Там, где гаснет выстрел

Леокадия слегка наклонилась вперёд, посмотрев на меня своими глазами, холодными, без эмоций, но с искоркой, которую невозможно было игнорировать.

– Тогда тебя заменят. – Слова прозвучали легко, но внутри них скрипела сталь. – Но ты же понимаешь, Эвелин… тебя так просто не отпустят. Ты – не просто сотрудник, ты— инструмент. И инструменты, которые могут принести результат, ценятся дороже всего.

Стиснув пальцы на коленях, ощутила, как ладони побелели. Сердце билось быстрее, хотя и пыталась сохранять равновесие, пытаясь дышать ровно, но грудь стесняло так, что казалось – каждая клетка требует обороны.

– И что за люди будут передо мной? – спросила, чуть сильнее, чем собиралась. – Те, чьи жизни я решаю?

– Разные, – холодно ответила Леокадия. – Люди с прошлым, секретами, которые ломают семьи, разрушают карьеры. Одни пытаются скрыться, другие не подозревают, что за ними наблюдают. Ты будешь видеть правду и решишь, кто останется в тени, а кто окажется на виду.

Я почувствовала, как по спине пробежал холод. Ощущение – будто стоишь на краю пропасти и знаешь: один неверный шаг – и падение неизбежно.

– А условия? – почти машинально выдыхая, потому что мысли о новой роли не отпускали. – Время? Расписание? Зарплата?

Леокадия откинулась на спинку кресла, руки сложила на столе, как статуя.

– Рабочий день… гибкий. Ты появляешься тогда, когда это нужно. Иногда – ночами. Иногда – утром. Зарплата – достойная. Достаточно, чтобы понять: твой выбор стоит больше, чем жизнь обычного человека. – Её взгляд сжал меня крепче, чем любая рука. – Но помни: высокая цена всегда сопровождается риском. Каждый шаг – проверка и каждое решение – потенциальная ловушка.

– То есть… нет выхода? – тихо спросила, глотая сухость во рту.

– Выход всегда есть. – Леокадия улыбнулась, но улыбка не согревала. – Только он редко ведет туда, куда хочешь ты. Иногда он ведет туда, где тебя ждут страх и разочарование. Иногда к краю, с которого уже нельзя спрыгнуть.

Я сжала колени сильнее, внутри рвалось и горело, но голова требовала холодного расчёта. Представляя себе новые лица, новые истории, которые станут моим приговором, каждое решение – нож, слово – выстрел.

– И кто будет наблюдать за мной? – спросила, наконец, чувствуя, как слова дают опору. – Люди… какие?

– Кто угодно, – тихо, почти шёпотом ответила она. – От игроков до тех, кто стоит за кулисами. От тех, кто жаждет твоих ошибок, до тех, кто молча изучает тебя. Каждый твой промах станет их добычей. Каждый успех – вызовом и если ты с этим справишься… – Леокадия сделала паузу, откинувшись ещё сильнее, – ты станешь не просто стрелком. Ты станешь законом.

Я кивнула, даже не осознавая, что согласие уже начало жить внутри меня, как тёмная искра. Тонкая дрожь пробежала по пальцам, сердце билось быстрее. Голову всё равно давили мысли: «Смогу ли? Выдержу ли?»

А она лишь смотрела, холодная, неизменная, как лёд, и в этой тишине между нами чувствовалась угроза. Просто факт: она знала цену выбора, и теперь знала, что придётся платить.

– Хорошо, – сказала она. – Тогда тебе нужно попасть туда, прежде чем темнеет. Я вызову водителя.

По телу прошлось напряжение: новый маршрут, новые правила, новое место. Леокадия достала телефон и, с лёгким движением руки, передала мне сообщение:

– Водитель приедет через десять минут. Адрес отправлю тебе на устройство. Не опаздывай.

Пространство между нами было холодным, как всегда. В её голосе не было просьбы, только приказ, и я не могла позволить себе колебаний.

Десять минут тянулись как часы. Проверяя всё – одежду, куртку, рюкзак, оружие, всё должно быть на месте, каждый предмет – под контролем. Когда машина подъехала, водитель в темном костюме уже стоял у двери, руки сложены. Я не сказала ни слова, только кивнула, и он открыл дверь. Садясь на заднее сидение, ощущая, как холод стекол и воздух ночи смешались с предчувствием. Новое место работы, подумала я, и не будет привычных правил, ставки выше и всё, что знала до этого момента, может не работать.

