скачать книгу бесплатно
– Сто семьдесят тысяч… – Прошептала Полин и взялась за сердце. Рукой отыскала опору стула и на негнущихся ногах присела на него.
– Я раздобуду деньги. – Пообещал я, не зная, как собираюсь выполнить это обещание. – Ты сама говорила, мы не пропадём. И я обещаю тебе, что не дам нам пропасть.
– Пап! – Послышалось из комнаты сына. – Мне нужна помощь!
– Я сейчас вернусь, и мы вместе подумаем, как нам быть.
Полин кивнула и осталась дожидаться меня в неуютной тишине кухни. Я помог Крису выбраться из новых джинсов, которые мы недавно купили, потому что он сильно подрос за зиму. У них был слишком тугой ремень, с которым порой мне в одиночку было не справиться.
– Ты приглядывай за бабулей, чемпион, ладно? – Попросил я, высвобождая сына из заточения. – Ты ведь уже мужчина, а мужчины должны оберегать тех, кого любят.
– Ты так же оберегал маму? – С присущей всем детям наивностью спросил Крис, вылезая из свитера. Я взглянул на его худенькое тело, спрятанное под одеждой, вспомнил, каким тоненьким оно было в тот миг, когда я впервые осмелился взять его на руки.
– Старался изо всех сил. – С надрывом ответил я, потому что моих стараний оказалось недостаточно. – И ты должен стараться точно так же.
Крис серьёзно кивнул.
– Ты справишься сам? Я должен вернуться к бабуле.
– Я ведь уже мужчина. Справлюсь.
Я взлохматил гриву своего маленького мужчины, которую давно пора было укоротить, и медленно поплёлся вниз, к разговору, который не знал, как вести.
– Всё в порядке. Ложная тревога. – Пошутил я, входя в кухню. – Всего лишь тугой ремень и…
Полин лежала на полу в неестественной позе. Рука закинута за голову, глаза закрыты, грудь еле-еле вздымается.
– Господи, Полин! – Я кинулся к женщине, которая, казалось, стала ещё крошечней на холодном кафеле. Приложил палец к вене на шее, нащупал слабый пульс и, недолго думая, схватил телефон.
– Скорая, пришлите машину по адресу Бикон-драйв, 16. Моя тёща… кажется, у неё сердечный приступ.
Глава 8
Я знал больницу Сент-Мэрис как свои пять пальцев. Мог по памяти найти отделение гинекологии, знал, на каком этаже чище туалеты, и в каком кабинете принимает как минимум шесть врачей разных специальностей. Но в отделении кардиологии я оказался впервые. Здесь было спокойнее, будто каждый посетитель и сотрудник знал, что больное сердце нельзя лишний раз беспокоить.
Скорая приехала через восемь минут. Я отсчитывал каждую из них по кухонным часам и сжимал руку Полин, пытаясь передать ей хоть частичку жизни. Диспетчер посоветовала мне приподнять голову больной и освободить шею для лучшего поступления кислорода. Я заботливо уложил макушку тёщи к себе на колени и расстегнул кардиган на несколько пуговиц.
Заслышав стук костылей по паркету, я пытался придумать, что сказать сыну, когда он увидит бесчувственное тело бабушки.
– Я проголодался. – Сообщил Крис, появляясь в дверном проёме, но тут же замолчал и остановился, глядя на две наши фигуры на полу. – Что с бабулей?
– Ей нехорошо, дружок. Но ничего страшного. Скоро приедут врачи и со всем разберутся. Подожди пока в гостиной.
Но Крис зашаркал тапочками в нашу сторону, лишая бабушку ценного кислорода.
– Крис, я же попросил подождать в гостиной!
– Но я хочу помочь.
– Мы не сможем помочь бабушке. Ей нужен врач.
– Но ты ведь сказал заботиться о ней. Я ведь мужчина и…
– Делай, что я тебе говорю! – Рявкнул я, и нижняя губа сына заходила ходуном. На лице затаились обида и злость, но с этим я разберусь чуть позже. Сейчас главное, что он послушно ушёл в другую комнату и не воровал воздух Полин. Не видел, как бабушка борется за жизнь.
Пока ждал скорую, звякнул Уэйну и попросил немедленно приехать, потому что у его жены сердечный приступ. Он примчался наравне со скорой и остался с Крисом наблюдать, как парамедики загружают каталку с телом Полин в машину, как я забираюсь следом, и мы укатываем в сторону больницы под раздирающий сердце аккомпанемент мигалок.
