banner banner banner
У судьбы твои глаза
У судьбы твои глаза
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

У судьбы твои глаза

скачать книгу бесплатно


– Кому ты звонишь?

– Тому, кто точно знает, что делать дальше.

***

Алан Хьюитт успел потерять часть волос на макушке, и теперь носил короткую стрижку, чтобы два ореола залысин на лбу так сильно не бросались в глаза. Он остался всё таким же тощим и бледным, каким я его помнил, разве что костюм на нём стал сидеть лучше. При каждом слове его голова покачивалась, как у голубя, что шло в разрез с той уверенностью, с которой он выплёвывал свои аргументы судье.

Я наблюдал за тем, как профессионально он произносит вступительную речь, как подбирает правильные вопросы на допросе свидетелей, как выстраивает свою стратегию защиты. В зале стояла выжидающая тишина, которую нарушал лишь шелест шёпотков. Секретарь объявила пятнадцатиминутный перерыв, судья удалился в свою коморку, чтобы взвесить все факты дела и вынести свой вердикт.

В зале было немноголюдно. Перевес тех, кто пришёл поболеть за одну из сторон, была на стороне истца. Первые пять рядов были заполнены знакомыми лицами. Теми, кто стали свидетелями моего буйства в офисе. Секретарша Таннера, два его зама и венец коллекции – Зак Таннер с подбитой губой, которая всё ещё чувствовала силу моего кулака. Лукас Альворадо выглядел единственным союзником в лагере врага. Он с сочувствием кивнул мне, когда мы встретились взглядом. И я кивнул в ответ, потому что его показания на трибуне свидетеля могли сыграть нам на руку. Он единственный из всей братии «Дженерал Констракшн» правдиво сказал о том, как всё было. Что я – не отмороженный психопат, у кого чешутся руки, а лишь заботливый отец, который отстаивал честь сына. Он слышал, что сказал мне Зак на крыльце дома Беллингтонов, и поведал об этом судье. Не знаю, могут ли помочь его показания, могут ли оскорбления стать резонной причиной для буквы закона набить кому-то морду, но всё же не помешают.

Лавки за моей спиной были пусты. Лишь Генри и Камилла пришли поддержать меня. Франклин перешёптывался о чём-то со своим адвокатом, шавкой из «Рочестер Лоерс», что прислал мне постановление явиться в суд сегодня в девять утра. Было уже одиннадцать. Даже забавно, что всего за два часа можно решить чью-то судьбу. В отличие от оппонентов, мой адвокат хранил молчание и строчил что-то в своём блокноте. Мне так хотелось склониться к нему и спросить, какие у нас шансы, но страх был сильнее. Часть меня не хотела знать о тех мизерных шансах на победу, которые нам светили.

Когда секретарь объявила, что судья готов озвучить своё решение и попросила всех встать, я прирос к стулу и удосужился подняться, лишь когда Генри зашипел на меня из-за спины. В зале стало до того тихо, что каждый отчётливо услышал шуршание мантии, пока судья усаживался за свой трон. Судья Нантакетт, мужчина шестидесяти лет с орлиным клювом и таким же острым зрением, обвёл нас всех зоркими глазами, и, открыв папку, принялся зачитывать тонну юридических терминов, которые смешались в моей голове в отвратительную кашу.

Я не слышал, что он говорит. Сердце стучало до того громко, будто было намерено пробить дыру в груди и вылететь прямо в центр судебного зала. Я видел, как напрягся Алан Хьюитт, как самодовольно улыбнулся синяк Таннера, как шевелятся тонкие губы судьи Нантакетта. Я перестал дышать, пока не услышал свой приговор.

– Таким образом, суд исключает уголовную ответственность, но постановляет ответчику выплатить сто пятьдесят тысяч долларов за моральный ущерб истцу и двадцать тысяч долларов на покрытие расходов причинённого ущерба.

Моя душа провалилась в пятки. Подхалимы Таннера принялись рукоплескать в ладоши и радостно пожимать друг другу руки. Франклин победоносно хлопнул адвоката по спине и обернулся в нашу сторону, запечатлеть свой триумф оскобленной ухмылкой, которая так и кричала: «Получил, Тёрнер?».

