Забивая стрелки

– Незачет, гайс. – Белет откинулся на спинку дивана, поражаясь истории про «невезучего парня» и японских ифриток. – Вы проссали улику. Что-то на компе было?

В дверном проеме кухни, на которой громко шкварчало и тянуло выпечкой, появился Ахт с деревянной лопаткой. Рип, расположившаяся в пыльном кресле, вытянула шею, как лебедь, и накрыла заурчавший живот. Ей не терпелось поужинать. Ее радовало только то, что таблетки от аллергии делали свое дело, и в присутствии короля ей уже не хотелось выкашлять легкие.

– Не было ничего, кроме стремного хентайного снаффа с убийством Око Зорко, – проворчал ифрит. – И не смейте говорить, что мы его «проссали». Просто вы, как херовый бригадир, отправили нас на съедение двум акулам из Японского моря.

– Поплачь, – покрутил кулаками у глаз Белет. Он с хлопком потер ладони. – Соберитесь! Мы ж переходим дорогу влиятельным хренам, прогибающим индустрию за индустрией! Нужно быть готовыми к тому, что вас расчленят и заставят жрать дерьмо.

Ван Винкль поменяла местами указательные пальцы по дуге:

– Сначала заставят жрать дерьмо, а потом расчленят, ты хотел сказать?

– Неразлучники и первый вариант с легкостью устроят, – отозвались из кухни. Там зазвенели тарелки – Ахт накладывал порции.

– Хорош нализывать этим маньячкам! – Белет сложил ноги на журнальном столике. – Их натравили на челика, который во все горло орал про связь федориной конторы с проектом по контролю разума. Чтобы не попасться сучкам Аустус, вы должны быть аккуратными и последовательными – внедритесь в ее агентство.

– Это как? – спросила Рип, глотая слюну от манящего запаха съестного.

Белет победно осклабился, будто подгадывал момент триумфа. Он достал из нагрудного кармана три билета на концерт «КОТLOVERS» и раскрыл веером на журнальном столике:

– Та-дам! Мы идем слушать музло! Проникните к ребятам в гримерку и провернете какую-нибудь темку. Вы хороши в этом.

– О-о! Глазам не верю – практическая польза от моей тупой работы. – Рип прочитала завтрашнюю дату на билетах и вечернее время. – Как раз пришмотилась, как по случаю.

Ахт вошел в гостиную с двумя тарелками. Он ошпарил демона взглядом, и тот убрал ноги со столика. Поставив еду, отошел, чтобы понаблюдать реакцию на свое блюдо.

Белет с Рип взялись за еду. Ван Винкль подышала мясным ароматом и расплылась от предвкушения аппетитного ужина.

– Это карри с рисом? – спросила охотница.

– Да.

– Карри райсу, – исказил на японский манер демон и зачерпнул блюдо ложкой. Он отправил ее себе в рот и пожевал.

Несмотря на позднее предостережение Ахта о том, что еда горячая, ван Винкль напихала рис с мясом за обе щеки. Белет сдался первым: он выплюнул комок на тарелку и стер рисинки с губ.

– Я лучше кошачьего корма наверну, – сказал он и, обратившись обычным черно-белым котом, спрыгнул с дивана.

Ифрит уселся на его место и переключил все внимание на Рип. Она уже минуту вела кровопролитную внутреннюю борьбу. То, что приготовил Ахт, было отвратительным на вкус: как горячий пепел в моче пациента, зараженного всеми неизлечимыми болезнями мира. В прикуску с недоваренным рисом, который впивался в десны и хрустел на зубах, как галька. В общем, Белет остался еще тактичен в комментарии.

Ван Винкль улыбалась с надутыми щеками. Она не хотела глотать острое варево, но, во-первых, посчитала попытку ифрита милой – он как-то сказал, что «питаться одними бич-пакетами – удел будущих язвенников», – а во-вторых…

«Путь к сердцу мужчины лежит через желудок… женщины. Если отплююсь, мне не завалить его в постель».

