Ранчо «Магнолия»

Вот и в этот вечер он вернулся, едва успев к ужину, и, быстро переодевшись, вошел в кухню. За ужином как обычно царило тяжелое молчание. В первые дни Арина еще пыталась заводить что-то вроде светского разговора, но после пяти-шести неудачных попыток отказалась от этой затеи.

Сегодня Алек не стал даже дожидаться кофе. Он быстро поужинал и встал, проговорив:

– Спасибо. Я – в город. Спокойной ночи.

Эту фразу сестры уже начинали ненавидеть. Они так надеялись, что ковбой и их сестра полюбят друг друга, и в их семье, наконец, наступят мир и покой. Но время шло, а обстановка все ухудшалась, и сестры теряли надежду.

Мэри в этот вечер легла пораньше, Кэт тоже уже давно спала, три сестры молча заканчивали ужин. Наконец, Арина не выдержала:

– Наше ранчо выжило и продолжает возрождаться только благодаря этому ковбою.

Алета, вздрогнув, уронила ложку на стол.

– И мне лично становится страшно при мысли о том, что однажды он вот так же встанет из-за стола и скажет: «Спасибо. Я уезжаю. Прощайте». Мы без него пропадем.

– Я вообще удивляюсь тому, что он еще здесь, – продолжила Алина. – На его месте я вряд ли выдержала бы столько времени твои выходки и…

Алек, вернувшийся за забытыми на столе в холле ключами, замер на месте. Через полуоткрытую дверь до его слуха донесся звонкий голос Алеты:

– Ну, что же ты замолчала? – подняла она на сестру суровый взгляд. – Договаривай…Молчишь? Впрочем, я сама знаю, что ты хотела сказать: что это я во всем виновата.

– А разве нет? – крикнула Арина. – Это из-за твоих вечных придирок, твоей глупой гордости ты всячески стараешься его обидеть. Ты хочешь, чтобы он уехал? И что дальше?

– Мы прекрасно обходились без него!

Алек знал, что подслушивать нехорошо, но…

– До того прекрасно, что еще немного, и ранчо пошло бы с молотка. Он вытащил нас из этой ямы, он практически вытащил тебя из тюрьмы. За что же ты так с ним поступаешь?

«Я тоже хотел бы это знать» – вздохнул Алек.

– За то, что он вмешивается еще и туда, куда его не просили вмешиваться! И потом, что я такого ужасного сделала?

– Ты рассказала Анжелике о том, что ваш брак – всего лишь временная сделка. Это жестоко, Алета. Она ведь была так рада за брата. Можешь объяснить, зачем ты это сделала?

– А зачем он рассказал о том же саамам Адаму? Это не было жестоко?

– Да это же совсем другое дело!

– Почему?

– Потому, что Адам – мужчина. Он сильный и имеет право все знать.

– К вашему сведению, вы еще глупее, чем я думала. Да Анжелика по части выдержки и силы духа Адама за пояс заткнет. А во-вторых, она тоже имеет право все знать. И еще, чтоб вы знали, я ей ничего не рассказывала. Она не дура, она видит и слышит, и она догадалась обо всем сама. И когда она спросила меня об этом, я не могла отрицать, поэтому пришлось сознаться.

– Все равно на его месте любой другой просто пристрелил бы тебя за это!

Наступила тишина. Алек напряженно ждал, что ответит на это Алета, но она молчала.

Неожиданно он услышал ее голос и не поверил своим ушам.

– Вы правы, я не должна была рассказывать об этом Анжи, сам не понимаю, почему я тогда не сдержалась и выложила ей всю правду. Она этого не заслужила. Я должна была что-то придумать. Она же не виновата, что у нее такой брат. Хотя…какая теперь разница?

– Дура ты, сестренка! Ой, дура! – покачала головой Алина. – Он же любит тебя, это и слепому видно. Хотя не понимаю, за что в тебя можно влюбиться?!

«И не поймешь, ты же не мужчина!» – тихо усмехнулся Алек.

– Неправда, – отмахнулась Алета и улыбнулась. – Он же не может любить такую стерву, как я! Я нарочно его унижаю, оскорбляю…и потом, я его обидела, слишком сильно обидела. Такое не прощается.

– А ты, что, уже просила прощения? – улыбнулась Алина.

– Нет.

– А ты попробуй. Вдруг повезет?!

– Нет, мне не нужно его прощение. Мне нужно, что бы он уехал прежде, чем…

– …прежде, чем ты влюбишься в него?

Алета покачала головой.

– Нет, не угадала. Я вряд ли смогу полюбить кого-либо. Просто мне его жалко. Но я не могу позволить ему навсегда остаться здесь.

– А он все равно не уедет, – упрямо заявила Алина. – Он любит тебя.

– А я не уверена, – неожиданно возразила Арина. – Иначе, почему он каждый вечер уезжает в город?

– Ты хочешь сказать, что…он изменяет мне? – неуверенно спросила Алета, взглянув на сестер, которые, переглянувшись, заулыбались.

Алек поднял взгляд к потолку и, усмехнувшись, покачал головой. А потом тихо покинул дом. Сестры же тем временем продолжали разговор.

– Меня бы это не удивило, – ответила Арина. – В конце концов, он же мужчина, и если учесть его сногсшибательную внешность…

– И тем не менее он не может изменить мне, даже если встречается со всеми женщинами округи, – сказала Алета. – Мы с ним чужие люди, мы ничего не должны друг другу. Он абсолютно свободен в своих поступках.

– А вот я, несмотря на все это, уверена, что он никогда не изменял тебе, даже если учесть, что, по сути, никогда не был твоим мужем, – возразила Алина. – Даже той ночью, когда после вашей ссоры он ушел, хлопнув дверью, и вернулся лишь под утро.

– Да? – недоверчиво хмыкнула Алета. – И где же он тогда был?

– А это ты у него спроси, – сказала Алина.

– А я думаю, что он был в баре и заливал обиду виски. Наутро от него здорово пахло перегаром, как выразилась Анжи.

– Значит, его сильно задели твои слова, – продолжила Алина.

– А это значит, что он к тебе неравнодушен, – вставила Арина.

– А это значит, что он простит тебе что угодно, если ты этого захочешь, конечно, – закончила Алина и встала. Арина тоже поднялась вслед за ней.

– Сегодня твоя очередь помогать Розе мыть посуду, сестренка, – сказала она. – А мне пора собирать вещи, завтра мы с Мэри уезжаем. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвалась Алета, и обе сестры рука об руку покинули столовую.

Глава 9

На следующий день Арина и Мэри уехали, и ранчо еще больше опустело и притихло. Слуги ходили на цыпочках, опасаясь попасть снова под горячую руку хозяйке.

Позвонила Анжелика и сообщила, что первая операция прошла не так удачно, как хотелось бы, поэтому придется сделать еще несколько процедур, и лечение затянется, но успокоила, сказав, что все идет нормально. Хотя могло быть лучше. Но для отчаяния нет причин.

И снова потянулось время, день за днем, как говорится, без особых приключений. Алек и Алета по прежнему ссорились, хотя намного реже, заключая временами нечто вроде перемирий. Изредка звонила Анжи, сообщая о ходе лечения, часто звонила Арина, чтобы узнать новости и рассказать о себе, Алек по прежнему уезжал по вечерам в город, Алета занималась дочкой.

И совсем не замечала, как иногда ее младшая сестра, переодевшись охотником, тихо выскальзывала из дома через черный ход и, собственноручно оседлав коня, тоже уезжала в бар «Звездочка». Там почти каждый вечер собирались ковбои, чтобы обсудить новости, выпить, сыграть партию-другую в покер и послушать Амира, который, если бывал в настроении, брал гитару, садился на край стола и пел красивые цыганские песни, перебирая чуткие струны.

Но сегодня, видимо, не было настроения у молодого цыгана для распевания песен. И с неохотой поддавшись уговорам, он взял гитару, немного подумал, а потом запел печальную длинную балладу. В ней говорилось о цыгане, полюбившем белую прекрасную девушку, которая предала его любовь и погубила парня. Песня уже закончилась, а ковбои все еще сидели молча, боясь неосторожным словом разрушить очарование. Лишь мальчик – охотник, стряхнув оцепенение, вдруг как-то странно хмыкнул и ехидно спросил:

– А, что, цыган, разве не бывало наоборот? Разве никогда цыган не предавал белую девушку?

Амир растерялся, не зная, что ответить, и пожал плечами.

– Так почему же в твоих песнях всегда виновным оказывается кто-то другой?

– Ну, может, по той же причине, по которой и вы в своих песнях не часто упоминаете о своих пороках? – улыбнулся Амир и отложил гитару. – Но я не спорю, у нас нет таких песен, где описывалось бы предательство цыгана или цыганки. У нас больше песен о свободе, но ты не можешь знать, что такое настоящая свобода.

На этом разговор на время закончился, мальчик больше не вмешивался в беседу ковбоев, а те быстро начали расходиться, так как завтрашний день обещал быть тяжелым. Сводка погоды на неделю оказалась неутешительной, продолжительная засуха и жара начинали вызывать пожары. И большинство хозяйств, в том числе и «Магнолия», решили перегонять стада из наиболее опасных зон ближе к реке. Как всегда эта работа была одной из самых тяжелых, требовала много труда и сил. А завтра еще только начинались первые перегоны.

Вскоре в баре не осталось никого, кроме Амира, который все еще задумчиво перебирал струны, и мальчика – охотника, который по-прежнему сидел на стойке, болтая в воздухе ногами. Бармен уже давно храпел в своем закутке.

Амир отложил гитару и, допив свой джулеп, повесил ее на стену. Потом не спеша пошел к лестнице, он теперь снимал ту же комнату, в которой останавливался Алек, когда только приехал в город.

– Эй, цыган, – окликнул его за спиной звонкий голос. – Подожди.

Он развернулся, нетерпеливо откинув с лица длинную прядь черных как ночное небо волос, и вернулся к стойке.

– Ну, что тебе еще? – сердито спросил он, окинув взглядом тоненькую фигурку мальчика – охотника.

– Ты вот сказал, что я, мол, не знаю, что такое свобода. Но я хочу возразить тебе.

– Долго же ты собирался!

– Ты думаешь, что я никогда не был свободен, что я всегда буду в плену условностей, – «охотник» явно пропустил мимо ушей ироническое восклицание цыгана. – И еще я слышал однажды случайно, ты уж извини, как ты упрекал одну девушку в том, что она не в силах понять тебя и пожертвовать своей клеткой ради настоящей свободы только потому, что клетка эта из золота. Так объясни же мне, цыган, какая она – твоя свобода? Стоит ли она такой жертвы? Если она не сумела это понять, та девушка, так, может, мне это удастся?

– Может, – хмуро кивнул Амир, чувствуя потребность наконец высказаться, и заговорил глубоким чуть хриплым от волнения голосом. – Да…свобода стоит гораздо больше. Да, я говорил это и повторю снова и снова, если понадобится, и тебе и…той девушке…

– Ты любишь ее, не так ли?

– Тебе-то что за дело до этого?

– Я ее хорошо знаю. Но ты не ответил на мой вопрос. Стоит ли ради твоей свободы и любви жертвовать…?

Он не успел договорить, прерванный яростным криком Амира.

– Жертвовать чем? Клеткой из золота? Да. Стоит! Тебе не понять этого, парень. Ты никогда не дышал воздухом свободы, ароматом цветущих полей и лугов, ты не видел прозрачной дымки над лесным болотом на рассвете, ты не знал счастья мчаться на коне через необъятную прерию, опустив поводья и зная, что нет такой силы, которая удержала бы тебя…

Он умолк, погруженный в заманчивые видения.

– И знать, что никто и нигде тебя не ждет, ты не обязан никуда возвращаться, никто не встретит тебя улыбкой на пороге.…Да, ты прав, я не знаю всего этого, – ответил мальчик. – Зато я знаю другую свободу – это возможность быть счастливым и радовать окружающих, не причинять несчастья другим. Я знаю свободу нескольких разных миров, в том числе свободу цыган у костра под звездным ночным небом, когда кажется, что весь этот мир принадлежит тебе одному, и в то же время чувствуешь себя песчинкой, затерянной в пустыне.…А еще я знаю свободу родного дома: вызвать улыбку на усталом личике сестры и смех измученного болезнью брата. И свободу доказать себе, что можно существовать в другом мире, кроме того, к которому привык, кроме моей, как ты выразился, позолоченной клетки.

В черных глазах Амира выразилось явное удивление.

– Откуда ты можешь знать о том, что чувствуем мы, глядя в ночное небо?

– Потому что я тоже его видел, мне частенько приходилось сидеть вместе с ковбоями у костров, и не думаю, что их мысли и чувства в такие звездные ночи очень уж отличаются от ваших, цыганских. А еще я сижу сейчас здесь, в этом баре, на этой стойке, хотя если бы подчинялся тем условностям, о которых ты говоришь, то никак не мог бы оказаться здесь. Ты понимаешь, о чем я хочу сказать? У меня есть свобода – это жить по разному и каждый день и каждую ночь, если я захочу, делать то, что мне хочется, и жить так, как мне хочется. Моя свобода лучше твоей, цыган, – усмехнулся вдруг охотник. – Ведь ты никогда не сможешь узнать свободу моего мира, а я знаю свободу твоего.

– Может, ты и прав, хотя.…А вообще-то, кто ты такой, чтобы судить меня?! – рассердился вдруг цыган, и молнии ярости сверкнули во взоре. – Я вообще не понимаю, почему до сих пор слушаю твою болтовню!

Он быстро пошел к лестнице.

– Кто я такой?! – крикнул ему вслед мальчик, срывая очки и шляпу. – А ты еще не узнал меня? Короткая же у тебя память!

Амир резко обернулся и замер, увидев прелестное личико и рассыпавшиеся по плечам локоны золотистых волос.

– Боже мой! – ахнул он и шагнул к ней, не в силах оторвать взгляд от ее лица. – Алина! Ты…здесь?!

– Не подходи ко мне! – предостерегающе подняла она руку. – Да, это я, и я здесь. Хочешь узнать, зачем?

Он молчал, понимая, что сейчас услышит свой приговор.

– Я пришла потому, что хотела понять тебя, но, к сожалению, сумела понять только то, что твоя холостая и кочевая жизнь, твоя так называемая свобода для тебя дороже, чем я и моя любовь.

С этими словами девушка спрыгнула со стойки и побежала к двери, но Амир перехватил ее и прижал к груди.

– Это не так, Алина, ты же знаешь…я люблю тебя…

– Тогда докажи мне это!

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но девушка отстранилась, отклонившись назад в крепком кольце его рук.

– Нет. Отпусти меня.

Что-то в ее голове заставило Амира подчиниться. Он разжал объятия, и Алина отступила на шаг назад.

– Мне недостаточно таких доказательств, – она провела пальчиком по его губам и, отвернувшись, пошла к двери.

– Чего же ты хочешь? – с болью в голосе проговорил он, и девушка на минуту задержалась:

– Я хочу, чтобы ты понял: нельзя вечно скитаться по земле в поисках счастья, однажды, не заметив его, ты можешь пройти мимо…

Хлопнула дверь, и оба обернулись. На пороге стоял Алек. Он сначала хотел подождать Алину на улице, но ему показалось, что она слишком долго не выходит.

– Алина, все в порядке?

– Да,…а как ты меня узнал?

Алек лишь улыбнулся в ответ.

– Ты идешь? – спросил он, демонстративно не замечая Амира. Она кивнула и обернулась к цыгану.

– Ты уже нашел то, что ищешь, Амир. Только почему-то боишься в это поверить.

– Что же мне делать? – в его голосе зазвенело отчаяние. Но Алина лишь пожала плечами.

– Я не знаю. Ты должен понять это сам.

Она отвернулась и подошла к Алеку, а через несколько мгновений тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за ними. Через несколько дней Амир уволился из «Кипариса» и нанялся работать на «Магнолию». В этот же день Алина нашла на ступенях дома роскошный букет полевых цветов, перевязанный той самой кожаной ленточкой, которой Амир перехватывал свои длинные волосы. Подняв букет, Алина тихо опустилась на ступеньки и покачала головой:

– Ну, и что это означает, мой любимый цыган? Я не понимаю тебя…

* * *

Автобус затормозил у очередной остановки, и из него вышел всего один человек, но взгляды немногочисленных прохожих на улице как магнитом тянуло к нему. Это был мужчина лет двадцати шести-семи, высокий и широкоплечий, с пронзительным взглядом темных глубоких глаз. Облик его воскрешал в памяти ковбоев из далеких прерий Техаса. Мужчина был одет в черные джинсы и такую же рубашку, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Бронзовый загар свидетельствовал о его долгом пребывании в южной части нашей планеты.

Ковбойская шляпа покрывала его голову так, что из-под ее полей выбилось лишь несколько прядей его черных волос. Узкие бедра перехватывал широкий ремень с прикрепленной на нем кобурой, а высокие сапоги довершали его облик, выдавая в незнакомце самого настоящего ковбоя.

Неспешным уверенным шагом он направился к магазину походкой одновременно четкой и изящной, легкой и твердой, и улыбнулся продавщице такой ослепительной улыбкой, что та не замедлила рассказать все, что знала о цветочном салоне «Магнолия», единственном на этой окраине города.

Благодаря Арине, придумавшей заменить название «Роза» на «Магнолию», и Мэри, которая сочетала в работе свое умение и воображение своей напарницы, салон цветов скоро стал известен по всему городу и даже за его пределами, прославившись оригинальностью букетов и новизной сочетаний.

Мэри заполняла реестр заказов, когда чья-то тень легла на ее стол, заставив девушку поднять голову. На пороге стоял Кэйд и улыбался ей.

– Ну, вот мы и встретились снова, Мэри, – проговорил он и, шагнув вперед, облокотился на ее стол, высота верхнего яруса которого достигала ему почти до груди.

Мэри испуганно отшатнулась, отъехав на своем стуле на колесиках к стене.

– Кэйд? – еле слышно пролепетала она, гадая, не пора ли звать на помощь.

– Правильно, – кивнул ковбой. – Я вижу, ты поняла, зачем я пришел. Только не кричи, потому что иначе я стану приходить сюда каждый день, чтобы получить ответ на один простой вопрос.

– К-какой?

– Арина здесь?

– Нет.

– Где она?

– Я…я не знаю.

Его взгляд и голос стали жесткими.

– Адрес, – тихо потребовал он. – И не говори, что ты не знаешь, я все равно не поверю.

– Знаю, но не скажу, – ответила Мэри чуть тверже, дерзко взглянув на ковбоя. – Теперь она здесь хозяйка. Она выгонит меня.

– Я стану твоим защитником.

Мэри хмыкнула.

– Ага, в этом случае она сделает это в два раза быстрее.

– Скажи мне адрес.

– Нет.

Кэйд на секунду склонил голову, и Мэри почти поверила, что победила. Но он вскинул голову, и под его пронзительным взглядом эта ее надежда растаяла как дым.

– Телефон?

– Н-нет, – покачала головой девушка, и в ужасе уставилась на револьвер системы «кольт», который он неторопливым движением положил на стол перед собой.

– Телефон.

– Т-ты не с-сделаешь этого!

– Хочешь проверить?

Его рука медленно легла на револьвер, он поднял его и перевернул на пальце. Мэри на секунду закрыла глаза и с отчаянием выдохнула:

– Ладно!

И без запинки быстро назвала номер телефона.

– Спасибо! – сказал он, записав номер ее ручкой на своей ладони и, наклонившись, положил на стол перед Мэри перевязанные алой ленточкой коробочку «Рафаэлло» и пышную красную розу. – Это тебе, – и направился к выходу. Мэри ошеломленная всем случившимся могла только молча смотреть ему вслед. На пороге Кэйд обернулся и лукаво улыбнулся девушке:

– Ты была права, Мэри, я бы никогда этого не сделал! До встречи!

Дверь за ним мягко закрылась, а Мэри, схватив трубку, принялась быстро набирать номер, который только что продиктовала ковбою.

* * *

Алета хмурым взглядом следила за Алиной, бесцельно бродящей по гостиной с букетом ромашек в руках.

– Да выбрось ты его в окно, наконец! – не выдержала она. Алина остановилась, в недоумении уставилась на сестру, а та раздраженно продолжала:

– Сколько можно мучиться с этим букетом?!

Алина пожала плечами и, подойдя к раскрытому окну, выбросила в него цветы. Алета поперхнулась чаем.

– Ты, что, рехнулась?! Я же пошутила!

– Да? – с отсутствующим видом переспросила Алина и села в кресло, взяв газету. – А я не знала.

Алета покачала головой.

– Да оставь ты эту газету, там нет ничего интересного. Выпей лучше чая.

Алина послушно отложила газету и взяла чашку, Алета внимательно наблюдала за ней. Алек с беспокойством всмотрелся в лицо младшей сестры своей жены. С ней явно было что-то неладно, но он понял, что Алета этого не замечает, либо попросту не обращает внимания. Но тем не менее он решил отвлечь ее внимание от сестры, понимая, что Алине будет трудно объяснить свое поведение.

– Скажи, Алета, – обратился он к жене. – Какие у тебя на сегодня планы?

– Тебя они не касаются, – жестко отрезала девушка, все еще обиженная на него за выговор, который он сделал ей вчера в присутствии ковбоев. То, что она действительно была не права, Алета помнить не хотела.

– Вот как? – язвительно ответил Алек. – Можно узнать почему?

– Нет.

– Я бы не советовал так со мной разговаривать! – повысил голос Алек, вставая. От вновь вспыхнувшей ярости он уже забыл, что заставило его вмешаться в разговор сестер. Ему следовало бы помнить о том, как обычно кончаются их диалоги с Алетой.

– Тебя никто сюда не звал.

– Но я все-таки здесь, я – твой муж и имею полное право знать, чем занимается моя жена вне дома.

Алета в гневе вскочила с кресла.

– Я ненавижу тебя!

– Я уже давно в курсе, – усмехнулся он. – Но, если помнишь, это была твоя идея, так что изволь вести себя соответственно.

Он направился к дверям, но на пороге остановился.

– А чтобы ты больше не забывала об этом, я запрещаю тебе сегодня покидать ранчо.

– Что?! Да как ты смеешь?

– Смею, – спокойно ответил Алек. – Если я увижу тебя вне дома, то следующую неделю ты проведешь под замком.

Он исчез за дверью, и Алета в ярости принялась мерить шагами гостиную.

– Мерзавец, негодяй, подонок, негодяй, мерзавец…

Алина, явно забывшая о своих проблемах, следила за ней взглядом, в котором одновременно выражались интерес, тревога и смех.

– Мне кажется, ты начинаешь повторяться.

– Я ненавижу его!

Алина пожала плечами.

– И что?

– Что? А то, что я не собираюсь ему повиноваться! Тоже мне господин нашелся.

– Но он прав, ты – его жена, ты обязана ему подчиняться.

– Черта с два! Не дождется! Мне сегодня позарез необходимо осмотреть новых мустангов, пригнанных вчера, и отобрать лучших для стада и для продажи. Я должна побывать во всех коралях, и я это сделаю.

– Ну и просидишь следующую неделю под замком.

– А это мы еще посмотрим. Впрочем, прогноз неутешительный.…Кстати, Алина, ты ведь уже видела этого нового конюха – мустангера, который на днях нанялся к нам? Кажется, это какой-то цыган. Мне почему-то думается, что я его где-то видела раньше. Вот только не помню, где и когда…он случайно не кажется тебе знакомым?

Алина почувствовала, как краска смущения заливает ее щеки, голос ее дрогнул, но Алета, занятая своими проблемами, этого не заметила.

– Н-нет, не кажется, – пролепетала Алина.

– Как его зовут? – наморщила лоб Алета.

– Вроде бы Амир, – неуверенно ответила ей сестра.

– Амир, – задумчиво повторила Алета. – Красивое имя.…Да и сам он довольно привлекателен.…А что если мне пофлиртовать с ним?

– Что? – опешила Алина.

– А что, это неплохая идея! Я немного развеюсь, а еще смогу разозлить моего драгоценного муженька, его поднимут на смех, и тогда он, скорее всего, поджав хвост, уберется, наконец, отсюда и вернется туда, откуда явился! – торжествующе закончила она.

– Но ты не можешь этого сделать! – воскликнула Алина, которую начал терзать демон ревности. Ведь она видела столько мужчин, не устоявших перед красотой Алеты.

– Почему? Очень даже могу, – ответила та.

– Нет, это…это подло, Алета! Как ты можешь использовать ни в чем неповинного мустангера как какую-то…вещь?!

– Почему бы и нет, если он поможет мне избавиться от Алека?

Алина в отчаянии закусила губу.

– Это нечестно!

– А то, как он поступает со мной, это честно? – возразила Алета. – Нет, это хорошая идея, Алина, и я воспользуюсь случаем, раз уж он подвернулся. Цель оправдывает средства.

С этими словами девушка решительно поднялась и зашагала к выходу. Алина, ломая руки, бросилась было за ней, но остановилась на пороге.

«Нет, это бесполезно. Я не смогу ее отговорить, разве только рассказать все о…нет, я не могу. Она не поймет меня, запретит с ним встречаться, а его…его просто уволит без объяснения причин…Конечно, вряд ли Амир полюбит ее, я…я верю в его любовь, но…но если Алета выкинет какую-нибудь штуку типа поцелуй невзначай или якобы неосторожно вырвавшееся слово, и пойдут слухи, сплетни. Все это дойдет до Алека и тогда…тогда случится непоправимое! Я должна что-то сделать. Но что я могу? Ах, если бы Арина была здесь. Алек! Я должна предупредить обо всем Алека. Он сможет это предотвратить. Но,…но это же предательство, хотя…как говорит Алета – цель оправдывает средства! И потом, Алек же мне помог, услуга за услугу…»

И, отмахнувшись от угрызений совести, Алина выбежала на улицу с твердым намерением разыскать Алека и рассказать ему о затее его жены.

А Алете уже этим вечером подвернулся удобный случай выполнить задуманное. Она весь день ездила по коралям, правда, ухитряясь не попадаться на глаза мужу. И вернулась на ранчо минут за десять до него. Она по привычке повела коня в конюшню и (о, капризы Судьбы) натолкнулась там на Амира, который, скинув рубашку и шляпу, чистил новых мустангов. Он не сразу заметил вошедшую хозяйку. Алета поставила коня в стойло и только после этого, мимоходом распустив густые локоны черных волос и сдвинув вырез блузки на плечо, окликнула его: