Фианит в оправе диадемы

Она держала корзину с куриными яйцами на сгибе локтя. Её кожа была темнее, более загорелая, и покрыта рыжими веснушками, облюбовавшими девичье лицо более всего. Простое платье в пол, закатанные рукава, подпоясанная грязным фартуком талия, а сверху тёплая шаль, прятавшая от утреннего промозглого ветра – Эмилия была крупнее, чем великий герцог ожидал. Девчонка телосложением пошла в мать. Она, заметив незнакомца на участке, положила вторую руку на корзинку, закрывая собранный налог с куриного поголовья, и отвела их за спину.

– А, Эмилия! – де Шатрон хмыкнул и провёл большим пальцем у себя под носом, где всего пару дней назад были усы. Девушка лишь нахмурилась. Её зелёные глаза метались по образу этого мужчины, но узнавание не достигало её. Не верила. – Я вот такой вот тебя помню!

Герцог провёл рукой по воздуху недалеко от колена, показывая рост ребёнка лет где-то трёх. Впрочем, девушка вряд ли такое вспомнит, а маленькая ложь была во благо. Но Эмилия чуть выдохнула и, пусть и с опаской, но вернула корзинку из-за спины. Боялась кражи, не иначе.

– Как поживает твоя матушка?

– Три года, как её не стало, – первые сказанные слова. Ни приветствия, ни вежливой улыбки, ни расспросов.

«Тем же лучше», – подытожил де Шатрон, медленно ковыляя за девушкой.

– Как жаль! Соболезную, девочка моя. Такой кухарки надо было ещё поискать!

И герцог даже почти не кривил душой. Голосистая молодая помощница поварихи: её смех был слышен за версту, а её бёдра выделялись даже среди дам высшего света, облачённых в множество подъюбников. Только вот имени её де Шатрон позабыл. Или не утруждался запомнить? Но… Мужчина прикусил губу. Вместо воспитанной юной леди, на чьё образование были высланы деньги из королевского бюджета, перед ним стояла просто деревенская девушка лет семнадцати на вид с насупившимися рыжими бровями.

– Так… Как она жила последние годы?

Эмилия открыла заднюю дверь дома – уж больно непримечательную. Вход для слуг, как понял герцог. И вела она на кухню, где стояла у плиты женщина. Та ли это была, что открыла дверь в дом, или нет, регент не мог сказать наверняка. Но то, что её волосы были в чепчике, а рыжие косы Эмилии обвязаны лентами, могло означать, что девушку не допускали к полноценной работе в доме. Вероятнее, помощница, судомойка. Та, кто выполняет поручения других. А может, просто не успела облачиться в более подобающий наряд? Ведь для сбора яиц обвязывать волосы не нужно.

– Да как-как… Играть начала. Продала сначала коров, скотину, там, всякую, потом дом, – девушка проговаривала слова с затаённой обидой, выплёвывая слова, добротно приправленные желчью. – Она совсем с дуба рухнула к концу жизни. Ну, свихнулась. Всё ждала кого-то. Иногда со страхом. Иногда надеялась на что-то. Вздрагивала, когда слышала колокольчик на входе. Он и довёл её. – Когда корзина опустела, с важным видом она подняла вверх указательный палец, меняя голос на деловитый, услышанный когда-то от других: – «Разорвалось сердце от душевных мук».

Де Шатрон постарался припомнить, но никакого колокольчика он не слышал, когда пришёл. Вероятно, сняли как самое невыносимое воспоминание о ней. Было что-то печальное в том, что уходили знакомые тех времён, когда сам герцог был молод. Наверное, стоило запомнить имя кухарки Фурнье. Тягучая тоска плавила ему сердце, насильно выжигала сожаление. Но это наваждение быстро улетучилось, стоило Эмилии вновь открыть дверь, впуская утренние солнечные лучи на кухню. Она вышла обратно на задний двор, и де Шатрон отправился следом.