Охотница перетерла яство между челюстей, имитируя довольное «м-м!». Из глаз прыснули слезы: от чрезмерной остроты, обилия приправ или морального разложения, что подталкивало мужланку глотать отвратительную пищу ради шанса на секс.

Ахт, кстати, в тот момент думал о другом:

«Это же и впрямь ужасно. Я не умею готовить, хоть и продолжаю тренировки. Зачем она давится?»

Он не надеялся, что из доброты. Рип была голодная, к тому же странная. Консьерж списал на то, что ван Винкль и россыпь камней с пляжа проглотила бы, не моргнув и глазом.

При взгляде на Рип его губы приняли изогнутую форму. Ифрит хмыкнул, потирая их, и вдруг учуял гарь. Он вскочил, вытирая руки о передник с надписью «Лучший шеф-повар (по версии мамы)», и побежал спасать печенье из духовки.

– Оставьте место для десерта, госпожа, – кинул Ахт полумертвой ван Винкль.

Она дождалась, когда ифрит уйдет, и метнулась к большому горшку с мертвым фикусом. Удобрив почву, осела на пол и, хныча, обняла мертвый фикус.

– Я не сдамся, – проныла охотница, обращаясь к несправедливым «небесам». – И не таких соблазняли. – Желудок отозвался воплем касатки. Рип обвила живот. – Бли-ин, я хочу есть! Придется лопать горелые печенья…

Белет обтерся о ее ногу и с плутливой мордашкой побежал на второй этаж.

➪➪➪

Очередь в клуб «Дорога 66», где вечером давали концерт небезызвестные «КОТLOVERS», выстроилась с раннего утра. Мемберы называли котловских фанатов «котиками» и, несмотря на бешеный успех за рубежом, каждый год приезжали в родной городок и собирали солд-аут за первые полчаса продаж. В день концерта улицы пустели: все собирались в «Дороге 66».

Отстояв очередь, Рип и Ахт протиснулись к барной стойке. Ван Винкль отправила Белету СМС-ку о том, что они на месте. Сам демон приехал раньше и мимикрировал под фанатов, по какому-то одному ему известному плану. Шел саунд-чек: звукорежиссер проверял технику, громыхала музыка.

Охотница не растерялась и, распластавшись на стойке, подозвала бармена. Короткостриженная девушка со «стрелками» под Эми Уайнхаус развернулась к клиентке:

– Слушаю.

– Мне вот… – длинный ноготь проехался по списку микс-дринков в меню, – «Лонг-Айленд». Для разогрева. – Рип искоса глянула на напарника и указала на него: – А монашке вишневый сок и леденец на палочке.

Ахт закатил глаза:

– Двойной виски.

Бармен цыкнула языком со странной парочки и скрылась за стойкой. Рип оперлась спиной, разглядывая потную и шумную массу фанатов. С зубастой улыбкой она поддела Ахта локтем:

– Так ты пьешь? А я думала, ты весь такой «ни капли в рот, ни сантиметра в…»

– А я – что вы нехристь, – перебил ифрит, окатывая пламенным взором серебряный католический крестик на ее груди. – Впрочем, вы в таком виде, когда говорят: либо крестик сними, либо трусы надень.

– Как в воду глядят! – постучала от смеха по стойке ван Винкль.

Топ с необычными лямками, затянутыми вокруг декольте в виде перевернутой пентаграммы, подчеркивал ее четкую «троечку». На джинсовой юбке блестели в софитах волны цепей, а собранные в высокий хвост волосы обнажали плавный изгиб плеч и шеи, на которой и висел религиозный атрибут.

С новым знанием Ахт справиться не смог и, глядя на ее соблазнительные колени, думал, что там, выше, под юбкой нет ничего. Мысль о том, что ветреная Рип ван Винкль найдет себе кого-нибудь на вечер и уединится с ним в туалете клуба, скоблила ржавым гвоздем по грудной клетке.

«Она свободна. Вольна ходить на свидания и трахаться с кем пожелает, – попытался осадить себя Ахт. – Я должен остановить этот хуевый брачный танец, пока не сломал себе хребет, а ей – привычную жизнь».

– И все-таки… – Ахт, по мнению Рип, как-то чересчур резко повернулся к ней, наступая, – что для вас Бог?

– Тебе бы в секту с таким талантом задавать духовные вопросы вместо тех, которые обычно обсуждают мужчины и женщины, стоя так… вплотную. – Ван Винкль разгладила белую водолазку на его груди – она все-таки смогла переодеть строптивого ифрита в свободные брюки на ремне и плащ из кожзама с крупными заклепками. Образ ему очень шел. – Что за муха тебя укусила?

Ахт пытался избавиться от мыслей о ней, до которых Рип не догадалась бы, даже будь она экстрасенсом с телеканала «Гадание.ТВ». Не потому, что ван Винкль не проницательна или не разбиралась в парнях. Просто ифрит умел без сучка, без задоринки маскировать чувства. Ведь он – обладатель «Золотых Ключей», лучший из консьержей.

Поезд, едущий с опущенным стоп-краном.

Их взгляды задели друг друга. Внизу живота у Рип возникла сладкая пульсация. В уши ватой забилась музыка, и ей казалось, что ничего, кроме «огненных фиалок», ее не цепляло.

– Ваш «Лонг» и вискарь. – «Эми Уайнхаус» поставила стаканы на коврик, чуть расплескав содержимое.

Очнувшись, ван Винкль вложила соломинку и забрала напиток со стойки, потягивая на ходу. Много льда, мало водки, рома, текилы, джина. В клубах часто обманывали и разбавляли напитки, задирая заоблачные ценники, чтобы больше заработать. Рип позавидовала дальновидности напарника, который взял неразбавленный виски, но он, на поверку, оказался продуктом любви стремного поставщика и дешевой канистры.

– Верю, но по-своему, – когда Рип это сказала, проверка звука сошла на «нет», и ифрит отчетливо услышал ее слова. – Бог для меня – Создатель, но не мира, а системы наказаний. Мы все немножечко в Аду, Ахт, – охотница сжала пальцы до крохотной щели и усмехнулась: – Но с мизерным шансом на искупление.

– Вам нечего искупать, – ответил Ахт и поставил недопитый стакан на стойку. – Память обновлена, а значит, грехи сброшены.

– Рассуждаешь как типичный демон, а сам-то рисовался, – округлила глаза ван Винкль и отпила еще немного. – М-м, ну, амнезия – тоже своего рода наказание. Меня греет мысль, что я не просто кромсаю демонов, а тащу груз греха. Это как ходить с утяжелителями на ногах – не просто пиздуешь в магаз, а спортом занимаешься, пользу телу приносишь.

Консьержу понравилось сравнение. Он отрешенно обвел стакан по кромке и спросил, глядя на тающий лед:

– А вскроется, что «утяжелители» – глыба камня, поход в «магаз» – гора, а вас зовут Сизифом, что тогда? – Ахт ухмыльнулся и допил остатки дрянного спиртного.

Рип сузила глаза на непроницаемом лице. Его слова сочились болью, а не должны были, ведь он – сверхъестественная нечисть. Стоило подумать, что лакеи «айФрита» страдают от графика вечность к вечности и невозможности уволиться, как ван Винкль машинально прикоснулась к распятию.

Взгляд Ахта остановился на сцене, которая наконец-то ушла в полумрак. Зрители завизжали, размахивая красными лайтстиками.

– Кажется, начинается, – сказал он.

– И где носит нашего котяру?.. – Рип встала на носки, пытаясь разглядеть в толпе черно-белую макушку.

Первым делом ей в легкие влетела «пушинка» – аллерген от белка, содержащегося в кошачьей шерсти. Охотница страдала аллергией именно на него – кашель и ручьи слез из глаз не заставили себя долго ждать. Белет выпрыгнул натурально как черт из табакерки:

– Бухаем на рабочем месте?

