные бури.

– Кто мог побывать в этой комнате за последние три дня?

Вопрос совершенно сбил с толку хозяина «Корзинки принцев». На его лице отразилось смятение.

– Что?.. О чем вы говорите?

– Я спрашиваю, знаете ли вы людей, которые могли получить доступ к сундуку Образины в течение последних трех дней.

Пришедший в себя Ферран качнул дулом пистолета.

– Откуда я могу это знать? – суровым тоном осведомился он. – Мне плевать, что тут происходит у прислуги на чердаке. И вообще это дело десятое! Вы с применением насилия вторглись на частную территорию. Не важно, полицейский вы или нет, это вам дорого обойдется. Посмотрим, как вы запоете, когда сюда прибудут ваши коллеги. Имейте в виду, я их уже вызвал!

Валантен, небрежно пожав плечами и по-прежнему не обращая внимания на направленный ему в грудь пистолет, двинулся к двери.