На грани времен. шершень. Книга вторая

Ходы имели множество разветвлений, часть из которых приводила в тупик, часть заводила в смертельные ловушки, и только четыре из шестнадцати проходов имели выход на поверхность к тайным схронам, где людей ждала еда на первое время и кров.

Сначала мне показалось, что это простая задача. Ведь я могла видеть внутренним взором следы, которые оставляет каждый человек, имеющий хоть каплю, хоть зачаток силы. А то, что я легко найду след старца, в этом я даже не сомневалась. Но, увы… Как говорят у нас старики: «Загад не бывает богат». Когда я дошла до первого перекрестка, то обнаружила, что след, как говорят охотники, уже остыл. Даже тени не осталось от тех, кто здесь проходил когда-то. И если бы я не наткнулась в самом начале на барьер, то могла бы подумать, что здесь вообще никто не проходил. Как же давно это было? Присев на корточки возле стены подземного коридора, задумалась. Оставался только один способ, которым бы воспользовался любой, у кого не было ни капли силы. Нужно было пройти по всем четырем коридорам до самого конца и искать следы выхода людей уже на поверхности. Ну что ж… Раз нету другого пути, придется воспользоваться этим.

Первый проход был самым коротким и выводил к крутому оврагу, разрезающему лесную чащу напополам. Будто в древние незапамятные времена один из Великих Богов прочертил своим копьем здесь борозду, которая осыпалась и заросла кустами гибкого и вездесущего ракитника. На самом дне оврага на моей памяти было небольшое озерцо, берега которого густо поросли камышом и болотным кипреем. Имени ему не дали в виду его невеликих размеров, называли просто – водяница, из-за его неброской красоты и тихой глади.

Наружу выходила осторожно, прощупывая окружающее пространство бережно, едва касаясь его своей мыслью, скользя по волнам всепроникающего и вездесущего света, как легкий мотылек касается своими крылышками лепестков цветка. Пожарище тоже дошло сюда, но лес здесь пострадал меньше. Судя по следам на земле, без стараний Батюшки-Перуна здесь не обошлось. Послал он сильный ливень, который и притушил всепожирающее пламя, насланное на нашу землю неведомым врагом.

Выход здесь был спрятан в стволе огромного старого дуба, совсем не тронутого огнем. Не зря говорят, что дуб – дерево священное, олицетворяющее саму суть нашей жизни, а потому хранимое богами. Осторожно выбравшись из дупла, я стала спускаться вниз, к воде. Озерко на дне оврага почти обомлело, затянутое ряской и водными лилиями. Но вода под слоем зелени оставалась чистой, не затхлой, потому как с самого дна били несколько ключей, напаивая водяницу своей живительной влагой. Я зачерпнула горсть воды и плеснула ее себе на лицо. Потянулась за второй горстью и сразу почувствовала, что я уже здесь не одна. Энергия, которая меня насторожила, была бледно-желтой, с багровыми всполохами страха. Тот, кто прятался в приозерных зарослях, до смерти меня боялся.

Я сделала вид, что ничего не заметила. Спокойно умылась и пошла неторопливой, почти гуляющей походкой вдоль берега заросшего озерца. Две пары настороженных глаз испуганно смотрели мне в спину. Это были отроки: один мальчик и одна девочка. Только у малых могла быть такая, еще несформированная до конца энергия бледно-желтого цвета. С возрастом она будет меняться, переходя в синие или зеленые тона, а пока… Я выбрала место поположе и стала подниматься по стене оврага, делая вид, что ухожу. Дошла до густых кустов орешника, растущих на самом краю оврага, и, скрывшись за ними, упала плашмя на землю. Юркой ящеркой стала передвигаться в ту сторону, где пряталась детня. Только очень опытный охотник в слабом шуршании лесной подстилки мог бы уловить мое присутствие и то, как я двигаюсь. Подстилка пахла прелой листвой с опавших деревьев, смешанной с запахом гари. Но здесь запаха смерти почти не ощущалось, как это было вокруг моего Скита. На старом дубе, в котором был выход из подземелья, еще оставались побуревшие листья. Ветер шелестел в них, создавая фон звуков, среди которых было трудно неопытным детям разобрать звуки моего продвижения.

Очень осторожно я подкралась по самой верхней кромке оврага к тому месту, где прятались отроки, и стала наблюдать. Первые несколько минут ничего не происходило. И если бы не мое умение видеть энергию, то можно было бы подумать, что мне почудилось присутствие здесь живых людей. Прошло еще с десяток минут, когда заросли камыша раздвинулись, и из-за сухих стеблей показалась головенка со взъерошенными светлыми волосами. Это был мальчик, лет семи от роду. Круглое личико, темно-голубые, почти василькового цвета глаза, немного вздернутый нос и четкий рисунок сурово сжатых губ говорили о его принадлежности к Роду Святорусов. За ним, крепко вцепившись в подол его измызганной и рваной рубашонки, вылезла девчушка, помладше мальчика на две зимы. Светло-русая косица выбилась из-под измазанного в саже платка неопределенного грязного цвета, рубашонка до пят, как видно, с чужого плеча, подпоясанная куском веревья и перепуганные голубые глазища на половину круглого личика свидетельствовали о том, что они с мальчиком из одного Рода. Скорее всего, брат и сестра. Девчушка прошептала, глотая от страха окончания слов:

– Данко… Она ушла…?

Паренек, крутя настороженно головой по сторонам, напоминая бельчонка, вывалившегося из гнезда, шикнул на нее:

– Тихо ты…! Вроде как ушла…

Девчушка тихонько захныкала:

– Может, она бы нам помогла, а, Данко? Почто прячемся-то? Может, она своя?

Мальчишка опять на нее шикнул:

– Ага… Как же… «Своя», – передразнил он девчушку. И зло добавил: – Такие «свои» наш Скит пожгли и мамку убили. – Девчушка, при упоминании «мамки», тихонько и горько заплакала. Мальчик, тяжело вздохнув, посмотрел на сестренку и, уже без злости, немного ворчливо проговорил: – Видала? У нее на поясе боевой топор. Почто девке боевой топор? Ты много в нашем скиту девок с топорами видала? – Девчушка испуганно шмыгнула носом и отрицательно помотала головенкой, а ее брат уже совсем добродушно пробурчал: – Вот, то-то же… А ты – «своя». Нет, Вратка… Своих здесь уже нету.

Девочка испуганно поглядела на брата. Ее дрожащий голосок звучал жалобно, когда она спросила:

– А как же мы-то? Ведь зима скоро… В пещере зябко будет, да и одежи у нас теплой нету… – И совсем тихо добавила: – … и еды… – И опять горестно всхлипнула.

Мне уже было понятно, что ребятишки эти чудом спаслись из какого-нибудь разоренного неведомым врагом скита. И, конечно, я знала, что не оставлю здесь детей одних. Это значило бы обречь их на верную гибель. Но и гоняться за ними по всему свету в мои планы не входило. Поэтому я напустила легкий сонный морок, так, чтобы они не могли быстро двигаться. А потом, поднявшись на ноги, тихонько свистнула, привлекая к себе внимание. Страх, выплеснувшийся из них наружу, мог бы сбить с ног и взрослого воина. Они смотрели с испугом на то, как я медленно спускаюсь к ним по склону оврага. Мальчик, несмотря на то что движения ему давались с большим трудом из-за моего морока, все-таки сумел наклониться и взять в руки суковатую палку, валяющуюся неподалеку. Истинный сын своего Рода, он до последнего вздоха был готов защищать сестру от надвигающейся опасности.

Подойдя ближе, я миролюбиво проговорила:

– Чего всполохнулись-то? Не бойтесь. Я Варна из Скита Матушки Йогини… Вам зла не причиню.

У девчушки глаза распахнулись широко от удивления, а у мальчишки, наоборот, сузились, как у сердитого дикого кота. И он проговорил медленно:

– Ты лжешь… Мы слыхали про этот скит. Кащеево племя его уничтожило под корень много зим назад. Те, кто выжили, ушли отсюда далёко.

Я тяжело вздохнула.

– Я покинула Скит уже давно и не знаю, что случилось со всеми, кто там жил. А вот сейчас только вернулась и нашла одно лишь пепелище. И потом, разве тебе неизвестно, что родовичи никогда не лгут друг другу?

Но парня убедить было не так-то просто. Он половчее перехватил палку, чуть наклонился вперед, словно бы для нападения, и проговорил с неменьшим подозрением:

– Родович родовичу рознь… Мы тоже думали, что к нам пришли родовичи, а после оказалось, что все они были подменышами. Откель нам знать, что ты не одна из этих, кащеевых прихвостней?

Я усмехнулась:

– Ниоткель… Только, если бы я была из подменышей, то вы бы уже мертвые лежали или связанные. А я вот стою тут и с вами разговоры разговариваю. И, кстати, сонный морок я напустила только для одного, чтобы не носиться за вами по лесам да болотам, силясь уговорить принять мою помощь и защиту. А сейчас я его сниму с вас. Только, если не хотите одни сгинуть в этих чащах без жилья и оружия, вы останетесь на месте. Мы перекусим, чем боги послали, и поговорим обо всем. Согласны?

Мальчик продолжал на меня смотреть, все еще не веря тому, что я сказала, а девочка, дернув за рубаху брата, тихо прошептала:

– Данко… Ну давай… Видишь, она нам не враг. – И добавила чуть тише, слегка заикаясь: – Она сказала, что у нее есть немного еды… – И сразу замолкла, трудно сглотнув, будто опасаясь, что сказала лишнего.

А у меня комок к горлу подступил. Что же это творится, Великие Боги?! Как же мы допустили эдакое злодеяние, творящееся на нашей земле?! Почему не уничтожили тех, кто сотворил подобное с нашими Родами?! Невольно я сжала кулаки и крепко сцепила зубы, почувствовав, как темная энергия ненависти к неведомым супостатам заклубилась у меня внутри. Наверное, я не смогла сдержаться в полной мере. И ребятишки шарахнулись от меня, все еще не в силах убежать из-за морока. А вокруг меня заклубилось темное облако, словно я стояла на поле боя лицом к лицу со своими недругами. Усилием воли я взяла себя в руки. С трудом разжала кулаки, поднесла ладонь к губам и тихонько дунула, снимая сонное оцепенение с детей. Мальчик, который был сильнее сестры и все это время напрягался, чтобы избавиться от морока, не почувствовав преграды, упал, зашуршав сухими камышами и повалив за собой сестру. Я подошла и помогла им встать, спросив, как ни в чем не бывало:

– Что вы здесь делаете и где ночуете?

Данко, все еще недоверчиво косился на меня и молчал, а вот его сестра, сразу проникшись ко мне доверием, охотно ответила:

– Мы тут съедобные корешки искали. А ночуем там… На дальнем краю оврага старая барсучья нора. Мы ее немного расширили… – И, подняв перемазанное личико ко мне, спросила с придыханием: – А ты Знающая, да? Я слыхала о таких, как ты. У нас в Скиту тоже была Знающая, матушка Добродея. Только она была совсем старая. И когда пришли эти… – Девочка нахмурилась и, подавив горестный вздох, продолжила: – Она погибла первой, стараясь защитить нас. Все силы выплеснула, удерживая врата. Ее черной стрелой… – И, недоговорив, все же не сумела удержаться от горестного всхлипа. Я осторожно погладила ее по голове, будто опасаясь, что она, как вспуганная лань, рванет по камышам от моего прикосновения. Моя мягкая ласка вернула ей хорошее расположение духа, и она с любопытством спросила: – А правда, что в Ските Матушки-Йогини все были Знающими?

Я усмехнулась.

– Нет, дитя… Не все. Были воины, ремесленники, были те, кто обрабатывал землю. Все, как и в других прочих Скитах наших Родов. – Замолчав на мгновение, добавила: – Ну, может, Знающих чуточку побольше, чем в остальных-то было. Но и только-то. А так, как и везде по нашей земле.

Конечно, я слегка лукавила. Таких, как наш Скит, было немного, но детям было об этом знать необязательно.

Время близилось к ночи, и нужно было найти ночлег. Мои найденыши были голодны и совсем замерзли. Я пожалела, что не захватила с собой оставшуюся в коробе одежу. Сейчас бы она очень пригодилась. Но вернуться обратно я уже не могла. Сама же все входы завалила. И открыть их можно было только снаружи. А идти поверху, по земле – это было бы долго, да и не нужно. Возвращаться туда, где царила смерть, не стоило. Но и оставаться на ночь под открытым небом было бы для них убийственно. Барсучья нора тоже не была подходящим местом. И я решила вернуться в подземный ход. По крайней мере, там тепло и сухо. А тайность… Я всегда могла внушить детям, что мы ночевали в какой-нибудь пещере. Утро вечера мудренее. Мы уже почти были на границе выжженных земель. А значит, дальше нам могли попасться Скиты, до которых еще не добрались вражьи лапы.

Глава 2

От того, что мы сейчас отправимся в тайный проход, девчушка пришла в восторг, а вот брат её всё бычился и с недоверием смотрел в мою сторону. Но деваться ему было некуда, и он послушно полез в дупло за сестрой. А Вратка продолжала болтать без умолку, не иначе как после отошедшего испуга.