Сто семьдесят тысяч. Если меня разберут на органы, то выручка вряд ли покроет эту сумму. Я погрузился в транс, даже не удосужившись ответить Таннеру на его самодовольный выпад, и лишь со второго раза понял, что Алан Хьюитт мне что-то говорит.

– Что?

– Нам повезло. Вам не предъявили уголовного наказания и не вчинили срок.

– Да уж, повезло. – Буркнул я.

– Всё могло бы быть гораздо хуже.

Уже ничего не могло быть хуже. Придётся брать кредит, чтобы выплатить компенсацию Таннеру и гонорар Хьюитту, который добился хотя бы моей свободы. Кредит, который мне могут не дать, потому что я был официально безработным. Я даже не мог устроиться в третьесортную шарашкину контору, чтобы заработать семье на кусок хлеба. Таннер позаботился о том, чтобы я получил по заслугам.

Все стали расходиться, но я до последнего не поднимался с места ответчика, пока пристав вежливо не попросил меня убраться. В коридоре меня поджидали близкие, чьи лица были так же озабоченны, как и моё.

– Шон, мне так жаль. – Ласково произнесла Камилла, обняв меня, но у меня не было даже сил ответить на её объятие. – Мы поможем, чем сможем, можешь на нас положиться.

Я взглянул на искреннее, красивое лицо невестки и устыдился себя ещё больше. Генри повезло урвать такую прелестную жену. Они с Камиллой встретились случайно, столкнувшись лбами на перекрёстке, когда каждый спешил по своим делам. Кэм работала администратором в отеле «Рочестер Марриот» и непростительно опаздывала на работу, а Генри вперился в телефон, отвечая на сообщение от поставщика краски для «Тёрнер Хаус». Они врезались друг в друга, словно сама судьба захотела свести их таким непростительным образом. И один, и другой принялись сыпать проклятьями и сами не поняли, как следующим же вечером оказались на свидании. Я был шафером на их свадьбе, которую сыграли через год после нашей с Элизабет. В то время, когда горе ещё не зависло над нашей семьёй непроглядным куполом.

– Спасибо, Кэм. Но я не имею права просить вас об этом.

– Ты слишком бледный, я сбегаю в буфет и куплю тебе воды.

Она смущённо тронула свои чёрные волосы, длинные, завивающиеся крупными кудрями, и скромно улыбнувшись, скрылась в коридоре. Что-то подсказало мне, что она не столько хотела утолить мою жажду, сколько оставить нас с братом наедине.

– Ты в норме? – Спросил Генри. – Прости, знаю, самый идиотский вопрос.

– Даже не предлагай мне деньги, или я тебя урою.

Генри совсем невесело усмехнулся и, оглянувшись вслед Камилле, так же невесело сказал.

– Прости, братишка. Как бы я ни хотел всучить тебе денег, я просто не могу. Таннер отыгрался не только на тебе. Вчера меня уволили. Заставили подписать заявление по собственному и заверили, если я откажусь, они превратят мою жизнь в ад.

То, чего я опасался. То, с чем не смогу жить. Через несколько лет таких ошибок скопится слишком много.

– Твою мать. – Вырвалось у меня. – У них нет на это никакого долбанного права…

– Есть. Они в праве увольнять, кого захотят.

– Наверняка, Кэм ненавидит меня.

– Кэм пока не знает. Я ей не сказал. У нас есть сбережения, всего двадцать одна тысяча на счету в банке…

– Я тебя предупредил. Ещё слово и меня выведут из здания за нанесение тяжких телесных. – Я зверем зыркнул на брата, заставляя замолчать. Я отнял у него работу и не собирался отнимать последние накопления. – Я не возьму ни цента у вас с Камиллой. Дьявол!

Я дёрнулся в порыве долбануть ногой по урне, стоящей у входа в зал заседания, но лишь бессильно опустился на скамейку и откинул голову на холодную стену. Зажмурился, пытаясь представить, что всё это лишь дурной сон, который длится вот уже шесть лет. Открыл глаза и увидел жалостливое лицо брата. Я всё ещё в здании суда, всё ещё без работы и всё ещё должен сто семьдесят штук. Это не сон.

– Ты не должен расплачиваться за меня. – Пробормотал я.

