Смерть стучится дважды

Я почти в лихорадке металась по перрону во всеобщем рыдании и шоке, пока к месту происшествия сбегались работники метрополитена, пока люди вызывали скорую, пока водитель приходил в себя после того, как сбил человека. Расплющил, превратил в комок костей и органов. Его будут уверять, что он не виноват, что он не при чём, и это судьба вмешалась в его привычную рутину. Но разве он станет слушать? В происках судьбы мы чаще всего виним самих себя.

Вместо криков и паники я уже слышала гудки большого города за окном, сон сменялся явью, но в последний миг я успела заметить листок на полу с отпечатком чьей-то подошвы. Какой-то договор, вылетевший из рук уже мёртвой девушки. Бланк компании, помеченный в правом верхнем углу:

«Барнс и Мёрфи»

Адвокатское бюро

Зевающее солнце пощекотало меня по лицу, словно улыбнулось моему пробуждению. А мне хотелось плакать в ответ. Всё внутри переворачивалось и просилось наружу. Я помчалась в ванную и нагнулась над унитазом. Меня вывернуло наизнанку и выворачивало столько раз, пока желудок не скрутился в спираль. Пока в нём не стало так же пусто, как в душе.

Эти сны, видения, называй как хочешь, но уже дважды сбывались. Если так, то вселенная явно озабочена этими жизнями и тем, чтобы я их спасла. Но почему я? Почему она ткнула в меня пальцем и подумала, что я справлюсь? Я не могу справиться со своей жизнью, не говоря уже о чьей-то ещё.

Но та женщина на перроне метро… У неё вся жизнь впереди. Будет, если я смогу предотвратить падение. Если её каблук не сломается, если поезд опоздает или если её не окажется на той станции.

Независимо от того, хочу ли я в это ввязываться, я могла её спасти.

Осталось лишь понять, как.

Глава 6

– Я на перевязку, – сообщила я незнакомой медсестре за стойкой и для пущей убедительности зачем-то повертела сломанной рукой в воздухе.

Та ответила лёгкой болью, но я почти и не почувствовала её, думая о другом. О миссис Шелтер, которая сидела за этой самой стойкой меньше недели назад и рыдала о своей ошибке и об отнятой жизни. Где она теперь? Уволена? Готовится ответить перед судом или самим Богом?

Меня отправили в кабинет за сестринской и попросили подождать, и я ожидала увидеть кого угодно, кроме доктора Рона. Он вошёл с эффектом дежа вю, как в первый день нашей встречи. Полный сил и воодушевления, сияя улыбкой, будто не помня, в каком месте он работает. Словно насмехаясь над самой смертью.

– Мисс Хардинг, рад, что вы всё-таки решили нас навестить.

Он сел на круглую табуретку на колёсиках и подъехал к кушетке, на которой я сидела, с ловкостью того, кто проделывал этот трюк тысячи раз.

– Как ваша рука?

– Вы будете делать мне перевязку? – удивилась я. – Слишком большая честь.

– Моя смена только что закончилась, так что я могу распоряжаться свободным временем, как захочу, – улыбнулся он, совсем не походя на человека, отпахавшего ночную смену в больнице.

– И вы потратите его на меня? – спросила я, замечая, как наш диалог плавно перетекает за границы отношений врача и пациента и даже забегает за рамки флирта.

– В университете я был мастером перевязок, – шутливо стрельнул бровями доктор Рон. – Так что вам повезло, что именно я сменю вам этот кошмар.

Он придирчиво осмотрел пожелтевшие, повидавшие будней бинты и аккуратно их размотал, попутно осматривая руку.

– Всё выглядит так, как и должно выглядеть при переломе ладьевидной кости, – словно по щелчку, Рональд Эймс переключился на доктора Рона. Принялся заматывать меня, как мумию, и попутно расспрашивать о самочувствии, о боли в руке, пока не ошарашил меня вопросом: – Не позавтракаете со мной?

Я даже дёрнула рукой от неожиданности, но доктор Рон продолжал орудовать бинтами как ни в чём ни бывало.

