All inclusive, даже бывший

И мне, наверное, стоит возмутиться, бросить что-то вроде «я не просила» и «сама решу, что мне делать», но вместо этого я стягиваю плед с руки Муромского и набрасываю на свои плечи, ощущая приятное тепло.

У меня нет сил сражаться, и я просто прикрываю глаза, впитывая в себя момент до последней капли.

– Спасибо, – произношу тихо.

– Без проблем, – расслабленно отзывается Яша. – К слову, я не только плед принес, – он поднимает бутылку шампанского. – Мы выиграли. Там еще день в домике в горах и сертификат в спа. Все на двоих. Если добавить к морской прогулке и обещанному ужину, то у нас получается весьма разнообразный отдых.

Муромский поворачивается ко мне лицом и принимается открывать бутылку. Сначала избавляется от фольги и прячет ее в карман шортов. Дальше – мюзле, но как только Яша снимает его, пробка с хлопком вылетает из горлышка и теряется в ночи. Я втягиваю голову в плечи. Мы снова смотрим друг на друга и тихо смеемся, боясь нарушить хрупкий, негласно образовавшийся мир.

– Ты засоряешь природу, – закатываю глаза, наблюдая, как часть шампанского стекает по руке и теряется под камнями.

– Пробка была деревянной, а это, – стреляет взглядом вниз, – смоет ближайшим дождем. – За победу! – салютует бутылкой и предлагает мне сделать первый глоток.

Яша никак не комментирует мой побег, он просто продолжает скрашивать вечер, который, стоит признать, без него был бы совершенно скучным.

– За победу, – поддерживаю я и, обхватив горлышко бутылки, отпиваю шампанское. Пузырьки щекочут в горле и почти сразу бьют в голову. Сознание покачивается вместе с чашей весов, на которую я продолжаю набрасывать аргументы против Муромского.

Феноменальное самомнение – есть, вопиющая наглость – добавлено в двойном размере, тотальное отсутствие такта – на месте, упертость – присутствует. И следом маленькие доводы «за»: заботливый, заинтересованный, замечательный.

Черт!

Ну почему я не могу выкинуть его из головы?

– За тебя, – Яша забирает из моих рук бутылку и прикладывает горлышко к губам. Я зачем-то смотрю, как он касается стекла в том же месте, где касалась я. – Прогуляемся до пирса и обратно? – Муромский приобнимает меня за плечи и разворачивает в нужную сторону.

А я… не возражаю. Потому что его вопрос формальный – Яша мягко меня ведет вдоль берега. Сбоку разбиваются о землю волны, впереди – луна, отбрасывающая серебристую дорожку на воду, слева – Муромский, волнующий меня странной близостью.

И это вовсе не действие алкоголя. Это все он и чертова химия, от которой не избавиться.

Кусаю губу.

Мы не разговариваем – только передаем друг другу шампанское и продолжаем идти.

Пирс приближается неумолимо. С каждым шагом нашей прогулки я понимаю, что она вот-вот закончится. Возвращаться в домик будет далеко не так приятно и спокойно. Там нас ждет одна кровать и гора неразрешимых противоречий. Здесь же мы можем просто существовать, не играя привычные роли.

– Подняться бы туда, – вздохнув, поворачиваюсь к большому пирсу, который периодически накрывают волны то с одного, то с другого бока.

– Э, нет, давай в другой раз, – Муромский останавливается передо мной и предупреждающе качает головой. Он выглядит обеспокоенным, хоть и старается этого не показывать. Переживает за меня? Или просто адекватно рассуждает? – Когда хотя бы один из нас будет трезвым.

–Ты скучный, – перевожу все в шутку и отступаю на шаг, потому что терпкий парфюм снова стремится заполнить легкие, а вкупе с горько-соленым морским воздухом это убийственный коктейль. – Но я согласна.

Сажусь на камни, из-за пледа не чувствуя холода от них. Кивнув, Яша опускается рядом, вытягивая длинные мощные ноги. Я засматриваюсь, с удовлетворением отмечая, что на фоне накачанных бедер Муромского мои выглядят очень стройно и женственно.

Яша тоже смотрит, но на меня. Скользит взглядом от самых стоп и поднимается к лицу. Я подгибаю ноги, сажусь по-турецки и запахиваю плед, образуя вокруг мини-палатку, из которой торчит только моя голова.

Мы снова молчим, просто смотрим на море. Шесть лет назад мы много говорили, теперь комфортнее быть в тишине. Столько воды утекло, так много изменилось, но жизнь снова свела нас в одной точке.

