Крылатая рать

Часть из полученных от Риксандра денег она потратила по принадлежности – купила несколько пар чулок и комплект нижнего белья. Остальные спрятала в купленный на первом этаже розовый ридикюль, рассудив, что попросить вернуть сдачу Риксандр постесняется. Так оно и произошло.

Вернулись они к обеду, почти одновременно с Евжени и Рэном. После обеда Рэн откланялся, и Светела позвала Евжени к себе – хвалиться обновками (пусть знают, что ей нечего скрывать). Две пары чулок, четыре шляпки, два колечка и сережки, восхитительное колье (его Светела решила забрать с собой), лаковая сумочка, губная помада, блески для волос и даже новые платья (примеряя их, Светела прикидывала, как ловчее будет их связать). Похвалиться розовым ридикюлем Светела на всякий случай забыла – вдруг Евжени взбрело бы в голову заглянуть внутрь, чтобы оценить качество подкладки.

Потом они все сидели в гостиной и рассматривали красочные альбомы, привезенные Евжени из Дома изящного искусства. Там, действительно, было на что посмотреть – отсутствием воображения местные художники явно не страдали. Так что до ужина время пролетело незаметно.

А вот после ужина, когда до осуществления намеченного осталось совсем недолго, оно начало тянуться, как резина – так всегда случается, когда чего-то сильно ждешь. А Светела ждала ночи, как самого великолепного события в своей жизни.

В планах все было намного проще. Простыни и пододеяльника для полноценной веревки оказалось мало. Связать друг с другом пышные платья, как выяснилось, можно только за рукава, при этом кружевные юбки свисали по сторонам и очень мешали. Пришлось от них отказаться и рискнуть связать веревку из чулок. Капроновые узлы, кажется, плотненькие, но выдержат ли они ее вес – еще вопрос.

Выдержали.

На улице – ни души, повезло. Веревка видна даже издали, а что бы было, если б не чулки, а платья? Быстрее надо отсюда, пока никто ничего не заметил. Хорошо, если все спят. А вдруг кто-то смотрит в окно? Да нет, вроде бы тихо.

До угла – бегом, а потом можно шагом, чтобы не привлекать внимания. Вот беда – бант на юбке почти оторвался, как некрасиво болтается. Надо ридикюль в левую руку переложить, чтоб этот злосчастный бант прикрыть.

– Ваша карета свободна? Тогда в театр. Там ресторан рядом, «Царский пир», кажется. Да, здесь и останови. Вот тебе за работу, сдачи не надо. Или нет – на вот тебе еще денег, вернись к ресторану. Там меня будет муж искать – в синей шляпе с желтыми перьями и в плаще в красно-синюю полоску, скажи уж ему, что меня отвез, а то волноваться будет. Хотела его проучить, пьяницу, да вот жалко стало. Ну, чего стоишь? – Поезжай скорей, а то он теперь места себе не находит!

Уехал, наконец. Это я хорошо про мужа придумала. Будет теперь считать, что не юную деву, а замужнюю даму отвозил.

– Эй, извозчик! Отвези меня на пристань. Да зачем мне багаж, если я встречать еду. Как так не приходит? Может, ты думаешь, у меня совсем ума нет? Если еду – значит, знаю, куда и зачем. Может, расписание изменилось. И вообще, тебе-то какое дело, зачем мне на пристань? Тебе не за любопытство деньги платят. Вот то-то! Ладно, держи. Мало? Ничего не мало. Ладно, возьми вот еще. А на будущее при себе вопросы держи. Не всем, видишь ли, нравится, когда в их дела нос суют. И вон здесь сколько народу, а ты говоришь, нет никаких рейсов. Провожающие? Не верю, что я могла все перепутать, пойду-ка лучше внутрь, там уточню.

Уф! Кажется, пронесло. Во, блин, любопытный попался. И расписание знает. До сих пор руки дрожат. И чего напугалась? Не потащил бы он меня в полицию за то, что я расписание перепутала!

Надо в окошко выглянуть – не уехал ли еще? Слава богу, уехал. Повезло, что провожающих много, сразу у него клиенты нашлись. Ой, да так они всех извозчиков расхватают! На ком я тогда к любимому поеду. К любимому… Здорово! Я еду к любимому! Я свободна!

– Извините, вы не заняты? Слава богу, успела. Не обращай внимания, это у нас присказка такая. Запоминай адрес. Второй раз повторять не буду. Знаешь, где это? Вот и хорошо, вези!

Она приедет сегодня ночью. Он знал это заранее. Неизвестно откуда, но знал. Предчувствовал. Поэтому и спать не ложился. Заранее накупил всяких яств. Сам накрыл маленький столик в гостиной. Изысканное пенистое вино из белого винограда и земляники. Фрукты. Конфеты от Лариньо – дамам нравятся. Полевые цветы в маленьком кувшине – сам не поленился за букетиком прогуляться.

Время шло, а она все не появлялась. Неужели что-то случилось? Да нет, это он, старый дурак, все выдумал. Не придет она сегодня. И вообще никогда не придет. А вот и придет! Должна прийти. Именно сегодня.

Его снедали противоречивые мысли. Стыдно было за себя, за то, что позволил себе увлечься женщиной по-настоящему. В прошлый раз чуть не погиб из-за того же самого. Дал же себе зарок! Не хватило сил не нарушить. А теперь не хватало смелости принять ситуацию такой, какая она есть. Вероятно, он и вправду трус. И негодяй! Правду о нем говорят – «старый развратник». Он сам себе сейчас казался чудовищем. Кто он? Старый, уродливый сладострастник, грязный паяц с омерзительной репутацией (заслуженной, между прочим). Морщинистая жаба с черной душонкой. А она? Она – ангел. Светлая, чистая, искренняя, порывистая, с открытой душой и нежным сердцем. Вероятно, ей отчего-то показалось, что он другой, и она немного им увлеклась. Тем, каким он ей показался. Если б он был хоть чуть благороднее – отказался бы от нее. А он не смог отказаться, даже обрадовался, перья распушил! Соблазнитель хренов!

Подъехала и остановилась карета. Гулко стукнуло и остановилось сердце. Хлопнула калитка. Торопливые шаги, легкое шуршание платья. Сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось. Поздно ругать себя, сделанного не изменишь – она уже пришла, она погибла.

Распахнулась дверь. Лучезарная улыбка. Маска летит в сторону. Она плачет? Ее волосы расплескались у него на груди. Обнял ее, что было сил: «Моя!»

– Ты плачешь?

– От облегчения. Я столько всего пережила.

– Теперь все будет хорошо, не плачь.

– Я знаю.

Она подняла голову. Такое милое лицо. Нельзя не поцеловать. В эти пушистые ресницы, на которых слезы, как роса, в эти влажные слегка соленые щеки, в трепещущие, как лепестки утренней розы, губы.

– Ой, там же извозчик ждет! У меня денег не хватило…

Возвращение на землю. Ненадолго. Так даже лучше: вынырнуть и снова погрузиться в огненное море блаженства.

– Сейчас расплачусь.

И что это ему в голову лезут какие-то чужие стихи (сроду он стихов не писал, в смысле – по-настоящему), и слова даже не все знакомы, чужие слова:

Мне осталась одна забава:

Пальцы в рот – и веселый свист.

Прокатилась дурная слава,

Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!

Много в жизни смешных потерь.

Стыдно мне, что я в бога верил.

Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!

Все сжигает житейская мреть.

И похабничал я и скандалил

Для того, чтобы ярче гореть.

– Что это ты там бормочешь?

– Да вот, стихи чьи-то вспомнились:

Дар поэта – ласкать и карябать,

Роковая на нем печать.

Розу белую с черною жабой

Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись

Эти помыслы розовых дней.

Но коль черти в душе гнездились…

– Значит, ангелы жили в ней, – завершил четверостишье нежный девичий голос.

Оба они чувствовали, что эти слова – из другой жизни. Но это были и их стихи тоже. Не зря они пробились к ним сквозь годы и измерения. То ли воспоминание, то ли пророчество…

Глава двенадцатая. Следы

Саше снилось море. Безлюдный песчаный пляж. Штормовые волны с шумом накатывают на берег. Он спешит к кромке моря. «Не надо, не смывайте, я должен ее найти!» – мысленно уговаривает водяные глыбы, утаскивающие вглубь ракушки и гальку. Она прошла здесь совсем недавно. Песок занес все следы, кроме этих. Робкие отпечатки ведут к морю. Она проходила здесь, и он спешит: догнать, вернуть, спасти. Куда повернула: влево, вправо? Неподвластные ни ветру, ни воде изящные следы ведут в пучину. «Не-е-ет!» – кричит Саша и просыпается.