Двое обернулись на него и еле сдержались, чтобы не расхохотаться.

– Что это на тебе надето? – спросила краснолицая Рип, раздувая щеки, как рыба-еж. Она показала на футболку с облупленным принтом в виде группового фото «КОТLOVERS» и на налобную повязку с надписью «I’M KOTLOVER» по всей длине. – Ты фанючка, что ли?

– Еще какой, – гордо вздернул подбородок король. – Что, собираешься захейтить меня за то, что я нефор?

– Нет, но поржать – поржу. Не забудь кинуть им свои трусы на сцену.

– Отстаешь, милф, – Белет бессовестно наклонился к «Лонг-Айленду» и высосал остатки через соломинку, – так делали только на концертах твоей бурной молодости лет триста шестьдесят назад.

– А вам-то сколько, король лжи? – встрял Ахт.

– Достаточно, чтобы тащиться по бойз-бенду или по другому стаффу для маленьких девочек без оглядки на чужое мнение. – Белет самодовольно улыбнулся и потянулся к виски, но ифрит вовремя поднял стакан над головой. – Жопошник.

Кто-то из работников клуба вышел на сцену, чтобы проверить кабели, чем вызвал незамедлительную реакцию у фанатов: они навалились на оцепление из охраны, скандируя название группы.

– Ладно, дети мои, – ускорился Белет, наклоняя подчиненных за затылки, – слушайте план.

[1]«Невезучий парень» (яп.) – отсылка на вирусную GIF-анимацию японского художника под названием «невезучая девушка», где героиню расчленяют жестоким образом с помощью лазера.

@roku6&nana _7

– Замысел на грани фантастики, – бурчала Рип, выбрасывая цветную тряпку за тряпкой из гардероба. – Он еще не проснулся?

Ахт приоткрыл дверь гримерной, но она с глухим стуком уперлась в препятствие. Ифрит протиснул руку в щель и проверил пульс на сонной артерии охранника, минуя телесный проводок, торчащий из-под воротника.

– Не убил? – спросила охотница, лазая по верхним полкам, разгребая косметику, пачки салфеток и змеиные клубки пыльных шнуров.

– Он спит, – ответил Ахт, протискиваясь внутрь. Гримерка была тесной, что и ожидалось от регионального клуба. Зеркало в ярких лампочках, стулья с потертой обивкой, на полу – стопка футболок в блестящей упаковке, точь-в-точь таких же, как на Белете. Певцы впопыхах побросали свои вещи, и Рип, поднимая носки, кривилась и проклинала их за свинство.

Ахт рывком сдернул покрывало с дивана – под ним оказалась только пустая банка энергетика «СИЛА ЗЕВСА». На всякий случай ифрит накрыл аномальную вещицу.

– Где же хоть один чертов телефон? – ван Винкль пнула коробку с реквизитом: с нее свалилась спортивная сумка, из которой он и вывалился.

Рип схватила блестящий смартфон в чехле с гравировкой «KOTLOVERS #1» и повернула к себе экраном. С ее губ сорвался смешок:

– Он даже незапаролен! – охотница ткнула блокировку.

Экранчик озарился: на заставке стояло селфи Ле Ни: он позировал перед зеркалом в лифте, придерживая зубами футболку.

– Ну и позер, – усмехнулся Ахт, заглядывая через плечо.

– «Кубики» ничего. – Рип зашла в список контактов и отмотала до буквы «Ф». Она отыскала контакт Федоры и вошла в переписку – менеджер и впрямь переписывался с участниками, в основном спуская им какие-то креативные задачки или назначая встречи. – Как написать? У меня с этим делом туго.

Ифрит вытянул смартфон одними пальцами, что-то быстро набрал и со звонким «вжух!»отправил. Рип сунула нос в экран:

Федора, нам нужно встретиться сегодня в 22:00 в ресторане отеля «Ferno Inn». Это касается группы. Важно.