– Не против, если я покурю? – Муромский достает из кармана пачку сигарет.

– Ты так и не бросил? – мои брови подлетают вверх.

– Нет, но курю гораздо меньше. Эту пачку я купил еще в Штатах, – он поднимает ее выше и открывает. – Угощать не буду, здесь осталась последняя, а ее, как ты знаешь…

– Не стреляют, – заканчиваю за него. Качнув головой, отворачиваюсь к морю. Слышу, как щелкает зажигалка, а после вокруг собирается запах табака.

– Лиль, обиделась, что ли? – с усмешкой спрашивает Муромский, и я отмахиваюсь от него. Яша ловит меня за руку и тянет к себе, заставляя развернуться и снова утонуть в его голубых глазах. Меня затягивает туда быстрее, чем на морскую глубину. – Можем тогда по-цыгански, – улыбается и, прежде чем затянуться, добавляет: – Иди сюда.

Глава 13

– Молодые люди, курение на пляже запрещено, – на нас падает свет фонариков, и мы с Муромским отстраняемся друг от друга.

Напряжение мигом развеивается. Тело звенит от сорванного предвкушения. О чем я только думала? Наши рты были так близко, что одно неосторожное движение, и мы, как парочка подростков, узнавших о существовании секса, сосались бы на берегу моря, перекатывая на языке вкус табака и шампанского. Губа покалывает от оборвавшегося предвкушения, и я кусаю их, развеивая фантазии и возвращая телу здоровые реакции.

Яша не отпускает мою руку. Он в принципе не торопится. Тушит сигарету о камень и зарывает его под другие. Поднявшись, помогает встать и мне. Мы стоим напротив двух патрульных. Они выглядят уставшими и слишком серьезными.

– Извините, – произносит Муромский спокойно. – Не увидел табличку, – небрежно пожимает плечами и переплетает наши пальцы. Я испуганно замираю, с прискорбием осознавая, что наслаждаюсь теплом его кожи и тем, как легко ему даются подобные действия.

– Пляж является территорией отеля, курить можно только в специально отведенных местах, – строго чеканит патрульный и светит на табличку в начале пляжа, намекая, где стоило заняться непотребствами.

К щекам приливает жар, и я опускаю голову, с интересом рассматривая крупную гальку под ногами.

– Мы уже уходим, – снова включает голливудское очарование Яша и, подняв бутылку с шампанским, делает шаг в сторону.

– Постойте, а вы Яков Муромский? Хоккеист? – вдруг оживает второй патрульный. – Я вас не признал без формы, – он тушуется, но, пересилив чувство неловкости, все же выходит вперед, поправляя ремень штанов. – А можно автограф? Мой сын – ваш фанат.

– Конечно, – соглашается Яша и смотрит на меня впервые с того момента, как мы поднялись на ноги. – Сорри, Лилит. Подождешь минутку? – подняв наши переплетенные пальцы, Муромский оставляет поцелуй на тыльной стороне ладони и отпускает меня.

Мое сердце делает восторженное сальто, устраивая переполох за ребрами. Руку печет, кажется, еще секунда, и на ней навсегда отпечатаются губы Яши. Вытираю ее о плед, будто это поможет.

Мужчины заводят разговор, расспрашивают Муромского о карьере, об успехах и тренировках. В общем-то, стандартные вопросы, которые получает каждый игрок. Яша отвечает заранее заготовленными фразами, но делает это так непринужденно, что никто ни за что не догадается. Только я, выслеживавшая его несколько лет по соцсетям, знаю, что все это давно прописанные скрипты, повторяющиеся из раза в раз.

Интересно, происходящее между нами – тоже скрипт?

От одной мысли становится неприятно. Я дурочка, если поддамся его очарованию.

Бросив взгляд на широкую спину, тихо разворачиваюсь и спешу в домик. Добравшись до дорожки, ускоряю шаг. Сбегать теперь проще, остается лишь убедить себя не оборачиваться и не тешиться надеждами, что Муромский спешит за мной следом.

Это был всего лишь момент, который ты допускаешь в отпуске. Случайность, навеянная соленым морским воздухом и выпитым алкоголем.

Поднимаюсь к номеру.

Между нами все несерьезно. Мы просто вынужденные соседи, которым дурманят голову воспоминания о прошлых чувствах.

Два поворота ключа в замке, и я, толкнув дверь, оказываюсь в комнате. Щелкаю выключателем. Достаю из шкафа пижаму и иду прямиком в душ.

Я не буду думать о том, как близко были его губы к моим и как приятно было их прикосновение к ладони.

Энергично тру мочалкой руку, а затем и все тело, желая смыть с себя фантомное внимание Муромского. Выходит с трудом. Мне срочно нужно выговориться, но писать сейчас Ритке ни за что не стану: во-первых, уже поздно, а во-вторых, она убедит меня, что секс с бывшим – это не так уж и плохо.

Закончив с банными процедурами, надеваю пижаму и возвращаюсь в комнату. В замке поворачивается ключ, и я совершаю рывок до кровати, решаясь сегодня не изображать героиню и пощадить свою поясницу. В конце-концов, мне скоро тридцать, и ортопедический матрас уже входит в список моих хотелок.

Забираюсь в кровать с ногами и натягиваю одеяло, когда Муромский входит, сразу же цепляя меня взглядом. Сердце опять сбоит и пропускает пару-тройку ударов. Провериться, что ли, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Я отвожу взгляд первой и переключаюсь на телефон: завожу будильник и укладываюсь на подушку.

– Лиль, то что…

– Спокойной ночи! – перебиваю, не желая обсуждать произошедшее. Было бы идеально, если бы его вообще не было. Раз – и все оказалось сном, после которого мы проснемся в той же реальности, которая была до всего этого вечера.

Закрываю глаза и натягиваю одеяло до ушей. Яша, тяжело вздохнув, гасит свет и идет в ванную. Справляется там очень быстро. Я надеюсь, что у меня получится быстро уснуть, но, как назло, я слышу каждое движение Муромского и бешусь от того, насколько он осторожничает, чтобы не тревожить мой сон.

Я сдвигаюсь на самый край кровати. От одной только мысли, что мы с Яшей случайно соприкоснемся, несмотря на разные одеяла, мне становится не по себе: мурашки курсируют по ногам и рукам, а под кожей разливается странное тепло.

Стараюсь дышать ровнее, когда Муромский возвращается из душа. Чувствую, как под весом его тела проминается матрас. Яша укладывается на другом краю, не нарушая дистанцию.

У меня, как назло, чешется нога и нос. А еще бок вдруг затекает, и я хочу перевернуться, но тогда обязательно увижу Муромского.

– Лиля, я знаю, что ты не спишь, – говорит он тихо. – Поговори со мной.

Угрюмо соплю, не желая поддаваться уговорам.

– Ну почему ты такая упрямая? – возмущается шепотом и переворачивается на бок. – Лиль…

Я зажмуриваюсь, глупо надеясь, что это поможет уснуть в следующую секунду. Не шевелюсь, не реагирую. Все так же дышу, стараясь не сбиваться с ритма.

– Как хочешь, – сдается Муромский и, словно издеваясь, добавляет: – Доброй ночи.

А я не сплю почти до самого утра.

Глава 14

Поднимаю весло из воды и упираюсь им в центр сапборда. Смотрю на линию горизонта и глубоко дышу. Сейчас утро, прокат открылся десять минут назад, и я была одной из первых, кто арендовал сап и поплыл в море.

Для меня после бессонной ночи десятиминутный заплыв сравним с полноценным марш-броском. Но мне нужно было остудить голову и выбросить уже из мыслей Муромского, который преследовал меня всю ночь. Сначала эта туша вертелась в постели, и я подпрыгивала на кровати, как на батуте, а позже, стоило мне провалиться в сон, Яша появлялся тут как тут и показывал мне все, чего мы лишились в реальности.

В итоге я проснулась за полчаса до будильника, измученная снами с рейтингом восемнадцать плюс и изнывающая от жары, потому что мы забыли включить кондиционер.

Ждать, когда Муромский проснется, я не стала – было страшно, что он снова заведет разговор о вчерашнем. Поэтому тихонько собравшись, выскользнула из домика и поспешила к морю.

А дальше все весьма понятно и прозаично: загар, заплыв, доска, и вот я далеко за буйками, созерцаю утреннюю лазурь и думаю, что все не так уж и страшно в жизни. Главное – вовремя уплыть от проблем и немного побыть наедине с собой, чтобы найти верный путь.

В моем случае он лишь один – как можно быстрее остаться без соседа, сделав его бывшим по всем фронтам. В метрах десяти от меня проносится катер, на котором ранние пташки отправляются в открытое море. Люди радостно кричат, вскидывают руки и что-то снимают. Кто-то даже машет мне рукой. Поднимаю свою в ответ, но махнуть не получается.