Аэлла

Моя песня закончилась, я откинулась спиной к шесту в такт угасающей мелодии и поспешно, не оглядываясь, ушла со сцены. Вслед за мной выступать вышла не Джессика, а Энн. Мне так хотелось посмотреть на ее танец, но я решила спрятаться в гримерке и не показываться, пока не уйдет этот Кристиан. По правилам клуба танцовщицы все время должны были находиться в зале, общаться с гостями, разводить их на коктейли и разнообразное эротическое меню. Все полученные от клиента деньги, даже свой «чай», нужно было засунуть в специальный аппарат в гримерке, который выглядел так же, как обычный терминал. Каждая девушка вводила свой номер телефона, пароль и нажимала кнопку «Пополнить баланс». Ни одна проверка не догадается. С полученной суммы на счет танцовщице поступала половина, а вторая исчезала в никуда, точнее, шла хозяину клуба. Аппарат выдавал талончик на указанную первоначально сумму. Его нужно было брать всегда, когда клиент заказывал приватный танец или комнату, и с талоном идти к администратору, чтобы она выдала заветный ключ. Возле каждой приватной комнаты всегда стоял охранник, который отсчитывал десять минут, после чего деликатно стучал в дверь. Если танцовщица с гостем не выходила, то еще через десять минут стук повторялся. За продлением такого сеанса, безусловно, должна была следить сама девушка и после второй песни предложить продолжить танец, не забыв сразу взять предоплату, а то расплачиваться придется ей. Целью девушки было предложить продлить общение с ней уже в другой, более комфортабельной комнате.

– Кэтрин, ты почему лифчик не сняла? – В гримерной меня ждала недовольная Мари.

– Простите, я замешкалась. В старом клубе, когда был всего один гость, мы могли не раздеваться, – попыталась оправдаться я. Когда мы устраивались на работу, Энн сочинила легенду, что мы якобы танцевали вместе и у меня уже есть опыт.

– Впервые о таком слышу. Ты должна снимать платье и бюстгальтер в первую минуту песни, я тебе говорила! Штраф за несоблюдение правил на сцене – пятьдесят долларов.

– Мари, я поняла… Еще вы говорили, что у меня есть право на первое предупреждение, ну, то есть… Вы меня предупредили? – как можно деликатнее спросила я.

– На первый раз да, предупредила. Сейчас иди за платьем, которое ты возле гостя бросила, и садись читать правила.

– А официантка не может мне платье принести?

– Кэт, никто твои шмотки носить не будет, и их не кидать в гостей нужно, а снимать, складывать на полку в углу и всегда уносить самой. Это тоже в правилах написано.

Мари, суетливая и энергичная, торопила всех на выход в зал для создания наполненного интерьера, кричащего о том, как много здесь красивых барышень ждут «именно тебя». Я вышла из своего убежища. У шеста танцевала моя Энни под сценическим именем Злата. Этот псевдоним очень ей подходил. Желтоглазая загорелая блондинка в шелковом золотом платье, готовом спуститься к ее миниатюрным ногам на острых, как цыганская игла, шпильках. Чистый кусок золота в объятиях туманной пелены дешевого ночного клуба.

Я подошла в одном нижнем белье к гостю и умоляюще взглянула на платье, которое лежало у него на коленях.

– Добрый вечер. Я могу забрать свое платье или оно вам еще нужно?

– Забрать можете, только если пообещаете больше не бросаться им в малознакомых мужчин.

– Малознакомых? Мы, кажется, уже познакомились с вами в галерее.

– Да-да, я вас тоже сразу узнал. Так вот где проходят практику начинающие юристы, – съязвил посетитель.

– Так вот где вдохновляются современные художники! – парировала я, быстро взяла с его колен платье и ускоренным шагом ушла в гримерку.

«Какой позор! Ужас! Кошмар!» – кусая губы, повторяло мое отражение в зеркале, пока за моей спиной не показалась счастливая Энн.

– Кэтти, детка, с дебютом! Ты так классно платье кинула, у меня аж сердце екнуло. Даже у меня бы так не получилось.

Энн взяла чью-то кофту со столика и попробовала отбросить ее так же, но та просто проскользила серой тряпкой в противоположный угол. Я улыбнулась.

– Энн, не знаю… Я не уверена, что у меня получится здесь работать. Тот мужчина…

Я не успела договорить, потому что Энн категорически ничего не хотела слышать.

– Ерунда какая! Ты бы себя видела! Я глаз от тебя не могла оторвать.

