Унесенные сумкой. Там, где много диких кенгуру

–Вот ты зараза! – швыряю в нее подушку, и нас накрывает очередной приступ смеха.

Идею о том, что меня мог бы на руках отнести в машину Глеб, мы отмели сразу. Пока он приедет из студии, все медицинские центры закроются, а в скорую помощь ехать, значит, сидеть там до утра. Короче, решили бегать по—собачьи. Пока я ползла к лестничной площадке, Вичка успела мне поведать о том, что у нее пару лет назад, когда она ездила навещать своего папу в Новую Зеландию, тоже случилась аналогичная травма правой ступни:

–На меня папа двеннадцатиместным автобусом наехал! Он не видел, что я стою рядом. Единственное, что меня спасло, это то, что я успела выдернуть ногу из тапка.

–А я, как видишь, не успела. – разочарованно вздохнула я.

–Еще на меня неоднократно нападали сороки, когда я на велике ездила на репетиции в консерваторию Сиднея. Они просто звереют, увидев велосипедистов в тенистой аллее. – подруга семенила рядом то справа, то слева.

–Ты меня успокаиваешь или развлекаешь, пока я тут на четвереньках скачу, как такса?

–И то, и другое, – засмеялась Вичка.

Когда я доползла до первой ступеньки, меня осенило:

–Вичка, помоги мне взобраться на перила и беги вниз ловить.

Подруга сразу поняла, что надо делать, с криками “ура!” усадила меня на перила и, перепрыгивая через две ступеньки, полетела вниз, где раскрыла мне свои горячие объятия:

–Давай!

Отпускаю руки и лечу вниз, радуясь тому факту, что я такая изобретательная, но чем ближе я подъезжаю к Вичке, тем более отчетливо понимаю, что близится очередная катастрофа. Кажется, это понимает и подруга, потому что ее глаза становятся квадратными от ужаса, а рот открывается в немом крике.

Хрясь! Я налетела и сбила ее, как пылинку.

Потом все происходит как в замедленной съемке: глаза моей подруги выкатываются из орбит, кучерявые каштановые волосы разлетаются в разные стороны, мои руки нелепо обхватывают ее шею в попытке удержать наши тушки от падения, ее руки разлетаются в стороны, словно крылья птицы, и в сложном кульбите мы падаем на пол.

–Е—пэ—рэ—сэ—тэ! – орет Вика.

–Господи, когда ж я сдохну! – вторю ей я словами летающей цирковой лошади.

Благо, пол застелен мягким ковром и удар хоть немного смягчен, но теперь мы понимаем, что нам обеим надо к врачу и на рентген. Снова выглядывает сосед, от увиденного у него отвисает челюсть и лезут на лоб глаза: друг на друге на первом этаже лежат две вопящие и смеющиеся девицы. Как они там оказались в таком положении, он представить не может, зато ему приходит в голову помочь нам подняться и отнести меня в Вичкину машину. Хорошо почувствовать мужское плечо рядом, особенно в момент абсолютной беспомощности.

На переднее сиденье Вичкиного Форда меня втолкнули, как пучок сена, при этом я усиленно пыталась помочь передвижению своими руками, цепляясь за все, что попало, на пути в салон автомобиля. Поэтому, когда я оказалась в машине, все вздохнули с облегчением. Первая часть Марлезонского балета окончена. Осталось еще две или три, в зависимости от того, что скажет доктор.

Через пятнадцать минут мы сидим в очереди в медицинском центре на прием к неизвестному врачу, потому как я, слава богу и мне немножко, человек здоровый, никогда к врачам не обращалась, никого в этой области не знаю и семейного доктора у меня не имеется. Из кабинета выходит тетка индийского происхождения, очень похожая на ту, которая меня жестоко избила своим зонтиком в электричке. Присмотревшись, понимаю, что это не та тетка и с облегчением выдыхаю.

–Йесьена Кма…Кмел.. – она силится выговорить мою фамилию, но я ее опережаю.

–Это я! – и с Вичкиной помощью вползаю на коленках в кабинет.

–Чем могу помочь? – спрашивает врачиха.

А что, не понятно? Меня тащит на руках подруга, ноги, распухшие чуть ли не до колена, а она задает дурацкие вопросы. Дура какая-то, злюсь я про себя.

–Пришейте мне новые ножки, чтобы я скакала по дорожке. – сажусь на стул и вытягиваю свои бурые утиные лапки прямо под нос врачихе. – Вчера я подвернула ногу в гимнастическом зале и попала под колесо автомобиля.

–Вы попали в аварию? – недоумевает докторица.

–Не совсем. – пытаюсь пояснить я. – Левую ногу я вывихнула на тренировке, а правую переехала машина.

–Одновременно? – таращит глаза та.

–Нет, в тот же день, но не одновременно! Как такое может случиться одновременно? – начинаю распаляться я. – Неужели непонятно, что я не могла быть одновременно сразу в двух местах: в зале и в гараже.

Врачиха тупит:

–Что Вы хотите, чтобы я сделала?

Елки-палки, какой ты врач с таким интеллектом? Что значит, «что ты хочешь, чтобы я сделала»?

–Я хочу рентген и обезболивающее, конечно. – еле сдерживаюсь я.

–Окей, это можно. – и докторица склоняется над бланком направления.

–Спасибо, – говорю я на английском и на русском добавляю, – хоть это ты можешь.

Она выписывает мне направление на рентген, торжественно вручает бумажки и выжидательно смотрит мне в глаза. Не поняла, она что, денег ждет что ли? Но моя государственная страховка все покрывает. И тут врачиха хватает меня за руку.

–Вы в полицию звонили?

–Зачем? – я в недоумении.

–Ваш партнер сделал это специально? Он обижает Вас?

–Это была случайность. – говорю я. Просто полный вперед, таких вопросов я не ожидала услышать в медицинском центре.

–Окей. Что-нибудь еще? – спрашивает та.

–У меня страшная головная боль и ноги отваливаются. – отвечаю я.

–Это просто головная боль от напряжения. – говорит она.

–Дура! – уже по-русски леплю я в ответ. – Дайте что-нибудь обезболивающее.

Подумав несколько секунд, врачиха достает какие-то таблетки:

–Вот, выпейте прямо сейчас одну, а перед сном можно вторую, но ни в коем случае не больше. Это обезболит и голову, и ноги заодно. И еще я выпишу рецепт, чтобы Вы в аптеке смогли купить это лекарство.

С радостью заглатываю спасительную пилюлю и толкаю Вичку в бок.

–Мне тоже нужна помощь. Я ударилась головой сегодня. – говорит подруга.

–Как это случилось? – спрашивает врачиха.

–Она свалилась на меня с перил. – кивает на меня подруга, описывая сегодняшнее происшествие.

Я понимаю, что звучит это совершенно по-идиотски, поэтому безжалостно щиплю ее за руку. До Вички доходит смысл всего сказанного, и она начинает тихо хихикать. Врачиха смотрит на нас, полагая, что перед ней две кретинки (впрочем, именно так мы и выглядим в данный момент), а потом задает не менее кретинские вопросы:

–Это было сделано специально? Вы хотите заявить об этом в полицию?

–Чего? – теперь мы смотрим на врачиху, как на идиотку. Совсем спятила? – Зачем бы тогда меня Вика на себе тащила, если бы я на нее специально свалилась? Вы мои ноги видели?

–Конечно, нет! – возмущается моя верная подружка. – Что это за вопрос такой?

Врачиха совершенно невозмутимо смотрит на нас, подвигает свой стул ближе к столу и говорит:

–А что в таком случае вы хотите от меня?

–Хочу ультразвук или что там полагается для обследования на сотрясение, но уж никак не полицию. – говорит Вичка.

–Это можно. – повторяет заученную фразу докторица и снова склоняется над бланком.

–Ну, хоть это она может сделать, и на том спасибо. – бурчит мне в ухо лучшая подруга.

–Слушай, а может она вообще не врач? А так, уборщица, например? – шепчу ей в ответ.

–Ага. Или просто мимо проходила… – начинает хихикать Вичка.

Наконец, индийская врачиха заканчивает писать и подает направление покалеченной мною подруге.

–Что еще? – снова заученная попугайская фраза. Ощущение, словно мы находимся в магазине или банке.

–Может быть у вас кресло-каталка найдется, чтобы я смогла до рентгена добраться? – с надеждой в голосе спрашиваю я.

–О, хорошая идея! – говорит врачиха и набирает какой-то номер по внутреннему телефону.

–А сама не могла предложить мне кресло-каталку? –возмущенно шепчу Вичке в ухо. – Точно уборщица какая-то.

Отдаю свою сумку Вичке, и мы выползаем в коридор. Через пять минут подкатывают кресло, здоровенный дядечка поднимает меня со стула и торжественно перемещает в инвалидное средство передвижения.

–Ничего себе, мне повезло! – хлопаю в ладоши, сидя в кресле-каталке и чувствуя себя ВИП-персоной.

Пока Вичка развешивала на плечах наши сумки, детина покатил меня в рентген-кабинет.

–Догоняй! – махнула я рукой подруге и уткнулась в направление, пытаясь разобрать почерк врача.

Мы выехали на улицу. В Австралии большинство медицинских клиник располагается в домах, выкупленных врачами, и этот центр не исключение. Единственное его отличие от всех остальных состоит в том, что он занимает целых четыре одноэтажных строения.

–А что, рентген не в этом здании? – спрашиваю я, озираясь по сторонам в поисках вывески X—Ray.

–За углом. – говорит медбрат и ускоряет ход.

Вдруг я понимаю, что здоровяк придает реактивное ускорение моей коляске и со всех ног бежит к темно-синей машине.

–Эй, подарок, ты куда меня тащишь?! Отпусти сейчас же! Помогите!!! – ору я изо всех сил и пытаюсь выпрыгнуть из инвалидной коляски на ходу, словно каскадер в боевике, но мои больные ноги совершенно не поддаются управлению и цепляются за подножку.

Короче, каскадерский трюк мне не удается. Здоровяк меня тянет за шиворот назад в коляску, и я чувствую, как что-то тяжелое опускается мне на голову, но перед этим все же успеваю услышать визг Вички за спиной:

–Куда ты ее тащишь, сволочь?!! Полиция!!!!

Это были мои последние воспоминания, а дальше… темнота.

Глава 5

–Ух ты, снега навалило! Поехали кататься на лыжах. – слышу я спросонок английскую речь и ничегошеньки не понимаю.

Как я попала в снежную зиму? Все еще в полусне пытаюсь размышлять, что июль – это популярный месяц среди австралийских лыжников. Но при чем здесь я?! Потом в памяти всплывают обрывки воспоминаний: подвернутая нога, падение со степ-платформы, сумка, двойное ограбление, машина… Ах, да! Медицинский центр и несостоявшийся рентген!

–Блин! – я подскакиваю, как ужаленная, и хватаюсь за голову, так как меня накрывает волна сумасшедшей боли.

Тихо шиплю по-змеиному, продираю глаза и обнаруживаю свою бесценную покалеченную тушку в совершенно незнакомой комнате, на чужой постели. Откидываю одеяло. Слава Вселенной, я в одежде. Значит, меня украли не с целью изнасилования. Но зачем?! От мысленного напряжения голова заболела еще больше. Что же такое мне дали вчера? Кажется, мне дали чем-то тяжелым по башке, скорее всего, это был кулак мнимого медбрата.

–Е—пе—ре—се—те, Еся, как тебя угораздило попасть в этот переплет?! – наезжаю сама на себя. – И чего от меня хочет этот дуболом?

Отдышавшись и придя немного в себя, осматриваю достаточно просторную комнату. Кровать двуспальная, рядом кофейный столик, пара стульев, деревянные стены, справа от меня окно с плотными шторами, слева дверь в комнату и стенной встроенный шкаф, на стене перед кроватью висит огромное фото снежной горы, усыпанной лыжниками, словно горохом.

–Я что, в горах? – задаю вопрос фотографии, но последняя молчит, как партизанка, поэтому я продолжаю осмотр комнаты.

Мой взор останавливается на зашторенном окне, рука сама по себе тянется к веревочке, дергает ее, и комната наполняется ярким белым светом. Вытягиваю шею. За окном отчетливо видны снежные склоны и мириады лыжников вдали.

–Я в горах. Это же Перишер! – произносят мои губы, а сердце камнем падает в пятки.

Слава Мирозданию, я оказалась не где-нибудь в центре Сахары, а в Перишер Блю, одном из самых популярных лыжных курортов Австралии, который мне более или менее известен, так как мы с Глебушкой каждую зиму катаемся здесь. Это – хорошая новость. Но горы находятся в пяти или шести часах езды на машине от Сиднея! А вот это уже плохая новость. Зажмуриваю глаза и что есть силы щиплю себя за руку, надеясь на то, что это всего лишь сон, но несмотря на мои усилия, реальность остается прежней. Ко всему прочему прибавляются еще и звуки за дверью комнаты. Сначала раздаются шаги, а затем женское сопрано спрашивает:

–Вы ее обыскали?

–Каждый миллиметр. – отвечает мужской баритон.

–Нашли Розовую Леди?

–Нет.

–Допрашивали? – снова сопрано.

–Нет еще. Она в отключке после кулака Джима и эфира.

–Идиот! Я сказала, без имен! – что-то глухо ударилось о стенку.

–Да спит она еще! – звучит обиженный голос.

–Вы ее привязали? – сопрано.

–У нее обе ноги вывихнуты. Никуда не убежит. Она даже без обуви, потому что лапы ее распухли до неимоверных размеров. Так что ей не в чем по снегу шлепать, да и не сможет, однозначно. Гы—ы—ы. – тупо ржет баритон.

–Ясно, умник инициативный. Ты уже проявил смекалку в аэропорту, урод. Засветился по полной.

–Я креативный. Если бы не я, нас всех взяли бы еще в Лондоне. Кстати, могла бы и поблагодарить за это.

–Я тебя сейчас так отблагодарю, идиот! Всю жизнь помнить будешь. Где ее сумка? Надеюсь, не в спальне? – сопрано переходит на меццо.

–Сумки при ней не было. – злой шепот. – Слушай, жрать охота. Принеси чего-нибудь, а то у нас сплошные сэндвичи.

–Разогнался! Я тебе Толстого пришлю на замену. Жди, я – к машине. И не смей без меня ее допрашивать. Я теперь сама все сделаю, как надо! – послышались шаги, затем хлопнула входная дверь.

По ходу Сопрано у них тут за главную. Но кто такая Розовая Леди? Она из их банды? Тогда почему она должна быть у меня? Что делать? Телефона у меня нет, ведь сумка осталась у Вички, а там все необходимое для выживания. Без сил падаю на подушку, и меня снова накрывает волна безумной головной боли, страха и паники. Мне хочется кричать и звать на помощь, но понимаю, что этим я добьюсь лишь того, что мне залепят рот скотчем и привяжут к кровати, а тогда мне точно не спастись от страшного допроса. Отдышавшись, пытаюсь собрать волю в кулак, а мысли в более или менее определенную кучу. Та расползается, но я упряма, поэтому повторяю данное упражнение раз пять. На шестой соображаю, что нахожусь на первом этаже.

– Первая хорошая новость за утро! – радуюсь я открытию. – Но как это использовать?

Решаю, что надо попробовать на прочность мои ножки. Спускаю их на пол, становлюсь и тут же с глухим воем падаю назад в постель.

–О, черти Тартара, как больно! Блин, я и убежать-то не смогу, разве что ползком. Ну, где мои Чип и Дейл, спешащие на помощь, или хотя бы спасатели Малибу?

Покатавшись в молчаливой истерике по подушкам, делаю глубокий вдох:

–Так, Есения Хмельницкая, возьми себя в руки! Думай, что нужно для того, чтобы остаться в живых и сбежать из логова дегенератов и мучителей. Хоть бы лангетки какие-нибудь найти, чтобы не так больно бегать было.

Посидев в позе мыслителя пару минут, понимаю, что надо использовать свою слабость для разведки обстановки. Сопрано утопало на улицу и все еще не вернулось, замена в лице Толстого тоже пока не пришла. Значит, за дверью сидит не особо блещущий интеллектом Баритон. Я быстро забираюсь в постель, задергиваю штору и голосом умирающего лебедя пищу:

–Эй, кто-нибудь!

В дверь просовывается ухмыляющаяся рожа… Вихрастого! Это мне кажется, или он действительно материализовался в двух метрах от кровати? Я сильно щиплю себя за руку, чтобы вернуться в реальность и сделать то, что наметила.

–Переносного горшка не найдется? А то очень писать хочется. – делаю вид, что не узнала знакомого из Хитроу.

–Ха! Сейчас. А кто убирать за тобой будет?

–Да я бы убрала, но ходить не могу. – откидываю одеяло и демонстрирую вихрастому баритону свои великолепные бурые лапки.

–Да, старушка, не повезло тебе.

–Не то слово. – сокрушаюсь я. – А что теперь делать? Не под себя же ходить.

–Фу, вони не оберешься! – морщится Вихрастый. – Ладно, я тебя дотащу до туалета, благо, ты не корова.

–И на том спасибо. – бурчу я, не зная, за что больше благодарить моего благодетеля, за помощь или за комплимент. – А где я вообще? И кто ты такой?

–Где надо! А имя мое не твоего ума дело. Будешь много вопросов задавать вообще никуда не потащу.