– Где вы раньше жили?

– Здесь, – она гордо кивнула на дом и остановилась, высокомерно задрав подбородок. – Этот дом был наш. И скотина тоже наша. Я потому и не ушла – пропадут же без меня.

– Значит ты… Служанка?

Она довольно кивнула, даже плечи расправила. Звучало это действительно гордо для такого нищего, каким де Шатрон казался на вид. А он задумчиво смотрел на неё, оценивая, словно лошадь покупал. Это была уже четвёртая попытка найти самозванку, похожую на Её Высочество. Первая умерла в младенчестве. Вторая воспитывает новорожденного и даже принять к себе нищего не захотела – и винить её не в чем. Третья оказалась совсем не похожа на Его Величество: смуглая и черноокая. И четвёртая кандидатка не была идеальной. Её речи, манеры, движения – всё выдавало простолюдинку с головой. Но иного выбора де Шатрон не видел.

– Что ж. А мечта-то у тебя есть?

– А то ж! – Она хмыкнула, заворачивая в хлев. Тем же лучше для мужчины, меньше лишних ушей. А Эмили охотно загибала пальцы: – Выскочить замуж, выкупить дом. Чтоб было, как у всех.

– И если я смогу дать тебе столько денег, чтобы ты смогла выкупить дом?

Рыжая девица уставилась на незнакомца так, словно спрашивала, действительно ли он это сказал. Оборванец, калека, на вид бездомный. Она прищурилась, скользя взглядом по его телу. Ещё минуту выжидала, и в её взгляде мелькнуло осознание. Эмилия хихикнула.

– Брешишь! Но ты галантный, – она опустила взгляд на своё декольте, а ловкие пальцы начали развязывать ленты, стягивающие рубаху на груди. – Только давай по-быстрому.

И это был самый лучший вариант на замену? Ни манер, ни стыда, ни совести! Герцог почувствовал, как к его щекам подступает краска гнева. Багряно-алая, как кровь. И почему? Не первая крестьянка и, вероятно, не последняя. Но перед ним была та, кто так похожа на Аделаиду. Тот же лисий цвет волос. Те же зелёные колдовские искорки во взгляде. И сейчас она беспечно стягивала одежду, чтобы…

– Прекрати, – его холодный тон заставил Эмилию замереть, и поднять вопросительный взгляд. – Что ты можешь сделать ради таких денег?

– А что ты хочешь?

Это было странно. Словно два торгаша на рынке. Он хотел купить, не показывая на вещь, а она должна предложить цену без оценки товара. И как мог назвать де Шатрон настоящую причину своего визита? Лишь туманными намёками.

– Считай, что я твоя добрая фея. Мне нужна девица, прислуживающая мне. Всему научу, кров обещаю, еду тоже, – предложение было озвучено с деланным легкомыслием.

В хлеву пока что стояли животные: три коровы, две свиньи. До выпаса ещё рано, пока они заинтересованно смотрели на гостей, не понимая, какая драма разворачивалась перед ними. Коровы с вечера ждали утренней дойки, чтобы вновь уйти в поля. Вероятно, Эмилия за этим и пришла – за молоком. Но сейчас она серьёзно задумалась над предложением.

– Ну нет. Так просто я тебе не поверю. Все так говорят. Сначала: «Встретимся за сараем», – а потом: «Ничего я тебе не обещал»! – Она упёрла руки в бока, в глазах её было праведное возмущение.

Как так получилось, что великий герцог, регент Его Величества, второй человек в королевстве после короля, стоит в хлеву, где воняет скотиной, и слушает возмущение наивной простушки о том, как очередной мужчина вскружил ей голову? Де Шатрон подавил желание развернуться прямо сейчас и уйти. За его плечами поджидала липкая Ответственность за подданных королевства. Уйти сейчас – означало лишь начало приготовлений к войне. И допустить этого он не желал.

