Бегониевая лавка. Секрет яйца

На кладбище я не поехал. Никто не поехал. Из соображений секретности. Лосева похоронили тайно.

Как и все следователи, Варский страшно загружен, поэтому назначил встречу в своем кабинете. Чтобы туда пройти, мне пришлось пройти мимо его помощника, блондина с голубыми глазами. Он походил на актера Олега Видова, если бы не глаза, придававшие ему вид удивленного хищника. Он сказал, что меня ожидают, но придется подождать.

Несмотря на неоценимую (и пока неоцененную) помощь, меня не пропустили в кабинет, где заперся Варский со своими консультантами, обсуждающими мою кандидатуру. Я надеюсь, что все решится в мою пользу, но это неточно. Не скажу, что не имею изъянов и устраиваю всех без исключения. Я подходил лишь частично.

Наконец, дверь открыли, я проник в святую святых.

Варский плотно угнездился за своим столом с наркомовской лампой, окруженный этими атрибутами власти хозяин мог бы принадлежать эпохе сталинской элиты. Одной шпонированной мебели ему не хватало, не давал покоя мои бильярдные выигрыши. Я не вносил их в налоговую декларацию, но ведь и он не из налоговой службы. Когда я заметил это, Сергей Владимирович произнес укоризненно: «Вы же понимаете, Иван Павлович, но ваше новая идея никуда не годится. Везде, где угодно, только не в Москве».

Речь шла об офисе на Солянке.

– Вы ведь тоже работаете на Старой площади, – пытался я воззвать в его совести.

Тот смеется. Он много знает и живет широко. Начальство от него в восторге. Я успел побывать на его прежнем месте работы. Меня заставили ждать в крохотном помещении, которое служило кладовкой. Там хранили рулоны туалетной бумаги, чистящие средства, ящик пустых бутылок из-под водки. Вероятно, меня посчитали кем-то вроде курьера-доставщика. К слову, с Варским тогда увидеться не удалось.

Сейчас его учреждение переехало на Солянку, и Варский рассказывал, что я должен делать, чтобы заслужить прощенье, и припоминал все мои косяки прошлого года.

Я сначала решил, что он хочет лишить меня премии, потребовав передать ее в фонд имени неизвестно кого, но он сказал, что уважает частные накопления.

– Мы не будем отнимать последнее и претендуем только на лосевские капиталы. Это более чем умеренно. К тому же мы никому не нанесем ущерба, у председателя ведь нет наследников.

Бесполезно тянуть меня на свою сторону, речь шла об экспроприации, я более-менее разобрался. В том, что миссия не санкционирована руководством – тоже. Меня вообще ничего не интересовало, даже слава Суворова, совершившей тоннельный гиперпереход в Швейцарию и обратно.

Судя по коробкам, хозяин кабинета не переехал окончательно, а может, вещи притащили из других мест. Отдельно стоял большой масляный обогреватель, старые здания плохо отапливались.

– Сожалею, но ничем не смогу помочь.

Разговор мне не нравился, и я постарался его свернуть.

– Это тебе так кажется, что ты можешь выбирать. Ты должен выполнить поручение ассоциации, иначе пеняй на себя. Завтра та закусочная будет единственным местом, где тебе позволят играть. А послезавтра придется перебираться в Подмосковье, да и то не факт, что тебе позволят развернуться.

– Посмотрим. – Таких угроз я выслушал достаточно.

– Не надо со мной ссориться. Ты поможешь мне, я помогу, – заключил он.

Только помочь он мне мало чем смог. Судя по анализам, Лосев не страдал от хронических болезней и умер от простуды. Что смог сделать Сергей Владимирович, это скрыть смерть Лосева от широкой общественности.

– Считай это платой за свободу, но имей в виду, что эти наградные – последние. Не следует быть расточительным. При экономии тебе хватит на год, но потом все равно придется работать. Пригласил бы тебя к себе, но не могу ждать столько времени.

Я разглядывал коробки, упаковками брендовой электроники могли составить неплохой ассортимент для магазина. Их свозили сюда по совершенно непонятному признаку. Склад на гараже у мафии – вот, что это мне напомнило.

Неужели Варский рассчитывает получить от меня чемодан, полный денег? Это обязательное условие, ведь при банковском переводе можно отследить цифровой след денег.

– А что с Говоровым? – уточняю я.