В гримерную зашла Мари:

– Кэтрин, поздравляю! Гость оплатил твой приватный танец. Я уже провела его в комнату. Быстренько собирайся и иди, твой баланс после пополним. А где моя серая кофта? Я оставила ее здесь… или не здесь. Нужно посмотреть в зале.

– Да-да, наверное, в зале, – сжав губы, чтобы не рассмеяться, произнесла Энн, а я незаметно ущипнула ее за руку.

«Приватный танец? Нет-нет, у меня так голова разболелась…» – хотелось ответить мне. Но Энни на меня посмотрела так восхищенно, а Мари – так строго, что я поправила волосы, подкрасила губы блеском и пошла в комнату с красной дверью. Помню, дома Энн готовила меня к такому, мы репетировали каждое движение. Она усаживала меня на кухонный табурет и крутилась вокруг, показывая, как двигаться и смотреть на клиента. Я гримасничала, пытаясь изобразить нечто похожее, и мы без остановки хохотали.

Мари распахнула передо мной красную дверь, и мои ноги машинально завели меня внутрь. Вся комната была синего цвета, в том числе кожаный диван. Вдох – выдох. Музыкальный центр спокойно напевал композиции «Энигмы». Мой гость вальяжно сидел на диване все с тем же бокалом красного вина.

Как только закрылась дверь, я, вместо того чтобы начать танцевать, стоя в противоположном от него углу комнаты, быстро стянула с себя платье, лифчик и трусы, швырнула на пол возле себя и спросила:

– Все? Теперь я могу идти?

– А ты шустрая. Куда-то спешишь?

– Нет, это ты шустрый, раз сразу заказал приват.

– Тебя это смутило? В зале музыка громкая, а я хотел поговорить с тобой. Забавно, как тесен мир… Кстати, могла и не раздеваться, если тебе не нравится.

«Вот черт!» – выругалась я про себя и принялась одеваться.

– В этом месте делают не то, что нравится тебе, а то, что нравится другим, – сказала я.

– Напротив. Здесь много девушек, которые получают от этого удовольствие.

– Я рада, что ты уже знаком с ними.

– Если тебе не нравится то, чем занимаешься, зачем выбрала такой заработок?

Эх, лучше бы я молча протанцевала две песни, чем участвовала в его допросе.

– Какое это имеет значение? – поправляя волосы, спросила я.

– Большое. Легкие деньги редко кого отпускают. Там, в галерее, ты сказала правду, что только окончила юридический?

– Не поверю, что ты приходишь в клуб, чтобы учить жизни молодых особ.

– Для тебя я сделаю исключение.

– Ну, конечно. Мне не нужны исключения. Я уже подала резюме в несколько компаний. Мы с моей подругой здесь временно. Нужно только чуть поднакопить, чтобы оплатить следующий месяц за квартиру.

– Кто твоя подруга?

– Блондинка. Злата. Она выступала сразу за мной.

Мужчина глотнул вина.

– Можно мне тоже? – я посмотрела на его бокал.

Он пододвинул его ко мне, и я выпила все залпом.

– Прости, в горле пересохло. У меня сегодня первый день, я немного нервничаю.

– Ты, наверное, еще и голодная. Заказать тебе что-нибудь?

– Нет.

Пауза. Я выждала немного, посмотрела в его бледно-серые глаза и спросила:

– Ты можешь меня забрать отсюда? Я не хотела бы сегодня снова выходить на сцену.

– Куда хочешь поехать?

– Мне все равно, но я не хочу быть здесь.

– Что мне нужно сделать?

– Нужно заплатить нашему администратору Мари тысячу долларов или отдать мне.

– Неплохо для выпускницы. Тебе хоть что-то достанется?

– Да, половина. Я тебе ее верну, как только получу.

– Не нужно ничего возвращать. Иди собирайся, буду ждать внизу.

Мой первый клиент отсчитал тысячу долларов и протянул мне.

Я вышла из комнаты сама не своя. Зал вновь окутала громкая музыка и сигаретный дым. Гостей прибавилось. Перед сценой за столиком уже сидела большая компания парней лет двадцати пяти. Энн советовала опасаться их сильнее всего: у них меньше денег, но больше понтов, осуждения, неприятия и жестокости. Позади столика, где сидел Кристиан, расположился одинокий мужчина под шестьдесят, а за соседним столиком – двое мужчин, с которыми уже были брюнетка Кейла и моя Энни. Она незаметно позвала присоединиться. Я этим же жестом позвала Энн в гримерку. Там я закинула деньги в терминал, как учила Мари, и на мой счет автоматически зачислилось пятьсот долларов, забрать которые я могла из другого терминала у охраны, не раньше шести утра.

Забежала раскрасневшаяся Энни.

– Ну, как все прошло? – И, не дождавшись моего ответа, она протянула: – Кэтти, Кэт, те два гостя, они в комнату зовут. Я держу оборону и настаиваю, чтобы со мной была не та «черная пантера», а ты. Пойдем со мной, они должны тебя увидеть.

– Нет, я уезжаю с тем клиентом. На моем счету пятьсот баксов. Забери их с утра. Пароль – дата моего рождения. Этого как раз хватит за следующий месяц аренды.

– Ничего себе, Кэт, обалдеть! Да ты всех сделала в этом клубе! Вот так управиться за двадцать минут. Детка, я же говорила, что ты здесь будешь звездой! Так хочу все подробнее узнать, боже мой! Ладно, собирайся скорее, увидимся дома утром.

Энн прижалась ко мне, расцеловала и вытерла свою помаду с моих щек.

Будто на марафоне я сбежала вниз по лестнице. На первом этаже меня встретили два охранника. Один не обратил на меня никакого внимания, а другой с ядовитой ухмылкой произнес:

– Как быстро наша новая ласточка улетает. А мы с Томом ставили на то, что твоя подружка упорхнет отсюда первой. – Во рту у него засветила золотая коронка, как у цыгана.

«Какая пошлятина. Разве в Америке делают такие?» – подумала я.

– Как тебя зовут, ласточка?

– Какая разница? Меня не зовут, я сама прихожу, – резко оттарабанила я.

– Ты тут не шути, иначе не выйдешь отсюда.

– Кэтрин, – сквозь зубы процедила я.

Зубастый подошел ко мне вплотную, проверил мою косметичку, карманы брюк; будто улитка ощупал талию, засовывая руки за пояс; попросил отодвинуть бюстгальтер, чтобы убедиться, что из него не посыплются золотые монеты, и только после этого пропустил к моей ячейке. Энн говорила, что однажды забыла сдать свои же деньги, которые были в кармане ее джинсов, и при проверке ей отдали только половину, сочтя их за чаевые, которые она должна была внести в терминал, но забыла.

Я вышла из клуба. Было ощущение, что каждый прохожий смотрит только на меня, понимает, откуда я и куда иду, бросая мне вслед ухмылку. Все было будто в тумане. На улице меня ждал мужчина, с которым я обязана была остаться как минимум до утра. Эти мысли мурашками царапали мою кожу, я старалась успокоиться, надеясь на то, что с Кристианом мы просто пообщаемся, прогуляемся вместе и ничего такого, что уже сидело занозой в моей голове, не будет.

Кристиан ждал меня под высоким фонарным столбом. Статный, со светлой копной волос, с зачесанной назад челкой, небрежно уложенной гелем. Обтягивающие джинсы, серая мятая рубашка и чертов синий шарф на шее. Рядом с ним я, в обычных черных брюках и бежевой футболке, казалась вновь все той же бесцветной мышкой, какой всегда была в сравнении с Энн.

– Готова?

– Да, – уверенно произнесла я и поняла, что совсем не боюсь уезжать с этим незнакомцем.

Я вдруг оказалась готова на все, лишь бы убежать от слепящих взгляд ярких лучей, оценивающих тебя глаз и мигающего телефона, напоминающего о штрафе, когда ты еще ничего не заработала.

Кристиан был не очень разговорчив. Мы молча дошли до парковки. Прежде чем сесть в его БМВ, я обратила внимание на номер его машины – одни восьмерки.

– Почему восьмерки? Нравится знак бесконечности? – поинтересовалась я.

– И это тоже. Один мой друг, астролог, говорил мне, что моя планета – Уран. Она характеризуется числом восемь, и ее влияние несет независимость, непредсказуемость и свободу от ограничений.

– Это ты обычно рассказываешь полицейским, когда они выписывают тебе штраф за превышение?

– Хорошая шутка. – Кристиан впервые улыбнулся и открыл для меня дверь своей небесно-голубой малышки с панорамной крышей.

Мы тронулись, я закинула голову назад, и моему взгляду открылась бескрайняя картина ночи. Небо, словно холст художника, терпеливо ожидало, когда на него наложат сперва черные, потом темно-синие цвета, которые, приближаясь к откусанному тучей зигзагу луны, смешаются в светло-синие, серые и молочно-белые оттенки.