Мужчина засунул руку в сапог и достал оттуда три золотые монеты с изображением профиля Его Величества. У девицы округлились глаза, скрывать свои эмоции она не умела и не желала учиться. Простая деревенская девчонка, каких ещё много. И одну монету мужчина протянул Эмилии. Та с поклоном приняла деньги, сложив ладони «лодочкой», словно боялась, что золото утечёт как вода сквозь пальцы. Настоящая золотая монета!

– Назови цену! Это последнее доброе дело, которое я могу сделать ради успокоения души твоей покойной матушки.

Эмилия поднесла монету к лицу, рассматривая её. Выглядит как настоящая! Поднесла ко рту и попробовала клыком прокусить её. Ей говорили, что так золото и проверяется, но каким должен быть результат – она понятия не имела. Невкусно и пахло мужскими ногами.

– Раз ты моя фея… Я хочу, – она начала загибать пальцы. – Вернуть дом и скот! Но ты это знаешь. Хочу… Ещё двух коров, трёх овец и быка!

Она взглянула на герцога. Тот с непроницаемым выражением лица слушал её требования. По его взгляду нельзя было понять, стоило ли остановиться. Вероятно, цена слишком завышена, но на этом и строилась торговля – на попытках сбросить стоимость. И Эмилия рискнула продолжить:

– И, раз ты такой богатенький, у тебя и друзей много? Ну, у кого деньги водятся. Я хочу, чтобы ты помог мне найти мужа! Стал моей свахой.

Кем де Шатрон ещё не был, так это свахой. Регент, который входит в дом со словами: «Наш товар, ваш купец», – это просто нелепо. Но одно слово, и любой мелкий аристократ будет счастлив взять Эмилию в жёны, если только герцог намекнёт на необходимость этого брака.

– Так ты согласна на мои условия? – Он перевёл взгляд на коровью морду. Казалось, в её больших глазах осознанности было немного больше, чем у Эмилии. А потому надо было принять ещё и меры предосторожности. Де Шатрон продолжил, демонстрируя золото между пальцами: – Смотри, у меня есть ещё две монеты. А сколько девиц в деревне, согласных выполнить мои требования лучше и дешевле? Только дай им слушок, тут же прибегут.

– А что делать надо будет? – Она взяла ручку от железного ведра, продолжая свой утренний ритуал, в который незнакомый мужчина пока не вписывался.

– Я тебе всё расскажу. Если согласна, скажи остальным, что нашла работу в городе, и перебираешься туда на время. Сама через два дня к полудню выходи из деревни и иди по направлению к Монткэр. Вещей много не бери, всё равно вернёшься.

Герцог де Шатрон развернулся и направился вон из хлева. Он услышал вдогонку лишь:

– А зовут-то тебя как?

Но вопрос остался без ответа.

«Наилучшая из возможных!» – с остервенением повторял герцог, притворяя за собой калитку. Словно старался убедить самого себя в этом. Сейчас он мог лишь проверить её. Сможет ли она держать язык за зубами? Выполнит ли его команду и отправится вперёд за призрачной возможностью выкупить дом, или ей это абсолютно не нужно? Не было никаких гарантий, что на следующий день к нему не явятся жители деревни, желающие услужить богатому нищему. Вряд ли бы хоть один из крестьян в лицо бы опознал регента – уж больно глухая деревушка.

Оставшись одна, Эмилия, или просто Эми, ведь деревенские не слишком утруждали себя произношением длинных имён, взглянула на золотую монету, оставшуюся на ладони. Может быть, мать действительно ждала именно этого человека? С паутинкой морщин в уголках глаз. С чёрными, что воронье крыло, волосами с серебристыми локонами, сверкающими на солнце? Может быть, мать именно его хотела увидеть? Статного мужчину, который даже в нищенском наряде выглядел красиво. С уставшим взглядом, читающимся в ледяных глазах.