– Обычно я приглашаю девушек поужинать, – продолжал он, не глядя на меня. Похоже, и уверенным докторам бывает боязно говорить с девушками. – Вернее, я вообще редко кого-то куда-нибудь приглашаю, потому что постоянно пропадаю здесь, а ужинать в местной столовой – не самая лучшая идея для свидания и в общем…

Он завязал бинт, положил сверху вспотевшую, тёплую ладонь и тряхнул головой, сбрасывая смущение. Наконец-то его медово-коньячные глаза посмотрели в мою сторону.

– У меня впереди ещё две ночные, так что поужинать в скором времени особо не получится, а я очень хотел бы позвать вас куда-нибудь. – Глаза блестели с надеждой и ранимостью. – Если вы не привыкли завтракать на первом свидании или…

Я заставила себя не рассмеяться – так очаровательно доктор Рон краснел перед женщиной, хотя каждый день имел дело со страшными болезнями и смертями. Я опустила правую руку на его и сжала пальцы.

– Я с удовольствием позавтракаю с вами, – улыбнулась я, чувствуя как сама наполняюсь чем-то светлым и тёплым. Как оно растекается по моим венам, как совсем недавно капельница с физраствором. – Мне же нужно как-то отплатить вам за то, что спасли меня после аварии.

Доктор Рон попросил подождать его у выхода и спустился через десять минут совершенно другим человеком. Белый халат чертовски шёл ему, но в повседневных джинсах и рубахе с расстёгнутым воротом он смотрелся ничуть не хуже. Наверняка все молоденькие медсёстры сходили по нему с ума и просто мечтали, чтобы такой мужчина, как доктор Рональд Эймс, обратил на них внимание. Но, по каким-то глупым играм вселенной, он обратил внимание на меня.

После не самой весёлой ночки я чувствовала себя разбитой и не особенно привлекательной. Нанесла минимум макияжа, пару раз прошлась расчёской по волосам и надела самое простое, что валялось в шкафу: синие джинсы и свитер с открытым горлом. Но мы же и не в ресторан с пятью звёздами «Мишлен» собирались. Всего лишь завтрак. Ничего такого.

Но как только Рональд Эймс улыбнулся мне с нижней ступеньки лестницы, открыл для меня дверь и спросил, что я люблю на завтрак, я почувствовала, что этот завтрак никак на потянет на «всего лишь». И понадеялась, что, быть может, он не окажется последним.

– С учётом того, что в холодильнике у меня протухла последняя бутылка молока, – с улыбкой ответила я. – Согласна на всё, где есть кофеин и хоть что-то съедобное.

Далеко мы не пошли в поисках подходящего для первого свидания кафе. С правильным человеком вообще долго ходить никуда не надо. В «Монинг Ти» мы оказались почти первыми клиентами и получили привилегию сесть за любой столик, а также получить свой завтрак в два раза быстрее тех времён, когда в заведениях подобного рода случается аншлаг перед рабочими часами.

О человеке можно многое понять по тому, что он выбирает на завтрак. Не знаю, что обо мне рассказали доктору Рону оладьи с горстью голубики, но его выбор мне понравился. Чисто мужской и чисто докторский. Омлет с ветчиной и овощами. Он следил не только за здоровьем других, но и за своим, так что мне даже стало немного совестно за свою углеводную бомбу. Но доктор Рон быстро успокоил меня. Кривовато усмехнувшись, он взял вилку и тыкнул в стопку оладий.

– Я тоже хотел выбрать оладьи, но подумал, что омлет и мясо – звучит более мужественно.

– Мы можем поменяться.

– Ну что вы! – деланно отмахнулся он, отламывая кусочек омлета. – Отбирать еду у женщин… мама меня не так воспитывала.

– Ну, тогда мы можем съесть всё пополам.

Я взяла нож, поставила лезвие ровно посередине стопки и с нажимом прошлась вниз, деля порцию ровно посередине. Доктор Рон улыбнулся и проделал то же самое со своим омлетом.

Никогда ещё я не делилась едой с мужчиной на первом свидании, но с доктором Роном мне было очень комфортно. Будто мы знали друг друга долгие годы, а не встретились неделю назад. Когда он смаковал кусочек моих оладий, я сказала:

– Не нужно казаться кем-то другим для меня. Со мной можно быть самим собой.

