Забивая стрелки

– Я вижу, – сдержанно кивнула Року. Свет плафонов засветил линзы ее очков, скрывая глаза. – Здравствуй, Хатико.

– Просил же меня так не называть, – процедил Ахт, стараясь не выдать волнения. – Что вы здесь делаете?

Рип не отсвечивала. Она боялась того же, что и ее напарник.

«Мы обязаны избегать стычек с ними – мне не выстоять. Среди консьержей их прозвали Неразлучниками – они работают только вдвоем и закрывают грязные дела».

– Отдыхаем! Нам очень нравится Россия, – восторженно залепетала Нана. Она потянула Ахта за щеку: – А что, ты волнуешься, что две девушки так поздно гуляют одни? Не бойся, Хати, мы себя в обиду не дадим.

– Представь нам свою хозяйку, – напомнила флегматичная Року.

Консьерж вырвался из объятий приставучей Седьмой, одернул водолазку и привел в порядок волосы. Он кашлянул в кулак и указал на Рип:

– Рип ван Винкль. Я исполнил одно ее желание, и в данный момент выполняю второе.

Охотница состроила тупое выражение лица и помахала новым знакомым с протяжным:

– Приве-етик. Рада знакомству, и все такое.

– Какое желание? – продолжила расспрос Року. Стекла очков перелились, и за ними показались две черные воронки глаз.

– Я имею право не разглашать конфиденциальную информацию о клиенте, – отразил Ахт.

– Бу-у! – перебила Нана и прижалась к консьержу – от нее пахнуло вишневыми сигаретами и сладкими духами. Ифритка обнажила лезвие короткого розового ножика, стилизованного под «Гудбоя Догги», и обвела острием кадык консьержа. – Хатико, бака[3], – она покрутила головой, гладя его по груди, пока вторая давила лезвием на кожу, – не тупи, пли-из!

Рип держалась, чтобы не вмешаться. Это могло навредить, и она активно думала, что можно придумать.

– Зачем вы следили за Аустус-сама? – спросила Року – ее спокойный голос стал глубже.

До сих пор ифрит не велся на их провокации, но у слов, сказанных сукэбан, имелся двойной смысл. Узнали про то, что «Тойота» ехала по следам «Хонды» и «Кавасаки»? То, что они были в доме Око Зорко? Что Ахт увидел послание «Пожалуйста, не лезьте к Аустус-сама!»?

– Я скажу им, Ахт! – это была Рип. Она подозвала Року с Наной к себе, закрывшись меню, и кое-что им прошептала. – Да-да, именно. Я просто стесняюсь орать во всеуслышание, знаете. И Ахту велела не болтать.

Консьерж свел брови к переносице.

«Что она задумала?»

Року с Наной обменялись взглядами. Они бы не поверили, испытывая подозрительную русскую с голландской фамилией, но удача выпала на сторону охотников – к столику подошла официантка и, игнорируя балаган, спросила:

– Что будете заказывать?

Четверо переглянулись. Року и Нана взглянули на хозяйку, листающую что-то в смартфоне, и гяру ударила по столу:

– Сакэ!

– Кампай![4] – произнесли в один голос ифритки.

Раздался звон маленьких чашечек очоко. Рип поглядела на Федору и на Ахта, но ифрит больно наступил ей на ногу, чтобы она прекратила выдавать их взглядом. Року бдела. Она обхватила чашечку миниатюрной ладонью и выпила. Нана махнула залпом, откинув голову, и со звоном опустила очоко на стол, выдохнув:

– Кья-я, тейсти! Хорошее сакэ!

Ван Винкль выпила. Горячее и крепкое, оно полилось по пищеводу, разлившись в желудке горьким теплом. Охотница подхватила палочки и отправила в рот суши с лососем, чтобы перебить спиртовый привкус.

Ахт из вежливости пригубил. Они с Року не спускали друг с друга взглядов весь вечер, пока их шумные спутницы сотрясали воздух восклицаниями и пустыми разговорами.

– Мы с сестрицей подумали и решили, что поможем вам с исполнением второго желания, – румяная от выпитого, Нана покачала двумя пальцами с громоздким маникюром. Она схватила токкури, бутылочку для сакэ, и вместо того, чтобы налить, обняла ее и протянула: – Sake ni wa doku ga haitte iru, ba-aka!

– Что она сказала? – произнесла бы Рип, но язык, как кусок разваренного мяса, завалился набок и не дал ей озвучить вопрос.

Ее сердце бешено билось от страха, когда она выронила палочки и рухнула на стол. Перед глазами закрутился спиральный вихрь, и последнее, что она успела увидеть, – это аналогичный обморок у Ахта и жуткие физиономии ифриток, склонившихся над ними.

[1]Феномен Баадера – Майнхоф (также известен как иллюзия частотности) – когнитивное искажение, при котором недавно узнанная информация, появляющаяся вновь спустя непродолжительный период времени, воспринимается как необычайно часто повторяющаяся.

[2]Ифритки прозвали Ахта Хатико по двум причинам. Во-первых, его охотничья форма – демонический грюнендаль, пес, что напоминает им об известной японской собаке. Во-вторых, имя Хатико образовано от «хати» (яп. ハチ), что переводится как число восемь (порядковый номер консьержа) и суффикса «-ко» (яп. 公 ), обозначающего привязанность или зависимость. Хатико был восьмым псом у хозяина.

[3] (яп. 馬鹿, ばか) – самое распространённое в современном японском языке ругательство со значениями «дурак», «болван», «идиот», а также «дурашка», в уменьшительно-ласкательной форме.

[4]Кампай (乾杯, kannpai) – это японский тост, означающий «Пей до дна!» или «За здоровье!».

@not_squid_game _8

Рип проснулась в постели. В первые минуты она блаженно улыбнулась, потягив