скачать книгу бесплатно
– Эби!
Никакой реакции.
– Эби!
Судя по изменившемуся выражению лица, услышала. Но не обернулась.
– Эби!
Я понял, что она видит меня, но настойчиво пытается это скрыть. Тогда мне надоело звать ее через весь холл. Я вспомнил ту женщину из супермаркета, которую видел впервые в жизни и все равно заговорил с ней. А Эби я видел уже второй раз, так что заговорить с ней – не проблема.
Как часто вы сталкивались с тем, что были полны уверенности в себе ровно до тех пор, пока ваши планы не становились реальностью? Я – постоянно.
– Эби, привет! – я подошел к ней и улыбнулся так, словно мы знакомы всю жизнь. – Как дела?
Эби выглядела крайне озадаченной, удивленной и, в некотором смысле, оскорбленной тем, что я посмел ВОТ ТАК к ней обратиться. Но при этом ее лицо сохраняло совершенно невозмутимый вид. Я улыбался так долго, что мышцы лица, кажется, онемели, но она все еще молчала. Ее подруга – как я узнал позже, Моника – тоже замолкла и смотрела на меня, еле сдерживая смех.
– Как дела, Эби? – повторил я, и Моника все-таки рассмеялась.
– Ты кто? – с вызовом спросила Эби, в отличие от подруги сохраняющая абсолютное спокойствие.
Такого я совсем не ожидал, но скоро понял – она просто играет со мной.
– Я Лиам Байатт, – надо признаться, мне нравилась эта игра, и я чувствовал себя все более уверенно.
– Кто? – она хихикнула, и на мгновение я даже поверил, что она не шутит.
– Лиам Байатт. – Она все еще непонимающе смотрела на меня. Тогда я понял – она, действительно, не понимает, кто я. – Ну, Лиам Байатт, я приносил папку с документами твоему отцу на прошлой неделе.
Лицо Эби, наконец, показало хоть что-то – задумчивость. Она нахмурила брови, отвела взгляд в сторону и вдруг произнесла:
– Ах да, вафля! И как я сразу тебя не узнала.
Черт. Снова вафля. В то мгновение я понял, что след от первого впечатления, действительно, сложно стереть.
– Эбс, я пойду, а ты, как закончишь с этим зайкой, догоняй.
С этими словами Моника направилась в аудиторию, сильно виляя бедрами. Я даже не сразу понял, что она пошла в ту же аудиторию, на которую мне указал Скотт.
Эби посмотрела вслед подруге, шумно выдохнула и снова обратила свой взгляд на меня.
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Моя мама сказала мне, что тебя зовут Эби.
– Вообще-то, мое имя Эбигейл. Но ты можешь называть меня мисс Кроссман.
– Давай ни тебе, ни мне – Эбигейл.
– Что тебе нужно?
– Ничего, я… Я просто узнал тебя и решил подойти.
– Не стоило.
– Но я уже здесь. И, кстати, я спросил, как у тебя дела. Ну, перед тем, как ты снова назвала меня вафлей.
– Слушай, не знаю, что ты там себе придумал. Но если ты думаешь, что мы с тобой теперь будем друзьями – ты сильно ошибаешься.
– Почему мы не можем стать друзьями?
Она усмехнулась и, наконец, улыбнулась. Пусть эта улыбка и была полна издевки, лицо Эби в ту секунду было еще прекраснее, чем прежде.
– Пойми, такая, как я, никогда даже не посмотрит на тебя.
Независимо от того, что она сказала, голос ее звучал так сладко, что я готов был раствориться в нем с головой, как растворялся в любимых песнях, оставаясь один дома. Глаза играли и блестели – кем бы я ни был, ей льстило внимание.
Она резко отвернулась, встряхнув волосами так, что они пролетели в миллиметре от моего лица, и направилась в ту же аудиторию, что и Моника. В ту же аудиторию, в которую нужно было мне. Теперь она – моя одноклассница, а значит, игра только начинается.
Через несколько дней мы со Скоттом после уроков поехали к Лоуренсу, который прилетел всего несколько часов назад. Он был безмерно рад видеть нас и даже не пытался, как обычно, строить из себя напыщенного индюка. Мы обнялись и, отстраняясь, я почувствовал, что он все еще держит меня.
– Я так рад, что ты вернулся к обычной жизни, – сказал он. – Хотя, наверное, ты сейчас даже не знаешь, как ее жить.
– Я тоже так думал, но, кажется, уже разобрался, – улыбнулся я.
Лоуренс совсем не изменился за те три недели, что мы не виделись: все то же вытянутое лицо, полуопущенные веки, длинный тонкий нос, темные брови такие архитектурные, что любая девушка позавидовала бы. Даже будучи дома, она был одет в идеально выглаженную рубашку и классические брюки, подвернутые снизу так, что выглядывали цветастые носки. Он был высоким, но, в отличие от большинства высоких парней, довольно-таки складным.
– Как тебе Марсель? – Скотт устроился на кровати Лоуренса, бросая теннисный мяч в потолок.
– Как и любой другой город, когда едешь туда с родителями. Экскурсии, прогулки, дегустации вин. Мама, тщательно пытающаяся скрыть от отца роман с экскурсоводом.
– Снова? – мячик звучно упал на живот Скотта.
– Она не изменяет себе, только отцу. Знаете, кто-то коллекционирует магниты или сувениры из разных уголков мира, а моя мать – любовников.
– Ты так и не сказал отцу?
– Зачем? Не думаю, что он скажет мне за это спасибо. При разводе маме достанется половина имущества, а это совсем не в его интересах, ведь тогда будут делиться и права на ювелирку. Да и мне от этого никакой выгоды – только лишняя трата времени и нервов.
– Я уже хочу посмотреть на семью, которую создашь ты, –усмехнувшись, бросил я, уже усевшийся на подоконнике. Мне всегда нравилось сидеть на подоконниках.
– Вы пойдете на вечеринку к Монике? – приподнявшись на локтях, спросил Скотт.
– Что за вечеринка? – почти хором спросили мы с Лоуренсом, хотя он явно был более безучастен, чем я, и медленно раскладывал вещи из чемодана в комод.
– Моника ведь говорила, что устраивает вечеринку послезавтра. Типа в честь начала учебного года. Так что мы просто обязаны пойти.
– Аргументировано. Значит, идем.
– Вот и отлично. Тем более, там будет Линда. Ну, Лиам, помнишь, светленькая, ты видел нас в школе.
– Я думал, ее зовут Лили…
– Боже, Линда, Лили – какая разница? Главное, что она без ума от меня. И, кстати, Эби тоже будет.
– Мы говорим о той самой Эбигейл? – откликнулся Лоуренс. Не знаю, почему, но в ту минуту меня даже разозлило, что он так оживился, услышав ее имя.
– Именно, мисс Эбигейл Кроссман, – важно произнес Скотт. – И мне кажется, что наш юный друг Лиам влюбился в нее.
– Ты прав. Тебе кажется, – сухо ответил я.
– Да ладно, я же видел, как ты на нее смотришь.
– Ты прям как моя мама. Почему вы не думаете о том, что девушка может быть мне интересна просто как человек, как личность? Интерес не обязательно обосновывается влюбленностью.
– В любом случае, держись от нее подальше, друг, – Лоуренс закрыл опустошенный чемодан и ногой задвинул под кровать. – Она не так проста, как кажется.
– То есть, если сейчас она кажется мне… Эмм, сложной… На самом деле, она еще сложнее?
– Я слышал, что она уже около полутора лет встречается с каким-то плохим парнем. Не знаю, почему, но тот, от кого я это узнал, назвал его плохим.
– Он не из нашего класса?
– Насколько я знаю, он даже не из нашей школы.
– Откуда ты так много знаешь, Лоуренс?
– Я просто очень внимательный. Да и знаю я не так много: что его зовут Дилан, ему восемнадцать, он из Северной Старшей школы, не планирует поступать в колледж и он «плохой парень».
– Судя по описанию Лоуренса, он тебе не конкурент, – Скотт выбирал из стопки магнитов, привезенных из Марселя, тот, который заберет себе. – Если он не выглядит, как Бред Питт в молодости, то ты выигрываешь по всем позициям.
– Я не влюблен в нее! – Я приходил в ярость от одной мысли об этом. – Я лишь хочу доказать ей, что она ошиблась, назвав меня вафлей.
– Отстань от него, Скотт, – вступился за меня Лоуренс. – Ты сам не знаешь, каково быть влюбленным, так что не можешь делать выводы о чувствах Лиама.
Учеба в школе оказалась намного проще, чем дома. Информация усваивалась быстрее, домашнее задание я делал за час-полтора, и потому свободного времени было достаточно. Вечер был дождливым, но я все равно решил прогуляться до книжного магазина и взять что-нибудь из Кафки.
Погода была, что называется, неприятная. Дождя почти не было, только мелкая морось, но слишком частая, чтобы сложить зонт. Я никогда не любил ходить под зонтом, потому что чувствовал себя под огромным куполом, из которого нет выхода. Я вспоминал аппарат в клинике, в который меня помещали почти каждый визит, когда я был болен. Прошло больше года, как моим легким ничего не угрожало, но я до сих пор боялся проснуться ночью от сдавливающей боли в груди.