По дороге улицы постепенно исчезали, свет фонарей редел, асфальт сменялся узкими трассами, которые, казалось, вели в никуда. Город остался позади, и чем дальше мы ехали, тем сильнее ощущалась пустота вокруг, как будто мир сокращался до машины и дороги.

– Чёрт, – пробежала мысль. Снова на отшибе, место, где никто не увидит и не вспомнит.

Водитель не задавал вопросов, лишь спокойно ехал, следя за линией горизонта, за редкими огнями, которые вспыхивали и гасли, словно маяки чужой реальности. И чем дальше мы уезжали, тем яснее становилось, что это уже не просто клуб, не просто азарт. Это территория, где всё решается другими законами, которые придётся осваивать на ходу.

Глубоко вздохнув, скользнула взглядом по салону и снова сосредоточилась на предстоящем.

– Я готова, – прошептала себе, и слова, как заклинание, помогли сдержать тревогу.

Машина свернула на узкую дорогу, и впереди показались тёмные силуэты нового клуба, почти растворяющиеся в ночи. Здесь всё было иначе, зная: завтра начнётся настоящее испытание.

Директор встретил меня ещё до того, как успела полностью освоиться с новым пространством. Лёгкая прохлада кондиционера смешивалась с запахом кожи и дорогого дерева, а я стояла на пороге кабинета, оценивая – здесь всё чужое, и всё сразу говорит о власти.

– Присаживайся, – сказал он ровно, спокойно. – Нам нужно обсудить твою первую работу.

Я села, следя за каждым его движением. Слово «работа» теперь имело другой вес. Не карточки, не фишки, не шум ставок.

– Начнём с расписания, – продолжил он, не поднимая глаз от бумаг. – Завтра, девять вечера. Арена будет готова к десяти. Двое участников, как ты знаешь. Ты будешь наблюдать, оценивать… и принимать решение.

Ощущая, как ладони слегка потеют. Внутри всё так же холодно, но разум уже считал шаги наперёд.

– И как подготовиться? – спросила, не скрывая интереса.

Он откинулся на спинку кресла, руки на столе.

– Смотри, ты уже знаешь основное: взгляд, интуиция, точность, но теперь добавляется ещё одно – понимание того, как человек ведёт себя под давлением. Смотри не только на руки и выражение лица, на паузы в речи, на дыхание, на то, как глаза ищут опору.

Я кивнула снова, внутренне повторяя все свои старые методы, превращая их в рабочий алгоритм.

– Продолжительность каждой игры – максимум пятнадцать минут. После – небольшой перерыв, разбор, анализ. Ты будешь записывать всё. Каждую деталь. Любую реакцию. Любое движение, которое может выдать скрытое.

Внутри что-то напряглось, пятнадцать минут на принятие решения, от которого может зависеть больше, чем жизнь участников.

– И что если… – начала я, но остановилась. Не нужна была паника. – Если что-то пойдёт не так?

Он поднял глаза.

– Всё под контролем. Но помни: здесь нет права на промах, любая ошибка – это уже результат. И для тебя, и для них.

Не страх, нет, скорее осознание: это больше, чем прежние игры. Здесь каждый взгляд, каждый шёпот часть механизма, и я должна быть точной.

– Завтра ты будешь готова, – сказал он, и в этом простом утверждении слышалось не угроза, а неизбежность. – Всё, что осталось – убедиться, что ты знаешь, как держать ситуацию под контролем.

В этом мире нет тренировочных сессий. Решая остаться, хотя разум подталкивал – уйди, закрой за собой дверь, забудь. Но шаги повели меня обратно в зал, туда, где воздух уже был пропитан ожиданием и чем-то тяжелым, липким, словно дым. Решив, если хочу понять, во что меня втягивают, нужно смотреть, не через чужие слова, не через намёки, а глазами.

Зал постепенно оживал. Два мужчины, разные по телосложению, но с одинаково злые глазами. Один шире в плечах, грубый, с побитыми руками – видно, опыт имел. Второй моложе, поджарый, с напряжённой челюстью. Их не представляли, не объявляли правил, просто толпа стихла, и стало ясно, что бой начинается. Первый бросок был быстрым, молодой прыгнул вперёд, ударил в лицо, и зал отозвался ревом. Секунду спустя его схватили за шею и впечатали в пол. Глухой звук, короткий крик и снова удары. Кулаки обрушивались один за другим, будто кто-то выбивал долг. Кровь пошла почти сразу.

Красное пятно растянулось по коже, потом капнуло вниз. Толпа оживилась, кто-то свистнул, кто-то выкрикнул имя бойца.

Я смотрела спокойно, но внутри что-то неприятно шевельнулось. Подпольные бои всегда вызывали у меня чувство отторжения. Здесь только хаос, ни красоты, ни чести. Лишь толпа, которая жаждет чужой боли, и двое, готовых продать свои кости ради её аплодисментов.

Молодой попытался подняться, схватил противника за руку, вывернул. На миг показалось, что он возьмёт верх, но массивный удар локтем перечеркнул попытку. Зал взревел, когда он снова оказался на полу, захлёбываясь собственным дыханием.

Это зрелище казалось слишком предсказуемым. Здесь никто не побеждал. Один останется лежать дольше другого вот и весь итог.

Устроившись в тени, подальше, в уголке. Сразу заметила рядом с каждым мужчиной в зале ходили девушки. Их движения были слишком лёгкими, словно они не касались пола, а улыбки – слишком отточенными. Они предлагали напитки, себя, всё, что угодно, чтобы отвлечь от боли.

Я наблюдала молча и, наверное, слишком заметно – потому что вскоре кто-то подошёл ко мне.

– Не думал, что вы задержитесь, Эвелин, – голос был низкий, спокойный, но с насмешкой. – Обычно стрелки не заглядывают дальше своих мишеней. Но вы выглядите усталой, можете отдохнуть у меня.

Подняв взгляд, увидела мужчину, того самого, что всегда держался рядом с Леокадией. Он улыбался слишком нагло, но уверенный в себе до дрожи.

– Решила посмотреть. Чтобы знать, где нахожусь.

Думала я, что смогу уйти, но алкоголь делал его навязчивее. Его рука сжала мое запястье сильнее, чем позволено и шепот в ухо был лишен маски:

– И? – он прищурился, будто развлекаясь. – Уже пожалели?

Моя голова склонила в сторону.

– Нет.

Он усмехнулся, шагнул ближе, опираясь на спинку кресла напротив.

– Тогда вы не просто стрелок. Те, кто остаются здесь, ищут не только точность выстрела. Вы ищете место. – он говорил почти шёпотом, но каждое слово звучало отчётливо. – Но я бы был осторожнее с отказами на предложение. Вы мне по вкусу.

Бой продолжался, а кровь падала на пол, и гул толпы рос. А сидя, и во мне сталкивались два чувства: брезгливость и странное, холодное любопытство.

Но ненадолго. Выходя из полутемного коридора, шаги гулко отдавались в тишине. Воздух снаружи показался холоднее, чем внутри помещения, будто ночь знала больше. Уже тянувшись к основному выходу, мой взгляд зацепился за чёрный силуэт у тротуара и машина, чья дверца приоткрылась, и мужчина вышел навстречу.

Его движение было спокойным, но в нём читалось ожидание. Он открыл дверь, словно этот жест был заранее предрешён. Я остановилась, в груди кольнуло лёгкое беспокойство. Всё это выглядело не случайно, ждали меня.

На сиденье машины меня ждала коробка с чёрная роза на крышке. Внутри кинжал, тонкий, холодный, сделанный для того, чтобы быть всегда при теле. К нему прилагалась записка.

“Прости за то, что тогда не смог ответить. Это сделал секретариат. Я постараюсь связаться снова, если ты все еще не передумала.”

Пальцы сами сжали записку, не зная, что ощущаю – облегчение или злость.

– Передай ему, что хочу поговорить, – тихо сказала я водителю.

Он лишь кивнул, не глядя в зеркало.

И в этот миг вдруг поняла: сон не принесет покоя. Но впереди будет разговор, который изменит все.

Глава 5

Проснувшись с ощущением, будто ночь проскользнула мимо, оставив после себя только усталость. Солнечные лучи едва пробивались сквозь плотные шторы, создавая на полу причудливые узоры. Я медленно поднялась с кровати, чувствуя, как каждый мускул моего тела протестует против утренней лени. Подойдя к зеркалу в ванной комнате, и увидела своё отражение: белые короткие волосы растрёпаны, кожа бледнее обычного, под глазами залегли тёмные круги.

Включив холодную воду, я подставила лицо под ледяные струи. Только так смогла открыть глаза и вдохнуть свежий утренний воздух. Накинув на себя чёрную рубашку с мягким воротом, заправила её в узкие брюки, а сверху надела длинное пальто, которое скрывало мою фигуру, но придавало уверенности.

