Крылатая рать

Побрив голову и высветлив корни волос настоем белорозы, Безымянный по совету Лилии покинул Дом исполнения желаний и устроился в артель электриков смотрителем Большой дороги – ввиду повышенной опасности это место почти всегда было вакантным. На радостях на новичка навесили еще одну грязную работенку – обслуживание электрических сетей по улице Развлечений. Чему Безымянный, представившийся работодателям Пажом Горским, был несказанно рад – это давало ему возможность без ущерба для репутации посещать Дом исполнения желаний.

Приходя сюда, он без стеснения делился с Лилией и Безымянной своими переживаниями, рассказывал об успехах и неудачах.

Одолженный у жрецов устаревшего фасона костюм он сменил на более модный. Выданного артелью аванса и денег, вырученных от продажи коня, хватило даже на то, чтобы снять комнату в довольно престижном квартале – неподалеку от Березовой улицы.

Каждый день он встречался с Белорозой: дарил ей цветы, катал на лодке в парке, водил в кино (разумеется, только на дневные сеансы). Он старался быть самым внимательным и заботливым, тут же бросаясь выполнять любое желание своей Королевы, любой ее каприз.

Сначала она принимала его ухаживания не без приятности, но потом ей это все, как казалось Безымянному, начало надоедать.

Со дня их знакомства прошло чуть больше двух недель, а она уже пренебрегала им. То забывала о договоренной встрече и уходила к подруге. То на его глазах передавала подаренные им цветы одиноко прогуливающейся старушке. То отказывалась от встречи, сославшись на мигрень, а уже через полчаса принимала в своем доме гостей.

И за все время их знакомства пажу ни разу не удалось остаться со своей королевой наедине – она всюду таскала за собой эту смешливую подругу, рядом с которой, по вполне объяснимым причинам, Безымянному было не по себе.

Но юноша все равно не собирался сдаваться, продолжая верить в свою избранницу.

А вот Безымянная нашла в себе силы от своих притязаний отказаться. Нет, она не охладела к своему Ангелу, она любила его по-прежнему нежно и самоотреченно. Даже глубже и мучительней, чем раньше. Но всю силу своей страсти она обратила теперь на то, чтобы дать ему душевную поддержку и помочь осуществлению его желания. Она искренне хотела ему счастья и, кажется, была благодарна другу даже за ту сладостную боль, которую причиняли ей его исповеди. Лилия поняла это, и уже смотрела на подругу не свысока, как было раньше, а с сочувствием и уважением.

Переполняло страданием чуткое сердце Безымянной и то, что каждый день происходило в Доме исполнения желаний. Вечерами жрецы и жрицы собирались в красной гостиной и встречали гостей. Были среди них и мужчины самого разного возраста и положения, и стервозного вида дамы, прячущие лицо под вуалью. Они по-хозяйски выбирали себе любовников и любовниц, деловито, как товар в магазине, и те уводили гостей к себе, чтобы выполнить все их прихоти и воплотить в жизнь их извращенные фантазии.

Дом был просто пропитан благовониями, их тяжелый запах давил на психику, подавляя волю, душил, вызывая дурноту.

Безымянная с молчаливого позволения жрецов не участвовала в вечерних вакханалиях, но на душе у нее все равно было как-то муторно и отвратно. Скоро она начала замечать, что живет как тряпичная кукла, голова которой набита ватой, не ощущая вкуса жизни. Она чувствовала себя птицей, посаженной в клетку. И другие жрецы казались ей такими же птицами. Она была в панике.

Чтобы не думать обо всем этом, она искусственно погружала себя в сон. Эти сны были все равно, что глоток свежего воздуха, это были сказки о любви. Вот только в роли своего партнера она все чаще видела почему-то не Безымянного, а того, другого.

Они танцуют Огонь и Пламя. Сердца их бьются в едином ритме. Дыханья стали одним дыханьем. Сплетают руки. Сливают губы. Навстречу – бедра. Касанье. Жженье. Волна пожара. Томленье. Сладость. Лаская нежно. Сливаясь страстно. Ища губами. Ловя дыханье. Горя. Пылая. Врастая. Тая. Сливая чресла. В одном дыханье. В едином ритме. Одно. Едины. Вот снял она маску. Глаза – пронзают, уста – в насмешке: «Лорд Атаман я!»