– Я рискую, предоставляя тебе свободу. Еще неизвестно, кто из нас больше подвергнется опасности.

Тут я только осознал, что сижу в норе, забитой горой конфиската, и не смог сдержать смех.

– Хорошо, что не теряешь юмора. Будем считать это положительным ответом? – спросил Варский, возвращаясь к своим бумагам.

Белобрысый консультант встал, он тоже участник сделки, а я даже не знаю его имени.

Фамилию Говорова я назвал просто так. Никакого миллиона я от него не получил, да и кошельки эти Говорову не принадлежат. Они оформлены на имя Лосева, Полозова и Варского. Я узнаю это, потому что их надо заводить по паспорту и прилагать сканированные документы. Так что имена участников – удостоверенный факт.

Я так понимаю, что Говоров у них серый кардинал, увиливающий от публичности.

Сухо на фактах выстраиваю линию. Лосев работал в почтовом ящике, а Говоров имел отношение к госприемке или еще какому госконтролю, там они встретились и замутили бизнес. Поначалу произошел косяк, чем и объясняется участие Варского, похоже, он сам не отдает себе отчет, что действует в составе криминальной структуры. Но это еще не все. Не доверяя официальным банкам с их службами безопасности и связями с федералами, Лосев и Говоров вели бизнес через незнакомый банк, так что даргинцы в курсе бизнеса с самого начала и весьма в нем заинтересованы. По словам Саввы, Азаев берет немаленький процент. Со временем партнеры ушли от его обременительного покровительства и стали осуществлять переводы через крипту, чему содействовала политика антироссийских санкций. Азаева окончательно отстранили от кормушки. Если друг за друга цепляются слишком разные вещи, то в единую структуру их не соберешь. При невозможности договориться Азаеву пришлось действовать волевым путем. Этим и объясняется наезд на бильярдную Локтева.

7

Альберт позвал меня посмотреть камеру. Начало драки из-за малого обзора камер воспринимаю не целиком, а мозаичными кусками. Варвары с черной бородой и такого же цвета лицом подбираются к швейцару, вышедшего на ступени. Уже не первый раз они метелят Альберта, умудрились поджечь нам мусорный бак и проткнуть протекторы нашего гостя, так что шиномонтаж за счет заведения.

Альберт просит нас не вмешиваться. Для него драка – это ритуал, и сейчас мы смотрим, как он священнодействовал. Нападавших двое, они некрупного сложения, вдвоем весят столько, сколько один швейцар.

На свист Альберта из-за угла выходит его помощник Лёша Кукаркин, и их слаженные действия наводят на мысль, что операция подготовлена. Вдвоем они размели нападавших. Нет сомнений, что это наши друзья даргинцы. Их рейд начался неплохо, но против дуэта они утеряли вдохновенное состояние и начинали отступать. И тут на подмогу подошел третий, от вида которого у меня начала болеть голова.

Савва в десятый раз говорит, что конфликт затянулся и надо что-то решать.

– Тот парень, – говорю я. – Он дерется, как дышит.

В драке на стороне даргинцев замечен жених Марины. Мы оба находимся в смешанных чувствах, не знаем, как ей сказать. Что она? Заглядывает на пульт, когда там никого нет. Альберт предусмотрительно оставил картинку на экране.

Выясняется, что её парень виноват в том, что его наняли и хорошо оплатили услугу. Он не только тонкий лирик, но и кулаками махаться горазд, так и накопил себе на свадьбу. Марина кричала по телефону так громко, что гостям стало неудобно, но ее никто не одергивал, пусть выкричится. Когда этот щекастый чувак явился сам, Марина не стала выходить, через Альберта передала, общения не будет.

Ответственность лежит целиком на мне. Идея нанять телохранителя появилась, когда Игорь заявил о своих намерениях заработать. Я обрисовал ему задачу. Но только в общих деталях – тут сухо, тут расплывчато. В общем, он сделал стойку на даргинцев и действовал на свое усмотрение.

Всего этого я Марине не рассказал, он – тоже, полагая это секретностью задания. Короче, свадьба расстроилась и один я в этом виноват.

Еще недавно мы обсуждали свадебный подарок, а сегодня вечером Марина расторгла свадьбу.

На самом деле странных происшествий вокруг меня значительно больше, и не думаю, что телохранитель мог бы тут помочь. Взять хотя бы машину, которая едва меня не сбила. На Солянке постоянный поток машин, и подстроить аварию для человека там невозможно, но она настигла меня во дворе и там пыталась довершить начатое. Я добрался дворами до Покровки и час просидел в еврейском ресторане фастфуда, хотя на будущее надо выбрать кхм что-нибудь поздоровее.

Мне бы твои заботы, рассеянно сказал Полозов, который готовит смету мероприятий по подготовке турнира с китайцами. Я вызвался помочь и получил доступ к компьютеру Лосева. За короткое время патриарх умудрился подготовить и согласовать мероприятия, оставалось только обеспечить китайцев транспортом и жильем. В центре столицы эти простые задачи могли обернуться головной болью: чего только стоила оплата стоянки транспорта в пределах Садового кольца. Так что Лосев вел переговоры с Гармашем, начальником ведомственного гаража.

Он оказался не слишком приятным человеком, отставным комитетчиком и большим любителем спиртного. Когда я задал ему вопрос о Лосеве, он просто наорал и выставил меня из гаража. А ведь не позволил себе ничего лишнего, смеялся его шуткам и делал вид, что верил всем байкам, которые он мне навешивал на уши.

Потерпев с ним неудачу, я вернулся в бильярдную. Альберт Бережной первым увидел меня в новой жилетке. На этот раз он оказался щедр на комплименты.

– Стильно выглядишь. Только потребуется новый галстук, старая бабочка не годится. Покупать не надо, я тебе подберу.

Он устроил гардеробную в подсобном помещении. Я увязался за ним. Костюмерная – отличное место для доверительных разговоров, как и зимний сад у Саввы Локтева.

– Альберт, это ты рассказал Даше про Лосева? Она не могла знать про его деньги. Даже я не знал.

– Она умеет привлекать к себе мужчин, но насчет Лосева я уверен, ты не там ищешь, – задумчиво произнес Бережной. – Вот Савва интересовался ею. Просил меня узнать про нее, возможно имел серьезные намерения насчет нее.

– Савва? – тут настал мой черед удивляться.

Нет, кто мне тут не нужен, это Даша. Она и Полозов. Категорическое нет. Если они влезут, то денег вы не увидите, так я и скажу бильярдной ассоциации. Не знаю как, но они уведут все.

Эта инсайдерская информация заставляет меня настороженно относиться ко всему. Что делает мой друг Савва.

– Я вот, что думаю, – заявляет он. – Когда Дима заявил, что не получил визы, потому что является чиновником, он солгал. Перечень лиц, права которые поражены из-за санкций, небольшой, и вряд ли кого будет интересовать московское отделение бильярда, который не входит в олимпийские виды спорта. Я бы предположил, что его не выпустили из РФ из-за долгов по ипотеке.

Разговор прерывает приглашение Марины перейти в кабинет на третьем этаже, где нас ждут. Вы не поверите, но в сердце Москвы, в километре от Кремля, расположился аул, который встретишь только в кавказских горах. Вывешивались роскошные ковры, выставлялась серебряная посуда с блюдами, названий которых я даже не знал. Всем распоряжался дагестанец-банкир, с недавних пор получивший должность в стенах одного почтенного банка, и никто не знал, каким образом ему удалось занять это место. Я с ним не водил знакомство, между тем он проявлял осведомленность во всех дела бильярдной ассоциации. Странно, что такая выдающаяся личность проскользнула мимо меня незаметно.

– Вы у нас играли?

– Это тайна. Вам придется признать право банкиров иметь секреты. Мы долго наблюдаем, прежде чем принимаем решение.

Стены обиты дубовыми панелями по моде прошлого века, в углу расположилась вечнозеленая пальма, а под ней восседал сморщенный старичок в сапогах и халате с серебряными галунами. Мне сказали, что Исмаил Азаев со своим отцом пришел взглянуть на тропические растения, до которых старик большой любитель. У Локтева с нового года наряжена елка, а на ней вместо подарков разные мерчи от бильярдной ассоциации – термосы, брелки и прочие подарки, которыми он нагружает старшего Азаева. Племянник Розы Ардалионовы начинает светиться, он доволен приемом. Какую он занимает должность в банке, я пока не знаю.

– Сел и успокоился, – командует Локтев. – Покурим. Как насчет глотка коньяка? Тебе придется обождать здесь, потом тебя пригласят. В бильярд не можешь играть, зато приглашаю на покер. Там и договоримся с кем надо, а теперь нельзя.

Исмаил заверяет, что он в карты не играет, и это смешно в мире, где со всеми знакомы и играют во все игры. Однако дедушка в серебряном халате великолепен и достоин уважения. Ничто не объясняет присутствие здесь даргинца. Он не имеет отношения к бильярду. Он не говорит ни слова и осматривает меня, будто я совершил провинность, и теперь он решает, иметь ли со мной дело. Видимо, выбора у него нет, поэтому он приступает к делу.

Ни он, ни я не курим и коньяк не пьем. В присутствии отца Исмаил тоже не решается пригубить из бокала.

– Тут такое дело, вам придется лететь в Швейцарию. Виза уже есть.

Благоразумные швейцарцы предпочли действовать по закону, поэтому в Европу меня впустят и деньги выплатят. Эта мелочь ассоциацию не интересует, зато наследство Лосева – очень. Генеральная доверенность – замечательная вещь, а смерть доверителя всегда можно скрыть.

То, что я могу сесть в тюрьму, никого не волнует. Наследство насчитывает несколько миллионов, так что мне светит срок за мошенничество в особо крупных размерах. Если попадусь.

Безумие – вещь заразная, иначе, как понять, что банковский менеджер на полном серьезе предлагает мне несколько путей перевода денег с заграничного счета Лосева через банки-посредники в нейтральных странах. Он заставляет меня выучить названия этих банков. Не знаю, кто готовил ему справку, но только Раффайзен я сразу исключаю, он перестал работать с РФ. Азаев признает свою ошибку и оправдывается, что запрет вступит через неделю, как раз, когда я буду заниматься наследством. Он рекомендует другой банк, но он американский, и его лояльность вызывает у меня сомнения.

Пока мы обговариваем детали, приходит Альберт и говорит, что мне пора. Савва прислал его выпустить меня через служебный ход. Такое со всем может случиться. Хоть с чемпионом, хоть с бездомным бродягой. Ну все, пока.

Даргинец не слышит моих последних слов, он вообще теряет ко мне всякий интерес и подходит к столу с коньяком. Исполнив обязанности, он может напиться. Я себе такого позволить не могу. Его миссия закончена, а моя только началась.

Поскольку я все не ухожу, он спрашивает:

– Есть еще вопросы?

– Просьба.

Не может ли он отозвать своих людей от цветочного магазина. До сентября есть еще время, и я заверяю, что у Кадикова найдутся деньги заплатить аренду.

– Вам-то что за дело? – но обещал.

Мы обговорили сначала на словах, но я настоял, чтобы мы подписали бумаги. У меня уже имелось заполненная форма. Он поморщился, но подписал. Удивился, откуда я знаю его паспортные данные, но я и не такое найти могу. Тоже мне зашифровался.

Покончив с делами, даргинец ссылается на дела. На его попечении оказалась племянница, недавно приехавшая покорять столицу.

– Сейчас Резеда у подруги. Не очень она мне нравится. Я бы хотел, чтобы вы на нее взглянули.

Азаев вызывает машину, и мы едем кататься втроем – с ним и его отцом. Его племянница горела желанием со мной познакомиться. Она назначила встречу в кафе, но мы ее увидели раньше. Когда банкир увидел вихлявую девчонку, выходящую из цветочного магазина Кадикова, он попросил водителя притормозить.

– Резеда, это дядя, – сказал он ей по телефону. – Разве мы не встречаемся в итальянской пекарне?

– Я зашла выпить латте.

Резеда уже увидела дядину машину и махала рукой. Она остригла волосы и окрасила их в белый цвет, что делало ее похожей на мальчика.

– Дядя? Это и есть Виноградов? Мне его бояться? – кокетливо спросила девушка.

Азаев окинул меня задумчивым взглядом и промолчал. Пришлось вмешаться:

– Нет, не надо, Резеда. Я адекватный, даже с чувством юмора.

Дядю больше интересовал Кадиков, от которого она вышла.

– Но это цветочный магазин, а не пекарня. Ты говорила, что будешь с подругой.

– Пока. Скоро тут можно будет выпить кофе. А с подругой я больше не общаюсь, потеряла ее телефон.

С Резедой постоянно возникали какие-то проблемы. Недавно она потеряла телефон. Она их потеряла больше, чем я купил себе, жаловался Исмаил.

Я поинтересовался, почему она решила переехать в Москву.

Резеда молчит, она демонстративно со мной не разговаривает, и вместо нее отвечает Исмаил:

– Спроси чего-нибудь полегче. В Дербенте она занималась фигурным катанием. У нас пустыня, а ей нужен снег.

– Здесь снега хватает, – согласился я.

Тем временем старичок начинает клевать носом, поэтому Исмаил отменяет кофепитие. У него возникли кое-какие подозрения на счет племянницы.

Вообще-то, в наблюдательности даргинцу не откажешь. Он заметил неладное еще, когда Резеда только подружилась с Дашей, она тогда училась в школе и приезжала в Москву на каникулах. Сегодня я больше не рискую вызвать неудовольствие Резеды, поэтому мы не обсуждаем Кадикова. Я выслушиваю ее претензии к безупречной Даше Полозовой. Резеда дергается. Я это замечаю и спрашиваю, правда ли, сто они с Полозовой подруги.

– И да, и нет. Это непросто объяснить, – вздохнула девочка. – Дружба с Дашей меня разрушала. Я находилась от нее в зависимости. Обожала ее, ловила каждое ее слово, мне хотелось во всем ей подражать. Она и сейчас не церемонится с людьми, которые не могут ей дать отпор.

Резеда до сих пор преклонялась перед своей мучительницей и корила себя за это. Впрочем, нарисованный ею портрет можно списать и с нее. Вредная девчонка, все никак не может простить, что я ее не обожаю.

Конечно, даргинке далеко до Даши. Та могут сожрать, и ты этого не заметишь – знаю пример Димы Полозова. Впрочем, и племянница Исмаила – не кулек изюма.

– Надеюсь, что вы подружитесь, – сказал мне на прощание Исмаил.

Мои попытки установить перемирие не имели успеха. Когда я пригласил ее на эклеры в Балчуг, она заявляла, что она на диете, а потом набрала полную коробку и утащила домой. Съедала ли она их в одиночку или выбрасывала, бог весть.

В Москве Резеда оказалась предоставленной самой себе. Не знаю, чем она занималась, наверное, вела дом, присматривала за дедушкой в войлочных сапогах. Она жила уже месяц и неплохо освоилась. Ни за что не поверю, что такая соплячка может управлять магазином, но в детали семейной жизни даргинцы меня не посвящали.

– Красивая куколка? – Лёшка попался мне на улице, когда я выходил из кондитерской.

Я бы ее таковой не назвал. Резеда завела обычай красить наращенные ногти, которыми мне чуть не проткнула щеку, но больше смешили меня ее разрисованные брови и накладные ресницы. Она изображала красотку, которая открывает на Солянке ресторацию, всем уши прожужжала, а здания для нее так и не нашлось. Кадиков не поддавался на угрозы и не собирался освобождать помещение.

Кукаркин выполнял поручения Альберта, питавшего пристрастие к деликатесам. Общение с Бережным сделало его прагматиком. Он из всего извлекал выгоду.

– Ты удачливый игрок, но тут игра не стоит свеч, – изрек он.

– Почему?

– Твоя девчонка шепталась с Альбертом.

– И о чем речь?

– Э, нет. За сведения платят.

– Ничего у тебя нет.

Лёша сразу скис. Как я и предполагал, ничего стоящего накопать не удалось.

– Не советую с ней связываться. Мозги у нее набекрень.

Все-таки Резеда его чем-то зацепила.

Информация стоила денег, как утверждал Кукаркин. И я знал, кому ее выгодно продать. Утром мне позвонила Роза Ардалионовна и сообщила, что прочитала Гарри Поттера, и теперь хочет что-нибудь другое.

Мы с ней часто разговаривали, меня подкупал в Розе оптимизм, хоть и ни на чем не основанный. Чем привлекал её я, неясно.

Когда я пришел, старушка занималась уборкой. Из-за проветривания в комнатах гуляли сквозняки, и поверх халата она накинула оренбургский платок. Грудь украшал причудливый кулон, я раньше такого у нее не видел.

– Чего уставился на мои сиськи, иди! И держись подальше от моей внучки.

Быстро же она сменила милость на гнев. Видно, Резеда что-то наплела про меня. Любит она поболтать.

– Твой Кадиков не дает ей прохода.

– Да будет вам известно, он не выходит из магазина.

Я сказал, что скоро ей будет не до чужих приключений, хватит своих собственных.

– Ты про внучку? – она сразу разволновалась. – Знаешь, ей скоро восемнадцать.

– Что подарите?

– Хотели машину, но у нее нет прав. Резеда хотела заняться бизнесом, но на Солянке нет свободных помещений.

Это не причина вламываться в магазины других людей и грозить им расправой.

– А все-таки вы за ней получше присматривайте.

Почтенный возраст избавлял Розу Ардалионовну от необходимости извиняться за грубость. Выходя, я увидел генеральшу Прянишникову, которая шла по знакомому адресу. В руках она держала толстую книгу, «Властелин колец». Надеюсь, чтение поможет Розе Ардалионовне совладать с гневом.

8

Поглощенный соображениями собственной безопасности, я упустил из виду приобретаемую выгоду. Со смертью Лосева я больше не являлся собственником его капиталом. Убийца поторопился. Я не имел полномочий действовать доверителем, потому что они прекратились. Совершенно дурацкий расчет: гибель Лосева никому не давала выгоды.

Я ждал, что за мной придут. Весь день просидел за столом и ждал. Вымыл пол. Представил, как ко мне врываются люди и начинают прыгать и орать: «Лицом в пол!». Никакой надежды на то, что удастся им втолковать, что я ничего не приобретаю, они сначала дубасят, а потом соображают. Мои бумаги ничего не стоят. Я здесь, а деньги – в Швейцарии.

Сейчас там в самом разгаре весна.

Цветочный магазин – классное место. Здесь зимой можно купить фиалки. Я покупаю их к третьему февраля на день рождения Милы. Через стеклянные двери всегда видно, какие люди находятся внутри. На створке надпись в зеркальном отражении. Это табличка «Открыто».

Я постучал и ждал, когда нам откроют. Кадиков еще не успел проснуться и выглядел диковато.

– Знаком Мариной? – и я представляю свою спутницу.

– Раньше я работала в торговом центре на Покровке, потом перешла к Савве, – говорит она.

– Поздоровайся с ней, Павел. – Со сна он забывает о приличиях, поэтому приходится напоминать. – У нас есть фиалки?

Марина берет фиалки и говорит, что ей приятно. В следующую минуту она прощается, её ждет такси.

Кадиков сидит за столом, он выбрал место так, чтобы иметь удобный угол обзора. Он может видеть покупателя еще на улице, а так как на двери установлена усиленная пружина, он имеет дополнительные секунды, чтобы оценить, несет ли объект опасность или нет. Я действую медленно, не рискуя испытывать скорость его реакции, знаю, что у него под рукой пневматический пистолет.

– Как дела? – спрашиваю.

– Происшествий нет, – докладывает он тоном дежурного по участку.

Я не собирался ходить вокруг да около и прямо спросил, где те кросы, в которых он лазил на колокольню.

– Они и сейчас на мне, я их постоянно ношу, – ответил Кадиков, не отметив подвоха.

– Что ты там делал? – спрашиваю строго.

– Страховал тебя. Видел раз, как ты спускался с колокольни. Лёша тоже там тебя встречал. Я понял, что там у тебя наблюдательный пункт. Не знаю, зачем тебе нужно это дежурство, но оно очень важно для тебя. Но ты не можешь разорваться, у тебя куча дел. Так что, когда ты не мог ночевать наверху, я тебя сменял. Не волнуйся, я хорошо дежурил. Очень тщательно. Никто не приходил.

Все правдоподобно. Искренне. Мое сердце готово разорваться от жалости, но я забываю о сочувствии. Это непрофессионально.

Имеет значение только тот факт, что следы от кроссовок я заметил возле колокольни, когда пришел туда в первый раз.

Я переворачиваю табличку на двери, теперь там написано «Закрыто».

Кадиков стоит у магазина и смотрит, как уезжает такси. На улицу выходит Савва и садится в машину, чтобы отбыть в Дангауэровку, где живет один, не считая кота. Где живет Кадиков, мне неизвестно. Он постоянно переезжает из-за того, что ему поднимают квартплату.

– Как дела? – спрашиваю.

– Ходил к тебе в зал, проведал Phoenix dactylifera. Ей надо больше солнечного света, – бормочет он, глядя на бильярдную. – Слышал, меня закрывают?

Он произнес это таким тоном, словно ему пора спать.

Я сразу подумал про полицию, но нет, тюрьма ему не грозила. Только выселение. Срок аренды истекал в сентябре, у него еще оставалось три месяца, чтобы внести арендную платы.