– А она не спалит, что он во время концерта эсемесится? – задумалась вдруг ван Винкль.

– У них вот-вот начнется перерыв.

Рип расслабленно кивнула, но вдруг ее желудок словно сжался в пружину, и она попросила Ахта повторить, что он только что сказал. Да, перерыв. Он, кстати, начался – громкая, как удары металлической битой по ведру с гвоздями, музыка стихла, а зрительский вопль проводил исполнителей со сцены.

В коридоре раздались шаги.

– Да я б ей засадил, вон той, черненькой в первом ряду слева… – раздался голос снаружи.

– Ты бы и картошку не засадил.

– Кому, бабке твоей? Она еще не сдохла? Или ты за ней мочу убираешь?

– Блядь! – Рип наскоро сунула смартфон в сумку и запихнула ее на ящик. – Спрячемся в шкафу.

Ван Винкль попыталась влезть в узкий шкаф-пенал. Крепко выругавшись, Ахт ринулся обратно к сумке, когда шаги были уже совсем близко, и кто-то из участников возмутился, что охранник надрался и вырубился прямо под дверью их гримерки.

– Что ты делаешь? – шикнула Рип.

– Мы забыли стереть СМС-ку, они заподозрят! – пояснил ифрит, взяв телефон и нажав «удалить» рядом с их сообщением и ответом Федоры: «Ок, постараюсь успеть».

Блади Энджел, раскачанный «крутыш» в рэперской цепи, растолкал других участников и, пнув спящего охранника, рванул дверь гримерной. Картина перед ним развернулась крайне занимательная. Из-за его плеч повыглядывали астеничные Фаст с Борьей, а Ле Ня и Ники Ту гурьбой навалились сзади:

– Че у вас там? – прошипел Ники Ту.

– Сам полюбуйся, – вздернул брови Блади Энджел. – Какой-то хер ебет свою марамойку на нашем гримерном столике.

Рип действительно сидела на трюмо, прижимая Ахта к себе за воротник. Она скрестила ноги у него на пояснице, устроив погром из косметических тюбиков, – он упирался, избегая интимного контакта.

– У вас совсем резьбу снесло? – прошипел ифрит в раскрытые губы Рип. Оба тяжело дышали: то, что со стороны ребят из «КОТLOVERS» походило на секс, было возней в вольной борьбе.

– Подыграй, Ахтик, – прошептала ван Винкль и, обхватив его нижнюю губу зубами, стиснула и оттянула. Он вздрогнул со скачком сердца. Охотница воспользовалась положением и горячо облизнула то, что укусила. – Ой-й… я в говнину… поехали ко мне, а?

– Что за блядовник вы тут развели? – возмутился Фаст.

– А? Ты еще кто? – изображая поддатую, Рип выглянула из-за широкой спины ифрита. – Мать моя барабулька! Ты ж этот… Как его… Ле Ня! Во! В общем, не серчай, я просто нимфоманка, у меня появилось неконтролируемое желание изнасиловать этого господина. – Охотница промычала, пьяно и страстно хихикая, и взглянула в глаза консьержу, делая знаки, чтобы он поддержал ее. – Ле-е Ня-я, я твоя фанатка….

– Вы нарываетесь. Я сейчас вызову охрану. – Фаст потянулся к рации, которая висела у него на поясе.

– Фаст. – Ахт освободился, шагнул к рэперу и изобразил неописуемое благоговение перед кумиром. – Я люблю твои песни. – Для пущей убедительности добавил: – Под твой сольный трек «Трип на Лоллапалузе» я лишился девственности.

Рип едва не свалилась со столика. Она осоловело уставилась на напарника.

«А он подготовился», – восхитилась охотница.

К удивлению всех в гримерке, Фаст клюнул. Затонированное до блеска лицо смягчилось. Сняв очки, рэпер достал из кармана маркер, снял колпачок и произнес:

– О моих сольниках знают только тру фэны. Где подписать?