– А у нас в Ските тоже тайный ход был. Его только матушка Добродея знала, через него нам и убежать удалось. Уж больно скоро всё случилось. Данко, ты же помнишь, как нам про тот ход рассказывали? Раньше туда только Знающие могли ходить, да ежели какая опасность приключится, вот как эта… А ты по весне полез за Добродеей подглядывать, и тебя ещё тогда дед Войко крапивой по ногам отхлестал… Неужто забыл?

Мальчик что-то буркнул в ответ сестре, слов я не разобрала. Мысли мои были заняты другим. Следовало расспросить этих малых, что же произошло с их Скитом. И что же это за вороги такие, что им ни стены крепостиц, ни тайность нахождения скитов в лесных чащобах, куда не каждый ведал пути, не были преградой? Да и Знающие силами немалыми обладают, и тоже не сумели защитить? Странно это было. Мало того, что странно, но ещё и страшно.

Специально для ребятишек, чтобы они чувствовали себя спокойнее, я зажгла факел. Пристроила его в стене и достала свой мешок. Оба сразу замолкли и, почти не дыша, глядели голодными глазами, как я достаю съестное из мешочков. Девчушка, было, дернула ручонкой, чтобы взять кусочек киша, но брат на неё взглянул строго, и та поспешно спрятала руку за спину, виновато посмотрев на мальчика. Глядеть на всё это у меня не было никаких сил. В горле опять встал комок, а глаза защипало. Чтобы как-то скрыть своё состояние, я опустила голову ниже, с преувеличенным усердием развязывая тугие узлы на мешочках со съестным. Разломала два киша на ломтики поменьше и, поставив баклажку с водой рядом, скупо проговорила:

– Ешьте… Да после на отдых устраиваться будем.

Девочка вопросительно посмотрела на брата, тот, вздохнув тяжело, сдержанно кивнул головой. И только после этого его молчаливого одобрения Вратка взяла маленький кусочек киша и стала его сосредоточенно жевать. Данко с горькой улыбкой смотрел на сестру, не торопясь приступить к трапезе. Сначала я подумала, что он не очень голоден. Но тут же поняла свою ошибку. Он был очень голоден, но, как все мужчины наших Родов, в первую очередь хотел накормить сначала слабых. Убедившись же, что у тех, о ком они заботятся, еды в достатке, только потом сами приступали к трапезе. Когда сестренка взяла второй кусочек, только тогда брат начал есть сам.

Киш был едой сытной, и ребята вскоре наелись. У Вратки глазенки сделались соловыми, сонными, а язык стал заплетаться. Я поспешила её уложить, положив свой мешок под голову, а сверху укрыла своей нательной рубахой, которую захватила с собой на всякий случай, про запас. Данко смотрел с нежностью на сестренку и тихонько гладил её по голове. Замызганный платок совсем сбился у неё с волос, она попробовала натянуть его обратно на голову, да так и не сумела, погрузившись в глубокий сон. Только губешки у неё причмокивали, словно она всё ещё ела кусочек сухого киша. Судя по поведению мальчика, ложиться спать он не собирался. Аккуратно убрав все остатки еды до последней крошечки в мешочки, я тихо спросила:

– Ты не собираешься спать?

Мальчик кинул на меня быстрый взгляд и коротко ответил:

– Я не хочу спать…

Похоже, у него всё ещё оставалось некоторое недоверие ко мне, но я решила не обращать на это внимания. Проговорила миролюбиво:

– Ну, тогда ты не будешь против, если мы немного поговорим. Меня давно не было в этих местах, и я очень хотела бы знать, что случилось с нашей землёй. Что за враги смогли сотворить такое с нашими Родами? Ты мне расскажешь?