– Как красиво! – тихо произнесла я, нарушив затянувшееся молчание.

– Ничего особенного, – отозвался Крис, тоже взглянув наверх.

– Но ты же художник, тебя должно привлекать все красивое.

– Меня притягивает не сама красота, а то, где ее можно найти.

– Хм… Так вот почему ты был в стрип-клубе.

Кристиан снова улыбнулся. И мне показалось, будто этого мужчину я знаю уже много лет. В то же время он был для меня недосягаемым. Словно между нами та самая восковая картина с пепельными стрелами волос, каменистым оттенком его лица и вымытым дождем цветом глаз, до которых так и хочется дотронуться взглядом, чтобы только убедиться, что они совсем рядом. Это как если каждого человека сравнивать с полной воды чашей, из которой невидимо испаряется живительная влага. На дне чаши Кристиана еще оставался тонкий слой неподвижных капель, а он, как утопающий, искал жизненную силу в тех, в ком она пока еще бьет через край, вытягивая ее полностью, и поэтому не подпускал к себе близко того, с кем опасался раскрыть свой истинный замысел.

У нас шел ломаный разговор, пока я в собственной голове искала нити, подсказывающие, как все же закончится вечер. Поедем ли мы в гостиницу или к нему домой, отпустит ли он сразу и вызовет такси, или, может, придется ждать до утра, а потом осознавать ужас того, что ночью казалось не таким порочным. Кристиан рассказал, что он женат и у него есть ребенок. Жена живет с трехлетним сыном отдельно, а он, как художник, много работает, и почти каждые два месяца его творения, как и его самого, отправляют в новый музей нового города. Любимое место отдыха – солнечная Италия, любимый напиток – кофе и красное вино. Кажется, ничего другого в течение дня он и не пьет. В Нью-Йорке бывает редко, хотя здесь на последнем этаже в старом доме у него есть квартира с огромной террасой и выходом на крышу, на которой он создает свои лучшие картины и которую ни за что не променяет на бездушные апартаменты в небоскребе.

Мы перекусили в кафе на Девятой авеню. Крис с удивлением наблюдал, как я съела бо́льшую часть самой большой пиццы, пока рассказывала о себе то, что, наверное, и следует рассказывать мужчине возрастом, как у собственного отца. Приехала из небольшого города, получив приглашение сразу из нескольких престижных колледжей; выбрала юридический, мечтая стать известным адвокатом. Немного описала жизнь в общежитии, сказала пару слов об Энн, о нашей первой съемной квартире недалеко от галереи, где мы с Крисом впервые столкнулись, только на соседней улице, в доме, где недавно открылся «Старбакс». Еще я зачем-то старалась убедить его, что все же хочу работать по специальности, а специализируюсь я на семейном праве и хочу устроиться в небольшую компанию, чтобы наработать опыт, а место, где Кристиан застал меня сегодня, – полное недоразумение, которого могло и не случиться, будь мы с подругой финансово целомудреннее и сдержаннее.

Когда мы вновь сели в машину, я не хотела спрашивать, куда едем. Теперь я знала точно, что не в его квартиру, а в гостиницу. В горле ком стоял размером с теннисный мяч, от которого я старалась избавиться неслышными глотками воздуха.

– Мы приехали, – сказал Крис. – Это твой дом?

Я отвела взгляд от панорамной крыши и посмотрела в окно. Торговые ряды первого этажа, знакомая вывеска «Старбакс». Да, это был наш с Энн новый дом. Сердце забилось так часто, как у собаки, увидевшей хозяина после долгого рабочего дня. Я, улыбаясь, закивала.

– Ну что ж, тогда приятно было познакомиться еще раз!

– И мне, – не скрывая счастья, вымолвила я, нащупывая ручку двери.

За секунду я вылетела из машины и помахала вслед уезжающей небесно-голубой малышке Кристиана, а в голову закралась странная мысль: «Зачем он это сделал? Неужели я ему не понравилась?..» Ответ на этот вопрос я отгоняла от себя уже в нашей с Энн комнате с пачкой сигарет, усевшись на подоконнике и пуская неровные кольца к раздутой луне.

После второй сигареты я успокоилась и поздравила себя с тем, что все обошлось без приключений. Перед тем как лечь, отправила СМС Энн: «У меня все ОК, я уже дома, не забудь забрать деньги». Посмотрела в отправленные – «1 июля, 01:01». Забавная комбинация. Как ни в чем не бывало я стала готовиться ко сну.

* * *

Энни не отвечала на звонки все утро и вернулась только после полудня.

– Энни, где тебя носило? Все нормально?

Она выглядела разбитой и испуганной, губы дрожали, а глаза она спрятала под темными очками.

– Энн, с тобой что-то сделали? – Я обняла ее за плечи и сняла дурацкие солнечные очки.

– Кэтти… – В глазах Энн появились крупные прозрачные капли. – Этот придурок не хотел меня отпускать.

– Какой придурок?

– Тот самый! Клиент. Он пришел под закрытие, отвез в гостиницу… Мне тогда уже нужно было понять, что с ним что-то неладно. Он позвонил администратору и попросил продлить номер до вечера. Я ему сказала, что так долго тусить с ним не буду, а если он хочет, пусть платит вперед. Он сперва стал торговаться, как на рынке, мол, знает, что я и так только половину получаю, а тут сразу все должен выложить? Сказал, заплатит мне половину, но позже, мы ведь с ним уже друг друга знаем. Я отказалась, собралась уходить, а он стал предлагать полную сумму, потом в два раза больше. Его знакомый должен был подвезти деньги. Я согласилась, но сказала, чтобы он с ним встретился внизу, в холле.

Энн начала всхлипывать, слов практически было не разобрать. Я сильнее прижала ее к себе, пока она вытирала мокрые щеки о мою футболку.

– Энн, – гладила я ее по голове, – что случилось потом?

– Потом он ушел за деньгами, вернулся не один. Я пыталась закричать. Но его друг сказал, если я хоть пикну, они меня быстро успокоят. Кэтти, это было ужасно! Я сказала, что сделаю все, лишь бы меня не били.

– Господи, Энни, нужно обратиться в полицию!

– В полицию? И что я скажу? Что проститутку оттрахал не один клиент, а двое? Кэт, первый, который забирал меня, ушел через полчаса после какого-то срочного звонка, а второй никак не мог наиграться мной. Я начала реветь и просить, чтобы он меня отпустил… – Энн заплакала еще сильнее. – Он сказал, что я не заработала ни цента, взял мою сумку и забрал оттуда все деньги, даже твои. Прости меня, Кэт.

– Черт с ними, с деньгами! Главное, ты цела! Господи, Энни, больше мы туда не вернемся ни за что! – повторяла я, целуя подругу в мокрые от слез ресницы и раскрасневшиеся щеки.

Вечером мы с Энн остались дома. На наши скоромные запасы она попросила купить две пачки сигарет и бутылку виски. Я не стала пытаться ее образумить и скоро вернулась домой с увесистым пакетом, полным разных закусок из чипсов и шоколадок. На мое удивление Энн встретила меня с веселой улыбкой, как будто ужаса, который произошел с ней несколько часов назад, вовсе не было. Мне бы ее силу воли и радость к жизни! Мы спрятались вдвоем в нашей маленькой восьмиугольной квартире и открыли большие окна, выходящие на шумный проспект и на окна молодого симпатичного соседа в растянутой желтой футболке, живущего этажом ниже в противоположном доме. Подвыпившая Энн игриво подмигивала ему и громко хохотала, когда он неуверенно улыбался в ответ и жестами демонстрировал нам знаки приветствия. Пару раз я спросила Энн, а что, если вместе пожаловаться в клубе на того мужчину, вдруг его знают и заставят вернуть деньги. Да и в будущем уберегут других девушек от этого придурка! Но Энни больше не хотела возвращаться к воспоминаниям прошедшей ночи и уходила от моих предложений и новых вопросов, ссылаясь на то, что ей не хочется, чтобы еще кто-то знал, что с ней случилось.

– Что ж, ладно, как считаешь нужным, – согласилась я и принялась рассказывать, как прошла моя ночь: каким галантным оказался Кристиан, как мы познакомились в галерее, катались по ночному городу, сидели в кафе.

– У тебя есть его номер?

– Нет, он не узнавал мой номер, а я не спрашивала его.

– Хреново, – вдыхая сигаретный дым, протянула Энн. – Разве можно таких мужчин отпускать?

Мы не знали, где возьмем денег на жилье, знали только, что ни за что не вернемся в тот клуб. Как запасной вариант я предлагала Энни сдать наши вещи на хранение и налегке поехать на все лето к моей маме. Но подруга не торопилась, у нас было в запасе три дня, с пятницы по воскресенье. Это были дни, которые все могли изменить.

В пятницу вечером Энн целых три часа как юла прокружилась у зеркала с щипцами для волос и копьями из разноцветных карандашей – для глаз, бровей и губ. И вот она, в желтом корсете и узких шортах, ловит взгляды незнакомых парней в ночном клубе. Я, в ее красном платье, чувствую себя увереннее, чувствую себя частью Энни. Музыка как неуправляемая волна с каждым ударом выплескивается через край танцпола, ударяется о стены и потолок и врывается в наши тела. Я у барной стойки, симпатичный парень заказывает мне коктейль. «Хм, меня тоже заметили…» – проносится у меня в голове. Мы разговариваем, смеемся. Но он оказывается студентом, который подрабатывает официантом в выходные дни, чтобы самому обеспечить себя и понемногу гасить кредит. Пока он живет с родителями. Мама любит разводить улиток, а он увлекается теннисом, настольным. Зачем он мне все это рассказывает? Неужели я вновь устроила допрос? Была у меня с симпатичными парнями привычка задавать им вопросы так, словно вкручивая их штопором вглубь пробки, пока она под напором не проваливалась на дно бутылки, а уставший собеседник под видом срочных дел не уходил от меня подальше. Увидев, как мой новый мачо без стеснения поглядывает на часы, Энн подбежала ко мне, чтобы первой оттащить меня от неперспективного самца, который с минуты на минуту намеревался понизить мою самооценку своим внезапным исчезновением.

– Молодой человек, я украду на несколько минут мою подругу? Кажется, у меня вот-вот развяжется корсет, и только она может мне помочь его обуздать.

Парень заискивающе улыбнулся, а Энн потащила меня в туалет.

– Кэт, успокой меня и скажи, что ты не занудствовала с этим красавчиком.

– Да ну его. Он нищеброд.

– О чем вы говорили?

– Я ему рассказывала, как за три недели написала дипломную работу, – ожидая комментарий, съязвила я.

– О нет, не продолжай. Детка, когда с тобой мужчина, который тебе нравится, с ним нужно говорить только о трех вещах…

– О еде, футболе и сексе?

– Нет, о сексе, о сексе и еще раз о сексе. Тебе надо расслабиться, и у меня есть то, что поможет. – Энни растворилась в улыбке и пошмыгала носом. – Нас угощает один тип, Стив. Познакомлю тебя с ним сейчас.

Не знаю, как она так быстро находила типов, готовых платить за все наши удовольствия, но уже через полчаса меня было не узнать. С взъерошенными, спутанными волосами, ярко-красной помадой, широко раскрытой улыбкой и предательски черными зрачками размером с квотер [2], заполняющими всю синеву глаз. Я ладонями раздавливала каждый звук доносящейся до меня мелодии и будто втирала его в шею, плечи и бедра. Это было нечто на грани экстаза и неподдающегося объяснению чувства восторга. Мне казалось, я все контролировала, осознавала и просто ловила кайф, позабыв абсолютно обо всех проблемах. Энн и я в ВИП-зоне хохотали в компании Стива, которому было, похоже, столько же лет, сколько мне и Энн, вместе взятым. После моего очередного возвращения из туалета Энни отвела меня в сторонку и сказала, что мы поедем к нему, он даст нам тысячу баксов.

– Энни, ты обалдела! Ты же только вчера зарекалась больше никогда не ездить к незнакомым мужчинам.

– А какого черта мы возле него крутимся уже полночи? У тебя еще есть варианты?

– Но я не хочу ехать, мы же обсуждали, что отправим резюме…

– Кэт, чтобы ждать приглашения на собеседование, мы должны иметь деньги. Неужели ты думаешь, что кафе, алкоголь, шмотки мне достаются бесплатно? Ты же ни хрена не делала целый год, не заработала ни цента, только сидела за книжками. Тебе не жаль твою мать, которая тебе до сих пор перечисляет деньги?

– Ладно, хорошо, я поеду.

И мы втроем поехали в гостиницу. Я ожидала увидеть обычный дешевый отель, в котором уже бывала по обоюдному согласию пару раз после похожих пятниц. Но это было совсем другое место. Приветливый швейцар отворил для нас двери. Шикарное лобби, освещенное огромной двухметровой люстрой в стиле ампир на высоком потолке, украшенном сложной лепниной. Замысловатый интерьер в дворцовом стиле и изобилие позолоты почти в каждом элементе отделки поражали кричащей роскошью и величием. Мне казалось, что мы приехали не в гостиницу, а в музей, в котором я, как красная ворона, нелепо выделялась на фоне сдержанного разноцветного гобелена.