Я ждал уже сорок минут, но никто не выходил, чтобы сообщить мне о состоянии тёщи. Уэйн звонил трижды, но я не мог его ничем обрадовать. Но хотя бы не мог огорчить. Второй такой потери немногословный и чувствительный Уэйн не переживёт. Впрочем, как и я. Уже вторая женщина, которую я любил, умирала на моих глазах, и снова из-за меня.
Не нужно было рассказывать Полин о вердикте и о ста семидесяти тысячах. Я никогда ей не врал, но некоторые вещи лучше утаить от женщины, которая поддерживает своё состояние транквилизаторами. Нужно было догадаться, что это добьёт её.
Снова эти «нужно-не нужно», «если бы»… Моя жизнь лопалась от предположений и неверных решений. Протикал ещё один час, Уэйн позвонил ещё три раза.
– Пока ничего не известно. – Был мой скупой ответ. – Как Крис?
– Переживает. Как и все мы. Отказывается выходить из комнаты и лежит на кровати, притворяется, что читает.
– Я поговорю с ним, как только вернусь. Спасибо, Уэйн, что ты сейчас с ним.
– А тебе, что ты сейчас с Полин. – Тесть прокашлялся, будто ему тяжело было произнести это вслух. – Я не могу лишиться ещё и Полин, Шон. Не могу, понимаешь?
– Всё будет хорошо. – Заверил его я, не веря ни единому своему слову. – Врач идёт, я перезвоню.
Из кабинета в конце коридора вышел низенький мужчина среднего возраста, которому явно мешали лишние тридцать килограммов веса. Я так и представлял, как он советует своим пациентам придерживаться диеты, исключить жирное и больше гулять пешком, чтобы сбросить вес и не нагружать сердце, после чего со спокойной душой заказывает доставку в забегаловке восточноафриканской кухни «Муна Халяль». И этот лицемер занимался моей тёщей. Когда парамедики буквально залетели в приёмное отделение, выкрикивая какие-то термины и медицинские показатели подсоединённой к капельнице Полин, этот человечек появился около каталки с проворностью гепарда и тут же стал отдавать распоряжения медсёстрам.
Я следовал за группкой суетливых знатоков в белых халатах до самых дверей отделения интенсивной терапии, а затем внимательно следил за передвижениями каталки, когда Полин перевозили в кардиологию. И вот, закончив беготню по отделениям и покончив с необходимыми манипуляциями, меня удостоили чести узнать, какой прогноз у моей тёщи.
В своём неизмеримом халате необъятная фигура доктора напоминала белого кита. Непримечательный образ дополняли кустистые брови, пухлые щёки и очки в тонкой оправе, которые всё время сползали вниз. Белый кит представился доктором Уэбером.
– У миссис Холланд случился сердечный приступ. – Спасибо, капитан Очевидность, это я уже понял и без диплома медика. – Мы провели ангиопластику, но пришлось также дать ей тромболитики.
Ни слова не понял, но согласно кивнул, словно одобрил действия врачей.
– Ваша мать…
– Она моя тёща.
– Ох, да, простите. – Ничуть не смутившись своей ошибки, опомнился доктор Уэбер. – Вашу тёщу перевели в палату интенсивной терапии, вводим допамин внутривенно и даём кислород. Сейчас её состояние стабильно, жизни ничего не угрожает, но мы продержим её под наблюдением ещё день-два.
– Но она ведь выкарабкается?
– Очень на это надеюсь.
Спасибо за столь детальное заключение, доктор.
– Что могло вызвать приступ? – Поинтересовался он.
С чего бы начать? Она потеряла дочь, её внук страдает синдромом ДЦП и требует слишком много сил и заботы, она устаёт каждый день, будто вагоны таскает, а теперь ещё узнала, что мы угодили в долговую яму размером с Большой Каньон.
– Боюсь, она услышала неприятные новости. А ещё она шесть лет принимает алпрозалам.
Пышные брови доктора сделали резкий вираж вверх.
– Это слишком долгий срок для столь сильного средства. Она делала перерывы?
– Не знаю. Я сам только вчера узнал. Но мне кажется, что она принимала их постоянно.
– Это очень нехорошо. Очень нехорошо. – Задумчиво покачал головой кардиолог. – Они вызывают привыкание и снижают кровяное давление. Могут вызвать тахикардию и мышечные спазмы. Она худела в последнее время?