Коробка, оставленная на тумбочке, снова привлекла моё внимание. Она лежала там же, вместе с запиской, сложенной пополам. Я взяла её в руки и развернула, внутри были слова, написанные чужим почерком, и почувствовала, как по спине пробежал холодок. В этих словах было что-то странное, что-то, что заставляло меня задуматься о том, кто мог оставить это послание от Рафаэля.

Машина встретила резким запахом бензина и холодным рулём. Повернув ключ в замке зажигания, и двигатель ожил, наполнив салон низким урчанием. Внутри салона было темно и тихо, только гул двигателя нарушал эту безмолвную тишину, но холод руля не отпускал, заставляя меня сжаться на сиденье и крепче вцепиться в руль.

Дорога к прежнему месту работы тянулась бесконечно. Казалось, что каждый перекрёсток это новая возможность развернуться и уехать. Но что-то удерживало меня. Может быть, это было чувство, что я должна дойти до конца, до этого места, где всё началось или, может быть, это был страх перед неизвестностью.

Я смотрела на дорогу, которая уходила вдаль, теряясь в утреннем свете. Фары освещали лишь небольшой участок перед машиной.

Наконец, увидела клуб «Грех». Его фасад был тем же, что и всегда закрытый, мрачный, будто всё это место никогда и не принадлежало живым. Тёмные окна, тускло освещённые солнцем, которое ушло под тучи, создавали атмосферу таинственности и угрозы. У входа стояла охрана – два высоких мужчины в чёрных костюмах, с безразличными лицами. Их взгляды скользнули по мне, не задерживаясь, и я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось.

Дверь открылась почти мгновенно, и передо мной появился мужчина в тёмном костюме. Приглушённые лампы едва освещали стены, создавая ощущение, что я нахожусь в каком-то подземном лабиринте. Гул голосов за дверями смешивался с запахом сигаретного дыма, который, казалось, пропитал каждую стену этого места.

Шагая по коридору, чувствуя, как напряжение внутри меня нарастает. Не зная, что меня ждёт впереди, но я была готова к любому испытанию. Кабинет был в конце, за матовой перегородкой. Наверное, Лора сидела за столом, по-прежнему с тонкой сигаретой в пальцах, которую не зажигала. Тонкие черты лица, чуть раскосые глаза, в которых всегда пряталась насмешка. В её красоте было что-то холодное, как у фарфоровой куклы, только с возрастной твёрдостью, которая делала её опаснее любых слов.

Останавливаясь у одной из дверей и, постучала. Через несколько секунд дверь открылась, и увидела Лору, которая стоял передо мной. Её глаза были холодными и безразличными, но в них я заметила что-то ещё, что заставило меня вздрогнуть.

– Ты пришла рано, – заметила она, прищурившись. – Обычно появляешься, когда всё уже пылает.

Я положила записку на стол.

– Ты знаешь, что это? – спросила, стараясь скрыть волнение.

Она развернула листок, её глаза пробежались по строчкам. Угол губ едва дрогнул, но в глазах мелькнуло что-то похожее на радость.

– Хм… Записка и извинение, и скорее просьба поговорить, – медленно произнесла она, откладывая листок.

– Ты думаешь, это правда? – я не могла отвести от неё взгляд.

Лора задумчиво покрутила в пальцах сигарету, постучала фильтром по столу.

– Похоже на его почерк, – наконец сказала она. – И, если Ферран сам передаёт записки, значит, дело серьёзное.

– Но как она оказалась у меня?

– Хороший вопрос, – она чуть склонила голову, внимательно глядя на меня. – Кто-то из близких, кому он доверяет. Ты ведь понимаешь, что подобные вещи не оставляют просто так.

– Значит, кто-то играет на два фронта, – задумчиво произнесла я.

– Может быть, – сказала она спокойно, но в её голосе прозвучала лёгкая настороженность. – Но будь осторожна. Если это действительно от него, то слишком личное, чтобы оставлять на виду.

Убрав записку обратно в карман пальто, в груди неприятно сжалось раздражало всё: её холодное спокойствие, чужая игра, сам факт, что меня снова втягивают туда, где я не хочу быть. Но выбора не было.

Рафаэль извинился и просил о встрече. Слова были мягкие, непривычно доверительные, будто написаны только для меня и именно это тревожило больше всего. Такие вещи не приходят случайно их кто-то приносит. А значит, есть след, и мне нужно его найти.