➪➪➪

Под заливистый смех Ахт закатал рукав, пряча автограф Фаста во все предплечье. Рип назвала его гением и не преминула спросить:

– Про «Трип на Лоллапалузе» правда? Основано на реальных событиях, ха?

Ахт с улыбкой покачал головой, прикрыв глаза:

– Так и знал, что пристанете. Вы предсказуемы, госпожа.

Они свернули в тихий переулок. Зарядил холодок – Рип ощутила приближение зимы каждой клеточкой тела. Охотница подула на румяные ладони и закуталась в куртку. Но внезапно ощутила прилив тепла в районе спины – как от очага, оттуда распространялся жар, и ван Винкль бросило в пот. Она повернула голову на ифрита, идущего подле с ладонью на ее пояснице.

– Магия? – Рип ван Винкль растянула пухлые губы в улыбке. – Спасибо. А то у меня аж соски от холода встали.

– Поразительные подробности, госпожа, – ифрит влил побольше энергии в ладонь, и она засияла фиолетовым. Безопасное пламя, как от бенгальских огней. – Не хотелось бы, чтобы вы простудились и лишили общество радости терпеть ваших спиногрызов.

На лицо ван Винкль упали выбившиеся из хвоста пряди. Она остановилась около закрытой аптеки и широкими глазами посмотрела на напарника:

– Ты в натуре поверил, что я без трусиков? Конец сентября, я ж не псих. – Она приподняла юбку, продемонстрировав черный кружевной край.

Решив отомстить за распутство, Ахт усилил магический напор – кожу охотницы обожгло. С шипением Рип одернула юбку и отпрыгнула. Она положила палец поперек изогнутых губ и мысленно спросила себя:

«Ты засмотрелся или мне показалось?»

В разуме ифрита остался алый отпечаток – словно раздражение на коже от кружев. Узорчатое, горячее, зудящее, разодранное ногтями от чесотки. Ван Винкль пыталась прочитать мысли Ахта, но, хранимые за семью печатями и угрюмой гримасой, они оставались ей недоступны.

Рип подтянулась к ифриту, скрестившему руки на груди, и подняла уголки плотно сжатых губ вверх. Улыбка вышла недружелюбной, но ван Винкль расхохоталась, имитируя его голос:

– Что вы, меня совершенно не раздражают ваши манипуляции, фрау ван Винкль! – покатываясь со смеху, разошлась: – Я хочу, чтобы вы отхлестали меня плеткой, о, фрау ван Винкль!

Закатив глаза, Ахт схватил Рип за запястье и повел в сторону гостиницы, шпиль которой разрубал облака световым мечом. Ифрит обернулся и флегматично ответил:

– Продолжите дурака валять – я сам вас отхлещу.

Охотница, едва поспевающая за твердым шагом напарника, раззадорилась сильнее:

– Напугал ежа голой зад… – внимание Рип перехватила надпись на фасаде здания, которое они пробегали мимо, – остановись-ка.

Ахт отпустил руку и встал рядом с охотницей. Оба смотрели на граффити. Надпись, нанесенная черной краской на стену здания девятнадцатого века, при краткости говорила о многом:

НЕ ХОДИТЕ

ТУДА →

Ифрит проследил, куда указывало предупреждение. Необязательно – он заранее знал ответ. В сторону конусовидной башни, построенной при Советском Союзе, отремонтированной при нынешнем мэре Котлова Всеволоде Харитонове. К башне с выцветшим шпилем и чёрной бронзовой окантовкой, похожей на отстрелянную гильзу, вставленную в небо. С годами фасад облез, а стеклянные вставки потускнели. Башня отеля «Ferno Inn», как в издевку, поднималась выше всех остальных зданий – выше администрации, выше Котловского собора, выше телебашни.

Номера в «Ferno Inn» бронировали местные бизнесмены: снимали в них проституток – а спрятанные в номерах камеры фиксировали с ними компромат. В стенах гостиницы ставили дешевые сериалы. В ресторане играли свадьбы, праздновали дни рождения чиновников и провожали зажиточных котловчан в последний путь.