Монета упала в карман передника. Подтянув носком туфли табуретку, чтобы та встала ровно на соломенный настил, Эми легко подхватила её и подставила к первой жертве её доброты. Корове по имени Красотка. Она была ласковая, не лягалась, и даже хвост не нужно было привязывать к ноге. Невиданное послабление, но у Красотки был на удивление мягкий нрав. Она родилась в этом хлеву и, вероятно, умрёт здесь же.

Эми села на табуретку и обхватила напряжённое вымя пальцами. Припуск, и дальше, привычными движениями, шустро проводя пальцами по покрасневшим соскам, девушка начала доить корову, потихоньку заполняя ведро ещё тёплым молоком. Для неё это был ежедневный ритуал: утром и вечером. Механическая работа расслабляла, но привычные спокойные мысли текли мимо, не попадая в ведро её разума. Сладость желания пуститься в авантюру с возможностью исполнить свои мечты перекрывалась прокисшей неизвестностью, заполняющей собой верхний слой.

Что она потеряет, если примет предложение? Свою жизнь – в худшем случае. Но что с того? Дом не рухнет, коровы с голода не издохнут. Жизнь, конечно, весёлая штука, но гнуть спину и ежегодно рожать ребятишек для муженька-крестьянина не слишком хотелось. А если Эми ожидала судьба похуже смерти? Она задумалась, и по её обыкновению на переносице появилась гармошка складочек. Нет, увы, фантазией её Богиня не наградила.

А вот чем она обделена не была, так это шилом в одном месте! Или как красиво это называла дочь купца – «предпринимательской жилкой». Что это такое и где она находилась, конечно, сама Эмилия понятия не имела, но наверняка знала одно. Один золотой – это один золотой!

Ровно к указанной дате девушка с набитым платком, завязанным в кулёк, которым она беззаботно размахивала на ходу, шла в сторону ближайшего города. Эмилия слышала, что там стояли настоящие каменные здания! Очень уж хотелось на них посмотреть. Но что больше будоражило – так это мысль о лёгких деньгах. Раз золотой, два золотой, три… Выходила неплохая песенка, отчего у Эми улыбка становилась только шире. Когда тени скрылись под её ногами, рядом остановилась карета, запряжённая двумя лошадьми. Простая, неинтересная, крытая. Ни гербов, ни золота: такие могли быть у любого графа или торговца. Эми наклонилась в бок, на козлах сидел незнакомый мужчина. Он с интересом разглядывал её, а девчонка не смогла сдержать усмешку, с нескрываемым интересом рассматривая ужасающий рубец вместо кончика носа. Про уродцев и шутов в городах она тоже слышала, но не ожидала увидеть так скоро!

– Вы за мной? – она прищурилась и приложила ребро ладони ко лбу, чтобы солнце не слепило и не мешало разглядывать мужчину. – Я вот спросить хотела. А у вас будут медяки? А то в деревне такие монеты не принимают!

Эми усмехнулась, довольная своей шуткой. Но в ней была и доля правды – её золотой можно было только отдать кому-то, на рынке бакалею за неё не продадут, а для дома слишком малая цена. Поэтому монета была, как Фурнье считала, надёжно спрятана в зашитом подкладе нательной рубахи. На случай, если всё пойдёт не по плану, конечно же.

Занавеска в окошке кареты отдёрнулась, и Эми услышала уже знакомый голос:

– А, ты всё же решила ухватить удачу за хвост, дитя? – Он скрывал внутреннее ликование. Но кривая улыбка герцога де Шатрона появилась на лице, когда он наблюдал, как деревенская девка запрыгивает в карету.

– Я что, дура от такого отказываться?

Кучер взмахнул вожжами, кожа волной прошлась, хлестнув коней по спинам. Те безропотно сдвинулись с места, утягивая карету за собой. Путь обещал быть долгим.

Глава 3. Учтивой тенью

Карета двигалась по протоптанной дороге, мягко шурша колёсами по земле. Копыта глухо отбивали ритм, разрезая привычный тихий шелест травы и звонкое пение птиц на криво сшитые лоскуты.

