Полная версия:
Дорогая Клара!
Клавдия Степановна задала написать заметку “Мой друг”. Заметки наши она соберет для стенгазеты.
Разве не понимает Клавдия Степановна, что заметки о друзьях – главные вредители дружбы? Напишешь про одного друга, потеряешь другого. Вот я мог бы написать про Колю или про Алека. Коля с Алеком больше дружат между собой, чем со мной. Так сложилось. Наверно, это оттого, что они живут рядом.
Я хотел бы написать про Клару, но это совсем из ряда вон. Коля с Алеком увидят мою заметку и будут до конца года дразнить.
Да и разве можно говорить о дружбе? Едва ли такие разные люди, как я и Клара, смогли бы подружиться. Клара неуправляемая, громкая, бойкая. Выделяет ли она кого-то особым образом? Сдается мне, ей нет никакой разницы, кто рядом, лишь бы восхищались каждым ее шагом.
Виктор – Кларе
24 ноября 1936
Клара, Клара… Снова посы.
Зачем ты морочишь голову Ирине Филипповне? Переврать сюжет от и до, разве можно!
Опять уроки не выучила?
ДНЕВНИК ВИКТОРА24 НОЯБРЯ 1936Клара соврет – недорого возьмет. Не моргнув глазом!
– Как же, Ирина Филипповна? Сто двадцать шестая страница. Неужто забыли?
– Не припомню такого.
– А вы перечитайте.
Даже я начинаю сомневаться. Сколько самоуверенности и нахальства!
Клара – Виктору
25 ноября 1936
Да что с ними, с уроками, Витька! Я вчера драмкружок пропустила, три часа в очереди стояла! Вот это трагедия, а ты мне про посы. Посы меня совсем не беспокоят.
За тебя, небось, бабушка в очереди стоит? Что-то я тебя ни разу не видела.
Виктор – Кларе
26 ноября 1936
Дорогая Клара! У каждого свои обязанности. Моя – делать уроки, получать знания. Бабушкина – стоять в очереди. Ей это совсем не в тягость.
Клара – Виктору
27 ноября 1936
Не в тягость, скажешь тоже! Да она бережет тебя, Витька. А ты и рад.
Говоришь, уроки не сделала? Постой с мое в очереди, посмотрим, как запоешь. Видел бы ты, что в очередях творится. Там совсем другая жизнь, Витька.
ДНЕВНИК ВИКТОРА1 ДЕКАБРЯ 1936Клара попала мне в ухо огромным снежком. Не снежком – булыжником. Я сел в сугроб, меня словно оглушило. Клара так испугалась, что подбежала ко мне и начала трясти. И так мне радостно стало, что она за меня беспокоится, что я вмиг забыл о боли. Так и сидел. Когда пришел в себя, она скорчила гримасу и закатила глаза. “А я-то думала, все, того”. И побежала играть дальше.
ДНЕВНИК ВИКТОРА6 ДЕКАБРЯ 1936Да здравствует сталинская конституция! Конституция социализма![7]
Самая демократичная конституция во всем мире. Все жители нашей огромной страны единогласно проголосовали за нее!
Последние месяцы отец за столом только и говорил, что о новом проекте. И вот свершилось.
Вчера он бросил передо мной журнал “Октябрь” за двадцать девятый год:
– Гайдара почитай.
Странно, что он мне это предложил. Отец считает, что мне нужно меньше сидеть над книгами. Лучше бы во дворе бегал, спортом занимался, а то книги да музыка. Ругает бабушку, что воспитала слюнтяя.
Бабушка говорит, чтобы я его не слушал. В детстве он тоже любил читать. И если бы не революция, пошел бы по стопам деда, окончил исторический. В аттестате у отца стоит отметка: “Особая склонность к гуманитарным наукам”. Бабушка этот аттестат бережно хранит.
– Всё большевики, чтоб им пусто было.
– Бабушка, – говорю, – ты чего, как бы мы без большевиков, без Ленина?
– Жили бы прекрасно, горя не знали.
Я не хочу с ней ругаться, объясняю все спокойно:
– Бабушка, ты, конечно, к старому миру привыкла. Но стране требовались преобразования.
– Дед твой тоже хотел преобразований. И аграрную реформу Столыпина, и идеи Витте поддерживал.
– Это, бабушка, полумеры. Нашему поколению предстоит строить социализм.
Бабушка поджимает губу.
Вот построим, и бабушка увидит, как хорошо можно жить.
Клара – Виктору
11 декабря 1936
Витька!
Это какой-то кошмар. К Новому году мне нужно платье, а у мамы так много шитья на заказ, что она ничего не успевает. С утра до вечера не отходит от швейной машинки. То пальто принесли, то брюки. Целыми днями слышу: “Скоро займусь, дай передохнуть”.
Вчера приходила постоянная клиентка. На другой конец города готова ехать, чтобы к маме попасть.
“Анна, представь, и это платье мало. Что же такое? Я ведь не поправилась, правда?”
Мама успокоила Варвару Филипповну, соврала из вежливости.
Сколько вранья случается из вежливости, Витька!
За последний год Варвара Филипповна увеличилась в два раза, это всем заметно. А она не замечает. Или делает вид.
Мама изловчилась так аккуратно переделывать ее платья, что совсем не видно вставок.
Папа смеется. Интересно получается. С тех пор, как ее муж получил новую должность, вся одежда стала мала Варваре Филипповне.
Видела ее сына. Щеки как у секретаря ЦК.
Эх, Витька!
Я ведь так без платья останусь. Что за жизнь!
Клара
ДНЕВНИК ВИКТОРА20 ДЕКАБРЯ 1936Больше никогда не оставлю тетрадь на видном месте. Семен вырвал страницу. Говорит, что дневники ведут только девчонки. Пусть говорит, что хочет. Я спрячу тетрадь так, что Семен больше никогда не найдет.
Бабушка как-то сказала, что в детстве записывала все свои мысли. Жаль, что ее записи не сохранились.
“Разве ты совсем-совсем не помнишь, что писала?” – спрашиваю бабушку.
“Где уж там упомнить? Столько лет прошло!”
Это что же получается? Семен вырвал страницу, и через много-много лет я не смогу вспомнить, что на ней было записано? У меня превосходная память, запоминаю все в мельчайших деталях.
Пропала страница, где я описывал, как Клара попала в меня снежком. Семен вырвал с корнем такое важное воспоминание!
Старшие братья – это ужас. За что мне такое наказание?
Недавно Семен назвал меня “мироедом”. Дед, говорит, был буржуем и мироедом. А тебя в честь него назвали. “Витька-мироед!”
И с таким человеком я живу под одной крышей, донашиваю за ним вещи.
Как захотелось отмутузить Семена. Но Семен сильнее. Думаю, как мне его проучить.
Жалко, что бабушка не слышала, как Семен меня обзывал. Она бы его наказала.
Виктор – Кларе
22 декабря 1936
Дорогая Клара Герольдовна!
Приглашаю тебя на новогоднюю елку!
Прошлый Новый год прошел мимо нашего дома.
Когда в “Правде” написали про возвращение праздника, отец сказал, что рано радоваться. Как разрешили, так и запретят. И елку ставить не велел. В этом году что-то на него нашло, и он сам притащил ель.
Бабушка достала откуда-то стеклянные игрушки. Почему я раньше их не видел? Пока наряжали елку, она рассказывала про стародавние времена, когда ставили большую-большую елку и наряжали игрушками, фонариками, гирляндами и бумажными лентами. И конфет было много, и подарки под елкой находили. Бабушка с таким упоением вспоминает новогоднюю елку в их московской квартире, на которой бывало много детей и взрослых. Отец ее ругает. Говорит, незачем мне это слушать. А бабушка подмигивает хитро.
Можешь приходить без подарка. Подарки – это буржуазный пережиток.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
23 декабря 1936
Витька!
Спасибо тебе за приглашение. Да вот только в выходные мы едем в деревню. Мама уже сообщила Клавдии Степановне, что я заболела. Хоть какая-то радость в конце года – не ходить в школу.
Есть у нас в семье абсурдная традиция. Чур, никому!
Бабушка с дедушкой, папины родители, до сих пор празднуют Рождество!
Можешь себе представить? Дедушка Яков всякий раз так радуется, когда я наряжаюсь в белое платье и предстаю в роли Крискиндхен. Вот мне и приходится притворяться, что я тоже люблю этот праздник.
Увидимся в новом году!
Клара
ДНЕВНИК ВИКТОРА23 ДЕКАБРЯ 1936Умер писатель Николай Островский. Но не смерть его поразила меня, а жизнь.
Николай Алексеевич был моим ровесником, когда грянула Октябрьская революция. Тринадцати лет от роду уже работал по найму.
В “Правде” приводятся воспоминания, как двенадцатилетний Островский взял из библиотеки книгу буржуазного писаки[8], в ней граф-самодур щелкал по носу своего несчастного лакея. Такую бурю негодования это вызвало у будущего писателя, что книгу он растоптал, а историю перекроил на свой лад. Смог бы я поступить так же?
Клара – Виктору
27 декабря 1936
Витька!
Что у нас творилось!
На Рождество приходил Пельцникель[9]. Ворвался к нам в дом в шубе наизнанку, в огромных сапогах, с прутиком в руке, лицо измазано сажей. И давай страху нагонять.
Кто себя плохо вел? Кто шалил?
Стращал детей. Вытянул одного малыша из-под кровати. А тот как давай верещать: “Пустите, пустите, я больше так не буду!”
Остальные разбежались от страха по углам. Я, как всегда, Крискиндхен. Так мне идет эта роль! Нарядили меня в белое платье. Пока не наступила моя очередь выходить на сцену, стучала кастрюлями и половниками в соседней комнате. До меня доносились визг и писк. И тут один малыш расплакался, остальные поддержали. Пельцникель потребовал главного шалуна. А ребята не выдали.
Вышла я, и сразу все успокоились. Раздала всем мешочки с подарками.
Так это приятно, когда все на тебя смотрят, ждут, когда же ты появишься!
Эх, Витька. Мне бы каждый вечер под аплодисменты на поклон выходить! И чтобы мне букеты дарили. И конфеты… Да, лучше конфеты, чем букеты.
Клара
ДНЕВНИК ВИКТОРА1 ЯНВАРЯ 1937Что ни делается, все к лучшему. Хорошо, что Клара уехала в деревню. Распрекрасное впечатление осталось бы у нее от такого праздника. Родители в гости не пошли, отец выпил лишнего и бушевал.
Газеты сообщают, что фашистская интервенция в Испании создает серьезную угрозу войны в Европе. Фашисты используют расовую теорию для оправдания своих действий. В Чехословакию проникла фашистская пропаганда. Отец порвал газету на мелкие кусочки. Ругал немцев, уронил елку. Стыд.
ДНЕВНИК ВИКТОРА7 ЯНВАРЯ 1937Недобрые вести пришли из Москвы. Второго теть-Жениного мужа задержали по подозрению в троцкизме. Откуда их развелось, как мы это упустили?
Одно знаю наверняка. Если отец окажется троцкистом и врагом родины, у меня не будет к нему ни капли жалости.
ДНЕВНИК ВИКТОРА10 ЯНВАРЯ 1937Произошло одно из важнейших событий в моей жизни. Побывал в гостях у Клары. Был приглашен отметить наступивший год за чаем и песнями. Несмотря на столь знаменательный день, настроение у меня было неважное, я сидел в углу и читал стихи. Зимой мне особенно нравятся стихи Пастернака. Ребята смеялись, танцевали и пели. Я хотел было уйти, но Клара попросила меня сыграть. Я сел за пианино и вмиг повеселел. Пальцы забегали по клавишам. Такая перемена настроения поразила меня самого. Через час обнаружил себя танцующим хоровод вместе со всеми. Вечер удался на славу!
Из дома Клары выходил аккуратно, приоткрыл дверь, огляделся, нет ли отца на горизонте. Мигом шмыгнул за порог, толком не попрощавшись. Теперь ругаю себя за это.
Виктор – Кларе
16 января 1937
Дорогая Клара!
Шутка ли?
В “Коммунисте” пишут про гражданку Суворову ста тридцати двух лет[10]. Она жила еще при Наполеоне и помнит, как отступали, а потом погнали французов из России. Можно ли в это поверить? Должно быть, там какая-то ошибка.
Задумался, на что я трачу свой век. Скоро мне предстоит присутствовать на скучнейшем мероприятии, а отказаться я не могу. Отца наградят “Знаком почета”. Придется сидеть и долго слушать нудные речи. Я заранее знаю, что они скажут. “Очистил предприятие от классово чуждых элементов!” “Перевыполнил план!” “Образцовый работник!” И все в таком духе.
Мы с бабушкой хотели остаться дома, но отец велел идти всей семьей. И так на нас посмотрел, словно мы и есть классово чуждый элемент.
Несправедливо, что я не вправе решать, куда идти и что делать.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
18 января 1937
Витька, я тебя прекрасно понимаю!
Так сложно, когда за тебя решают. Мне повезло, папа мало что запрещает. Но вот мама считает, что я часто делаю что-то не подумав. Просит, чтобы я была тише, спокойнее, усидчивее. А я не могу! Мне не нравится сидеть на месте.
Очень хочется поскорее окончить школу, чтобы никаких ограничений. Поступлю в театральное училище и буду заниматься тем, что люблю всем сердцем, – играть на сцене. И никто мне не указ!
ДНЕВНИК ВИКТОРА19 ЯНВАРЯ 1937Сашка Шкляр умер. Новость оглушила класс. Девчонки всхлипывали, парни с трудом сдерживали слезы. Среди всеобщей скорби выделялось поведение Клары. Смерть Шкляра ее совсем не тронула. Она пыталась всех развеселить. Вдруг, опомнившись, затихала и снова смеялась, шутила. Не по себе мне от такой веселости.
Виктор – Кларе
20 января 1937
Дорогая Клара!
Хоть и хитрый был Шкляр, смерть оказалась хитрее.
После того, как три года назад от голода умерли Карл, Инга и Петя, я много думал о смерти. Инга ходила как скелет. Есть нечего, а у них десять ртов. Разве можно прожить на одной затирухе? А Петя младшим братьям все отдавал, а сам умер.
Я много размышлял о том, что нас ждет после смерти. Бабушка говорит, что земной жизнью все не заканчивается. Души попадают в ад или в рай – смотря как показали себя на земле. Те, кто жили до нас, присматривают за нами, им оттуда лучше видно. Помнишь, как в “Синей птице”, когда герой встречается с бабушкой и дедушкой? Оказывается, они и не умирали вовсе, а все время ждали, когда же Тильтиль навестит их… Может, и Шкляр сейчас сидит себе на небе, щелкает задачки по математике. А может, всё это глупости.
Решал сегодня пример у доски и думал о том, что Сашка бы решил быстрее, а я бы на него злился. Теперь его нет, мне не на кого гневаться, не с кем себя сравнивать и не с кем соперничать.
А какой интерес, если нет достойного соперника?
Несправедливо это, что Сашки больше нет. Он ведь лучше меня математику знал. И решал быстрее. Теперь мне за двоих отдуваться. От вас же никакого толку – от тебя и от остальных в классе. Вы на урок поболтать приходите и в окно посмотреть.
Нелегко быть самым умным в классе, но тебе этого не понять.
С уважением, Виктор
Клара – Виктору
21 января 1937
Недорогой Витька!
Как же мне теперь обращаться к тебе, такому умному? Профессор Витька? Не понять мне, как же!
Что Шкляр умер – это грустно и несправедливо.
Да разве есть на свете справедливость, Витька?
Вот я когда родилась, у нас дом большой был. Мы тогда еще с бабушкой и дедушкой жили. И что же? Дом у дедушки с бабушкой забрали! И переселили в сарай. Разве это справедливо? Я тебе как-нибудь покажу фотографию, увидишь, какой дом у нас был большой и красивый. У бабушки с дедушкой тогда и коров забрали. И лошадь. А я эту лошадь так любила, каталась на ней каждое лето, кормила. Поднесешь ей яблоко на ладошке, она аккуратно откусит половинку, вторую слижет языком. Чудо, а не лошадь!
А когда голод случился, папа все приговаривал: “Рожь, пшеницу отправили за границу. А нам что?” Нет справедливости, Витька. Нечего ее искать.
Клара
Виктор – Кларе
22 января 1937
Дорогая Клара!
Ты все, как всегда, путаешь. Какая заграница? Хлеб шел на нужды Красной армии. Хлеб забрали, потому что колхозы управлялись лентяями и саботажниками. Это все бывшие кулаки.
А на кой вам был такой дом большой? Вот у нас три маленькие комнаты, и ничего, живем. В одной Ваня с Семеном, в другой мама с отцом, в третьей мы с бабушкой. Скоро Ваня уедет учиться, и я займу его кровать, буду жить с Семеном. Хотя как по мне, так лучше с бабушкой. С ней перед сном поговорить можно, она истории разные рассказывает, стихи читает, а от Семена ничего хорошего не жди.
Бабушка то и дело вспоминает московскую квартиру – просторную, с красивым видом. А как по мне, жить надо скромно. К чему вся эта роскошь? Честный человек довольствуется малым. Это мой главный аргумент в спорах с бабушкой. Когда она начинает жаловаться, что все отобрали, я напоминаю ей, что крыша над головой и кусок хлеба – все, что нужно для счастья. И ведь бабушкин Бог, которого она так часто вспоминает, говорит о том же. А она все никак не успокоится, все вспоминает, как раньше жилось хорошо.
Клара, а тебе Шкляра совсем-совсем не жалко?
Клара – Виктору
22 января 1937
Вот так, значит? Это мой дедушка кулак и саботажник?
Ну, Витька, знаешь ли!
Дом наш в деревне строил еще прапрапрадедушка. И все, что у нас было, папа получил своим трудом. Дед мой выращивал табак, и прадед выращивал табак, и прапрадед…
А когда голод был, папа в столовой работал. Приходили дети. В оборванной одежде, бритые наголо из-за вшей. И папа помогал их кормить.
Так что не пиши ерунды.
А жалости на всех не хватит.
Вот Людочку мою жалко было, а на остальных плевать. Сколько на улицах трупов лежало, на всех жалости не напасешься. Сегодня жив человек, завтра нет.
Клара
Виктор – Кларе
25 января 1937
Дорогая Клара!
Разве можно так говорить?
Что это за Людочка, жизнь которой дороже остальных?
Клара – Виктору
25 января 1937
Витька! Вот что ты вечно с расспросами лезешь? Не твоего это ума дело, ясно?
ДНЕВНИК ВИКТОРА29 ЯНВАРЯ 1937На остальных плевать. Эти слова разносятся эхом в моей голове. Столько жестокости. Я охладел к Кларе, и никакая сила не заставит написать ей письмо. Что меня больше всего удручает – я совершенно не разбираюсь в людях. Я ведь мыслил, что Клара светлая, добрая, а ею движет жестокость. Печальная картина.
ДНЕВНИК ВИКТОРА31 ЯНВАРЯ 1937А в самом деле – плевать! Больше не стану ей писать.
Идет второй процесс троцкистов. Обнаруживаются такие жуткие вещи, что мне и не до Клары вовсе. Должно быть, всех расстреляют. И правильно сделают, и поделом.
ДНЕВНИК ВИКТОРА3 ФЕВРАЛЯ 1937Она посмотрела на меня взглядом, взрезающим воздух. Только Клара умеет так смотреть. Всего секунда, а я до сих пор не могу прийти в себя.
ДНЕВНИК ВИКТОРА13 ФЕВРАЛЯ 1937Держусь, не пишу Кларе. Оптимизм – прекрасное качество, если он не граничит с бесчувственностью. Настроение неважное. Разочарование меня придавило. Сел писать стихи, ничего не выходит. Шаблонность, бесформенность, банальность. Поговорить не с кем.
ДНЕВНИК ВИКТОРА17 ФЕВРАЛЯ 1937Что такое, в сущности, жизнь? Отчего за нее так цепляются? Да ведь кроме нее – ничего. Пустота, тьма. Борются в человеке два стремления. Стремление к жизни и стремление к смерти. Одно теснит другое, не догадываясь, что одно без другого не может.
ДНЕВНИК ВИКТОРА18 ФЕВРАЛЯ 1937Умер Орджоникидзе.
На маму вновь напала ее загадочная болезнь. Второй день не выходит из комнаты. Обычно мама спокойна и безмятежна, но в период болезни что-то на нее находит, она становится несдержанна. Не знаешь, чего от нее ждать. Может наговорить всякого. Стоит случайно ее коснуться, резко дергается или вскрикивает. Может оскорбить. Иногда извиняется, но чаще нет. Бабушка говорит, нервы.
ДНЕВНИК ВИКТОРА19 ФЕВРАЛЯ 1937Зачем я только написал ей тогда? Сам обрек себя на страдания.
ДНЕВНИК ВИКТОРА20 ФЕВРАЛЯ 1937Пытаюсь отвлечься. В пятом номере “Работницы” “Песня о Ворошилове”[11]:
Мы помним степные походы…
Сыграл бабушке. Она слушала без особого удовольствия.
Вообще журналом она осталась крайне недовольна.
– “Коммунизм и СССР – это программа мира”. И тут же: “Смерть врагам народа!”, “Да здравствует Красная армия!” Разве ты не видишь противоречия, Витя?
– Да что же остается делать, если фашизм строит свои гнусные планы?
Бабушка тяжело вздохнула. Настроение ее испортилось, я это сразу почувствовал.
– Кругом одни враги… И как ведь извернулись. “Очищает землю от нечисти”[12]. Это Ежов-то? Да он палач и убийца!
Бабушка в своих высказываниях слишком категорична. Я боюсь, как бы кто не услышал. Боюсь, как бы не услышал отец. Что тогда?
Заиграл ее любимые романсы, попытался отвлечь от газетных заголовков.
Должен сказать, что музыкальные предпочтения в нашей семье отличаются. Отец любит революционные песни и чтобы я играл их на аккордеоне. Бабушка напевает романсы, у нее красивое сопрано.
У нас с бабушкой две больших любви – музыка и литература. Поэтому нам так интересно вместе.
Каким бы человеком я вырос, если бы не бабушка? Что бы представлял из себя Виктор Славинский?
ДНЕВНИК ВИКТОРА25 ФЕВРАЛЯ 1937Целый месяц тишина. Я бы выслушал, если бы она попыталась объяснить.
Плевать.
Плевать.
ДНЕВНИК ВИКТОРА5 МАРТА 1937Что делается с матерью? То плачет навзрыд, то смеется как-то нервно, ломанно. На меня накричала. Чего, мол, сижу тут. Точно и я дышать рядом с ней не должен. Сегодня опять ревела, до меня доносились всхлипывания. Что я за сын, что не проявляю к матери заботы? Лучше держаться от нее подальше в такие дни.
ДНЕВНИК ВИКТОРА15 МАРТА 1937Отец получил письмо. Арестован дядя Миша, его близкий друг, детей отправляют в детский дом. Дядя Миша, как следует из письма, был замешан в какой-то контрреволюционной организации. Отец в ярости. Пригрел змею, подпустил близко врага народа.
ДНЕВНИК ВИКТОРА26 МАРТА 1937Два месяца без писем.
Клара – Виктору
29 марта 1937
Ты теперь думаешь, что сердца у меня нет, так ведь, Витька?
А я не собираюсь перед тобой оправдываться. Думай как хочешь.
Сегодня мне снилась Людочка. Просила о тебе рассказать. С чего вдруг, не знаю.
Мы лежали рядом, плечо к плечу, земля сыпалась, сыпалась. Вот мама кинула горсточку, папа, бабушка. И совсем не страшно, хорошо так, спокойно.
И Людочка говорит, как это хорошо, что больше не хочется есть, что больше никогда не захочется есть. Глупый желудок все ныл, клянчил еду. А теперь так здорово, так замечательно. Мы плакали от счастья. И тут она сказала, что про тебя знает. Что ей тоже хотелось бы писать тебе письма.
Я ей сказала, что ты больше не пишешь, и Людочка очень расстроилась.
Виктор – Кларе
31 марта 1937
Дорогая Клара. Мне очень жаль.
Клара – Виктору
2 апреля 1937
Ты все врешь! Совсем тебе не жаль, ты ведь ее даже не знал! Никому не жаль! Все живут дальше. И рассказала я вовсе не ради жалости. И больше не вздумай про нее спрашивать.
ДНЕВНИК ВИКТОРА4 АПРЕЛЯ 1937Сегодня в школе она выглядела как обычно. Смеялась, шутила. Что творится на душе у Клары Кноль, для меня загадка.
ДНЕВНИК ВИКТОРА11 АПРЕЛЯ 1937И снова тишина. Не решаюсь ее нарушить.
ДНЕВНИК ВИКТОРА25 АПРЕЛЯ 1937Бабушка подарила бинокль.
Поделился с Колей и Алеком радостной новостью. Они предложили играть в разведчиков. Только спрятались за кустом, откуда ни возьмись – Клара. Точно шпионила за нами.
Она выхватила у Коли бинокль.
– Ой, фу!
– Что там?
– Она поцеловала его!
На Клару что-то упало с дерева, она вскрикнула.
Ваня и Лада повернулись в нашу сторону. Нас засекли. Мы бросились бежать.
Ваня побежал за нами. Я на бегу передал Кларе бинокль со словами: “Ты должна его спасти”. Клара кивнула, мы разделились.
Бегаю я неважно, Ваня быстро меня догнал, взял за шкирку.
– Что вы там делали?
– Ничего.
– Шпионили?
Мне повезло, что это был Ваня. Был бы на его месте Семен, он бы меня отмутузил.
ДНЕВНИК ВИКТОРА26 АПРЕЛЯ 1937И будто бы все как прежде, Клара снова ко мне расположена. Боюсь спугнуть.
Забрал у нее бинокль. Попросил никому про него не рассказывать. Будем на Волгу ходить, корабли рассматривать.
Клара закивала и тут же рассказала про бинокль двухлетней Лиде.