Он как-то слишком серьёзно посмотрел в ответ и второй раз за время нашего знакомства не улыбнулся. Этот откровенный момент быстро прошёл, когда мы заговорили друг о друге, как и делают люди на первом свидании. Доктор Рон рассказал о том, что его родители живут в Уилмингтоне, где он и родился, что у него есть сестра и брат, что он обожает собак и хотел бы взять кого-нибудь из приюта, но с его графиком это было бы издевательством над животным и настоящим кощунством. За этот час, пока «Монинг Ти» наполнялся людьми, мы наполняли друг друга рассказами о наших жизнях, плавно перешли на «ты», и «доктор Рон» довольно быстро стал просто Роном.

Когда же он стал рассказывать об учёбе в университете Хопкинса, а потом о своей работе, я подумала о том, как должно быть наполнена его жизнь. Целью, смыслом, удовлетворением. Каждый день он влияет на жизни людей. Спасает незнакомцев. Дарит им второй, третий, а может и четвёртый шанс. Выбивает дурь из самой смерти, пусть иногда и проигрывает.

– Почему ты захотел стать врачом? – спросила я скорее для того, чтобы понять кое-что о себе, а не о нём.

– Хотел помогать людям. Наверное, это движет всеми, кто идёт в медицинский.

– И ты доволен? Тем, что удаётся сделать?

– Не всегда, – чуть нахмурился Рон, вертя в руках салфетку. – Это война со смертью, в которой мы не всегда одерживаем победу. Это изматывает, ломает, иногда заставляет усомниться во всём, но главное, в самом себе. Но это не значит, что не стоит пытаться, верно?

Я вспомнила мальчика под колёсами джипа. Рыжеволосую девушку и миссис Шелтер, чьи судьбы изменились из-за одной нелепой случайности. Элеонору Финли, летящую с обрыва. Лицо её мужа по новостям, оплакивающего любовь всей своей жизни. Им всем нужен был тот, кто бы пытался ради них.

– Вселенная не просто так вложила это желание в мою голову. У неё был план, в который я верю. И одно я могу сказать наверняка, – улыбнулся Рон. – Сплю я очень крепко.

Я не нашла, что сказать. Мне тоже хотелось крепко спать, верить в планы вселенной и делать что-то стоящее, а не дизайны веб-сайтов.

Если эти видения о смерти стали приходить именно ко мне, быть может, у вселенной был план и на мой счёт. Мне нужно лишь в него поверить, как это сделал Рон.

– Ну а ты? – вдруг вывел меня из задумчивости Рон, заказывая нам обоим вторую чашку кофе. Похоже, домой после смены он не собирался. Впрочем, мне тоже не хотелось уходить. – Расскажи о том, кто такая Роуз Хардинг.

– О, в ней ничего особенного, – смутилась я, ведь никогда не любила говорить о себе. – Она не спасает жизни. Не делает мир лучше.

Но в ту минуту она поняла, что хочет это исправить.

Глава 7

Судьба та ещё сволочь. Она – как коварная любовница, что вмешивается в твою жизнь. Внезапно появляется на пороге и отбирает то, что ей не принадлежит. Или же возвращает то, что не принадлежит нам. Мы – её дети, её творения, её подопытные и её жертвы.

А иногда и кто-то больше. Иногда мы так сильно жалеем себя, что забываем благодарить судьбу за то, что она нам даёт. Что по её воле мы выживаем в автокатастрофе. Что по её воле гематомы в нашей голове проходят. Что по её воле мы встречаем кого-то, кого и не думали встретить и кто меняет нас хотя бы чуть-чуть.

Когда Рон Эймс схватил счёт и не позволил мне заплатить за оладьи, которые мы съели на двоих, предложил подвезти до дома, хотя сам только что провёл в больнице больше двенадцати часов, и спросил, могли бы мы завтра повторить наш завтрак, я улыбнулась не только ему, но и самой судьбе. Она никогда ничего не даёт и не забирает просто так. Она во всём находит баланс, уравновешивает плохое и хорошее, ведь именно баланс помогает нам устоять.

Согласившись на второе утреннее свидание, я, улыбаясь, поднималась в свою квартиру. Закрыв дверь, я поняла, что следует делать дальше. Мне оставили подсказки. Девушка в метро, Рон за завтраком, сама проклятая судьба с её снами. Оставалось ими воспользоваться.