Эмилия сидела напротив мужчины, но не он занимал её мысли, а вид за прозрачной сетчатой занавеской из окна. За те несколько часов в пути нищий господин не говорил ничего путного. Да и города почему-то карета не проезжала. Значит, путь лежал ещё дальше…

Ещё четверть часа прошла в томительном ожидании. Это первое путешествие для Эми, но, в силу её малого возраста, а может, из-за её неугомонного характера, сидеть спокойно ей не хотелось. Герцог де Шатрон видел, как она с коленями забиралась на лавку и своим веснушчатым носом с чуть приподнятым вверх заострённым кончиком вжималась в сетку, чтобы получше разглядеть мир за оконным проёмом. Девчонка ёрзала, горбилась, мурлыкала себе что-то под нос, пыталась рассказывать о себе, но мужчина старался не реагировать. Разве что мысленно благодарил судьбу, что в носу не ковыряла. Чему-то обучили, уже за то покойную Фурнье Как-Её-Звали можно было поблагодарить.

Мужчина вновь окинул Эмилию взглядом. Она томилась от скуки и не скрывала этого. Непосредственная. Ей хотелось идти рядом, сидеть на козлах и погонять лошадей, но точно не сливаться с пурпурными бархатными подушками внутри кареты в такой солнечный день.

«Нелегко тебе придётся!» – Де Шатрон мог лишь посочувствовать и, чтобы скрасить немного смертельную тоску, решил смилостивиться:

– Давай познакомимся ещё раз, – он натянул улыбку, но она вышла перекошенной. – Пока ты тут, можешь называть меня «месье Готье». Ты будешь моим человеком.

– Да, месье Готье. И что мне делать? Я прачка? Кухарка? Всё вместе? – Её наивные вопросы всё же задавались не просто так. Она предоставляла собеседнику выбор из тех вариантов, которые сама сочла благоразумными. Но верного ответа среди них не было, её судьба уже была предрешена.

– Я хотел одну шутку провернуть… В высшем свете. Знаешь, наряжу тебя, обучу манерам, отправлю играть роль одной моей дальней родственницы, – он говорил осторожно, подбирал каждое слово. Как лис, обхаживающий вокруг курятника в поисках лазейки. – Когда фарс закончится, я выделю тебе денег достаточно, чтобы выполнить условия сделки.

После этих слов Эмилия не скривилась, можно было выдохнуть с облегчением – гордость не задета. Была ли она вообще в арсенале этой девчонки – вопрос хороший. И мужчина не мог дать честного ответа, их общение с самого начала не слишком задалось. Но девица задумалась, она вытянула губы трубочкой и как будто надула щёки. Герцог де Шатрон сжал кулак, запоминая, что эту её привычку спрятать от любопытных взглядов лизоблюдов точно не выйдет.

– Получается, я… – Эми замолчала, пытаясь сформулировать проросшее зерно в более-менее приличный вопрос. – Я смогу забрать платья? Если они на мой размер, да?

– Конечно, Эмилия. Тебе просто нужно будет сыграть роль. Платья на тебя сошьют. Заберёшь с собой несколько, когда будешь возвращаться.

Никогда ещё Готье де Шатрон не видел настолько восторженное и одновременно ехидное выражение лица. Её хитрый прищур и широкая улыбка словно противоречили друг другу, но были столь естественны. Великий герцог не мог принять, что перед ним сидела не Её Высочество, а совершенно другой человек с иной мимикой, и пытался найти знакомые черты.

Тихий звук чужого голоса, шуршание по песку, и карета остановилась. Эмилия взглянула через ткань, и её встретил непроглядный лес. Деревья стояли ближе, чем зубчики на деревянном гребне. Куда идти, чтобы выбраться в деревню, она не знала. Волосы встали дыбом, а по спине прошёлся леденящий холод, заставляя девушку съёжиться.