В отличие от многих женщин, Полин презирала диеты и любила побаловать себя сладким после сытного обеда, так что с аппетитом у неё проблем не было. Но это было до смерти Элизабет. С тех пор я попытался припомнить случай, чтобы она съедала всё с тарелки без остатка или перекусывала пирогом, который пекла для Криса. Я не обращал внимания, потому что был занят своими проблемами. Полин заставляла меня хорошо питаться, но сама не следовала своим же наставлениям. Она и правда похудела. Иссохла, словно цветок без воды, но я списывал это на стресс от потери дочери.
– Она и правда сдала в последнее время. – Удручённо согласился я. – Слишком много на неё взвалилось за эти годы.
– Это всё объясняет. Впредь постарайтесь взваливать на неё меньше забот, – с лёгким упрёком, присущим всем докторам, порекомендовал Уэбер. – И сообщайте плохие новости помягче, а лучше вообще оградите её от плохих новостей. Отныне забота о её сердце – ваша обязанность.
Ещё одно сердце, которое я держал в руках. О котором был не в силах позаботиться.
– Можно её увидеть?
– Пока нет. Она всё равно спит. Оставьте свой номер у поста медсестры, и мы позвоним вам сразу, как она придёт в себя.
Закончив свою пламенную речь, которую он наверняка говорит по пять раз на дню, доктор Уэбер кивнул мне и исчез в неизвестном направлении. Я выдохнул весь воздух из лёгких вместе с тревогой. Она выкарабкается, она поправится. Пока что это было самым главным.
Сообщив хорошие новости Уэйну и Генри, я купил букет ромашек в киоске с сувенирами на первом этаже и попросил медсестру поставить их в палате Полин. Обернулся к выходу и увидел знакомое лицо. Оно покрылось путаницей морщин, кофта под халатом натянулась на раздавшемся животе, с безымянного пальца исчезло золотое кольцо. Но это был он. Доктор Крейг. Человек, который заставил меня сделать самый ужасный выбор в жизни. Человек, руками которого я убил свою жену.
Он улыбался и перебрасывался чем-то забавным с молоденькой медсестрой в розовой униформе и не сразу заметил, что я его разглядываю. Зато увидев, смахнул улыбку с лица, стряхнул, как пыль с комода. Мы оба не ожидали этой встречи, и на секунду мне показалось, что сейчас он сорвётся с места и сбежит, лишь бы быть подальше от меня. И в самом деле, он тронул медсестру за локоть, извинился и поспешил в противоположном от меня направлении. Трус. Думал, что я здесь ради очередного скандала. Но на них у меня больше не осталось сил.
Глава 9
– Позовите этого долбаного доктора Крейга. Немедленно.
Алкоголь завязал мой язык в узелок, и каждая фраза звучала так, будто я изъяснялся на корейском. Две медсестры сбились в кучку за своим постом, взирая на меня с опаской и страхом. Минуту назад я бесформенным ворохом одежды ввалился в приёмное отделение больницы Сент-Мэрис, обращая на себя внимание десятков больных и врачей, и почти распластался на стойке.
– Я приказываю вам позвать доктора… – Я икнул. – Крейга сюда.
– Сэр, я вынуждена попросить вас уйти. – Несмело заговорила медсестра с блондинистой гулькой и длинным носом. Единственное, что я смог разглядеть в пелене нетрезвого тумана.
Я дыхнул на неё алкодышащим драконом, из пасти которого вырывались хмельные пары, а не огонь, и повторил свою просьбу ещё громче и ещё настойчивее.
Пока блондинка с носом умасливала меня покинуть отделение больницы, вторая сняла трубку и связалась с кем-то. Я всё пытался уловить, что она говорит, но видел лишь шевеление губ, а в этом состоянии не мог прочитать даже вывеску над постом медсестёр, не говоря уже о шифрованном языке жестов.
Ко мне подошли два охранника, один больше другого, и встали по разные стороны за спиной.
– Предательница. – Швырнул я своё оскорбление в лицо медсестры с трубкой в руке. Вот кому она звонила.
– Сэр, прошу вас покинуть здание по-хорошему.
Они тут что, других слов не знают? Завели свою песню, словно на повторе. Какой-то крохотной извилиной, которая ещё не пропиталась алкоголем, я осознал, что меня не пустят к доктору Крейгу. Смиренно оставил пост медсестёр и кивнул верзилам.