Пока вокруг меня выстраивались новые правила, я решила использовать время. Понять главное: кто в клубе играет на стороне Феррана.

Сначала я задавала вопросы осторожно, будто между делом. В коридорах, мимоходом. Никто не ожидал, что я вдруг начну интересоваться мелочами.

– Кто передавал бумаги вчера вечером? – спросила у девушки на ресепшене, делая вид, что речь идёт о рабочих документах. Она лишь пожала плечами:

– У нас всё через канцелярию, как всегда.

Спустившись ниже, туда, где за столами сидели работники. Листы шуршали, телефоны звонили, печати хлопали по бумагам. Повседневность, за которой прятались самые нужные вещи. Я знала именно здесь проходят все поручения, все послания, все «случайные» находки.

Стараясь не вызывать лишнего внимания, я вглядывалась в лица. Кто-то писал, кто-то листал бумаги, кто-то разговаривал в полголоса. Обычные жесты, обычные движения, но именно среди этой обыденности должен был быть человек, который принёс мне его слова.

– А как вы регистрируете письма без подписи? – задала вопрос стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо.

Парень за столом нахмурился, будто мой интерес показался ему лишним.

– Обычно такие письма сразу отправляют на проверку. Кто-то из руководства должен их одобрить.

– А кто именно? – я чуть склонила голову, будто вопрос был случайным.

– Старший, – ответил он неохотно, кивнув в сторону угла. Там за отдельным столом сидел пожилой мужчина, сосредоточенно выводил строчки в блокноте, не поднимая глаз.

Я поблагодарила и направилась к нему. С каждым шагом напряжение росло – именно такие люди редко говорят больше, чем считают нужным.

Кивнув и переведя взгляд на старшего менеджера, заметила, как он выглядел серьёзным и сосредоточенным, что-то быстро писал в своём блокноте. Я решила, что это именно тот человек, с которым мне нужно поговорить.

– Извините, – остановившись рядом, продолжила. – Меня зовут Эвелин. Думаю, вы знаете, кто я. Мне нужно уточнить пару моментов по срочным запискам.

Мужчина поднял взгляд и чуть прищурился. На лице мелькнула усмешка, в которой не было дружелюбия, скорее любопытство.

– Чем могу помочь?

– В день сбоя в системе мне передали бумагу без подписи. Кто проверял такие сообщения? – я старалась говорить ровно, но внутри дрогнуло слишком прямой вопрос.

Я соврала, на самом деле меня интересовал не день сбоя, а то, кто пустил записку Рафаэля ко мне в руки. Но признаться в этом было бы слишком опасно.

Его лицо стало серьёзнее.

– Это конфиденциальная информация. Зачем вам это?

– Просто хочу понять, как могло произойти, – ответила я, выдерживая его взгляд и делая вид, что речь о пустяке.

Он какое-то время молчал, будто решал, стоит ли вообще продолжать разговор, затем медленно кивнул и протянул мне папку.

– Здесь все записи за тот вечер. Смотрите сами, но учтите: большая часть шла через пейджер и техников.

Я листала папку, пока не наткнулась на нужную строчку: письмо от Рафаэля было зарегистрировано именно старшим менеджером. Подтверждение того, что оно прошло через официальные руки. Зацепка, но слишком хрупкая, лишь начало пути.

Техники всегда стояли ближе к источнику и если кто-то мог знать, как это письмо оказалось у меня, то именно они.

Я нашла Лиса в одной из подсобных комнат. Он сидел за столом, уткнувшись в экран, быстро перебирая строки кода, будто весь мир для него сводился к этим мигающим символам. На стук он не сразу отреагировал, потом поднял голову. Его взгляд был настороженным, слишком внимательным для случайной встречи.

– Эв, что ты здесь делаешь? – голос звучал тихо, как будто он заранее был готов к неприятным вопросам.

– Мне нужно поговорить, – переступая порог, зашла внутрь. – Это касается документов.

Он нахмурился, но не прогнал, лишь отодвинул стул, жестом пригласив сесть напротив. Я сделала вид, что держусь спокойно, хотя чувствовала, как его взгляд оценивает каждое моё движение.

– В тот вечер прошли бумаги без подписи, – начала говорить первая. – Я хочу понять, кто их проверяет.

Лис чуть усмехнулся, больше нервно, чем с иронией.

– Это не для посторонних. Ты же знаешь.