В дверь громко стучат. Он вскакивает с постели. Рань несусветная. «Беда», – пронзает сознание тревожное предчувствие. Быстро бросается к двери, откидывает изящный золотистый крючок. На пороге Ла, в коридор из-за другой двери высунулась взъерошенная Женина голова: «Что за переполох?», – голос сух и строг, а в глазах – паника.

– Светела сбежала! Не понимаю, почему нельзя было по-людски уйти, ее же силой не держал никто.

– С чего ты взяла? Быстро, но по порядку!

– Да на службу я спешила, чуть проспала сегодня. Только свернула, вижу – окно на втором этаже распахнуто, а из него цветная веревка свешивается. Подошла ближе – это чулки связанные. Из комнаты Светелы. Не погулять же она этим манером вышла!

Не дослушав. Саша рванул к Олиной комнате, громко постучал, позвал «Светела!».

Подошла Женя, мягко положила руку на плечо.

– Да ясно все. Давай дверь ломать. И побыстрее. Надо следы побега убрать, пока соседи не заметили. Хорошо еще, что здесь все спят до полудня. И не особенно часто этой улицей ходят.

– Принеси ножик!

Ла молнией сбежала по лестнице, через минуту вернулась с ножом. Поддеть крючок оказалось несложно. Комната, разумеется, была пуста. К ножке кровати привязана чулочная веревка, тянется через подоконник. Женя быстро втянула ее внутрь и захлопнула окно.

– Улетела птичка! – обреченно вздохнула Евжени, опускаясь на разметанную постель.

Риксандр ничего не ответил. Он замер напротив окна, глядя сквозь: сквозь окно, сквозь раскидистое дерево поодаль, сквозь стоявший напротив особнячок…

– Ла, – взяла себя в руки Евжени, – очень прошу никому не рассказывать о происшедшем, даже Наде. Пусть все думают, что утром ее забрали родственники. Если узнают, что она сбежала, то решат, что мы плохо с ней обращались. Про нас и так нехорошо говорят, а тут новый повод для сплетен. И еще какой!

– Я все понимаю, не стоит объяснять, – успокоила хозяев Ла, – а обращались вы с ней хорошо, как со знатной. Так что вы не виноваты, что она ушла. Это все ее голова.

–Что же с ней теперь будет, – заметался по комнате Саша. – Она же себя не помнит, никого не знает! Ее кто угодно может обидеть!

– Успокойся! – оборвала его Евжени. – Мы ее найдем и вернем.

– Могу я идти? – осторожно перебила Ла. – А то завтрак пора готовить. А потом я поднимусь и здесь порядок наведу.

– Конечно, занимайся своими делами, – постаралась улыбнуться Евжени. – А в комнате я сама приберу.

– Это программа! – вздохнула Евжени, вешая на плечики новое платье. Рукава у него были смяты.

– Программа программой, но мы могли бы и лучше за ней следить. Ведь знали же, что может что-то такой произойти!

– Вот про такое я как раз не думала. Я думала, раз ее к нам прислали, то это в программу входит, чтобы она у нас жила.

– Я должен был все предусмотреть!

– И что бы ты мог сделать?

– Да хотя бы окно забить!

– Она придумала бы что-то еще. Наверное, мы слишком ее опекали, мешали выполнить программу. Если бы мы давали ей больше свободы…

– То она убежала бы еще раньше!

– Ладно, давай не будем разбирать, что мы так сделали, что не так, и что могло бы быть в другом случае. Происшедшего не изменить. Теперь надо думать, как дальше быть.

– Искать!

– Я тоже думаю, что надо искать, – разгладив покрывало на свежезастланной кровати, Евжени нагнулась, чтобы отвязать от ее ножки чулок, – только вот где? У тебя нет никаких предположений, куда она могла пойти?

– Нет.

– Сама бы она далеко не ушла, значит, ее кто-то поджидал, чтобы увезти. Ты, кажется, вчера был с ней в городе. Не заметил, чтобы она с кем-нибудь беседовала?

– С продавцами. Но они точно не предлагали ей помощь в устройстве побега, а то бы я непременно обратил на это внимание, – зло съязвил Саша.

– Вы все время были вместе? Может, она заходила в дамскую комнату? – решила не обижаться на него Евжени.

– Да нет, – растерянно проговорил Саша. – Но она заходила в отдел нижнего белья!

– Ну вот, теперь мы хотя бы знаем, где она встретилась со своим похитителем! – Женя постаралась, чтобы это прозвучало оптимистично.

– Но там были только женщины, – неуверенно возразил Саша.

– Как будто женщины ни на что не способны! – возразила Женя, распутывая последний капроновый узел.

– Способны, – вынужден был признать Саша. – Значит, надо пойти в тот магазин и поговорить с продавщицей.

– Вот после завтрака я и пойду! – пообещала Женя, запихивая пестрый ворох чулок в ящик комода.

– Я сам! – вызвался Саша.

– И кто же тебя туда пустит? – засмеялась Женя. – ты же сам сказал, что там только женщины.

Саша кисло улыбнулся в ответ.

После завтрака Женя ушла, а Саша остался наедине с тяжелыми мыслями. Признаться, сначала, когда он понял, что к побегу Светелу склонила женщина, юноша почувствовал небольшое облегчение. Женщина – это не коварный соблазнитель. Но потом его мысли повернули в другое русло. Во-первых, если в этой истории присутствует женщина, это еще не значит, что главную роль здесь не играет мужчина, который весьма разумно решил действовать через посредницу. Впрочем, угадать, что Светела именно в этот день отправится за покупками, причем именно в тот магазин, было невозможно. Значит, намного более вероятно, что роковая встреча в отделе нижнего белья произошла случайно, а не была кем-то запланирована. Что еще за женщина могла заинтересоваться Светелой? Тут Сашу рубанула чудовищная мысль: деньги за свои услуги получают не только посредницы и сводницы, но и женщины, которых в его мире называют «продажными». А вдруг в отделе затаривалась какая-нибудь «мадам», которая, по достоинству оценив экзотичную, по здешним меркам, фигурку девушки, сделала ей соблазнительное предложение. Соблазнительное, прежде всего, потому, что оно способствовало выполнению заложенной в Олю программы (а он не сомневался, что программа была связана с поиском нужного им немолодого мужчины со шрамом в форме шестиугольника в уголке правого глаза или где-то под ним). Публичный дом, или, по-здешнему, дом любви и утех, – это как раз то место, где бывает много разных мужчин, особенно пожилых, и где не стесняются обнажать лицо (а через маску шрам не разглядеть). Как ни тяжело это было, но Саша решил этим вечером предпринять поход по этим любовно-утешительным домам. Жене он решил о своей страшной догадке пока ничего не говорить.

Женя знала, что смысла в этом ее походе в магазин нет. «Царство грез» – большое торговое заведение, и каждый день там бывает огромное количество посетителей. Маловероятно, что продавщица запомнила Светелу (если сегодня вообще дежурит та самая продавщица), и уж точно не запомнила, с кем она там говорила. И еще не факт, что она ни с того ни с чего возьмет и выложит Евжени всю информацию, даже если что-то помнит. Даже денег за сведения ей предложить нельзя! – в таких магазинах очень следили за тем, чтобы служащие «не продавали» своих клиентов. Однако провести это маленькое расследование было необходимо – хотя бы для успокоения совести.

Однако на деле все оказалось намного проще, чем Женя ожидала. Узнав, что Евжени хочет купить такой же комплектик белья, как и ее подруга, которая была здесь вчера примерно в то же время, продавщица сразу же выложила на витрину кружевной бюстгальтер и розовые трусики.

– По утрам у нас бывает мало посетителей. Вчера в это время нас посетили всего четверо: маленькая девушка (очень редкий размер), пожилая дама, которая не годится Вам в подруги по возрасту, приехавшая к нам на гастроли известная актриса Астралия, которая купила только пару чулок, и мадам Ванде – хозяйка «Сада сирен» (на подругу содержательницы дома утех Вы тоже не похожи), – продемонстрировала чудеса логики и наблюдательности разговорчивая продавщица. – А девушка купила этот комплект.

– И кто-то из этих дам посоветовал моей подруге попробовать капроновые чулки вместо шелковых, – как бы про себя заметила Евжени.

– Я не заметила, чтобы она с кем-то разговаривала, – огорченно сообщила собеседница.

Заплатив за комплект, Евжени поспешила домой. Вычислить, что за пожилая дама делала вчера покупки в «Царстве грез», не представлялось возможным. А вот появление в магазине мадам Ванде и Астралии в столь ранний час было подозрительным. Про мадам Евжени решила пока промолчать, а вот с Астралией стоит встретиться. Надо попросить Рэна добыть билетик на единственное представление, которое дает сегодня эта знаменитая танцовщица. И найти возможность пробиться за сцену!

Обед прошел в молчании. Еда казалась сухой и безвкусной. Оба чувствовали себя виноватыми: и перед Олей, и друг перед другом. Оба пытались скрыть неприятные догадки.

Почти сразу после обеда пришел Рэн. Он сразу почувствовал, что произошло неладное. Рассказать о происшедшем взялась Евжени. Слова вытекали вяло, прилипали к языку:

– Сегодня утром мы обнаружили, что Светела сбежала. Из окна. Спустившись по веревке. Связала из капроновых чулок.

– Я вчера не заметил ничего необычного в ее поведении, – удивился он. Может, она вчера кого-то из знакомых встретила в магазине или на улице. Сразу не узнала, а потом вдруг вспомнила, кто она и все такое. И пошла домой.

– Да не могла она никого встретить! – вырвалось у Жени. Саша вздрогнул и выразительно посмотрел не свою мнимую сестру.

– Почему ты в этом так уверенна? – почти не удивившись, уточнил Рэн.

– Потому что она из другого мира! – рявкнула Женя, и, повернувшись к Саше, отчаянно закричала. – Ну, чего ты смотришь на меня с таким укором, как будто я кого-то зарезала? Не могу я больше! Понимаешь, не могу? Совсем не могу! И не смотри на меня так! Все равно мне, а не кому-то еще, все расхлебывать.

Евжени разрыдалась. Риксандр молчал. Рэн вдруг понял, что девушка не оговорилась: она была уверенна, что Светела – пришелица из другого мира, причем не фигурально выражаясь, а в самом прямом смысле. И не просто уверена, а знает это. И ее брат тоже знает. И почему-то не было ощущения, что они оба сумасшедшие. Возможно даже, что и они – гости оттуда же, откуда и Светела. Только один Рэн и был здесь аборигеном. Ужасное открытие тисками сдавило грудь.

Небеса не разверзлись. Гором не прогремел, не ударила молния. Даже Рэн не выражал никаких особых эмоций: не смеялся и не рвал на себе волосы, не переспрашивал и не удивлялся. Вообще ничего не изменилось. Только тайное стало явным. А больше ничего.

Женя не стала рассказывать Рэну всего. Только то, что было нужно теперь рассказать, чтобы он не чувствовал себя «слепым». Что существует нулевая, или начальная, исходная Реальность, и много других: похожих друг на друга как две капли воды и не имеющих ничего общего. Сами они родом из реальности, довольно похожей на реальность Рэна. У них важная миссия, связанная с сохранением равновесия. Им необходимо найти человека, который сделал много опасных изобретений, воспользовавшись чем-то, что не должно было к нему попасть, или вообще неизвестно откуда получив информацию, которой овладеть никто не должен. Причем изобрел он что-то не просто опередившее время, а что-то такое, чего вообще не должно было быть в этом мире. Его глаза смотрели на Высших – тех, кто знает много и хранит равновесие. Высшие запомнили эти глаза. И это – единственная примета, которой миссионеры располагают. Светела – их подруга, и она на самом деле ничего не помнит, действуя вслепую. Поэтому они беспокоятся за нее. Да, и на самом деле Светелу зовут Олей, ее саму – Женей, а Риксандра, который на самом деле ей не брат, а друг – Сашей. Связь с нулевой реальностью осуществляется с помощью зеркал. Особенно подходят для этого изделия из специального металла, который добывается в ближайших к нулевой реальности мирах. Из него сделаны их «фамильные» украшения. И его кольцо. Его мать здесь была Наблюдающей и часто выходила с помощью этого кольца на связь с Высшими. Возможно, когда-нибудь он сможет присоединиться к ней. Но наверняка, не стала врать Женя, это неизвестно. Так же как неизвестно, что будет теперь с ними за то, что она открыла главную тайну.

Саша все время молчал. Он не сердился на Женю за то, что подвергла их всех опасности. Не осуждал ее за слабость. Она была Принимающей решения и воспользовалась своим правом. Если б он мог взять ответственность на себя – другое дело. Но юноша не мог не признать, что девушка действует намного выдержанней и решительней, чем он. И он уважал ее за эту силу. Несмотря даже на ту слабость, которую она позволила себе, открывшись Рэну.

Поражала его и душевная сила Рэна. Узнав такое, он сохранял спокойствие. Не притворялся спокойным, а был им: все они сняли маски, а Рэн не умел скрывать эмоции, в этом они все уже давно убедились, так что без маски он выдал бы себя, если б испытывал страх и смятение. На него обрушился неимоверный груз вселенской тайны, а он не только не склонился под этой тяжестью, но еще нашел в себе мужество подставить плечо тем, кого считал друзьями. Он не думал о том, что его могут покарать за недозволенное знание, он думал о том, как помочь Жене, а вместе с ней – Саше и Оле.

В театр Женя с Рэном пошли вдвоем. Саша сказал, что собирается побродить по клубам – вдруг промелькнет какая сплетня, им, мол, сейчас любая информация дорога.

Уже в фойе Женя почувствовала, что они идут по ложному следу. Зачем актрисе, в сущности, незнакомая, увиденная мельком, девушка? Другое дело, конечно, если сама Светела размечталась о славе. Но ее бы просто-напросто развернули. А может, и развернули? Она бы все равно не пришла туда, откуда убежала – самолюбие не позволило бы. Бродит теперь где-нибудь по улицам… Надо будет после концерта извозчиков порасспросить, они люди наблюдательные. И скучно им здесь стоять, вот они по сторонам и поглядывают. Наверняка.

Проституция в Златограде была узаконена. Здесь действовали по меньшей мере четыре самых что ни на есть официальных, платящих налоги Домов любви и утех (тот, что на площади Роз – не в счет, он для женщин). Самый презентабельный – почти в самом центре. Кстати, в том же квартале, где и «Царство грез». Еще раз заверив себя мысленно, что заниматься сексом с «девочками» необязательно, им главное, чтобы заплатили, Саша вошел под сверкающие своды «Сада сирен». Здесь удовольствие клиентам доставляли воспитанные девушки из приличных семей – осиротевшие, обедневшие или просто попавшие в трудную жизненную ситуацию. Они декламировали, музицировали, танцевали, баловались живописью и даже могли поддержать умную беседу.

Заплатив на входе весьма внушительную сумму, Риксандр прошел в зал. Ему приходилось слышать и читать о подобных заведениях, но сам он бывал здесь впервые. В первую очередь бросилось в глаза то, что девушки здесь довольно прилично одеты. Конечно, у одних платья были слишком облегающими, у других – слишком короткими, так что ноги чуть не до колен обнажены, у третьих – слишком прозрачные, сплошное кружево. Но там, откуда он был родом, даже школьницы и студентки одевались куда откровеннее. Примечательным было то, что все девушки были без масок. Но про маски Риксандр потом заметил, сначала, наоборот, здешние красотки показались ему привычными, давно знакомыми, почти родными.

Публики здесь было еще немного. Какой-то пожилой господин держал на коленях круглолицую девочку, почти подростка, с вьющимися голубыми волосами, и настойчиво потчевал ее засахаренными фруктами. Женщина неопределенного возраста цыганской наружности пела романс, аккомпанируя себе на алгере – местной разновидности струнного инструмента вроде нашей семиструнной гитары. Голос у нее был глубокий и страстный. Ее внимательно слушал прилично одетый господин средних лет (где-то Риксандр его уже встречал). У него в глазах Риксандр с удивлением приметил слезы. Господин был пьян и растроган. На столике возле него стояла ополовиненная бутылка «Огненной смерти». В углу на диванчике копошились разновозрастные и разнокалиберные девицы. Уткнувшись в модный журнал, они с любопытством косились на гостя.

Навстречу Риксандру, шурша атласными юбками, выплыла уже немолодая женщина – хозяйка заведения.

– Добро пожаловать в Сад сирен, – игриво приветствовала она гостя. – Ты у нас впервые? Предпочитаешь сразу взять себе любовницу и уединиться или сначала здесь посидишь, развеешься да пообвыкнешься?

– Если можно, я пока здесь.

– Здесь все можно. Даже маску можешь не снимать. Клиент всегда прав – это наше правило.

Риксандр взял у буфетной стойки бутылку легкого вина и направился к скучающим девицам. Они с готовностью подвинулись, пропуская его в центр, а самая худенькая и миловидная из них (с длинными розовыми волосами) вспорхнула к нему на колени и что-то неясно промурлыкала.