Аэлла

– Видимо, современное искусство действует на меня усыпляюще. В следующий раз приду сюда лет через семьдесят, как соберусь переходить в мир иной, – неудачно попыталась пошутить я.

В проходе зала показалась женщина и жестом позвала моего собеседника. Кристиан еще раз посмотрел мне в глаза:

– Ну что ж, тогда до скорой встречи, лет через семьдесят.

Ниоткуда появились люди, которые спешили к выходу. А я все стояла и смотрела на огромное полотно и почему-то думала о том, сколько все-таки времени было потрачено на работу и как именно между слоями автор накладывал слой горячего воска. А кто, собственно, автор картины?..

Пальцы коснулись лазерной гравировки: «Кристиан Смит».

– Вот черт, как обычно.

* * *

В кампусе было как никогда тихо. Учебный год закончился, все студенты разъехались кто куда. Каждое лето после учебы я уезжала домой к маме. А в этом году впервые не взяла билеты заранее, хотя и знала, что здесь оставаться в это время уже нельзя. Я просто решила действовать по ситуации, жить одним днем, как делала Энни.

Лифт издал короткий сигнал. Пятый этаж, дверь напротив лифта. Я вставила ключ, чтобы открыть дверь. Но она была не заперта.

– Энн, это ты здесь?

Энни лежала на кровати вся в слезах.

– Господи, Энн, что случилось?

Она не отвечала. Я села рядом, стала гладить ее золотистые и мягкие, как шелк, волосы и ждала, когда она заговорит первой.

– Кэт, ты знала? – не поворачиваясь, куда-то в подушку произнесла Энн.

– Что знала?

– Да то, что Мэтт уезжает!

Я сжала губы. Я ждала этой минуты, но не думала, что он скажет ей уже сегодня. Месяц назад он ко мне подошел после пары и рассказал, что отец отправляет его летом в Лондон проходить практику в юридической конторе своего друга.

– Здорово, Мэтт! Видишь, ты раньше всех из нас нашел работу, ну или она тебя, – искренне порадовалась я за него и совсем не подумала, как отреагирует Энни.

– Кэт, только не говори Энн, пожалуйста. Ты же ее знаешь. Мне еще слова надо правильные подобрать.

Теперь я поняла, чего опасался Мэтт.

– Так ты знала? – всхлипывая, кричала Энн.

– Да, знала. Он рассказал мне.

– Когда?

– В прошлом месяце.

Энни схватилась за волосы и выдавила что-то наподобие рева, вскочила с кровати и принялась переодеваться.

– Но он вернется, Энн, это же временно! Вы снова будете вместе. А после такой практики его возьмут на работу куда угодно. Так лучше для вас двоих! Энни, он ведь мужчина, и отец правильно делает, что дает ему шанс реализоваться. Как он откроет фирму, если не наберется опыта?

Я пыталась выстроить самую логическую цепочку убеждений. Но мои слова звучали неуверенно. Я будто успокаивала не Энн, а себя, потому что глубоко внутри тоже знала, что Мэтт так скоро не вернется.

– Если бы ты рассказала мне правду раньше, все было бы по-другому. Он бы остался или взял меня с собой!

Энн злобно взглянула на мое растерянное лицо и, хлопнув дверью, ушла.

Она не вернулась ни ночью, ни под утро. Сперва это особо меня не напугало, но на следующий день все повторилось. На третий я позвонила Мэтту, абонент был недоступен. Дэн на мои вопросы, все ли нормально с Энн, убедил, чтобы я не беспокоилась, мол, она объявится сама, что, собственно, и произошло.

На четвертые сутки ночью меня разбудил телефон.

– Кэт? Кэтти, проснись. Это Энн. Пожалуйста, срочно приезжай, ты мне очень-очень нужна. Вызови такси. Я пришлю адрес.

– Энни? Что случилось?

– Расскажу, садится батарея. Я жду тебя.

Связь оборвалась. Через секунду пришло сообщение с адресом, а телефон Энни больше не отвечал. Я мигом влезла в черный спортивный костюм и побежала навстречу такси, которое успела вызвать буквально на бегу.

Через полчаса мы подъехали к освещенному высотному зданию на центральной улице. Телефон Энн так же был недоступен. И где мне ее искать?

– Можете подождать десять минут, пока я встречу подругу?

– Сперва заплати, – бесцеремонно ответил водитель.

Я оплатила поездку и обогнула дом. Закрытые кафе, магазины, сверху офисы. Энни нигде не было. Что же мне делать?

Я посмотрела в сторону такси и заметила, что рядом с ним уже стоит какой-то мужчина.

– Привет. Ты Кэтрин?

– Да.

– Я Джон. Тебя ждет Энн. Я оплачу такси.

– Я уже оплатила.

– Тогда окей.

– С ней что-то произошло?

– Ты лучше знаешь свою подружку. Пойдем.

– Что за тайны?

Ответа не последовало.

Мы молча перешли улицу и свернули во двор. Я терпеть не могла темные, неосвещенные улицы и, если бы не чертов звонок, раз десять бы подумала, прежде чем шагнуть в мрачный квартал с неразговорчивым неизвестным типом.

Мужчина ускорил шаг.

– Эй, подожди! Ты меня далеко вести собрался?

– Уже пришли.

Мы завернули за угол и подошли к подъезду, у которого дежурили два бугая.

«По-моему, я должна бежать…» – только подумала я, как Джон повернулся и крепко взял меня за запястье.

Он тихо произнес: «Молчи и улыбайся». За пару секунд я представила жуткие сцены, как меня насилуют трое мужиков, но не сдвинулась с места. Просто стояла как вкопанная, пытаясь успокоить дыхание под прыгающие удары сердца.

Мы зашли внутрь, и я сразу вздохнула с облегчением. Травянисто-кедровый запах сигар вдали синего узкого коридора смешался с розово-красными огнями, а там, в глубине, было полно народу и играла музыка. Это была закрытая вечеринка, и контингент здесь отдыхал явно не из простых.

Джон повел меня в отдельную, огороженную ото всех зону. На столе красовались экзотические фрукты, названия которых я даже не знала, закуски, коктейли, бутылка «Чиваса», несколько видов шампанского и вина́, горящая сигара в пепельнице.

– А-а-а! Кэтти! Как хорошо, что ты приехала. Здесь сейчас будет настоящая жара!

Из толпы показалась Энн с парнем модельной внешности в блестящем бирюзовом пиджаке. Она кинулась на меня с объятиями.

– Энн, ты что, охренела? Я думала, с тобой что-то случилось! Ты зачем меня сюда позвала?

– Кэт, ну не сердись. Я тебя разбудила, так это того стоило! – шмыгнув носом, подмигнула Энни.

– Ты ненормальная. Отпусти! С тобой бесполезно говорить, я пошла.

– Куда ты пошла? Мил, мы сейчас подойдем, – улыбнулась Энн Бирюзовому Пиджаку, вцепилась в мой рукав и потащила меня в туалет.

– Кэтти, ты злишься еще на меня? Да, я была неправа. Нагрубила тебе из-за какого-то Мэтта. Подумаешь, пропал жених на миллион долларов. Зато у меня осталась лучшая подруга. Ну, прости меня, детка.

– Энн, ладно, все, отцепись. Ты в следующий раз думай, прежде чем звонить среди ночи, просить срочно приехать и потом выключать телефон! Это ненормально!

– Прости, прости, Кэтти. Я же знала, что по-другому тебя из дома не выудишь. И я не могла не разделить такой вечер с тобой! Мы с тобой одно целое, и нас, несмотря ни на что, никто и никогда не разлучит.

Энни обняла меня и с ужасом обнаружила:

– Кэт, блин, во что ты одета?

Энн еще раз оглядела мой черный спортивный костюм и стащила с меня куртку.

– Штаны тоже снимешь?

– С преогромным удовольствием! Кэтрин, запомни: когда тебе ночью кто-то звонит и просит срочно приехать, не важно куда, надевай всегда каблуки и платье.

– А если на том конце провода человек умирает?

– Если на том конце провода человек умирает, он будет звонить не тебе, а в девять один один.

Энни вытащила из сумочки помаду, пудру, тушь, расческу и принялась наводить мне марафет. Через пару минут я посмотрела в зеркало. Энн в золотом, коротком шелковом платье – и я в черном топике и спортивных штанах, с макияжем на скорую и не совсем трезвую руку.

– Ну вот, типа стиля кежуал, – сказала Энн и швырнула мою куртку в дальний угол, где стояло мусорное ведро.

– Ты что делаешь?

– Детка, все окей. Мы завтра идем шопиться и купим тебе хоть три костюма. Смотри, сколько у меня денег.

Энн открыла внутренний карман сумки и, как веером, помахала на меня стодолларовыми банкнотами.

– Откуда у тебя столько? – удивилась я.

– Помнишь, я тебе говорила: никогда не жалеть о прошлом, не жить будущим и всегда получать удовольствие от настоящего? Так вот, так и есть! После скупердяя Мэтта судьба одарила меня более щедрым покровителем. Щас все расскажу, только давай сперва…

Энни прищурилась и вновь шмыгнула носом. Прибитая ее сверкающим взглядом к стене, я стояла, еще размышляя, уйти мне или остаться. Но Энн не думая засунула мне в рот две сигареты и подожгла. Я подкурила обе и одну вернула Энни, что всегда означало примирение в наших ссорах.

Мы вернулись к столу, и она, хихикая, налила в бокал для шампанского густой желтый виски, жестом показывая, чтобы я выпила все залпом, пока никто не видит.

– Кайф, – заулыбалась я и уже совсем скоро почувствовала знакомую легкость, радость, желание говорить и говорить.

Теперь стало понятно, почему перед нами столько нетронутых закусок. Алкоголь притуплял чувство голода, и есть никому не хотелось.

Я обратила внимание подруги на Бирюзового Пиджака. Он стоял у соседнего столика и, сильно жестикулируя, что-то рассказывал двум девушкам.

– Энн, обычно в таких ситуациях ты очень ревновала.

– Сейчас нет никакого смысла.

– Почему?

– Потому что наша цель вон там, – и Энни указала на солидного мужчину лет пятидесяти у барной стойки, медленно потягивающего виски.

– Не поняла. Так это не твой парень?

– Не-е, с ним можно потусить, но ничего больше. А все деньги как раз у того, что постарше. Его зовут Рон. Знаешь, мне кажется, он импотент.

– С чего ты взяла?

– Ну, я же была у него, и он даже пальцем меня не тронул. Устроил дома что-то наподобие афтерпати.

– А может, он того?..

– Да нет, не думаю. Домой-то он меня все же к себе отвез… Знаешь, я кое-что придумала на сегодня, с пустыми руками мы точно не останемся.

Подошел счастливый Мил. Кажется, улыбка никогда не сходила с его лица.

– Кэтти, котенок, давай выпьем с тобой по бокалу «Дом Периньон» [1] за наше знакомство!