Она сидит, уютно закутавшись в тигровую шкуру, и тает от тепла и нежности. Он называет ее по имени и бережно гладит по голове. Мягкий, глубокий голос звучит проникновенно, окутывает душу радостью и покоем. «Феникса…» Переполненная счастьем, выдыхаю в ответ: «Мой милый, милый Лаверд».

Бушует непогода. Грохочет гром, сверкает молния. Деревья скрепят и стонут под напором ветра. Раболепно пригнулась к земле трава. Колючий, тяжелый ледяной дождь колотит по голове, по шее, по рукам… Мокрое, тяжелое платье облепило ее тело, мешая идти. Под ногами хлюпает. Намокшие сандалии истерли в кровь ее уставшие ноги. Сучья хлещут ее по лицу. Свежие раны саднят и горят. Но она продолжает идти.

Она знает, что там, где ждет ее он, не будет непогоды. Там будет теплый ветер, ласковое солнце и его мягкие губы. Вместо боли – утешение. Вместо отчаяния – надежда. Вместо дороги – дом.

Они идут, взявшись за руки, по шелковому ковру цветущего луга. Сердце ее – как наполненная до краев чаша. Счастье, умиротворение, гармония и покой переполняют ее – как бы не расплескать. Она знает, чувствует, что и ее спутник сейчас спокоен и счастлив.

Ноги утопают в траве. Теплый ветер ласкает плечи. Все вокруг купается в лучах солнца.

Где-то там, впереди, зеркальное озеро, на котором танцуют, встречая влюбленных, ослепительно сверкающие золотым опереньем жар-птицы.

Вообще-то, Безымянный уже давно был не слишком веселый, но тут, как только вошел, все сразу поняли – что-то случилось.

– Лилия, ты, помнится, как-то говорила что-то про лорда Маркруза, – начал он без предисловий. – Он что – неотразимый мужчина, раз ни одна из знавших его жриц не избежала его чар?

– Если честно, насчет чар судить не могу – сама я с ним не знакома, – заметила Лилия, – спроси лучше и Гавви, Мо или Блю. Если, конечно, они захотят рассказать. Но, думаю, им это будет неприятно.

Блю, присутствующая при разговоре, помрачнела.

– Очень неприятно, – скорее простонала, чем произнесла она. – Но если это очень важно…

– Боюсь, что да!

– Тогда что именно тебе рассказать?

– Все. И как можно полнее. Прости, что причиняю тебе боль, но мне и вправду очень важно знать о нем все.

– Хорошо, – кивнула Блю, – может, и мне это, в конце концов, принесет облегчение. По поводу чар – на меня он сперва произвел неплохое впечатление: такой сильный уверенный, властный, полный скрытой страсти… в общем, определенный магнетизм в нем есть. На самом деле он страшный человек – извращенец с ярко выраженными садистскими наклонностями. Он бил меня даже по лицу, – вздохнула Блю. – Но это даже мелочь по сравнению с тем, что он сделал со мной потом. Посмотри, – позвала она Безымянного, оголяя плечо – грязное слово, правда? Так звучит полное имя, которое я от него получила. Имя-ругательство, клеймо, которое я должна носить всю жизнь. Он насильно выжег это имя у меня на плече, наверное, чтоб я его не забывала, – и Блю разрыдалась.

– Боюсь, что он к тому же сумасшедший, – заключила Лилия.

– Я стала свидетельницей одной его забавы, – тихим голосом добавила Безымянная. – Он травил собаками мальчугана. Слуги считают его полузверем.

– Ты легко отделалась, раз ему не удалось овладеть тобой, – заметила Лилия. – Значит, не такой уж он, слава Светилу, неотразимый, – повернулась она к Безымянному. – Но ты-то почему им интересуешься?

– Кажется, он набивается в женихи к моей невесте, – мрачно пошутил Безымянный. – Вчера он прибыл в Большой Маяк и сразу же нанес визит Дозарянам. Мурава проговорилась, что покойный лорд Маркруз дружил с дедом Белорозы, и отец Белорозы видит в молодом Маркрузе хорошую партию для своей дочери. Сегодня он снова должен быть у них. И, судя по поведению Белорозы, она ждет его визита с большим нетерпением, хоть и старается не подавать вида, что лорд ее так сильно заинтересовал. Не знаю, что и делать. Я должен ее предостеречь, но как?

У Безымянной сердце бешено заколотилось, когда она услышала эту тревожную весть. Она не только огорчилась за друга – она боялась за себя. Что-то ей подсказывало, что лорд Звериное сердце попытается отомстить.

И гром грянул.

Той же ночью лорд Маркруз явился в Дом исполнения желаний. Назвав всех своих жриц-жертв по именам, он поинтересовался их самочувствием и пообещал, что как-нибудь он еще доставит им удовольствие. Но сегодня он хочет приласкать свою Дикую Кошечку, где она?

Безымянная пряталась наверху, но лорд Звериное сердце бесцеремонно обрыскал весь дом и ворвался к ней в спальню.

– Вижу, ты уже приготовилась к встрече своего любовника, – взревел он, сжимая девушку в объятьях.

– Пусти! – вырывалась она с криком, но он держал ее так крепко, что и пошевелиться было нельзя. И тогда девушка изловчилась и плюнула ему в лицо. От неожиданности он выпустил ее и поднес руку к лицу, чтобы вытереться рукавом. Безымянная проскользнула у него под локтем и ринулась вниз. Следом раздался частые тяжелые шаги. Девушка вылетела на улицу и побежала со всех ног. Топот некоторое время раздавался следом, но скоро стих. Вероятно, лорд Маркруз счел неприличным преследовать жрицу Огня за пределами улицы Развлечений. На повороте она умудрилась оглянуться – за ней и вправду уже никто не гнался. Тогда она сбавила скорость и постепенно перешла на шаг.

Она шла по ночному городу. Полночная свежесть выветривала из головы дурманящий дух Дома исполнения желаний. «В городе оставаться нельзя», – решила она для себя. Но куда же ей деваться? У нее никого нет, ей некуда пойти. И тут вдруг на нее нахлынули картины из ее пламенных снов. Решение пришло само собой. У нее был выход, ей было куда пойти. Теперь она знала, что делать!

В лес!

Глава девятая. Пощечина

Безымянная дожидалась друга у леса, там, где начиналась Большая дорога. Увидев ее, юноша удивился: он, разумеется, пока еще ничего не знал о ночном происшествии. Пришлось вспомнить этот короткий кошмар и поведать о нем товарищу.

– Как же ты теперь? – задумался он. – Может, тебе лучше сменить внешность, волосы там перекрасить, одежду другую, шляпку, вуалетку – и пожить у меня? А когда я зарплату получу, то сниму тебе комнату где-нибудь по соседству.

– Спасибо, ничего не нужно, – остановила его с улыбкой девушка. – Я, вообще-то, жду тебя, чтобы попрощаться.

– Не надо! В другом городе ты будешь совсем одна, и когда он тебя найдет…

– Там, куда я собираюсь, он меня не найдет. Прости, я тебе не говорила, но у меня есть друзья в лесу.

– Какие еще друзья могут быть в лесу?

– Разбойники, – просто ответила девушка.

Наступило молчание. «Возможно, разбойники нам даже ближе, чем достойные горожане, – подумал юноша. – Вот только не преувеличивает ли она их расположение к себе. Она из тех, кто поступает сгоряча, поддавшись мимолетной страсти, вопреки всякой логике». Но Безымянная выглядела как никогда спокойной и уверенной…

Она смотрела на своего Ангела и старалась запомнить каждую его черточку. В сердце начинала заползать тоска. Чтобы не дать воли этому разрушающему чувству, она первая нарушила молчание: «Ну, в общем, прощай! Успокой наших, что со мной все в порядке. Может, еще когда и увидимся».

– Постой! – он взял ее за руку и накрыл ее своей ладонью. – Будь мне сестрой.

Она рассеяно заморгала. Если сейчас она примет его предложение, то на ее мечте можно поставить крест: брат и сестра, даже названые, не могут быть любовниками. Зато тогда они навеки будут связаны воедино. Где бы ни были, что бы ни случилось. Разве это не лучший исход?

– Будь мне братом, – прошептала она, положив свободную руку ему на плечо.

Они коснулись лбами. Потом разомкнули руки, и Безымянный поднял с земли крупную хвоинку с железного дерева. Девушка протянула ему левую руку. Он уколол свой безымянный палец, потом ее. Достал из кармана свой кристалл и капнул на него из пальца, девушка последовала его примеру. Раздалось шипение, и капли исчезли – то ли испарились, то ли впитались в кристалл. Девушка сняла с шеи свой кристалл. Над ним была проделана та же операция. Затем они снова соприкоснулись лбами и стояли так несколько минут.

– Теперь мне пора, – робко отстранилась девушка.

– Ты уже знаешь, как будешь искать своих друзей?

– Примерно.

– У тебя есть оружие? А то я могу быстренько сбегать за своим мечом. С голыми руками с диким зверем не справиться. А они здесь иногда встречаются.

– Всегда при мне, – коснулась девушка рукояти огненного бича. – Жаль только, что плащ и сумка со всякими другими чудесными вещами остались в Доме исполнения желаний.

– Принести?

– Не надо. Там я обойдусь и без них. Главное, кристалл и бич со мной. А теперь у меня еще и брат появился. Теперь мне вообще ничего не страшно, – улыбнулась Безымянная. – Ну, я пошла.

– Да поможет тебе Светило, сестра!

– И тебе пусть светит, брат! – помахала девушка Безымянному рукой и быстро, не оглядываясь, пошла по лесной дороге. А нареченный брат еще долго смотрел ей вслед.

Она брела по Большой дороге уже много часов. После бессонной ночи, без еды. Близился вечер. Если сейчас не перелезть через сеть, то до утра она – пленница дороги. Проверив при помощи сучка железного дерева, не подключено ли еще электричество, девушка ловко перелезла через заграждение.

Сейчас для нее главным стали звуки. Если ей сегодня ничего не удастся услышать, то поиски разбойников придется отложить до следующей ночи. Но на этот раз удача сопутствовала ей – уже часа через три блужданий по лесу она услышала отдаленный шум ночной охоты. Она вся обратилась в слух, чтобы не потерять направление. Полчаса, час – звуки уже стихли. Теперь она пыталась уловить потрескивание костра, шум ломающихся веток, голоса. Она вся была – только слух. И вдруг ее тело облепила взявшаяся неизвестно откуда паутинка света. Одновременно раздался пронзительный вой.

– Не стреляй, это не кошка, – раздался знакомый мальчишеский голос.

– Сам вижу, – пробасил Большой Сэм.

Вой прекратился так же внезапно, как и возник. Светящаяся паутинка тоже пропала. Зажегся факел. Навстречу выступил Большой Сэм. Опередив его, к ней пулей подлетел, повиснув на шее, Пит.

– Как хорошо, что ты вернулась! – он схватил девушку за руку и потащил на поляну.

Гостью окружили разбойники.

– Неужто заблудилась?

– Да нет, это она за именем вернулась!

– Если за этим, то это мы запросто!

– Да теперь у нее этих имен не меньше дюжины.

– Теперь-то тебя как звать?

Казалось, грубоватым мужицким шуткам не будет конца.

– Я хочу говорить с атаманом! Наедине! – произнесла девушка звонким, дрожащим от напряжения голосом.

– Можно и поговорить, раз не терпится, – раздавшийся сзади насмешливый голос показался ей таким родным, что она чуть не кинулась атаману на шею.

В атаманской палатке было тепло и уютно. Она сидела, закутавшись в тигровую шкуру, и пила кофе.

– Рассказывай наконец-то уж, – напомнил Атаман.

– Да что рассказывать, – неровным голосом призналась Безымянная. – Твои товарищи сразу все угадали. Я вернулась сюда, чтобы получить имя. От тебя получить.

Ее руки, державшие кружку, задрожали. Она заметила это и поставила кружку на пол. Но и он уже заметил, и не преминул поделиться этим наблюдением:

– У тебя руки дрожат. Все-таки ты меня боишься. Чего боишься?

– Не знаю, – прошептала севшим голосом, замирая в ожидании.

Сердце билось все громче уже стучало в висках, нервная дрожь усиливалась, но ничего, чего она боялась и одновременно жаждала, не происходило. Затянувшееся молчание становилось тягостным.

– Значит, зря ты вернулась, – наконец произнес Атаман. – Стар я уже играть в эти игры. Считай, что обленился. Раз сразу не сложилось, значит, так тому и быть. Я тебе остаться предлагал – ты отказалась. Я твой отказ принял. Теперь ты мой отказ прими.

Жрице показалось, будто ей отвесили звонкую пощечину – так неожиданно и обидно прозвучали эти слова. Он не хочет ее! А она поверила! Подвергла такому испытанию свою гордость! Рисковала жизнью! Готова была душу свою ему вручить! А он!..

Она чувствовала, как на смену обиде приходит гнев. Он разрастался, заполняя все ее существо. Как ей хотелось отомстить, сказать что-то такое, от чего ему стало бы еще больнее, чем ей.

– Ты просто трус! – выпалила она. – Ты боишься, что у тебя ничего не получится! Ты боишься быть первым, боишься ответственности!

– Если тебе так легче, то спорить не стану. Думай как хочешь, – согласился Лаверд. – А сейчас ложись спать. Я уйду, чтоб не смущать, ночую у Сэма. Завтра он проводит тебя до Большой дороги.

– А почему не ты?

– Потому что мне некогда.

– Тогда я хочу остаться!

– Нет! – отрезал Атаман.

Гнев снова уступил место обиде. Сердце сжалось от боли и унижения. На душе было горько, в горле застрял ком, из глаз – сколько она ни моргала – покатились по щеке предательские слезы.

– Не плачь, это не помогает, – мягко произнес Лаверд.

– А что помогает? – сглотнула слезы юная жрица.

– Ничего не помогает, – был ответ.

Глава десятая. Белка с золотым орешком

Можно было бы, конечно, признаться, что ей больше некуда идти, и просить приюта. Но Безымянная была воспитана иначе – она умела брать и дарить, она умела терпеть и бороться, но просить не умела. Она знала, что завтра ей придется уйти.

Можно было бы, конечно, вернуться в город и вручить себя в руки заботливых друзей. Но она не умела возвращаться.

Можно было признать свое поражение, выкрасить волосы в черный цвет и отказаться от своей миссии. Но она не умела покоряться.

Она знала, что завтра ей придется уйти туда, где нет ущемляющих ее свободу правил, где нет людей.

Она знала, что завтра ей придется уйти. И путь ее будет лежать в Дремучий лес, Ледяные горы, откуда, как гласят легенды, еще никто не возвращался.

То, что она задумала, было сродни самоубийству. На нее нахлынуло какое-то безразличие, казалось, что все ее чувства притупились, и все вокруг стало пустым и неинтересным. Попрощаться с Лавердом не получилось – он ушел в лес по каким-то своим разбойничьим делам. Но она не испытывала по этому поводу ни боли, ни сожаления. Большой Сэм всю дорогу молчал, а Пит, не умолкая, рассказывал не совсем правдоподобные разбойничьи истории. Она не пыталась растормошить Сэма, ее не забавляли рассказы мальчика. Казалось, что все это происходит не с ней, а она вроде бы как смотрит фильм – ожившие картинки.

Когда они были уже близко к дороге, девушка услышала отдаленный стук копыт. «Пятеро», – сообщила она своим спутникам бесцветным голосом. «Что пятеро?» – уставился на нее Пит. В голосе его прозвучала легкая обида – похоже было, что она его не слушала.

– Пятеро всадников скачут по дороге в сторону Большого Маяка, – пояснила девушка.

– Я ничего не слышу, – заметил Сэм.

– Приложи ухо к земле, – без улыбки посоветовала девушка.

Пит засмеялся, а Сэм обиделся и отвернулся.

Оказавшись возле дороги, путники полезли на дерево, чтобы перебраться через сеть. И тут Сэм тоже услышал. И Пит. Путники затаились.

Когда топот приблизился, Сэм и Пит смогли воочию убедиться, что их спутница не ошиблась даже в определении количества путешественников.

– Пропустим их, – шепотом предложил Сэм.

– На этот раз нет, – так же шепотом возразила девушка, как будто был и другой раз. – Мне нужна добрая лошадь.

– Приказа такого не было, – попытался спорить разбойник.

Но тут за нее вступился Пит, заявив, что если его подруге нужен конь, то он как мужчина обязан его добыть.

Спорить было уже поздно. Всадники приблизились настолько, что могли их услышать. Девушка взялась за рукоять огненного кнута и приготовилась к прыжку.

Когда всадники поравнялись с деревом, на котором сидели разбойники, те дружно устремились вниз. Трое всадников, следовавших в конце группы, были сбиты с ног. Услышав шум, их товарищи оставили лошадей и развернулись. Девушка выхватила бич и встала над откатившимися в траву путниками.

– Лежать и не шевелиться! – приказала она им. – А вы, если хотите, чтоб ваши товарищи были целы, слезайте с коней и бросайте оружие.

Всадники повиновались и спешились. На землю полетели шпаги и кинжалы.

Собери оружие и разоружи остальных, – попросила девушка Пита. Безоружных путников привязали к деревьям у дороги, по другую сторону привязали лошадей. Разбойники пошли докладывать о происшедшем атаману. А Безымянная выбрала себе коня и, вскочив в седло, поскакала к своей цели: из небольшого Багряного леса – по Большой дороге – по низинам Озерного края – к огромному, навевающему жуть, черному и беспросветному Дремучему лесу.

Она не знала, как такое могло получиться. Солнце только один раз скрылось и единожды взошло, а девушка уже стояла напротив громады Дремучего леса, до которого от Большого Маяка верховому по меньшей мере неделя пути.

Необычным казалось ей и то, что она не чувствовала усталости, не испытывала голода и жажды. Во всем теле она ощущала певучую легкость, а в голове – ясность. И только тогда, когда она в полной мере осознала, что ей предстоит войти в этот черный, мрачный, неизведанный Лес – к ней подступил страх. Такой жути, такого панического страха она не испытывала ни разу в жизни. Он буквально сковал ее по рукам и ногам, сдавил грудь, мешая дышать. Совсем еще недавно бывшие такими четкими и здравыми мысли раскатились, как бисерные бусы. Чтобы собрать их воедино, девушке потребовались все ее мужество и решительность.

Идти туда было безумием! Но она заставила себя идти. Лошадь пришлось оставить – не было такой силы, которая заставила бы животное повиноваться человеку и последовать за ним в эту чащу.

Чувство неимоверного одиночества охватило Безымянную. Она знала, что во всем Дремучем лесу нет ни единой живой души. Она была одной в этом огромном лесу, одна на всем свете. Здесь некого любить, не с кем делиться, не с кем враждовать. Ее ждет абсолютное одиночество!

Зачем она делает это? Безумие! Бред! Чудовищная глупость!

Девушка в ужасе повернула назад – но назад дороги уже не было. Деревья сомкнулись. Куда бы она ни кинулась – всюду был Лес. Она бессильно прислонилась к старому дереву. На ветку рядом с ней прыгнула белка. В лапах она держала золотой орех. И вдруг белка заговорила человеческим голосом:

– Не печалься, красна девица. Иди куда глаза глядят. Здесь все так делают – такое уж древнее правило.

Закончив эту речь, белка вдруг задорно сверкнула глазками и поинтересовалась: «Хороший у меня орех?»

Услышав этот вопрос, девушка неожиданно для себя расхохоталась. «Хороший, очень хороший», – заверила она белку. И все сразу стало понятным и естественным, как будто говорящие звери – обычное явление, и ничего удивительного в этом нет.

И Лес сразу перестал казаться злобным и страшным. Просто волшебный лес – и чего его бояться?

Глава одиннадцатая. Куда глаза глядят

И пошла она, куда глаза глядят.

Лес не был ни добрым, ни злым, ни темным, ни светлым, ни жарким, ни холодным. Лес был, как «нулевое эмоциональное пространство» (откуда только в ее голове выскочила такая фраза? – но это и не важно). Он высвечивал чувства и показывал их, поворачивая разными гранями, и снова прятал в тень. Но эти чувства не приходили извне, они рождались в глубине ее сердца, были ее истинными чувствами.

Долго ли, коротко ли она шла – неведомо. Лес жил по своим законам: здесь не было прямого пространства, не было размеренного времени. И направления тропинок, и бег минут зависели только от ее восприятия. Здесь все было таким, каким это видела или ожидала увидеть она. Непонятно, каким образом девушка постигла эту истину, но она знала это. Более того, ей казалось, что она знала это всегда.

Тем неожиданнее оказалось то, что произошло с ней дальше, ведь она не представляла перед своим мысленным взором ничего подобного.

Тропинка оборвалась. Безымянная вышла на поляну. Перед ней стояла избушка – низенькая, черненькая, неказистая. Избушка переминалась с ноги на ногу (да, у нее были лапы вроде птичьих) и что-то напевала скрипучим голосом. Зрелище презабавное. Но Безымянной было не до смеха. Что дальше-то делать? И какая ей предстоит встреча? И как войти в избушку, если у нее нет ни окон, ни дверей? А может, в нее вообще входить нельзя, может, она сама по себе Избушка.

Наконец, избушке надоело ждать, и она проскрипела старческим голосом:

– Чего стоишь, как вкопанная? Язык к небу прирос? Молви: «Избушка, избушка, встань к лесу задом – ко мне передом…»

Тут избушка закашлялась и пробормотала: «Надо бы цвету липового заварить, а то совсем расхворалась чегой-то. Либо у Кощея надысь просквозило».