И вот они провожают меня к выходу, как за спиной раздаётся оклик.
– Мистер Тёрнер!
Весь холл оборачивается к нему, жаждая увидеть продолжение спектакля. Всё же медсестра меня не обманула, не предала. Вот он, собственной персоной. Убийца в белом халате.
– Оставьте. – Бросил он охранникам. – Я переговорю с ним у себя. Мистер Тёрнер, идёмте со мной.
Я победоносно ухмыльнулся своим конвоирам и не забыл одарить медсестру благодарным взглядом, на который он слабо улыбнулась. Может, знала о моём горе, написанном на лице и растекающемуся по венам вместе со спиртом? А может, поняла, что только так меня ещё можно спасти. Я поплёлся за белым пятном в двух шагах впереди по лабиринтам ярких коридоров, на третий этаж. В гинекологию, в которую не совал свой нос уже полтора месяца, с того самого момента, как вышел отсюда с ребёнком и без жены.
– Присаживайтесь. – Попросил доктор Крейг спокойным голосом, но я чувствовал, что он весь на нервах, как и я. Я не принял приглашение и остался шататься у дверей.
Мой собеседник не стал настаивать и в качестве вежливости или из страха тоже остался стоять у своего стола. Какое-то время он просто рассматривал меня, как под микроскопом, пытаясь что-то разглядеть, что-то понять. Я же видел лишь его блёклые очертания на фоне дневного света за окном.
– О чём вы хотели поговорить?
– О том, что вы хотели, чтобы я сделал.
За эти полтора месяца беспробудного пьянства я выходил лишь в магазин за жгучей, исцеляющей сывороткой, но сегодня удлинил свой маршрут. Сам не знаю, как, но вышел за дверь и направился совершенно в другом направлении, пока не добрался до больницы. Только сейчас понял, что стою всё в тех же домашних тапочках, промокших насквозь и пускающих водяные лужи на стерильный пол. Я не ощущал холода, хотя даже не накинул куртку, а декабрь, незаметно заступивший на службу, был колючим, как спицы Полин, которыми она раньше вязала причудливые свитера.
– Я уже говорил вам. – Послышался уже не такой мягкий голос доктора. – Это был вынужденный выбор, иначе бы мы потеряли обоих… Вы подписали документы, что согласны с решением спасать ребёнка.
Он порылся в стенном шкафу и выудил оттуда папку. Шлёпнул на стол и открыл, чтобы я собственными глазами убедился. Я нахмурился, не в силах вспомнить, что подписывал что-то эти несколько месяцев. Пробежав глазами по тексту, который сливался в единую кляксу, я опустился в самый низ и увидел закорючку своих инициалов. Немного кривее, чем обычно. Но это точно моя подпись. Ш. Т. И завиток. Сомнений не было.
– Не помню, чтобы подписывал это.
– Перед тем, как отправиться домой, мы обсудили последствия вашего решения, и вы согласились снять ответственность с больницы. Это было здесь же, в моём кабинете.
Но я повторил, что не помню этого. Я вообще не помню остаток дня после того, как увидел тело жены в море крови. Лишь урывки воспоминаний. Полин прижимает меня к груди. Кто-то усаживает меня в машину. Подушки дивана со знакомым запахом когда-то вывернутого на них лукового супа и кондиционера для белья. Но не этот кабинет и никак не этот документ.
– Если вы пришли обвинять меня, то у вас нет на это прав. – Доктор Крейг многозначительно указал пальцем на мою закорючку. – Ваша подпись лишила вас этой привилегии.
Он говорил спокойно, но я нутром чувствовал, что он весь на нервах и тайно смакует свою коварную победу.
– Вы обманули меня.
– И в мыслях не было, уверяю вас.
– Я не мог тогда здраво мыслить. – Впрочем, как и сейчас. Я бы подписал что угодно в тот момент. Распоряжение о запуске ракеты в космос. Пакт о нападении на Бангладеш. Согласие на то, что я чёртов телепузик.
Но доктор развёл руками.
– Факт на лицо.
Смятение сменилось яростью. Первая волна накрыла с головой, вторая достигла рук и ног, третья заставила меня сделать то, о чём я до сих пор не жалею. Я схватил хитреца за грудки и прижал к шкафу. Стекло на дверцах затряслось, какие-то вещицы внутри затарабанили друг о друга, что-то упало.
– Ты, мерзкий червяк.
– Отпустите меня, мистер Тёрнер. Или я вызову охрану.