– Ты мой брат. – Просто ответил Генри, пожав плечами.

– Я – твоя головная боль.

– Не без этого. – Улыбнулся он, согревая своей теплотой. – Но у меня иммунитет к головной боли. Знаешь. Мы хотели повременить с этим. Подождать, пока всё не устаканится. – Генри сел рядом и храбрился сказать то, что вертелось в его голове. – Но ничего так не поднимает боевой дух, как хорошие новости. Кэм беременна. У нас будет ребёнок.

– Ты серьёзно?

– Никогда не был так серьёзен.

– Чёрт, Генри! Это же потрясающе!

Мы были не из тех братьев, что чураются собственных чувств и предпочитают неловко жаться в дверях, когда прощаются. Я заключил младшего брата в объятия и рассмеялся. Искренне, по-настоящему, радостно. Хорошие новости и правда помогают пережить плохое.

– Я так рад за вас! Камилла, наверное, на седьмом небе.

– Да, она нарадоваться не может, но чувствует себя ужасно из-за того, что творится в нашей семье. Не хочет перетягивать одеяло на себя, пока всё идёт… не слишком гладко.

– Брось. Нашей семье нужны такие новости, как эта. А вам пригодиться каждый цент из этих двадцати штук, так что даже не смей втюхивать мне эти деньги, идёт?

– Ладно. А ты пообещай, что не скажешь Камилле, что я проболтался.

– Так это заговор?

– Чистой воды.

Мы ещё раз обнялись, несмотря на то, что над нами висел дамоклов меч. Через минуту появилась Камилла с бутылкой воды и протянула её мне. Я еле сдержался, чтобы не задушить в своих ручищах и её, но лишь поблагодарил за воду и вновь напустил на себя маску отчаяния.

Как и Франклин Таннер, я тоже умел держать обещания.

Глава 7

– Мистер Тёрнер.

Знакомый голос вывел меня из задумчивости, в которую я погрузился, как в пенную ванну. Тревога залилась в уши и в ноздри, заглушая все звуки и лишая кислорода. Кто-то тронул меня за плечо, мягко, но настойчиво.

– Мистер Тёрнер.

Я поднял голову и увидел доктора Крейга. Он приспустил маску и снял перчатки, когда вышел из операционной, чтобы повидаться со мной. Я тут же вскочил на ноги и с надеждой спросил:

– Она родила?

Но губы доктора Крейга были слишком плотно сжаты, в глазах заиграло что-то, совсем не похожее на радость от рождения новой жизни.

– Боюсь, что нет, мистер Тёрнер.

– Что с ней?!

– Случилось то, чего мы боялись. Произошли кое-какие осложнения…

И доктор пустился в объяснения, половину из которых я даже приблизительно не уловил. Всё, что я услышал, было:

– Мы их теряем, мистер Тёрнер. Сожалею, но мы не можем спасти обоих. Знаю, это сложный выбор, но вы должны его сделать. Должны сказать нам своё решение.

Я тряхнул головой, как лабрадор, отряхивающийся после купания.

– Не понимаю. О каком выборе идёт речь?

– Кого спасать. Вашу жену или ребёнка.

Комната сузилась до размера коробчонки. Меня расплющило, каждый орган кровоточил, кости ломило, а язык болтался во рту, не в состоянии произвести связные звуки.

– Что?! Вы шутите, что ли?

– Нет, мистер Тёрнер. Я знаю, как вам тяжело, но у нас мало времени.

– Тяжело?! – Завопил я, и та семья, что делила со мной комнату ожидания прилепила уши и глаза к нам двоим. – Тяжело?! Да вы хоть понимаете, о чём просите?!

– Да, сэр, понимаю.

– Ни хрена вы не понимаете! Как можно выбирать? Спасайте обоих!

– Это невозможно, мистер Тёрнер. – С тем же непоколебимым спокойствием ответил доктор, и его дежурное «мистер Тёрнер» начинало меня подбешивать. – Из-за предэклампсии у вашей жены высокое кровяное давление. Началось кровотечение. Мы готовимся сделать кесарево сечение, как только вы дадите нам ответ.

