Там, где гаснет выстрел

Холод прокатился по позвоночнику.

Таинственный мужчина следил за мной.

Глава 6

В течение семи дней, затем ещё пяти, временные рамки утратили чёткость, растворяясь в череде восходов и закатов. Утренние часы ознаменовывались пребыванием в клубе, вечерние – возвращением туда же. Жизнь снова трансформировалась в монотонный ритм, напоминающий шаги по пустому коридору без выхода.

В новом клубе тренировочный процесс не связан со стрельбой или повышению точности, а представлял собой психологическое насилие. Участников помещали в кресла, связывали и подвергали допросам. Эти «процедуры» проводились не только с целью получения информации, но и для удовлетворения садистских наклонностей зрителей. Зал с зеркальными стенами создавал иллюзию сцены, где желающие могли наблюдать за страданиями других людей, приобретая своеобразные «билеты» на чужую боль. Всё это преподносилось под эгидой игры, что для меня стало прикрытием для морального падения.

Мне предписывалось применять пытки, психологическое давление и поиск уязвимостей в жертвах. Казалось, что задача проста: выбрать одного из двух человек, руководствуясь логикой и страхом. Однако вместе с этим обучали жестокости, требуя использования угроз и давления, которые разрушали изнутри сильнее, чем любой огнестрельный выстрел.

На первых порах я сохраняла эмоциональную отстранённость, ощущая внутри леденящий холод. Однако с течением времени слова перерастали в крики, и границы между чужими и моими эмоциями начали стираться. Лицо игрока, искажённое страданиями, слилось с моим отражением в зеркале, что стало воплощением моего внутреннего разложения.

Я проснулась в полной темноте, ощущая мучительную боль внутри, которая, казалось, проникала в каждую часть моего тела. Этот сон всегда приходил ко мне, звал меня, будто стоял рядом, готовый к моему неизбежному разговору.

В этом сновидении я увидела отца на солнечной лужайке. Ему было немного больше тридцати, его волосы светились золотом в лучах солнца, а в его глазах застыло глубокое спокойствие. Он протянул ко мне руку, приглашая подойти.

Маленькая девочка с длинными светлыми волосами, инстинктивно бросилась к нему, ища защиты и утешения. Но первой рядом с ним оказалась взрослая Эвелин. Я будто видела себя со стороны. Две части моей личности – одна уязвимая, другая изломанная, тянулись к его руке, словно к символу спасения и прощения.

Но, как всегда, я проснулась. Вместо солнечной лужайки я увидела спальню, мою реальность. Холод стекла заменил тепло отцовской руки, напоминая о безнадежности моих надежд. Я поняла, что эти видения лишь призраки прошлого, и спасение, которое так отчаянно ищу, никогда не придет.

С глухим стуком сердца найдя старую тетрадь, которую отец оставил в шкафу в своем кабинете. Пожелтевшие страницы, исписанные карандашом, номера без имён, наугад набрала первый. Долгое молчание повисло в трубке, затем ответил низкий мужской голос.

– Алло? – голос был хриплый.

– Добрый день. Меня зовут Эвелин. Я… дочь Артура.

Тяжёлое, гнетущее молчание повисло в воздухе, словно трубка тянула меня вниз.

– Артур… – наконец произнёс мужчина. – Давненько я не слышал это имя.

– Вы были его другом? – слова срывались быстрее, чем хотела. – Я должна узнать, что с ним происходило в последнее время? Почему он ушёл от нас и исчез?

Он кашлянул.

– Никто толком ничего не знает, – сказал он. – Артур много работал. Слишком много. Он был… непростым человеком.

– Что значит «непростым»? – перебила я. – Он был в чём-то замешан? С ним что-то случилось на работе?

– Эвелин… – голос стал мягче, но в то же время и холоднее. – Не копай там, где давно зарыли. Твой отец делал то, что считал нужным. Остальное тебе не поможет.

– Но я имею право знать! – слова сорвались криком. – Он был моим отцом. Я должна понимать, куда он пропал!

В ответ снова наступила тишина, а потом – сухое:

– Прости. Возраст, память… я почти ничего не помню. Береги себя.

Линия оборвалась.

Я ещё долго держала телефон у уха, хотя там была лишь тишина. Папа уходил, унося с собой тайны. А его знакомые оказался глухой стеной. В этот критический момент я поняла: если Рафаэль действительно владеет нужной информацией, нужно принять его условия.

Я снова взяла телефон и набрала номер из записки.

– Секретариат семьи Ферран, – ответил вежливый, но слишком официальный голос.

– Это Эвелин. Мне нужно поговорить с Рафаэлем. С ним, а не с вами.

– Господин Ферран сейчас занят…

– Передайте ему, – мой голос стал жестким. – Если он хочет, чтобы я согласилась на его условия, пусть сам мне ответит.

После паузы, во время которой, показалось, трубку сменили, я услышала низкий, спокойный голос Рафаэля, он звучал так, словно был в моей голове все эти дни.

– Эвелин, – сказал он успокаивающе.

Его присутствие показалось слишком реальным.

– Наконец-то решили говорить? – произнесла, стараясь скрыть раздражение и облегчение.

– Я знал, что ты работаешь слишком усердно, – ответил он спокойно.

Я стиснула зубы, чтобы не выдать эмоции.

– Хорошо. Если единственный способ узнать правду – это принять ваши условия… Я согласна.

В трубке повисла тишина, но я чувствовала за ней улыбку.