Рука Данко, гладившая растрепанные светлые кудряшки сестры, на мгновение остановилась. Он упрямо сжал губы и замер, похожий на маленького перепуганного зверька, затаившегося в густых ветвях ели, прячущегося от хищной куницы. И, как бы мне горько не было это сознавать, но в роли той самой куницы сейчас выступала именно я. Мне вдруг захотелось прижать его растрепанную головенку к груди, нашептывая какие-нибудь ласковые и бессмысленные слова, чтобы натянутая до предела струна его сердца наконец расслабилась и зазвучала той музыкой, которую даровал ей Творец. Но я не сделала ни единого жеста в сторону мальчика, а просто тихо проговорила:

– Я всегда боролась со злом. Идя по следу подменыша, я попала в другое время. – Брови у Данко взлетели удивленными пташками, но спрашивать меня он ни о чём не стал. Только в его синих глазах ясно виделся вопрос: «А так бывает?» Я, сделав вид, что не замечаю его недоверия, продолжила спокойно: – И там, в жестокой схватке, я уничтожила его. Но за это время здесь произошло что-то страшное. И пока я не пойму, что именно, мне трудно будет идти дальше. Это словно тебе завязали глаза и дали в руки меч, не обозначив врага. Поэтому, если ты видел, что здесь произошло, расскажи мне… – И добавила ещё тише: – Пожалуйста…

Малец глянул на меня своими васильковыми глазами так, словно собрался забраться мне внутрь головы. А потом спросил, прикрывая надежду усмешкой:

– И что…? Ты одна станешь воевать с этим врагом?

Я, чуть качнув головой, с едва заметной улыбкой ответила:

– Почему одна? Я найду других Знающих, и вместе мы сможем что-то сделать. Есть тайные тропы, неведомые остальным людям, по которым ходят только лишь Волхвы и те, кто владеет стихиями. На них, на этих путях, многое скрыто от простого человеческого понимания. Ведь когда-то наш Предок Тарх Перунович сокрушил луну Лелю со всеми находившимися на ней тёмными силами. Если пришло время, то мы сможем собрать те силы, которые сокрушат врага.

Кажется, моя речь произвела на паренька впечатление. Он слушал меня внимательно, и я видела, как постепенно ослабевает в нём напряжение, в котором он находился последнее время. Тяжело вздохнув, он поник головой. И дело было не в том, что ему не хотелось мне что-то рассказывать, потому что он ещё не считал меня до конца своей. Ему просто было страшно вспоминать. Я его не торопила, понимая, как ему сейчас тяжело. Мы посидели некоторое время в молчании, и, наконец, подняв голову с совершенно сухими глазами, он начал чуть охрипшим голосом, глядя куда-то мимо меня в пустоту:

– Всё началось странно… Вроде как перед большой бурей или сильной грозой. Воздух стал какой-то… густой, тяжёлый. Сначала заволновались животные, собаки завыли по всем дворам, а на людей напало какое-то беспокойство. Наша Знающая матушка Добродея взошла на сторожевую башню и стала смотреть на запад, словно именно оттуда надвигалась неведомая нам угроза. Потом она послала гонца в соседний скит, где стояла дружина, чтобы предупредить и попросить помощи… – Он замолчал, по-прежнему глядя в пустоту.

Я подождала немного, а потом тихо спросила:

– Помощь не пришла…?

Мальчик, словно опомнившись, посмотрел, наконец, прямо на меня глазами древнего старца и с горькой усмешкой произнёс:

– Почему не пришла? Пришла… Ратники, закованные в доспехи, с боевым оружием… Только… Они хлынули на наш Скит со всех сторон, словно стая голодных волков. Их чёрные стрелы пробивали броню наших витязей, словно она была из бумаги. А ещё у них было какое-то неведомое доселе нам оружие, которое разило наших воинов на большом расстоянии. Первую атаку мы отбили… На защиту поднялись все, кто был в Скиту, и старики, и женщины, и даже мы, отроки. Знающая призвала на головы нападавших страшный ветер, который разметал их полчища, словно стог старой соломы. Но силы её быстро иссякли… – Он трудно сглотнул и едва слышным шёпотом добавил: – Она ведь была уже старой, наша матушка Добродея… А полчища врагов, закованных в диковинные чёрные доспехи, всё прибывали и прибывали, будто они не знали смерти. И тогда Знающая собрала молодых женщин и всех отроков из Скита и открыла нам тайные проходы, велев уходить. Маму уже к тому времени убили, но я не хотел оставлять Скит, не хотел покидать родичей. Тогда Добродея сказала, что я отвечаю за жизнь сестры, и мы ушли…

Он опять замолчал, а я, подавив в душе жалость, стала недоумевать. Или паренёк не всё знает, или не всё рассказал. Даже если допустить, что предатели-подменыши провели врагов тайными тропами к нашим Скитам, то Знающие могли легко с ними справиться. В Ските, откуда эти дети, была всего одна Знающая, но ведь она могла связаться с остальными! Для нас нет проблемы в расстоянии! И тайными путями Волхвы могли быстро добраться до тех, на кого напали. Проблема была в том, что уничтожены ВСЕ скиты вокруг, словно на них напали одновременно! Как это возможно?! Ясности у меня всё ещё не было. И думаю, эти дети мне её не дадут. Нужно было искать остальных. И идти придётся не по верху, а проверить ещё два пути, по которым могли отступать из нашего Скита. Я была почти уверена, что Световлад жив. А раз так, то я смогу с ним связаться мысленно.