Я заметался по комнате, как ненормальный, бормотал что-то, хватался за голову и молился, чтобы всё это мне только чудилось. Но всё было реально. Меня просили решить, кого оставить в живых. Любимую женщину или любимого ребёнка.

Вместо того чтобы приблизиться хоть к какому-то решению, я прокручивал в голове тот день, когда нам поставили диагноз «предэклампсия». Если бы только я не послушал Элизабет. Если бы только уговорил её сделать аборт и попытаться снова. Если бы только не понадеялся на высшие силы.

Если бы только…

– Мистер Тёрнер…

– Нет, не просите меня.

– Я вынужден.

Я свалился на неудобное сидение и спрятал лицо в ладонях. Пусть он уйдёт. Пусть я проснусь. Пусть окажусь в постели рядом с Элизабет. Это не может быть правдой.

– Мистер Тёрнер, выбор надо сделать немедленно.

Меня трясло. Я не мог сделать этот выбор. Пусть подождут. Скоро приедет Полин и подскажет, что мне делать. Она знает. Она всегда знает.

– Мистер Т…

– Да заткнитесь вы уже.

Никогда ещё так ненавидел, как звучит моё имя.

– Ваше решение…

– А как бы вы поступили на моём месте? – Я с надеждой поднял залитые слезами и кровью глаза на врача, и тот впервые утратил свою бесстрастную холодность, слегка смутившись.

– В данном случае у ребёнка больше шансов выжить.

– Нет. – Застонал я, и слёзы брызнули из глаз. – Нет, этого не может быть.

– Ваша жена потеряла слишком много крови, мы делаем переливание, но… У вашего сына больше шансов. – Повторился доктор Крейг на выдохе.

Я три раза открывал рот, чтобы произнести это вслух. Три раза мой язык застывал, прилипал к нёбу, резался о зубы. Наконец, не в силах ждать лишние, непозволительные секунды, доктор Крейг сжал моё плечо и спросил снова:

– Каково ваше решение?

– Ребёнок. – Только и смог выдавить я.

Так бы хотела Элизабет. Она так мечтала увидеть нашего малыша, подержать его на руках. Она столько перенесла за эти семь месяцев, стольким пожертвовала, чтобы ребёнок выжил, чтобы его сердце билось. Она бы сделала именно такой выбор.

Доктор Крейг лишь кивнул в ответ, отпустил моё плечо и, натянув маску, вернулся в операционную. Я смотрел ему вслед, пока он быстрым шагом удалялся по коридору. Его зелёная медицинская форма превратилась в чёрный плащ с капюшоном. Мой жалкий мозг увидел перед собой не акушера, а палача, который идёт на плаху, чтобы занести топор.

Не знаю, как так вышло, но я отрубился прямо на стуле. Тревога так сильно измотала меня, что я впал в забвение, казалось, на несколько часов. Но прошло лишь полчаса. И я снова услышал зловещий голос.

– У вас родился сын. Приношу свои соболезнования, но ваша жена скончалась от потери крови.

Я знал, что сам обрёк Элизабет на смерть, но услышать это вот так, отстранённым, почти безучастным голосом, было сродни сердечному приступу. Я бросился в операционную. Ворвался в безмятежный покой жены и упал в кровавую лужу.

Снова эти сны. Слушание в суде слишком сильно вымотало меня, что я отключился на диване спустя десять минут после того, как вернулся в пустой дом. Полин и Крис занимались с дефектологом в платном кабинете клиники «Майо». Через час они будут дома, и мне придётся сообщить тёще новость, которая добьёт её окончательно.

Я призраком слонялся по комнатам, пытаясь избавиться от сонного наваждения, но картина мёртвой Элизабет не выходила из головы. Моё спасение скрипнуло дверью и вошло в дом. Крис что-то увлечённо рассказывал об уроке миссис Дориан, а Полин тащила на себе два пакета с продуктами. Я поцеловал обоих, подхватил пакеты и скрылся в кухне. Услышал, как тёща попросила внука подняться к себе и переодеться, пока она поговорит минутку со мной на кухне.

Ей не пришлось озвучивать вопрос, он стоял в её глазах беспокойным ожиданием. И я рассказал всё, что приключилось в суде, опустив глаза, как мальчишка, вывернувший вазу с цветами прямо на белый ковёр.