Он наполнил бокалы, и Энн, подмигивая, протянула мне один. Потом еще и еще… Странная горечь на языке смешалась со сладкими пузырьками игристого. Потом я ощутила слабое головокружение. Всё преобразилось, края стола округлились, лица вокруг по-дружески улыбались, внутри осталось только умиротворение, спокойствие, любовь и полное доверие. Мне больше не нужно было смотреть на происходящее своими глазами, я будто провалилась вглубь собственного сна и наблюдала за всем со стороны. Вот Энн тянет меня за руку, вот мы садимся в огромный черный лимузин… Никогда не видела обивку салона в расцветке леопарда! Я заворожённо изучаю рисунок сиденья под собой и в ужасе нахожу, что мои ноги тоже становятся леопардовыми. Энни смеется с Милом, а Рон по-прежнему выглядит очень серьезным. Затем белый, как призрак, дом, окруженный темным ковром травы в ночном свете. Длиннющий коридор как наша комната в общежитии, только стены украшены шпоном американского ореха, а не дешевой желтой краской в жирных пятнах. Вот гостиная, белый кожаный диван и длинный дубовый стол, похожий на некую сцену, занимающую бо́льшую часть комнаты, а над ним огромная, как в театрах, люстра. Глоток виски с вишневым вкусом, сигарета с тем же вишневым вкусом, усиливающая и дополняющая аромат, как хорошая музыка, которая и заиграла в самый нужный момент.

Энн тащит меня к столу.

– Кэт, Кэтти, помнишь, ты говорила, что вместо юридического хотела поступить в театральный? – шепотом спрашивает Энн.

– Не помню такого…

– Это театр, Кэт! – не слушая меня, продолжает Энн. – Представь, что играешь роль. Ты же актриса, самая настоящая актриса…

Энни шепчет эти слова мне в затылок, медленно поворачивает мою голову в сторону Рона, наматывая мои волосы себе на руку и обжигая своим дыханием мои запястья. Ее прикосновения легкие и чувственные. В них столько тепла и нежности. Ее волосы, как водопад, стекают на мои плечи. Боже мой. Она поворачивается ко мне и приковывает меня взглядом. Я больше не вижу ничего вокруг, кроме пелены ее желтых глаз, похожих на слиток золота в оправе из черных и грязных рук, глаз, затягивающих в водоворот океана, на дне которого скрываются блики солнечного света. Чьи-то тяжелые дубовые руки касаются меня сзади и вырывают из теплого бриза, обдувая чужим холодным дыханием. Энни непрерывно шепчет мне вслед, повторяя и повторяя:

– Ты такая красивая, Кэтти! Ты такая красивая! Это просто игра…

– Ты с ума сошла, Энни… – и я таю, как кусок льда под ярким светом лампы.

* * *

Утром я проснулась с дикой головной болью уже в нашей с Энн комнате. Энни курила на подоконнике, приветствуя прохожих голой пяткой над их головами.

– Энни, дай воды, – взмолилась я.

– Оу, наша суперзвезда проснулась. Ну что, как всегда, последний бокал был лишний?

– Нет, в этот раз первый был лишний, – заглушая вчерашние эксперименты, протянула я. – Сегодня я пас.

– Конечно, с нашим вознаграждением мы хоть месяц можем сидеть в зале запасных, – махая передо мной веером из зеленых купюр, ухмыльнулась Энни. – Знаешь что? А давай забудем обо всем, что было, и просто кайфанем от этого дня?

Ту ночь мы действительно оставили в прошлом, не вспоминая ни о чем, будто ничего и не было. Настоящие актрисы!

Все последующие дни мы занимались приятными заботами. Например, переехали в небольшую однокомнатную квартиру на Парк-авеню. О других улицах Энни и слышать ничего не хотела, а я, как всегда, поддержала ее идею. У нас наконец-то появилась своя большая кухня, и я грозила Энн, что ужинать мы теперь станем только дома, пока я буду развивать навыки повара. Но первые две недели мы занимались шопингом, гуляли дни напролет в парке, ели на бегу, перекусывая то там, то здесь, а ночь проводили в клубах. Энн все ждала звонка от Мила или Рона, но безрезультатно. Во вторую пятницу мы поехали в тот закрытый клуб, но нас не пустили. Энн была просто в ярости.

– Почему сама им не позвонишь?

– А смысл? Зачем названивать? Такие люди или сами ищут встречи, или избегают ее любыми способами. Как бы то ни было, Кэтрин, бюджет я слабовато рассчитала, у меня осталась всего пара сотен баксов.

– Пара сотен?

– Сама удивляюсь! Ума не приложу, что теперь делать…

– Энн, я говорила тебе. Нам нужна работа. Давай напишем резюме и отправим сразу в несколько компаний. Хочешь, помогу составить?

– Нет, не хочу. Ну сама подумай: сколько я там заработаю? Я еще не готова заковывать себя в серые будни и зависеть от идиота-начальника и крошечной зарплаты, которую выдают как дешевый наркотик, чтобы все позабыли о своих истинных желаниях.

– Ты все слишком утрируешь! Так живет большинство. И не от кого-то, а от тебя зависит, сколько ты заработаешь, – начала я было умничать, но Энни вновь перебила:

– Вот именно, Кэт, хорошо сказано! Все в наших руках! И сейчас самое время этим воспользоваться. Сегодня пойдем туда, где можно за один день получить столько, сколько будешь зарабатывать в любой конторе месяц, а может и два.

– Энн, я не уверена, что хочу. Мы столько времени учились на юридическом…

– Кэтти, я тоже не хочу. Но мы даже поесть в кафе не можем. А когда время следующего платежа за квартиру придет, что будешь делать? Бросишь меня и поедешь к маме? Ты хоть раз задумывалась, что все деньги приношу я? Твоя работа никуда не убежит, Кэт, догнать наших сокурсников всегда успеем. Давай попробуем разок. Если поймешь, что не твое, тогда окей, так и быть, я тоже отправлю резюме.

– Попробуем разок, – согласилась я, но мелькнула мысль: «Обычно все так и начинается. Никогда не знаешь, какой „разок“ затянет тебя в пучину бездны…»

* * *

«Попробуем разок» – эту фразу я повторила вновь, но уже про себя, наблюдая за тем, как одиннадцать девушек усердно наводят марафет у зеркала. Кто-то расчесывал волосы, кто-то рисовал тонкую линию поверх ресниц, пытаясь их удлинить чуть ли не до самых ушей, а кто-то переодевался в то, в чем нормальные девушки, как правило, ложатся спать. Я, выбрав себе удачное местечко под лампочкой, серыми тенями растушевывала смоки айс. Меня всегда спасал этот удачный вариант, когда совсем не было времени или нужно было скрыть неумение пользоваться подводкой. Темно-серый на веки и светло-белый в уголки глаз, немного туши… нет, еще, так, что несколько ресниц слиплись. Все равно в темноте никто не заметит, а так хоть что-то будет видно со сцены. Где пудра? Конечно же, в косметичке у Энн.

Я медленно втирала оттенок айвори в красные от стыда щеки и не торопилась к выходу. Энни, напротив, выбежала одной из первых, чтобы разведать обстановку и оглядеться. А мне было страшно. Чтобы чем-то занять себя, я, делая вид, будто еще не готова, расчесывала свои и так идеально гладкие волосы. Интересно, здесь у меня одной они натурального оттенка? Однажды Энн затащила меня в парикмахерскую, чтобы придать моей истерзанной невниманием шевелюре хоть какой-нибудь цвет, но я воспротивилась, предпочитая остаться серой и незаметной мышкой, какой и была всю жизнь.

Заметив, как долго я вожу расческой по волосам у зеркала, ко мне подошла Кейла, самая яркая и востребованная стриптизерша клуба. Ее пустые бледно-голубые глаза в черной оправе из тонких стрелок делали взгляд дерзким и, наверное, желанным, а идеальная фигура подтянутой худышки звала следовать только за ней. Ее всегда выбирали даже те гости, которые только ступили в теплый полумрак, не успев увидеть всю партию представляемого товара. Кейла знала это и привлекала к себе как можно больше новых поклонников, создавая, как на аукционе, нездоровый ажиотаж вокруг своего полуобнаженного тела. Казалось, что, когда она танцует, ни один мужчина не может отвести от нее глаз. Остальным девушкам всегда приходилось ждать, когда их главная соперница выберет того, с кем выгоднее покинуть сегодня это место, и им можно будет отправляться на второсортную охоту. Да-да, именно «выберет», потому что Кейла всегда выбирала сразу из нескольких претендентов, следивших за ней, пока она, как змея, медленно, но грациозно обвивала холодный ствол металлического пилона. Едва заметной улыбкой, посвященной лично каждому, она приковывала к себе взгляды десятков восхищенных мужчин. Интересно, знает ли Кейла, что она теперь не первая звезда клуба? Очень хотелось, чтобы Энни поставила ее на место.

– Твой первый выход? – спросила меня Кейла.

– Почти, – постаралась произнести я как можно увереннее.

– Можешь не скрывать. Видно, что первый. Значит, добро пожаловать в логово разврата, – язвительно усмехнулась Кейла.

– Хм… на это обычно отвечают «спасибо»? – уточнила я.

– По-разному.

– Ну, спасибо тогда.

– Как тебя в список записать?

– Запиши как Кэтрин.

– Кэтрин, поздравляю, ты у нас первая в списке. Можешь идти на свой первый выход.

– Нет-нет! Можно третьей хотя бы? Я не готова еще…

– Знаешь, у нас тут можно сразу без лифчика выходить и не париться. – И снова язвительный смешок, только уже при поддержке таких же завсегдатаев, как и она.

Зашла администратор Мари, неприметная, неяркая, ненакрашенная, невыспавшаяся, с быстро собранным пучком на голове, в вытянутом сером, как стены, свитере. О таких часто говорят: «Не важно, как и во что одет, какая у него прическа, – в воспоминания и сны образ приходит всегда одинаковый, тот, что прочно закрепился в памяти». Вот так и с Мари – серое женское пятно, вечно окутанное сигаретным дымом.

– Девочки, все готовы? Первый клиент в зале. Кто на выход идет?

– Да-да, вот список.

Кейла протянула исписанный ею лист с заковыристыми именами:

1. Кэтрин

2. Джессика

3. Злата

4. Оливия

5. Ева

6. Кейла

7. София

8. Мане

9. Венера

10. Моника

11. Мерседес

– Кэтрин, ты первая, тебя объявят через три минуты. Давай скорее на сцену!

– Я не… – начала было я, но, осознав, что бесполезно пререкаться, про себя ругнулась: «Вот черт!» – а вслух промямлила: – Иду, иду…

Боже мой, и что мне теперь делать? Пока мы ехали в клуб, Энн старалась все описать как шутку, будто у нас новая постановка и в ней просто поменяются декорации.

– Кэтти, танцевать прикольно, – повторяла она. – Представь, что ты не на сцене, а в ночном клубе с бокалом «Чиваса», кальяном на коньяке и тебе абсолютно наплевать на всех.

– Мне бы точно и первый, и второй не помешали бы…

– У тебя и так все получится. Если поймут, что ты под чем-то, нас тут же оттуда выпрут. У тебя же все на лице, как будущее у меня на ладони, расписано. В общем, не дрейфь, собери ляжки. Ты там будешь настоящей звездой! – продолжала убеждать Энн. – Представь: падает свет, ты в красивом красном платье – я дам тебе красное, сама-то золотое надену – стоишь у шеста… У мужиков челюсти падают, слюнки текут, а ты вальяжно ходишь по сцене туда-сюда, туда-сюда… Главное, создать видимость, что ты окутываешь вниманием каждого. Одному улыбаешься, на другого смотришь так, словно вы уже вовсю занимаетесь сексом и твоему возбуждению нет предела, следующего представляешь связанным веревками, ремнями, чем угодно… Детка, это легко! Ты будешь настоящей королевой! Я тебе гарантирую!..

Вспоминая слова Энн, я как можно увереннее вышла из ярко освещенной гримерки в тусклый полумрак. Мягкий свет освещал небольшую сцену в багрово-коричневых тонах. В таком свете кожа казалась загорелее, а образ – привлекательнее. Хотя какая сцена… так, невысокий подиум, с которого мог спуститься и двухлетний ребенок. На сцене стоял трехметровый шест. Вокруг – синие кожаные диванчики с небольшими столиками, полукругом оплетающие центральную ее часть. Боже, быть незамеченной не получится. Неужели я здесь? Зачем?

«Хорошо, что пока только один гость, – думала я. – Пять минут позора, а потом целый час буду смотреть, как танцуют другие».

Заиграла музыка, но я совсем не слышала ритма. Подойдя к шесту, я повернулась к нему спиной. Мои ноги тряслись, как у мужика, впервые надевшего десятисантиметровые шпильки. Медленно подняв руки вдоль бедер, я тесно зажала ладонями грудь и приподняла кончиками пальцев волосы, приготовившись полуоткрытыми глазами встретить взгляд гостя, сидящего перед сценой за столиком, точь-в-точь как меня учила подруга.

Розовый луч светил прямо в глаза. Я посмотрела в сторону моего зрителя. Передо мной сидел мужчина лет сорока, небрежно одетый, с шарфом на шее. Это летом-то? Наверное, итальянец. Хотя волосы у него были светлые. Может, немец. На столе уже стоял бокал с красным вином, и мужчина медленно изучал меню. Пока я, как могла, создавала видимость танца, он продолжал смотреть в дурацкую бумажку, не обращая на сцену никакого внимания. С одной стороны, я порадовалась, что он не видит моих танцевальных экспериментов, а с другой – это меня завело. Энн ведь рассказывала про звезду и открытые мужские рты. А вместо этого сидит всего один рот, разглядывающий картинки с закусками, и, видимо, только и думает, чем бы побыстрее набить живот. Я повернулась к нему лицом и замерла, ожидая ощутить на себе его взгляд. Опять ноль внимания. Песня подходила к концу, я медленно двигалась вокруг шеста, покачивая бедрами, а гость ни разу не взглянул на сцену.

Мой взор постепенно уносился в сторону зеркального потолка. Очень хотелось проверить, насколько уместно я смотрюсь в таком образе. Странно, но мое отражение мне даже понравилось. Как бы банально я ни вертелась вокруг шеста, мое молодое тело, окутанное в шлейф красного шелкового платья, струящегося от каждого плавного движения, выглядело стройным и сексуальным. Волосы переливались под разноцветными огнями и мягкой волной рассыпались по плавной линии плеч. Голубые глаза блестели, будто только что выпавший снег, освещенный ночной луной.

Рядом с моим отражением в дальнем углу появилась фигура Энн. Она жестами отвешивала мне поклоны и рисовала сердечки в воздухе. Из другого угла мое внимание старался привлечь светящийся экран телефона, которым недовольно семафорила рука администратора Мари. Этим жестом она показывала, что время на снятие платья и бюстгальтера давно прошло и чтобы я не наглела, а уже разделась. Я поспешно стянула платье и каблуком отбросила его в сторону; но платье, как красный плащ матадора, привлекающий внимание быка, предательски упало прямо к ногам единственного посетителя, для кого и предназначалось все зрелище. Гость поднял шелковый кусок ткани и посмотрел мне прямо в глаза.

О боже! Это был тот самый мужчина из галереи! Кристиан… Фамилию я не помнила. Я оцепенела в ужасе. Тут к посетителю подошла официантка, и взгляд его быстро переключился на нее.

«Ничего себе, – подумала я. – Что он тут делает?»

После песни по правилам клуба я должна была подойти к мужчине, пока на сцену выходит следующая девушка, и потанцевать у его стола, чтобы тот дал чаевые. Но к этому типу я подходить не собиралась. Все равно влетит из-за бюстгальтера, который я так и не сняла. Да, гость всего один, и зачем ему столько внимания?.. И выход у меня первый. В общем, как-нибудь объясню.