Я посмотрела на Данко. Он сидел, погружённый в свои мысли, и я решила, что мальчику нужен отдых. Путь нам предстоял неблизкий. К тому же, тех запасов, что я прихватила из тайного схрона, надолго не хватит. Добычи в окрестных лесах можно было не искать. Скорее всего, те звери, которые сумели спастись, ушли отсюда. Так что стоило поторопиться. Да и одежонка на мальцах была не для поздней осени. Но прежде чем погрузить Данко в сон, я задала ему ещё один вопрос:

– А скажи мне, как долго вы скитаетесь, и где те, что ушли из Скита вместе с вами?

Мальчик глянул на меня усталым взором и тихо проговорил:

– Это случилось на исходе ХейЛеть1… А остальные… Я не знаю. Когда пришёл разящий огонь с небес, многие погибли в его пламени, остальные разбежались кто куда. А остался ли кто-то в живых… Я не знаю… За время скитаний мы никого из людей не встречали.

Судя по тому, что сейчас шёл месяц АйЛеть2, скитались они долго. А ещё я зацепилась ухом за его фразу «никого из людей…», а кого тогда встречали эти дети? Хотела спросить, да увидела, как тело мальца стало клониться вбок, а глаза закрылись. Он уснул там же, где и сидел, и мне не пришлось насылать на него сон.

Я осторожно уложила его рядом с сестрой и погасила факел. В темноте легче думается. А подумать мне было о чём. Из того, что мне рассказал отрок, мне было ясно только одно: напали враги, коих ещё не знали наши Рода. А вот что это за супостаты, мне предстояло выяснить самой. Но для начала нужно было пристроить куда-то ребят. Скоро задует Сиверко, и детям нужен кров, тепло и еда.

Расслабив все мышцы и стараясь не думать о том, что я услышала от Данко, я послала свою мысль на поиски. Не верила я, что никого из Знающих более не осталось. Чувство было очень странное. Словно я пробивалась сквозь плотную толщу какой-то мутной, киселеобразной субстанции. А главное, ничего живого вокруг я пока не ощущала. И это пугало меня. То ли на меня так действовал такой неожиданный и внезапный переход через грань, то ли я просто устала, а что было хуже всего, может, те неведомые враги что-то сотворили с энергией нашей земли. Раньше я черпала свои силы в единении со всей вселенной, частью которой была и наша Мидгард-Земля, а теперь меня как будто что-то выталкивало из сосредоточенности, будто земля меня не принимала, точнее, не узнавала! Как это было вообще возможно?!

Я покосилась на спящих детей. Для верности накинула на них легкую сеть морока, чтобы не проснулись, пока я не вернусь. А то одни, в темноте, перепугаются насмерть. Здесь были и другие ходы, полные западней и смертельных ловушек. Так что рисковать не стоило. Была у меня еще мысль, что само подземелье, по неведомой мне причине, блокирует каким-то образом мою связь. Хотя раньше мне это совершенно не мешало. Что-то происходило непонятное, что меня очень тревожило, если не сказать, пугало. Мне нужно было выбраться наружу, на вольный воздух. Там вода и земля, воздух и солнце. Пускай сейчас ночь, но Ярилин свет я все равно почую.

Выбравшись в дупло старого дуба, внимательно прислушалась. Ни звука, ни какого другого признака присутствия кого-либо живого. Ни тебе совы не кричат, ни лисицы не тявкают, ни волки не воют. И даже мыши не шебуршатся в пожухлой траве. Пожар всех изгнал. Только неугомонный ветер что-то нашептывал в сухих листьях дуба, словно силясь мне что-то поведать. Я спустилась к самому берегу озерка, зачерпнула ладонями воду и зашептала знакомое:

– Матушка Вода! Обмываешь Ты крутые берега, жёлтые пески, белые-горючие камни своей быстриной – серебряной струёй…

Проговорив наговор до конца, я выплеснула остатки воды обратно в озерко. Несколько минут ничего не происходило, а потом рябь прошла по поверхности воды. Я тихонько подула в сторону озерца, прошептав: