Полная версия:
Дорогая Клара!
Письмо Клары всколыхнуло воспоминание. Я не до конца верю своей памяти и порой думаю, что это всего лишь сон, который напугал меня в детстве.
Я сижу в углу, за дверью, отец не видит меня.
Он дразнит кошку, она шипит, прыгает и виснет у него на руке. Проскакивает мысль, что я тоже хочу висеть у него на руке, как кошка. Секунда, отец берет кошку за шкирку и швыряет об стену с сумасшедшей силой. Следующая картина – кошка лежит на полу и не шевелится. Я затих, затаился. Только бы он меня не заметил. Только бы и меня не швырнул.
Я спрашивал Семена, была ли у нас кошка, какого она была цвета, как ее звали. Он помнит только, что кошку взяли уже взрослой, она прожила у нас недолго и сбежала. Все быстро о ней забыли.
ДНЕВНИК ВИКТОРА19 АВГУСТА 1937День рождения. Четырнадцать лет. С грустью вспоминаю свое детство до появления в нем бабушки. Младенчество – пора безвольная, печальная. Я и ныне не вполне свободный человек, но все же нечто от меня зависит.
Я открыл подарок, который приготовила для меня бабушка, и обомлел. Издание “Слова о полку Игореве” 1934 года с миниатюрами Ивана Голикова.
Невероятно! Дело в том, что в тридцать четвертом году появилось два издания “Слова”. Одно для того, чтобы каждый мог познакомиться с великим произведением – с переводами на современный язык. Его-то мне и подарила в прошлом году тетя Женя. Она же рассказала, что есть еще одна книга – изумительно оформленная, изданная на древнерусском языке. Весь текст художник писал от руки. Сам Максим Горький порекомендовал привлечь Ивана Голикова к работе над книгой. И вот она у меня в руках.
Просидел над книгой весь вечер, не мог оторваться.
Клара – Виктору
19 августа 1937
Витька! С днем рождения!
Спешу тебя поздравить.
Хоть и не смыслишь ты ничего, Витька, а мне надобно тебе рассказать. Тебе это будет интересно.
У нас в деревне легенда ходит. Про мешок хлеба, лужу крови и старика. А кто говорит, что не ведро крови, а девушка вся в крови в белых одеждах. А другие спорят, что никакой девушки не было, только лужа крови.
Идет мужик, перед ним мешок хлеба на дороге, хочет его поднять, да никак. Возвращается на телеге, а вместо мешка хлеба девушка сидит в белых одеждах, одежда в крови.
Нашелся старик и растолковал. Будет урожай. Но будет много смертей. Одни говорят – голод, другие – война[17].
Страшно за дедушку с бабушкой. Несколько раз на дню в дверь стучат, просят милостыню. Отчего же не хотят, чтобы мы их в город забрали?
Такие дела, Витька.
Ну, бывай. С праздником!
ДНЕВНИК ВИКТОРА29 АВГУСТА 1937Много волнений о приеме в комсомол. Возможно ли, чтобы не приняли? Стоял в очереди, передо мной двенадцать человек. Стены обшарпанные, разбито окно. Дали билет, я его от волнения по пути домой привел в нетоварный вид. Отцу показывать не буду – накинется. “Недотепа, руки не оттуда растут”.
ДНЕВНИК ВИКТОРА2 СЕНТЯБРЯ 1937Три месяца разлуки – вечность. Она приехала загорелая, волосы выцвели на солнце. Подлетела ко мне и вдруг замерла. Увидела, что я не двинулся навстречу. Напустила равнодушие. Обошла меня кругом, оценивая.
– Это как это так?
Клара уставилась на меня внимательными карими глазами. Похлопала себя по макушке.
И вдруг я понял. Мы с Кларой одного роста!
Ага!
– Где-то ты смухлевал, Витька. Нельзя так быстро расти.
Может, и нельзя, а я вырос. И сам не заметил, как вырос!
Попытался заговорить с Кларой, но отчего-то краснел, мысли путались, в горле пересохло. Так долго готовился, репетировал. Сказать, что скучал, что рад видеть? Слишком сентиментально.
Письмо я получил за день до ее приезда. К чему было его отправлять? Должен признаться, к легендам, что гуляют в деревне Клары, я подхожу с холодным рассудком.
Был голод в Гражданскую войну, был страшный голод в 1931–33 годах. Да разве возможно повторение? Урожаи высокие. Боится народ, вот и весь разговор.
