Фианит в оправе диадемы

– Благодарю за оказанную милость, Ваша Светлость.

Именно представители рода Брэттфордов нашли следы Её Высочества на минеральных водах, доложили регенту. За проявленную бдительность и расторопность в поисках пожаловали награду и, конечно же, отметили девицу, близкую родственницу наиболее успешного представителя этого семейства, с незапятнанной репутацией.

Третья мадемуазель Жаклин Монускье, герцогиня Радонская. Её причёска была в новомодном стиле «юрлю-берлю», или, как называла её мадам Розетта – «Скульптурный шик». Завить небольшие крутые кудри и симметрично уложить локоны было совсем не просто. Крупный жемчуг на шее, квадратный вырез лимонно-серого верхнего платья и высокий дымчатый ворот. Девушка была самой молодой, на вид ей едва исполнилось шестнадцать, и напудренная кожа её старила, добавляя лет пять на вид. Кроткая смиренность могла бы обмануть кого угодно, но Эмилия насторожилась, стоило моднице войти в залу в пёстрой стайке фрейлин.

Главный вопрос, что крутился в голове самозванки – «Что случилось с Её Высочеством на самом деле». Если герцог де Шатрон и Констанция временно были вне подозрений, то виновник мог быть кем угодно. Огромный дворец, высокий титул, который наделял немногими возможностями и ответственностью. Кому было важно, чтобы принцесса Аделаида исчезла? Были ли у неё враги среди своих? Месье Готье мягко намекнул, что герцог Монускье имел некоторую ссору с мадам Аделаидой. Вполне возможно, что он один из тех, кто будет знать про самозванку, поэтому и его родственницу лучше держать поближе.

И последняя, но не по значимости – дарованная милость герцога де Шатрона. Послабление строгого наказания. Единственная прежняя фрейлина принцессы Аделаиды, что не была отослана из дворца обратно в семью. Мадемуазель Виолет Сен-Фюст д’Овань. Младшая внучка герцога Мадмильского, влиятельного во дворе аристократа.

– Что ж, – Эмилия удержалась, чтобы не обменяться реверансами. Но девушки словно хотели что-то. Они ожидали приказов или слов напутствий, важных для первой встречи.

– Вы наверняка умаялись с дороги, – Констанция нашла подходящие слова первая.

Герцогиня, привыкшая к жизни во дворце, к распорядку дня и прочим благам и радостям высокого положения семьи, направляла самозванку, делая это столь незаметно и ненавязчиво, словно вела её за руку.

– Мы невероятно счастливы лицезреть вас, Ваше Высочество. И премного благодарны за оказанную нам честь, стать вашими фрейлинами, – Очередной обмен любезностями. Мадемуазели закивали, разве что у Виолет была улыбка – она-то осталась на своём месте. – Может быть, Вам хочется заняться более спокойными и менее формальными видами досуга? Например…

– Вышивкой, – радостно встрепенулась маркиза Дайон, и хлопнула в ладоши.

Но вместо одобрения, она получила кислую мину от мадемуазель Виолет, что не только сморщила нос, но и вытянула губы в отвращении, так что бархатная мушка-звезда у правого уголка рта чуть съехала. Пришлось незаметно для остальных поправлять её.

Да и Констанция с Эмилией не высказали должного удовольствия от подобной затеи. Вышивать-то самозванка умела, но опытная рукодельница могла обнаружить грубые стежки портнихи и нежные лёгкие припуски шёлковых нитей в скатерти для приданного жениху.

– Я бы предложила первый день провести день незатейливо за игрой в карты, – герцогиня де Шатрон улыбнулась одними губами, не обнажая зубы. – В мушку.

Мадемуазели переглянулись: они и сами нередко играли в отчем доме в карты, обычный способ скоротать время в приятной компании, но только ожидания от жизни в качестве фрейлин были столь высоки, но такие низменные хобби разбивали воздушные замки как фарфоровое блюдце.

– Я раздам, – мадемуазель Виолет, уже привычная к дворцовым забавам, усмехнулась, подходя к бюро. Пара лёгких движений, и в руках появилась расписная колода в пятьдесят две карты, где вместо знаковых фигур были герои традиционных риндалийских сказок. – Или кто-то против?

Борьба шла ожесточённая. Пятеро молодых девушек, где старшей не было и двадцати лет, сидели вокруг круглого мраморного стола. Первые две игры показались разминочные, прошли они молчании, где фрйлини старательно поддавались, чтобы произвести хорошее первое впечатление. Лишь короткие комплименты успешным ходам разбавляли скуку. Но первая в раж вошла Жаклин, зажигая и остальных девушек. Она со всей силы обрушила карту с разрисованными сердцами – черви. Мадемуазель довольно сдула с глаз выбившиеся из высокой причёски локоны, закрывающие обзор.

– А как вам такое? – она задорно рассмеялась, подняв нос повыше.

– Какой у нас счёт? – прищурившись, Виолет наклонилась ближе ко столу, щурясь и присматриваясь к масти. Красный-то был виден замечательно, а фигура оставалась для неё загадкой.

Мадемуазель Сен-Фюст д’Овань не была отстранённой, наоборот – девушка даже закатала свои рукава, а их пышную ярко-жёлтую часть с бордовыми вставками у плеч обвязала тряпками, чтобы не отвлекаться. Но мысли её уносились всё дальше и дальше от стола… А может дело было вовсе не в этом?

Эмилия звонко смеялась, самоуверенно размахивая своей пятёркой карт, словно веером. Сейчас для неё не было титулов, званий и этикета. Все собравшиеся были примерно одного возраста, всего лишь девицы, чьи родители так или иначе способствовали этой встрече.

– Ой не спрашивайте! Такой счёт и говорить стыдно, – она ехидно оскалилась, а Дайон хихикнула.

Мадемуазель Брэттфорд казалась умной на вид – эту иллюзию создавали тонкие и бесцветные брови, которых словно и не было, поэтому лоб выглядел куда больше. Но если Виолет всего лишь отвлекалась и присматривалась к картам, чтобы понять ситуацию, то Дайон время от времени путалась в мастях и абсолютно забывала правила игры. Приписать себе пару очков для неё было незначительным пустяком, на который она отвечала хихиканьем.

– Я лидирую, – Констанция победно хмыкнула.

А она карты держала двумя руками: все масти были разложены в строгом порядке. Но в мастерстве её игры было не только везение. Она время от времени поглядывала на мелькавшие карты из «веера» августейшей самозванки, бросала взгляд на набор в руках разгорячённой Жаклин, так и подсматривала в карты Дайон – самой неизученной и тихой противнице. Но та в своих действиях, казалось, хотела больше подыграть Эмилии и получить её расположения, когда мадемуазель Монускье, наоборот, хотела прослыть интересной подругой для соперничества.

Стоило отдать месье Готье должное: все присутствующие постарались занять свою роль, не пересекающуюся с остальными. Если бы перед фрейлинами была настоящая мадам Аделаида, это была бы невероятно увлекательная встреча. Но пока Эмилия вскочила на ноги, хлопнув ладонью по холодной столешнице, всем телом нависая над ней. Женский смех и весёлое обсуждение игры заполнило Салон Азалии. Девичьи голоса разносились всё дальше и дальше по залам, тихими перешёптываниями, оставаясь на слуху даже в самых удалённых уголках дворца.

«Слава Богине, Её Светлость вернулась!»