Теперь на него указывала стрелка.

– Я все забываю сказать, – разлепив сухие губы, произнесла Рип. – Меня преследуют указатели. Граффити со стрелками, дорожные знаки, визитки, билборды… Ахт, как думаешь, – охотница посмотрела на профиль ифрита, – это типа феномен Баадера-Майнхоф[1]? Я брежу стрелочками?

– Лучше бы это был феномен, госпожа, – признался ифрит, плененный подсвеченной башней гостиницы. – Ситуация заковыристее, чем мерещащиеся леворадикальные террористы. Послания вашего небесного покровителя.

Рип сразу подумала о Дитке ван Винкль. Сестре, которая в девять лет умерла от нейробластомы и после выхода из комы не покидала ее сны. В одном и том же месте – в яблоневом саду, неподалеку от одуванчикового поля и сырого леса с дубом, в который мертвую девочку обращали в наказание ангелы.

– Сходим туда, – ван Винкль решительно потянула Ахта за рукав. – Если нас накроет пиздецом…

– …то прислушаемся к стрелкам, – закончил за напарницу ифрит.

По мраморному полу в трещинках прошли две пары обуви: начищенные туфли и красные полусапожки на шпильках. Антикварная массивная люстра, подвешенная в центре лобби, освещала стойку приема-размещения из темного дерева, широкую лестницу на второй этаж к конференц-залам, лифты, стены с советскими фресками: атомы, культуристы и комсомолки, достижения науки – одним словом, религиозный экстаз в светско-футуристических декорациях. До того, как гостиницу выкупили и дали ей современное название «Ferno Inn», она называлась «Орион», отсюда и космическая тематика.

Администратор в пиджачке цвета охры проводила парочку скучающим взглядом. Они прошли длинный коридор, стены которого украшали советские плакаты в рамках – посетители воспринимали идею за дань прошлому «Ориона», хотя на самом деле владелец просто сэкономил на дизайнерах.

Ахт пропустил Рип вперед, и они вошли в ресторан. Современно обставленный, он выбивался из советского шика остальных помещений. В конце музыкант с лохматой седой головой играл на скрипке. У входа новых гостей встретила официантка в черном переднике. Улыбнувшись, девушка взяла ручку, поздоровалась и спросила, из какого они номера.

– Мы здесь не живем, – ответил ифрит. – Хотели бы поужинать.

– Разумеется. Посетителей немного, мы через пару часов закрываемся. Вы можете выбрать любое место.

Федора Аустус сидела у окна. Видна была только со спины, но Рип тут же признала, кому принадлежат платиновые волосы и «острые» наплечники приталенного пиджака. Чтобы не вызвать подозрений, ван Винкль выбрала место позади во втором ряду. Официантка разложила меню и пожелала приятного вечера.

Ахт отодвинул стул для Рип, она села. Они не отрывали взоров от Федоры – ифрит наклонился над ухом ван Винкль, опираясь на спинку ее стула, и тихо произнес:

– Задействуйте тот жест, через который вы узрели Гаапа. Возможно, она одержима.

Рип согнула пальцы, переплела их и навела окошко на белобрысое темя. Как ни силилась, потустороннего не увидела.

Оба не заметили, как ним подошли двое. Над ними раздался ледяной голос:

– Комбанва.

Ахт вздрогнул и обернулся. Рип схватила меню, чтобы спрятать жест. Ее дрогнувшие пальцы заметила проницательная девушка в очках и японской школьной форме, стилизованной под уличную бандитку.

«Ифритки с бензоколонки! – подумала ван Винкль, нарочно вчитываясь в список салатов. – Какого хуя они здесь забыли?»

Вторая – разноцветная гяру – приспустила розовые очки и без предупреждения кинулась к ифриту на шею.

– Ха-ти-ко! – простонала она, потираясь своей щекой о его. – Сестренка Року, погляди-ка, Хатико здесь![2]