– Я не посторонняя, и ты понимаешь, что мне нужно это знать.

Молчание затянулось, он откинулся на спинку стула, разглядывал меня долго, словно решал, стоит ли впускать. Потом выдохнул и покачал головой, будто сдаваясь.

– Ладно. Только между нами. – Его голос стал ниже. – У каждого документа есть цепочка. Подпись, регистрация, проверка. Если подписи нет проверяем мы. Но последнее слово всегда остаётся за теми, кто выше.

Он говорил медленно, не раскрывая лишнего, но в его тоне слышалось больше, осторожное доверие, хрупкое, как будто он впервые позволял себе разорвать тишину ради меня.

Когда разговор закончился, Лис быстро вернулся к экрану, словно обрубил тему. А я вышла с ощущением, что теперь держу в руках тонкую ниточку, которая может привести гораздо дальше, чем он сам предполагал.

Если Рафаэль действительно хотел, чтобы я прочитала его слова, он бы не доверил это случайному человеку из клуба. Значит, он передал их через тех, кто отвечает за все потоки информации. Через тех, кто каждый день остаётся незаметным, но держит в руках ключи от системы.

Секретариат.

Я почувствовала, как в груди поднимается знакомое напряжение: я почти дошла до того, кто именно доставил эту бумагу. И если я найду его то, возможно, впервые услышу правду о Рафаэле не из чужих уст, а напрямую.

К девяти вечера я уже ехала в новое место, которое называли клубом лишь условно, не блеск и азарт, арена, сырость и тени. Совсем другой мир.

Меня провели вниз, туда, где воздух был густым от металла и влаги. Коридор был узкий, стены серые, местами облупившиеся. Под ногами скрипел бетон, пахло железом и сыростью. С каждым шагом воздух становился тяжелее, холоднее, словно мы спускались не в подвал, а глубже туда, где людей уже перестают считать людьми.

Мужчина, вошедший в комнату, сразу привлек мое внимание. Я узнала в нем директора, с которым общалась вчера. Вспоминая, что узнала его имя у Лоры – Саймон.

Он выглядел так, будто сошёл с чужого портрета: высокий, сухощавый, с выправкой военного или человека, который всю жизнь держал чужие судьбы в руках. Волосы с проседью убраны назад, лицо резкое, с чёткими скулами и узким ртом. Очки в тонкой оправе делали взгляд ещё более холодным, будто он смотрел сквозь тебя.

Когда он говорил, в голосе не было ни капли лишней эмоции, только отточенная деловая интонация. И от этого каждое его слово звучало как приговор.

– Пойдём, – сказал он. – Я покажу, чем тебе придётся заниматься.

Мужчина шагнул первым, и я пошла за ним.

Осмотрев его спину, заметила, что костюм сидел идеально, движения были точными, экономными, лишёнными спешки. В нём не чувствовалось ни тени сомнения, человек, который привык подчинять пространство себе и других тоже.

И чем дальше мы шли, тем яснее становилось: он не ведёт меня знакомиться с «работой». Он испытывает, вытягивает из меня реакцию, ловит каждый мой шаг, каждый вдох. Мы остановились у тяжёлой железной двери. Саймон толкнул её, и запах сырости ударил сильнее. Внутри, посреди комнаты, стоял стул. На нём мужчина, руки связаны за спиной, голова чуть опущена. На лице напряжение и усталость, глаза метались в сторону двери. Он ждал.

И именно тогда директор заговорил:

– Эмоции не врут. Ты должна уметь читать их быстрее, чем они успевают спрятаться. Сегодня у тебя всегда будет не один человек. Два игрока, два подозреваемых, две жизни. Ты выбираешь, кто нам нужнее. Второй, можно сказать, исчезает.

Я слушала его и думала: передо мной не просто начальник. Передо мной человек, который всю жизнь обрезает чужие судьбы так же спокойно, как бумаги на столе. И мне предлагали встать рядом с ним.

И именно в этот момент я почувствовала чужой взгляд. Он был слишком настойчивым, чтобы спутать его с чем-то другим. Я подняла глаза и заметила фигуру в углу.

Высока фигура в тёмном костюме, будто вырезанная из той же тени, что и стены подвала. Он не прятался и не делал попыток скрыться, но и не приближался. Просто стоял, наблюдая за нами.

– Вы всё это время здесь? – спросила я прямо.

Он не отвёл глаз. Лишь едва заметно склонил голову, будто признаваясь в том, что видел больше, чем должен.