«Будут убивать!» – гусиным гоготом пронеслось в её разуме.

Выбора как будто не было – лишь вскакивать и бежать, не разбирая дороги. Вперёд, рано или поздно, но лес кончится. А там поле и крестьяне, они точно защитят… Или нет? Мало ли, схватят девицу за волосы и отдадут как преступницу. Или за звонкую монету. Эмилия схватила свой кулёк с вещами, но противоположная дверца уже открылась. Секундное промедление стоило ей шанса на побег!

– А вот мы и прибыли! – месье Готье надел шляпу и прыжком выбрался из кареты, после чего протянул ладонь Эми. – Охотничий домик.

И правда, за его спиной можно было различить очертания добротного двухэтажного дома из сруба крупных деревьев. В деревне подобных домов Эми не видела: он стоял прямо, ровно, даже не косил, а перила, ведущие на крыльцо, издалека казались толщиной чуть ли не с её руку. Не солгали? Действительно выйдет в высший свет? Эмилия положила грубую ладонь деревенской девушки, изувеченную тяжёлым трудом и мозолями, принимая помощь мужчины. Сухая рука, жилистая с длинными пальцами, с грубой кожей. Это была рука не изнеженного дворянина, а человека, знающего цену упорному труду: будь то работа с мотыгой в поле или битва с добротным мечом на войне. Герцог помог Эми спуститься и не запутаться в ногах с непривычки. После кареты идти пешком было сложно, девушка покачивалась и иногда излишне подгибала колени. Как оленёнок на дрожащих ногах, Эми вновь привыкала к земле.

– Мы не хотели бы, чтобы твоё обучение выглядело как заточение, – де Шатрон предложил жестом взять себя под локоть, но Эми не смогла это понять. Она продолжала идти сама, отстранившись. – Но будет не очень весело, если кто-то узнает концовку шутки заранее, верно?

Мужчина без носа суетился. Он пару раз пытался взять у Эмилии её узелок с одеждой, но девушка прижала тот к груди, не желая расставаться с последней частичкой родного дома, так что слуга махнул рукой и побежал отпирать дверь перед великим герцогом. Несмотря на внешнее уродство, девушка его практически не замечала. Может быть, тот специально бесшумно двигался, может – месье Готье, несмотря на дорожную простую одежду, выглядел словно более величественно, чем в первую встречу, и взгляд приковывался к нему.

Обычно во дворцах и усадьбах всегда кто-то жил. Чаще всего это была прислуга, поддерживающая здание в приличном виде: водовозы, подметальщики, садовники, конюхи при конюшне. Пусть хозяева имения уехали, но у слуг жизнь продолжалась до следующего визита господ. Пыль не должна была прилипать к стенкам драгоценных шкатулок, а обивка не имела права выцвесть и заплесневеть. Настоящий гудящий рой дам в чепцах и передниках и мужчин в костюмах или фартуках был кровью, что трудилась на благо дому, гонимой ритмом отсчитываемых горстей монет жалования. Но сейчас в Охотничьем доме внутри было пусто. Де Шатрон избавился от лишних ушей: благо, в этой небольшой усадьбе оставалась пара слуг, которых заранее попросили отправиться в фамильное имение семьи главной ветви рода Ламбираков в помощь на предстоящем балу. Благовидный предлог, чтобы оставить Охотничий домик пустым на пару месяцев.

К зданию вела лестница с длинной верандой под навесом. Вероятно, летними долгими днями здесь любили вышивать женщины, а вечерами курить трубку мужчины. И те, и другие наверняка с наслаждением вдыхали лесной воздух, будоражащий сосновой свежестью и лёгким налётом росы. Но мебель унесли в дом и ещё не успели вернуть с зимовки, так что веранда оставалась пустой.

Трёхметровые двустворчатые двери из хорошей древесины распахнулись, но взглянуть на внутренности этого деревянного чудовища Эмилия снизу не могла, как ни старалась.