Книжный был почти пуст, лишь кассир и несколько человек, бродивших среди прилавков. Среди них я заметил Эби и поначалу даже не узнал ее. Ее волосы были заплетены в высокий хвост – кажется, девушки называют его конским – а я прежде видел ее лишь с распущенными волосами. Она стояла возле полки с Кингом и задумчиво бродила глазами по книгам. Я, не раздумывая, направился в ее сторону. На самом деле, мне было интересно, узнает ли она меня на этот раз.
– Привет, Эбигейл, – негромко сказал я, и, на удивление, она не стала делать вид, что не услышала.
– Вафля, снова ты. Привет. – Она говорила так же негромко и немного печально.
– Не можешь выбрать?
– Я пришла, чтобы взять «Кэрри», но эти цветные обложки сбили меня с толку, и теперь я уже не уверена, что хочу взять именно ее.
– Я могу помочь тебе с выбором, если позволишь.
– А ты читал Кинга?
– Достаточно, чтобы посоветовать тебе что-то интересное.
– Я очень люблю читать, но у меня обычно нет времени. Тебе с этим, видимо, повезло больше.
– Знаешь, умирать – это не такое уж везение.
– О чем ты? – Эби впервые за все время нашего знакомства заглянула мне прямо в глаза, и я смог разглядеть ее. Эти светло-голубые блестящие глаза запомнились мне на всю жизнь.
– Ты разве не знаешь? Я шесть лет провел на домашнем обучении.
– Правда? – На этот раз я не слышал в ее голосе надменности и издевки. – Я думала, ты учился за границей, а теперь вернулся и поэтому пришел в наш класс, – на мгновение она осеклась. –Хотя, вообще-то, я вовсе не думала об этом… Так почему ты учился дома?
– Пять лет я был болен, потом еще год реабилитации.
Она глубоко вдохнула, но промолчала. Ее глаза наполнились печалью и сочувствием, и я видел, что они не поддельные. Она хотела задать мне главный вопрос, но не решалась, и я это понимал, поэтому сразу дал ей ответ.
– Когда мне было одиннадцать, в моих легких нашли злокачественную опухоль. Рак, иначе говоря.
Эби снова глубоко вдохнула, хотела сказать «ого» или «ничего себе», но посчитала это невежливым. Она поджала пухлые губы.
– Мне очень жаль.
– Сейчас я полностью здоров, и мне больше ничего не угрожает.
– Это здорово, – и это мгновение я тоже запомнил надолго. Она впервые искренне мне улыбнулась. – Ты совсем не выходил из дома?
– Только когда нужно было к врачу.
Эби молчала. Она явно была в замешательстве и не могла подобрать слова. Думаю, этим она понравилась мне еще больше – тем, что не стала разводить долгие речи о том, как ужасно болеть раком, как она мне сочувствует и надеется, что все будет хорошо. В ее взгляде я увидел намного больше, чем просто слова сочувствия.
– Возьми «Бурю столетия», – я решил прервать неловкую паузу, вернувшись к нашей теме. – Это киносценарий, но читается легко и очень захватывает.
Я достал нужную книгу с верхней полки и протянул ей. Своими длинными аккуратными пальцами она коснулась обложки и погладила ее. Когда она снова подняла свой взгляд на меня, я узнал прежнюю Эбигейл.
– Ладно, уговорил. Но учти, вафля, если она мне не понравится…
Она не договорила, лишь погрозила указательным пальцем прямо перед моим лицом и деловито направилась к кассе. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, и меня не покидала мысль: сколько же в ней всего, что мне еще предстоит разгадать.
В тот дождливый вечер я так и не добрался до полки с Кафкой. Взял «Бегущего человека» Кинга.
На следующий день Эбигейл появилась в школе только к третьему уроку. Она подошла к парте, достала тетрадь и маркеры из рюкзака и шумно рухнула на стул. На вопрос Моники, сидящей рядом, об опоздании она буркнула что-то вроде «проспала», но та, видимо, не поверила ей. Она серьезно взглянула на подругу и едва слышно спросила:
– Снова?
Эби ничего не ответила, раскрыла тетрадь и зачем-то начала разглядывать конспект прошлого урока. Я сидел сзади и стал свидетелем этой сцены. Моника начала что-то спешно говорить, и тон ее был явно не самым довольным, но я уже ничего не слышал, потому что Лоуренс вдруг решил посоветоваться со мной, какую рубашку ему надеть на предстоящую вечеринку.