Я забралась на диван и включила ноутбук. Свет экрана освещал уютную гостиную, отбрасывая жуткие тени на стены, пока солнце не могло пробиться сквозь задёрнутые шторы. Но я видела столько кошмаров во снах и наяву, что они меня ничуть не пугали. Страшило же меня другое. Опоздать к прибытию того поезда.

Я уже знала, куда он прибудет. Знала, во сколько. Оставалось лишь разузнать, кто погибнет под ним в назначенное время в назначенном месте.

В год через станцию «Чарльз-Центр» проходит более трёх миллионов пассажиров. Но мне нужна была лишь одна.

Адвокатское бюро «Барнс и Мёрфи», чей штамп я заметила на упорхнувшем листе, – единственная зацепка, которая могла привести меня к незнакомке. Я зашла на их сайт, пропустила всю ту чушь, которую обычно пишут в графе «О компании» и сразу же кликнула на «Наши сотрудники». Повезло, что у конторы таких незначительных масштабов был собственный сайт – прокрутив колёсико четырежды вниз, я увидела её. Брюнетку с перрона, за которой буквально стояла смерть с косой.

Тёмные волосы блестели и ослепляли даже через монитор ноутбука. Скромная, даже сдержанная улыбка выдавала в ней профессионала, пусть только начинающего свой путь. Родинка игриво пристроилась над верхней губой. Симпатичная, ещё совсем молодая. Про таких говорят: вся жизнь впереди. У неё же в запасе было лишь несколько дней или несколько часов – никогда судьба не отмеряла своим жертвам одинаковые отрезки времени.

– Вероника Кастильо, – шёпотом прочитала я под фотографией имя следующей жертвы, игрушки судьбы.

Адвокат по уголовным делам. В таком трепетном возрасте уже увидела все предательства и несостоятельность жизни. Сайт в один клик по имени девушки отправил меня на страницу с кратким описанием заслуг Вероники и контактными данными. Закончила Колумбийский с отличием – вторая на факультете. Я не привыкла вмешиваться в чужие жизни. О Веронике мне тоже не нужно было знать, ни какого цвета её диплом, ни сколько успешных дел она провела, ни с кем спит по ночам. Только её расписание или что-то, что поможет собрать весь пазл воедино.

«Барнс и Мёрфи» защищали конфиденциальную информацию не только о своих клиентах, но и о сотрудниках. Помимо общих сведений о Веронике, я ничего не смогла найти. И я по-прежнему не знала, в какой день случится происшествие в метро. Когда нелепые случайности сольются воедино и оборвут её линию жизни.

Я могла только попытаться вспомнить то, за что сразу не зацепилась взглядом. Отложив ноутбук, я закрыла глаза и по памяти воспроизвела станцию «Чарльз-Центр». Снова перенеслась за две минуты до того, как Вероника исчезнет под поездом. Но всё уже не виделось мне таким же чётким – словно у фотоаппарата не настроили резкость. Словно на объективе появились белые пятна. Память не могла повторить моего видения, но я постаралась напрячь все органы чувств и всмотреться.

Парень с телефоном… Нет, он смотрел какое-то кино. Девушки, листающие «Космополитан»… На обложке всегда дата выпуска, но она мне не поможет разгадать, в какой день случится беда. Бизнесмен с кейсом и грозным видом, который на повышенных тонах разговаривал по телефону. «Завтра уже поздно продавать акции «Бристол-Майерс». Может, это и могло бы помочь, если бы я хоть немного разбиралась в инвестициях. А я даже не могла рассчитать бюджет на неделю и отложить на отпуск мечты.

Память повторила всё, как во сне. Меня ослепило что-то стеклянное. Циферблат на запястье того мужчины с хот-догом. Если бы часы могли назвать мне дату… Хотя. Я отмотала кадр из памяти, словно кино по телевизору. Белая вспышка снова заставила меня сощуриться, но теперь я видела наверняка. Дешёвые «Свотчи» на резиновом ремешке, а справа маленький прямоугольник с двумя буквами и двумя цифрами. Там могла бы быть дата, но я не разглядела её во сне и никак не могла вспомнить.

Я распахнула глаза совсем не с триумфом. Я так и не узнала точно, когда Вероника Кастильо распрощается с жизнью из-за стопки бумаг и хлюпкого каблука. Но это случится в ближайшие дни, судя по тому, как скоропостижно сбывались два предыдущих сна.

Я не знала, как точно намеревалась спасти девушку. Не знала, что я вообще способна сделать.

Единственное, что пришло мне в голову – позвонить Веронике напрямую и молить бога, чтобы она мне поверила. Получится ли? Шансов один на миллион, но я всё же набрала рабочий номер Вероники Кастильо, указанный на сайте «Барнс и Мёрфи», и стала ждать.

Гудок за гудком всё глубже и глубже втыкали в меня нож недоверия. В одиннадцать утра выходного дня никто не берёт рабочий телефон, а личный ещё нужно поискать в онлайн-справочниках. Полминуты никто не отзывался, и я уже собиралась повесить трубку, как раздражённый, но всё ещё бодрый женский голос произнёс:

– Алло, я вас слушаю.

Она будто ещё спала или уже вовсю корпела над каким-нибудь сложным делом о нападении или убийстве. А может, нежилась в ванне с пеной и чашкой капучино, которые бы скрасили тяжёлые дни предыдущей недели.

– Вероника Костильо?

– Да, это я, – тональность её голоса так и намекала: «Как вы вообще смеете звонить мне в заслуженный выходной?». Но это меня не смущало, лишь бы не наступило время смерти.

– Извините за беспокойство. Вы меня не знаете, но…

– Я не беру новых клиентов, простите, – нетерпеливо перебила Вероника, мечтая поскорее вернуться к своим делам. – У меня полный завал, так что попробуйте записаться у Синтии на следующий месяц.

– Вы не поняли. Я звоню не за юридической помощью. Я хочу помочь вам.

– Извините?

– Прошу вас, выслушайте меня и не вешайте трубку сразу.

– Это какой-то розыгрыш?

У меня заколотилось сердце. Какая глупая была идея. Как будто беседа с тем детективом ничему меня не научила. Но Вероника Кастильо обязана мне поверить.

– Уверяю вас, это не розыгрыш, – сказала я как можно более убедительно. – Всё очень серьёзно. Послушайте, вам грозит опасность. В следующие несколько дней ни под каким предлогом не спускайтесь в метро. Возьмите такси или ходите пешком, но прошу, не ездите на метро.

– Вы себя слышите? Что за бред?

Я бы тоже не поверила, если бы мне позвонила сумасшедшая и сказала, что меня подстерегает опасность. Я бы посмеялась, рассказала Эдди в качестве вечерней шутки и забыла бы этот звонок, как забывают случайных прохожих, попавшихся на пути. Но я не сдавалась – я должна была достучаться.

– Вероника, это не бред. А я не сумасшедшая.

– Верится с трудом, знаете ли.

– Можете мне не верить, но просто перестрахуйтесь. Вас не должно быть на станции «Чарльз-Центр» в 11:44. А лучше вообще не суйтесь туда. Просто запомните это.

– Хорошо, безумная девушка, – потешалась надо мной Вероника. – Никакого метро завтра. И послезавтра. Всего доброго.

Ещё до того, как положить трубку, я услышала смешок. Она мне не поверила и наверняка завтра же утром будет рассказывать об этом коллегам за чашкой кофе. Сбросив вызов, я в ярости швырнула телефон на подушку, а хотелось в стену.

Должен быть другой способ.

Назавтра наш только зарождающийся ритуал с Роном продолжился. Я заехала в больницу под конец его ночной смены, пережила дрожь от касаний его мягких пальцев, когда он менял бинты и расспрашивал о руке, и пыталась сильно не пялится на его очерченный подбородок, сегодня, впрочем, начисто выбритый. Словно доктор Эймс специально захватил из дома бритву и подготовился к нашей встрече.

– Как насчёт сходить куда-нибудь на завтрак? – спросил Рон, хотя по моей улыбке уже мог бы догадаться, каким будет ответ.

Я глянула на настенные часы. 9:12. Через два с половиной часа поезд на станции «Чарльз-Центр» собьёт Веронику. Возможно… У меня было время позавтракать с мужчиной, который мне нравился, и спуститься под землю выслеживать смерть. Других идей, как уберечь следующую её жертву, у меня не нашлось.

Пока я ждала Рона на том же самом месте, что и вчера, я решила ещё раз попытать удачи и дозвониться до Вероники, но она нарочно не поднимала трубку, наверняка отправив мой номер в чёрный список. Тогда я обратилась за помощью к ноутбуку, нашла номер компании и связалась с секретарём, но та отказалась предоставлять мне расписание или личный номер Вероники Кастильо. Ещё бы – этого следовало ожидать. На расстоянии её никак не вытащить из-под поезда.

– Ты выбрал, где мы будем завтракать? – спросила я, когда Рон спустился в холл в болотного цвета ветровке, чёрных джинсах и белых кроссовках. Ему так шёл этот образ простого парня, который появлялся каждый раз, как только он сбрасывал плащ супергероя. Даже забавно, что под белыми халатами наших спасителей прячутся такие же люди, как мы, которые пренебрегают пробежками, любят оладьи с голубикой и мечтают о собаке.

Я постаралась не засмотреться на него и не потерять голову. Это отвлекало от важного. Страсть и любовь – те специи в жизни, с которыми нужно быть осторожной.

– Хочу французских тостов. С беконом.

И его внезапный порыв вышел как раз мне на руку.

– Как насчёт «Блу Мун»? – предложила я, зная его точное месторасположение на карте: в двух шагах от станции метро «Чарльз-Центр». Я успевала прожить пару часов своей жизни и вмешаться в ход чужой. – У них лучшие тосты в городе.

Сегодня утром я постаралась чуть больше и красиво уложила стрижку-каре, подкрасилась не только пудрой и тушью, но и добавила себе румян. Было немного совестно думать о таких пустяках, как внешний вид, когда чья-то жизнь стояла на кону. Но каждую минуту в мире погибает семьдесят человек. И если думать о каждом, то просто свихнёшься. А вот такие простые мгновения жизни отгоняют мысли о смерти.

Чёрный, потасканный, но ухоженный «Вольво» Рона отвёз нас по назначению. В «Блу Мун» мы заняли столик у кирпичной стены и заказали по стопке французских тостов с яйцами и беконом. Я сверилась с часами на запястье, чтобы не упустить течение времени, а главное, не упустить Веронику. До того, как тот самый поезд приедет на станцию, оставалось ещё два часа. Подняв глаза на Рона, я получила разряд тока от того, как он смотрел. Внимательно, почти изучающе, но в то же время с какой-то необъяснимой нежностью и трепетом.

– Мне нравится завтракать с тобой, – просто сказал он, выполняя мою просьбу и не строя из себя того, кем не является.

– Это только наш второй завтрак.

– А мне уже нравится, – ещё шире растянулись его губы, но потом его лоб собрался в гармонь напряжённых морщин. – Я хотел извиниться перед тобой.

– За что? – не поняла я.

– За то утро, когда ты выписывалась. Я… – Рон откинулся на спинку и отвёл глаза. – Был сам не свой. Эта девушка… Она могла остаться в живых. Я разозлился. На Миранду, на себя, на весь мир. И ты попалась под руку. Мне не хотелось бы, чтобы ты видела меня таким.

– Ты не знаешь, каким я тебя вижу. А если бы узнал, то не стал бы извиняться. – Мои слова чуть ободрили его и вернули улыбку его обаятельному лицу. – Все мы порой теряем самих себя. Но главное, вовремя найти.

Раз уж Рон сам коснулся этой темы, я не удержалась и стала расспрашивать о рыжеволосой девушке, о её смерти, о том, что случилось с миссис Шелтер и где она сейчас. Ком в горле стоял каждую секунду, пока Рон рассказывал о случившемся. Я даже не заметила, как нам принесли тосты, коря себя за то, что вовремя не послушала то, что говорят мне сны.

Миранду Шелтер уволили после двадцати девяти лет работы в больнице Мерси. Её оплошность не выносили на всеобщее обозрение и решили оставить в тени, хотя инсульт, унёсший жизнь молодой пациентки, возможно, можно было бы предотвратить.