– Я буду жить здесь? – девушка нахмурилась и словно пыталась прочувствовать свои ощущения. Услышать себя, распробовать новый образ мысленно. Насколько это выглядело вкусно?

– Маловат? – великий герцог окинул серьёзным взглядом строение.

Здание не было таким безвкусно-аляповатым попугаем, каким был дом Эмилии. Более строгий и крепкий, он казался надёжным, способным выстоять землетрясение, если потребуется. По сравнению с дворцом в столице, с его каннелированными пилястрами (Колонны с углублёнными вертикальными рейками), элементами ринсо (Природный орнамент на фасаде, чаще всего в виде лоз, цветов или ягод) на стенах и… Прочими незнакомыми элементами, названия которых в её маленькой рыжей головке никогда не появлялись. На фасаде отчётливо проступал деревянный сруб. Единственная деталь, добавляющая изящества – это орнамент, вырубленный из деревянной панели, кружевной оборкой идущей под покатой крышей. Ламбрекен. Но даже этот элемент был для герцога привычным, и он давно не обращал на всё это внимания.

– Я ожидала иного, – она беззаботно пожала плечами и легко взобралась по ступенькам, оставляя хромающего де Шатрона позади.

Первая зала, куда попадали все гости, была просторной, появившейся благодаря привычному для высшего света желанию прекрасных дам встречать гостей роскошью. Пусть общий антураж был больше про уют, но главная лестница располагалась именно здесь. Эмилия скользнула взглядом по портрету молодой женщины в старомодном платье с высоким кружевным воротом. Но куда больше девицу Фурнье заинтересовала медвежья шкура, прибитая к стене. Бурая шерсть казалась расчёсанной и довольно мягкой издалека, а огромная морда с оскаленными острыми зубами вызывала опасение. Смешанные чувства, продолжать их испытывать сейчас Эми не хотела, и поспешно обернулась.

Стулья вдоль стен, пара маленьких столиков, накрытые то ли скатертями, то ли просто тканью, спасающей от пыли. Мысли блуждали, не поспевая за взглядом девушки, пока она не наткнулась на резную деревянную раму. А в ней – рыжая курносая девчонка с большими ушами. Она стояла посреди великолепного интерьера в грязном платье и… Эмилия сделала пару шагов и задрала голову. Над самым потолком под углом висело зеркало! Настоящее! Значит, это не картина, а она сама! Вероятно, знатные дамы, отправляющиеся составить компанию мужьям на охоте, поправляли здесь свои шляпки с длинными полями. А сейчас стояла Эмилия и с открытым ртом вглядывалась в своё мутное отражение на отполированном серебре, пытаясь рассмотреть нелепые веснушки, которые считала своей гордостью. Герцог де Шатрон мог позволить себе зеркала, но крестьянам и прочему люду такая роскошь даже и не снилась. Потому нередко в домах богатых господ они подвешивались повыше, чтобы лишний раз никто не мог разбить.

– Эмилия, пара правил, – мессир Готье подошёл к лестнице, ведущей на второй этаж, и положил руку на перила. Второй рукой он снял шляпу и мимоходом водрузил на небольшую статуэтку ощетинившийся волчицы. – Макэр тут для помощи тебе. Если что понадобится, говори ему. И если он покажет тебе что-то делать – выполняй без вопросов. Его задача заключается в том, чтобы наша шутка удалась, а секретность – важнее всего.

Эмилия снова взглянула на того, кого уже успела окрестить шутом. Мужчина без кончика носа. Его покатый лоб не вызывал доверия, а хмурый взгляд исподлобья пробуждал знакомую дрожь страха, смешанного с брезгливостью. Нельзя было определить на вид, сколько ему лет: где-то между пятнадцатью и сорока. Маленькое лицо казалось детским, но морщины вокруг глаз и крупный нос старили слугу. Только великий герцог видел Макэра иначе, во взгляде мужчины прослеживалась теплота, что-то похожее на отеческое покровительство.