– Тогда игра только начинается, – предупредил он, оставляя меня в напряжении и ожидании.

Ближе к вечеру на телефон пришло сообщение.

«Завтра в 19:00 – личная встреча. Место узнаешь утром».

Подпись была лаконичной – R.

Перечитывала его слова снова и снова, и каждый раз моё сердце билось чуть быстрее. Это была наша первая настоящая встреча, не через посредников, не через записки он сам прийдёт. Впервые за долгое время мои мысли были не о работе, не о подвалах, а о мужчине.

Утро принесло хаос, я стояла перед зеркалом, разглядывая вещи в гардеробе, и меня охватывало лёгкое беспокойство. Хотела ли я, чтобы он увидел меня такой, какой видят все остальные? Или лучше, чтобы он увидел меня другой?

За годы тренировок моё тело стало сильным и гибким. У меня узкие бёдра, плоский живот и крепкие руки и ноги, моё тело не казалось мягким и нежным, оно скорее твёрдое и угловатое. Я провела рукой по животу и почувствовала свои рёбра. В такие моменты чувствую себя как хищник. Но сегодня я хотела быть другой, хотела почувствовать себя привлекающий внимание. Девушкой, которой можно восхищаться.

Мой взгляд упал на строгий, но в то же время соблазнительный образ. Верх – чёрный топ на тонких бретелях, обтягивающий и подчеркивающий каждый изгиб, он казался почти невесомым, но при этом дерзким. Сверху бомбер, тоже чёрный, с едва заметной надписью "Paris", добавляющий образу лёгкой небрежности.

Юбка из плотного материала, струилась вниз, обволакивая бёдра и плавно расширяясь к самому полу, создавая элегантный и удлинённый силуэт. На ногах сапоги Givenchy на каблуке, высокие, обтягивающие щиколотки, с пряжками, похожими на замки. Мой взгляд упал на сумку со строгой геометрической формы, с металлическим декором, напоминающим клавиатуру или шифр.

Никаких случайных деталей. Всё продуманное, из коллекций, купленных на те деньги, которые я получала в клубе. Да, я не была «бедной девочкой в старой машине». Та машина память. Но знала цену себе и тому, что зарабатывала.

Локация встречи оказалась не изысканным рестораном, не роскошным поместьем, а уютным кафе. Тёмный зал с винтажной мебелью создавал интимную атмосферу, в воздухе витал аромат свежесваренного кофе и древесины, добавляя месту особый шарм. Удивительно, но именно здесь возникло чувство, как могу дышать полной грудью, словно это место освобождало меня от суеты и стресса.

Я заметила его сразу. Рафаэль поднялся из-за стола, будто всё это время ждал только меня. В движении было что-то сдержанное, но в глазах спокойствие, почти мягкость, непривычная для человека его положения.

Высокий и широкоплечий, с небрежно уложенными тёмными волосами и едва заметной тенью щетины, выглядел человеком, привыкшим к комфорту и элегантности. Его образ был тщательно продуман: простая рубашка с расстёгнутым воротом, чёрный пиджак, небрежно накинутый на плечи, классические брюки, туфли и стильные часы. Всё это выглядело не вычурно, но явно указывало на его принадлежность к высшему социальному кругу.

– Добрый вечер, Эвелин, – произнёс он с лёгкой улыбкой, в его голосе звучала теплота, что свидетельствовало о попытке создать доверительную атмосферу.

Я села напротив, чувствуя, как напряжение сковывает мои пальцы.

– Наконец-то, – выдохнула с едва уловимым упрёком, хотя и не собиралась его выражать.

Его взгляд был внимательным, в нём читалось нечто большее, чем простое любопытство.

– Признаю, я ошибся, – наконец сказал он. – Когда передали записку в машине… Я должен был сам ответить. Но решил, что не стоит отвлекать тебя от обязанностей. Это было не лучшее решение.

Я смотрела ему прямо в глаза, не желая выдавать больше, чем нужно.

– Что вы хотите? – спросила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё бурлило.

Он чуть наклонился вперёд, словно готовясь к главному. Официант поставил передо мной чашку кофе, хотя я ничего не заказывала.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он серьёзно. – Не как стрелка в чужом клубе и не как участница чьей-то игры, нужен профессионализм.

Слова прозвучали весомо, из-за чего почувствовала, как подозрение закрадывается в мою душу. За стеной кто-то тихо рассмеялся, звук чужой радости больно прорезал тишину, в которой мы сидели.

– Твоя помощь… это охрана? Вам нужна защита? – уточнила я.

Рафаэль усмехнулся.

– Ты права, – подтвердил он. – Твоя стойкость, хладнокровие и умение замечать то, что ускользает от других, очень ценны. Эти качества не должны быть растрачены на второстепенные задачи.

Я не отводила глаз, чувствуя, что он ведёт какую-то игру, правила которой мне неизвестны.

– Что будет, если соглашусь? – спросила я, стараясь сохранять невозмутимость.

Рафаэль ответил спокойно:

– Тогда у тебя появится выбор. Ты сможешь действовать не как инструмент в чужих руках, а как самостоятельная личность, принимающая решения.

Я прищурилась, чувствуя, что его слова слишком хороши, чтобы быть правдой.

– Значит, под вашим руководством я получу больше свободы?

На его лице промелькнуло что-то похожее на улыбку – быстро, почти незаметно.

– Столько свободы, сколько ты сама решишь.