ДНЕВНИК ВИКТОРА11 СЕНТЯБРЯ 1937Дома снова какие-то странные слухи. Племянник бабушки пропал. Матери его недавно пришел такого рода ответ на телеграмму: “Не доставлена ввиду выезда адресата”. Все в смятении. Что значит “выезда”, куда он мог выехать? Настроение у всех мрачное. Бабушка плачет. Чувствую свою беспомощность.
ДНЕВНИК ВИКТОРА15 СЕНТЯБРЯ 1937Вчера с Кларой были дежурными по школе. Все время оказывались вместе. По большей части молчали. Было очень хорошо, я наслаждался нашей общей тишиной. Вдруг мне показалось, что молчание затянулось. Клара обычно болтает без устали, а тут… Я судорожно перебирал, что сказать. Мне не удается поддерживать беседу. Самое оживленное обсуждение при мне сходит на нет.
Я представляюсь себе скучнейшим из людей. Что толку, что читаю книги? Нет во мне дара рассказчика, умения заинтересовать. Мы молчали. В грудной клетке лихорадочно затрепетало, забилось и там же умерло. И так страшно сделалось от этой тишины. Я понес какую-то околесицу: про семейство липовых, соцветия и цветы, про разные виды тюльпанов и особенности ухода за луковичными растениями. Чушь несусветная.
Я должен закрыться от мира и быть один. Такова моя участь.
ДНЕВНИК КЛАРЫ17 СЕНТЯБРЯ 1937Сегодня на перемене стала смотреть на него в упор. Нравится мне вгонять Витьку в краску. Он, заметив мой взгляд, сейчас же дернулся и уставился в пол. Потом искоса посмотрел, гляжу ли я. Я глядела не отрываясь. Опять уставился в пол.
Клара – Виктору
22 сентября 1937
Видел, что в “Большевике” пишут? В этом году в Энгельсе построят большой кинотеатр, на 500 мест[18]. Будем смотреть фильмы каждую неделю после уроков. Хотя лучше бы, конечно, вместо.
Эх, Витька. Скорее бы вырасти. И больше никаких уроков, никакой зубрежки. Я бы после работы в театре ходила на все-все фильмы по многу раз.
ДНЕВНИК ВИКТОРА24 СЕНТЯБРЯ 1937Я заметил точно – она хотела пойти со мной после школы. Я поступил некрасиво. Сделал вид, что не замечаю, и ускорил шаг. О чем бы я говорил с ней? Чем заполнил неловкие паузы?
Страшно, что вскроется моя несостоятельность и Клара во мне разочаруется.
Виктор – Кларе
6 октября 1937
Дорогая Клара!
Представь себе всю абсурдность ситуации. Некая московская школьница, Анастасия Соловьева, наша ровесница, принесла в школу порошок карбида кальция[19]. Ученики насыпали порошок в чернильницы, и он стал выделять газ. Детей с головной болью, тошнотой и рвотой отправили в поликлинику, а потом отпустили по домам. И это они еще легко отделались, а ведь могли отравиться. Надо же додуматься до такого! Какая безалаберность.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
7 октября 1937
Эх, Витька! Отчего эта идея не пришла в мою светлую голову? Вот ты представь. Весь класс жалуется на головную боль и тошноту, и вдруг Клавдия Степановна обнаруживает у себя на столе порошок карбида кальция. “Кто принес?” Никто не сознается. Нас всех отводят в поликлинику, а уроки отменяются.
Правда, здорово?
Знать бы, что никто не сдаст, на следующей контрольной все бы устроила.
Но Галка первая побежит к Клавдии Степановне жаловаться, что это Кноль всех подговорила. С такими людьми нельзя иметь дело.
Клара
ДНЕВНИК ВИКТОРА12 ОКТЯБРЯ 1937Главный мой изъян – раздражительность. Любой звук способен вывести меня из равновесия. При постороннем шуме не способен ни читать, ни писать, ни думать. В состоянии раздражения сосредоточиться на уроках – что поймать стреляного зайца в силки. Мысль вытворяет что-то несообразное. Уловив подозрительный шум, резко сворачивает в другую сторону, петляет, путает следы.
Я гневлив и нетерпелив. По словам бабушки, этими не лучшими качествами я в деда. Но что поделать? Иногда с трудом сдерживаю себя.
Вот и сегодня. К доске вышел Алек.
Алек – мой товарищ и друг, я уважаю его всячески. Но когда он десять минут стоит у доски и мямлит, я готов вскочить, выхватить у него из рук мел и все решить в две минуты. Вот такая натура.
ДНЕВНИК ВИКТОРА16 ОКТЯБРЯ 1937Много читаю, размышляю о будущем. Приезжал товарищ отца из Саратова. Что творится в Саратовском университете! Арестовали преподавателей исторического факультета – тех, под чьим крылом в недалеком будущем мог оказаться и я.
Ректор тоже арестован. Фамилии его я не запомнил[20]. Обвинения – антисоветская деятельность.
Можно ли представить, чтобы столь уважаемого человека обвинили беспочвенно?
“Больно много болтал”, – бросил товарищ отца.
ДНЕВНИК ВИКТОРА19 ОКТЯБРЯ 1937Совсем перестал видеть. С трудом разбираю написанное на доске. Прежде, если сильно прищуриться, можно было разобрать буквы и цифры, а теперь они сливаются в бесформенную массу, цепляются друг за друга и катятся по доске снежным комом. Все, что говорит учитель, запоминаю на слух, тренирую память.
Дома читаю в бабушкиных очках. И все бы ничего, только теперь я и в них вижу не так хорошо, как раньше.
Очки – это бабушкина реликвия, их много лет назад привез ей дед. Она хранит их в специальном мешочке с вышитыми буквами.
Плохое зрение доставляет мне массу неудобств. Я плохо ловлю мяч, так как не вижу, кто его бросает и куда он летит, вынужден сидеть за первой партой прямо перед учителем, прихожу заранее на концерт в школьном актовом зале, чтобы занять место, и покупаю билеты в кино только на первые ряды.
Отец кричит: “Не щурься!” Он говорит: “Тренируй зрение. Мужик ты или нет? Начнешь ходить в очках, глаза совсем расслабятся. Проучился как-то шесть классов без очков и дальше без них обойдешься”. Бабушка с ним спорит, но его сложно в чем-либо переубедить.
Мама во всем соглашается с отцом. И добавляет: “Не клюй носом!” Как же не клевать, если буквы разбросаны по странице, как семечки по снегу, а мне приходится их собирать.
Оттого, что я постоянно щурюсь и напрягаю глаза, голова болит и я быстро устаю. Семен считает, что в очках ходить стыдно, в школе засмеют. Полагаю, насмешек мне не избежать.
ДНЕВНИК ВИКТОРА25 ОКТЯБРЯ 1937Как в чем-то постыдном признался бабушке, что в ее очках читаю с трудом. Она пошла к отцу и долго с ним разговаривала. Я сидел в соседней комнате и все слышал. “Вот до чего довели твои тренировки”.
Завтра мы с бабушкой едем к врачу.
Виктор – Кларе
10 ноября 1937
Дорогая Клара!
Должен тебя предупредить. Завтра приду в школу в очках. Прошу не поднимать меня на смех.
Недавно мы с бабушкой ездили к врачу в Саратов. Врач спросил, как я так долго продержался без очков, сказал, что найти подходящие – задачка не из легких. Одному моему глазу подходят бабушкины очки, а другому нужны вдвое сильнее.
Семен обозвал меня четырехглазым. Ваня дал ему подзатыльник. Алек и Коля уже по-товарищески обсмеяли меня, мы встретились вчера на улице.
Надеюсь, ты воспримешь мою просьбу серьезно.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
11 ноября 1937
Ой, Витька, прости! Не сдержалась.
Такой ты забавный в очках.
Я скоро привыкну и перестану смеяться. Дай мне хотя бы недельку.
Так ты выглядишь еще умнее. И даже старше.
ДНЕВНИК ВИКТОРА20 НОЯБРЯ 1937Пришла беда откуда не ждали. В классе новый ученик – Михалыч. Раньше Михалыч учился вместе с Семеном, его оставили на второй год и еще раз на второй год, и мы оказались в одном классе. Михалыч выше Коли на голову, а Коля самый высокий в классе.
Он вошел в класс, как к себе домой. Учительница хотела представить его, но он, не здороваясь, прошел мимо и сел за последнюю парту. При нем ни ранца, ни тетради, ни чернил.
Только таких элементов, как Михалыч, нам в классе не хватало.
Ребята на перемене спросили, как его зовут, он представился Михалычем. А имя как? Оскалился.
После урока я поскорее спрятал очки в портфель. Не хватало еще, чтобы он нашел, чем меня зацепить.
Семен как узнал, что мы с Михалычем теперь одноклассники, дал совет держаться от него подальше. Приближаться к Михалычу я и не собирался.
Учительница вызвала Михалыча к доске, он постоял молча и вернулся обратно на место.
Одна надежда на то, что долго он у нас не задержится.
ДНЕВНИК ВИКТОРА27 НОЯБРЯ 1937Продолжаю собирать сведения про Михалыча. У меня есть характеристика на каждого ученика в классе. Пока все, что собрано о Михалыче, лишь неподтвержденные слухи. Ему семнадцатый год. Имеет привычку встряхивать головой, когда на лоб падают волосы. Курит. Поговаривают, даже и пьет.
Исключен из комсомола за то, что скрутил самокрутку из комсомольского билета.
Отец его – то ли опальный командир Красной армии, то ли расстрелян за колоски.
Фамилия у Михалыча – Отт. Только он сам представляется как Лялин. Фамилия эта с Михалычем никак не вяжется. Под его размеры подошла бы фамилия покрупнее. И звали его отца вовсе не Михаилом. Отчего тогда Михалыч? Это мне еще предстоит узнать.
ДНЕВНИК ВИКТОРА3 ДЕКАБРЯ 1937“Год сгорел на керосине залетевшей в лампу мошкой”.
– Как так, – спрашиваю у бабушки. – Разве год может сгореть?
– Еще как может, Витя. Сколько лет у меня погорело.
Странно это – сравнивать год и мошку. Все равно что сравнить грозу и бабочку, дуб и пламя. Внушительный отрезок времени и крошечная мошка. Это же совершенно разные категории! Время и насекомое.
“По стене сбежали стрелки. Час похож на таракана”. Это еще что такое? Час совсем не похож на таракана. И стрелки не бегают по стене. Но как звучит! Меня это благозвучие возмутило, изумило и восхитило единовременно.
ДНЕВНИК ВИКТОРА15 ДЕКАБРЯ 1937День моего позора.
Полагаю, Михалыч решил за мой счет утвердить свой авторитет.
Весь урок Михалыч чихал. И с каждым его чихом до меня доносилось: “Очкарик”. Правда, получалось скорее “апчкарик”. Все смеялись. Даже Коля и Алек. Ирина Филипповна несколько раз стукнула указкой по столу.
По собственной глупости я оставил на перемене очки на парте.
Начался урок, я полез в портфель и не нащупал очков. Внутри меня похолодело.
Я посмотрел под партой, посмотрел на Клару, она развела руками. Учительница сделала мне замечание:
– Виктор, сядь прямо, хватит вертеться.
После урока я направился к Михалычу. Клара встала рядом со мной.
– Где мои очки, Михалыч?
– На потолке.
Все снова рассмеялись.
– А ну отдал, – грозно сказала Клара.
– А то что?
Я хотел сказать, что позову Семена. Но едва ли Семен пойдет сражаться за меня.
Наташа (видно, из-за дружбы с Кларой) шепнула:
– На шкафу.
Михалыч показал Наташе кулак.
Я разулся, встал на стул, но дотянулся только до края шкафа. Пришлось поставить на стул еще один стул. Я нащупал очки, сжал их в кулаке и готов был спускаться. Но тут верхний стул сдвинулся, и я потерял равновесие. Единственное, что успел заметить, падая, это ухмылку Михалыча. Я больно ударился головой и спиной и еле сдержал слезы. Прижал к груди кулак с очками. Михалыч стоял надо мной и ржал, Коля с Алеком помогли мне встать. Спина до сих пор ноет, лежать больно. Ненавижу Михалыча. Хорошо, что очки целы. Иначе я бы его…
ДНЕВНИК ВИКТОРА17 ДЕКАБРЯ 1937Жизнь меня ничему не учит. Я совершил ту же ошибку – оставил дневник на столе открытым.
Порванный портфель в углу комнаты свидетельствует о том, что Семен уже вернулся из школы и наверняка все прочел.
Я осмотрел дневник со всех сторон. Ничего нового не появилось, ничего старого не утеряно, страницы не вырваны.
Не заметил?
За ужином я пристально изучал Семена, пытаясь понять, знает он или нет.
Семен ничем себя не выдал. Даже был любезен и передал мне хлеб. Все хорошее, что делает Семен, не к добру.
Клара – Виктору
18 декабря 1937
Кто это так Михалыча? Фингал под глазом ему к лицу.
Виктор – Кларе
19 декабря 1937
Дорогая Клара!
Кажется, я догадываюсь, кто поставил фонарь Михалычу.
Семен вчера перевязал руку.
Перед сном спросил его:
– Это из-за меня?
– Еще чего.
В этом весь Семен.
ДНЕВНИК ВИКТОРА20 ДЕКАБРЯ 1937Как бы мне поступок Семена не аукнулся.
ДНЕВНИК ВИКТОРА25 ДЕКАБРЯ 1937Сегодня я увидел другую Клару. Не ту, что сидит за мной и шепотом просит подсказать ответ. На сцене она преобразилась. В ее взгляде, скрытом за опущенными ресницами, я заметил… нежность.
Когда в середине спектакля ее героиня узнала о гибели своего возлюбленного, на лице Клары застыло страдание, такое глубокое и искреннее, что у меня перехватило дыхание. Глаза ее лучились, и был в них какой-то неизъяснимый блеск. Я не мог оторвать взгляд, я не видел на сцене Клары, я видел страдающую девушку. И в этом была магия.
Коля играет хуже некуда. И рядом с Кларой смотрится просто нелепо.
ДНЕВНИК ВИКТОРА24 ЯНВАРЯ 1938Засиделся в школьной библиотеке, свет в коридорах выключили. Услышал шорох, сдавленный смех. “Тише, бессовестный”. “Да брось”, – знакомый бас. Вмиг сообразил, что это Михалыч зажал в углу какую-то девчонку. Тело мое напряглось.
Библиотека закрылась, бабушка ждала дома, и деваться было некуда. Я затаил дыхание и, едва ступая, пошел вдоль стены. Сердце мое бешено стучало.
Когда я уже было решил, что опасность миновала, Михалыч заметил мою тень, развернулся и схватил за плечо. Он ничего не говорил, лишь смотрел на меня. И все сильнее и сильнее сжимал плечо. И казалось мне со страху, что глаза его светятся в темноте.
Девчонка рассмеялась жеманно: “Ну пусти, ну ради меня пусти”. Но Михалыч продолжал сжимать мое плечо. Глаза его сделались стеклянными. Понимал ли он в тот момент, кто перед ним? В голосе девчонки послышался испуг: “Совсем, что ли, если не отпустишь – я ухожу”. Михалыч не отреагировал. Тогда она бросилась ему на шею. Михалыч словно очнулся, толкнул меня в стену. “Пошел. Живо”.
Я побежал.
ДНЕВНИК ВИКТОРА9 ФЕВРАЛЯ 1938Снился сон. В нем я стою и рассматриваю огромную картину в золотой раме. Отовсюду струится свет.
Вдруг появляется бабушка и передает мне в руки младенца.
“Витенька, подержи немного”.
Я беру ребенка, смотрю в его личико и вижу, что глаза у него синие-синие.
Слышу низкий голос у себя за спиной: “Имя тебе теперь Михаил”.
И мне хочется поспорить, что я Виктор, но я молчу. Это, наверно, не мне, а младенцу дано имя. Но вдруг понимаю, что он – это я. А раз он – это я, то как же нас все-таки зовут?
На том и проснулся.
ДНЕВНИК КЛАРЫ20 ФЕВРАЛЯ 1938Я готова была драться! Володя Бальцер обозвал Наташу, а та молчит. Нет у нее ни капли самолюбия. Он ее всячески оскорбляет, а она ничего. Тогда вмешалась я. Рванула Володьку за воротник так, что рубашка разорвалась. Володька уже было замахнулся отвесить мне по щеке, да тут К.С. вошла в класс.
Михалыч сказал: “Впервые вижу такую девчонку!” “Какую?” – огрызнулась я. Он странно улыбнулся.
ДНЕВНИК КЛАРЫ28 ФЕВРАЛЯ 1938Этот подлый черт попытался меня поцеловать. Я оттолкнула его, а он опять полез. Я толкнула сильнее и крикнула, чтобы отстал. К нам направился мужчина, Михалыч дал деру.
ДНЕВНИК ВИКТОРА17 МАРТА 1938Мир перевернулся. Небо обрушилось. Михалычу понравилась Клара.
Он делает ей неоднозначные намеки. Клара старается их не замечать. От такой откровенной пошлости теряются даже Коля и Алек.
Сегодня она попросила меня пойти домой вместе.
Михалыч плелся за нами до самого дома Клары. Мы ужа дошли до ее порога, когда она шепнула:
– Тебя проводить?
Слова Клары меня задели.
– Как-нибудь сам.
И все же, когда Клара скрылась за дверью, я почувствовал, что душа моя затрепетала. У меня за спиной стоял Михалыч, и я не знал, что от него ожидать. Пару минут я не двигался, затем быстрым шагом направился в сторону дома. Я готов был молиться бабушкиному Богу, чтобы он помог мне добраться в целости и невредимости. К счастью, в планы Михалыча не входило меня утюжить. По крайней мере, не сегодня.
Клара – Виктору
22 марта 1938
Витька, это уже совсем беспредел!
Михалыч просится на главную роль в нашем новом спектакле.
Антонина Дмитриевна сказала, что он прекрасно подходит! А это значит, что мне придется танцевать с Михалычем целых два танца. Витька, что делать? Отказаться от роли? Я сейчас заплачу!
Ты знаешь, что до слез меня довести практически невозможно.
Он мне противен! Как представлю, что его лицо будет в десяти сантиметрах от моего… Да ни за что!
Витька, ты мой последний шанс. Попробуйся на эту роль. Прошу тебя. На кону моя жизнь!
Виктор – Кларе
23 марта 1938
Дорогая Клара!
Нужно что-то придумать. Дай мне немного времени.
Если Михалыч идеальный кандидат, едва ли я подхожу на роль. Здесь надо действовать хитрее.
Не переживай раньше времени.
С уважением, Виктор
Виктор – Кларе
24 марта 1938
Дорогая Клара!
Я всю ночь не спал, размышлял.
Антонина Дмитриевна не догадывается, что Михалыч за человек. Он ведь все репетиции прогуливать будет.
Тебе придется пойти на крайние меры. Как Германия в восемнадцатом году предъявила Советскому правительству ультиматум перевести Черноморский флот из Новороссийска в Севастополь под угрозой наступления на Москву[21], так и ты угрожай уходом из театра, если Антонина Дмитриевна утвердит на главную роль Михалыча.
Если манипуляции не пройдут, пусть вместо тебя на главную роль ставят кого-то другого. Не переживай, тут мигом все вскроется. Михалыч попросту перестанет посещать кружок и тем самым подтвердит твои слова, что он ненадежный элемент.
Михалыч не знает, на кого напал.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
27 марта 1938
Ох, Витька, видел бы ты лицо Михалыча.
Я пришла в кружок на полчаса раньше и сразу к Антонине Дмитриевне.
– Антонина Дмитриевна, Антонина Дмитриевна, я не могу играть главную роль.
– Отчего же? Что-то случилось?
– Посы случились, Антонина Дмитриевна. Пока не исправлю отметки, не смогу на репетициях целыми днями пропадать. Поставьте вместо меня кого-то. А в следующий раз я никому главную роль не отдам. Ни за что. Честное-пречестное.
– Кого же мы теперь поставим?
– Галка бы очень хорошо подошла.
– Вы же друг друга на дух не переносите?
– Это неправда. Да и разве нет во мне человечности? Разве не вижу я, как она о главной роли мечтала.
– Не знаю, справится ли Галина. Подозрительно это, Клара. Это из-за нового партнера?
Я не ответила.
– Клара, что за детский сад?
– Я не буду с ним танцевать.
– Вот оно что.
Антонина Дмитриевна задумалась.
– Нет, я не могу сказать ему, что он не будет играть. Человек, может, впервые инициативу проявил. Надо всем давать шанс исправиться. Глядишь, станет актером и будет вспоминать, как Антонина Дмитриевна дала ему путевку в жизнь.
– Вы просто Михалыча не знаете. Ничего он не хочет.
– Галина, значит, Галина. Будешь на вторых ролях.
Так и пришлось пожертвовать славой, чтобы проучить Михалыча!
Началась репетиция.
Михалыча не было, я корила себя, что зря затеяла этот разговор. Но через полчаса он завалился в актовый зал.
– А вот и вы. Мы вас ждем, – радостно воскликнула Антонина Дмитриевна. – Подойдите к партнерше.
Михалыч оскалился и направился ко мне.
– Нет-нет, вы теперь танцуете с Галочкой. Она будет играть вместо Клары.
Галка расцвела. Михалыч зло на меня зыркнул и процедил:
– Все лучше, чем с Кноль.
ДНЕВНИК ВИКТОРА31 МАРТА 1938Михалыч таким словом Клару обозвал, что повторять стыдно. На букву “П”. Я остолбенел от его беспринципности.
Клара покраснела. Никто за нее не вступился. Полагаю, в глубине души девчонки надеялись, что кто-то свергнет ее с пьедестала.
ДНЕВНИК ВИКТОРА4 АПРЕЛЯ 1938Дни мои сочтены. Мне бы не хотелось драматизировать, но я совершил непоправимое.
