Благотворительность: инструкция по применению

Эмма вернулась к столу и продолжила:

– Ваш проект уникален. В области таких нет. Здесь же в основном рутина: оборудование для детских площадок или специализированных классов. Всё это тоже нужно. Но красивыми проектами, – она немного задумалась, подбирая слово. – Можно хвастаться.

Я в недоумении посмотрела на неё. Неожиданно! А что, благотворительными проектами можно хвалиться? И перед кем?

Но вслух ничего не сказала, надеясь, что услышу обо всём от Эммы. Но она лишь молчала, и… ждала следующего вопроса.

– А почему нельзя написать заявку в два фонда? Может быть, всё-таки есть какие-то лазейки.

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Эмма. – Такие правила.

Мы ещё немного обсудили разные грантовые истории. Я рассказала про первые занятия, умолчав про странную настойчивость Оксаны – побыстрее разобраться с костюмами.

– Мне нужно всё обдумать, хорошо? – сказала я на прощание. – Давайте созвонимся через два-три дня.

Эмма кивнула головой в ответ.

– «Так в чём же тут подвох?» – раздумывала я, выходя из здания.

Павел ждал меня в «Круассане» на Северном вокзале.

После яркой ослепительной улицы помещение кафе показалось немного темноватым и сумеречным. Я постояла минуту, привыкая к полумраку, потом внимательно осмотрела столики. Из дальнего угла рядом с огромным панорамным окном мне приветственно махнул мужчина. На всякий случай я ещё раз огляделась, чтобы убедиться, что он машет точно мне, и через минуту уже была рядом с ним.

– Павел? – уточнила я у невысокого круглолицего улыбающегося человека среднего возраста с хитрецой в глазах.

– Да, – весело кивнул он и показал рукой на стул напротив. – Присаживайтесь. А вы – та самая Елена, с которой Ольга категорически запретила брать деньги?

– Наверное, – я смущённо улыбнулась.

– Давайте что-нибудь закажем, чего зря сидеть, – весело предложил Павел – И пока ждём официанта, я раскрою карты.

Тут он сделал паузу, устраиваясь поудобнее.

– Я беру за свои услуги очень дорого. Но и учу как надо. Потому что публичным людям и чиновникам нужно уметь отвечать на дурацкие вопросы журналистов. А задают такие вопросы постоянно. Ещё я иногда работаю ведущим, поэтому с деньгами у меня проблем, сами понимаете, нет. Но я ценю своё время. Понимаете меня?

Я молча кивнула.

– Ольга сказала мне, что у вас классный проект, что-то про инклюзивный театр, поэтому я позанимаюсь с вами шесть раз бесплатно.

Тут подошёл официант, чтобы принять заказ.

– Чашку капучино, авторский, с корицей и апельсинами, который у вас стали совсем недавно готовить. А Вы что будете? – собеседник посмотрел на меня.

– Стакан минеральной воды, – ответила, понимая, что у меня нет ни малейшего желания давиться даже самым вкусным авторским чаем, если приходится пить чайниками, а не чашками.

– Итак, на чём мы остановились? – Павел вернулся к разговору, когда молодой официант пошёл за заказом.

– На занятиях, – напомнила я, и мысленно порадовалась за себя: «Уже второй подарок за день. Ух ты! А день только начинается».

– Да. Я дарю вам шесть занятий, но при условии, что вы будете делать в точности всё, что вам скажу.

От неожиданного предложения я переменилась в лице.

– В каком это смысле? – вырвалось у меня.

– Да не переживайте вы так, – Павел расхохотался.

Тут к нашему столику подошёл официант с подносом и аккуратно поставил чашку с кофе, от которого пахло нотками апельсина и корицы, и запотевший стакан, в котором маленькие пузырьки весело поднимались вверх.

– У меня есть и жена, и две любовницы, так что мне хватает. Тем более вы не в моём вкусе. Мне нравятся полные женщины, пухленькие, – мужчина сладострастно улыбнулся, оглядев меня.

Я немного поёжилась от его бесцеремонного взгляда.

– Я говорю вам про домашние задания. Вы должны выполнять все упражнения, всё, что я скажу, даже если вам неприятно или просто не нравится.

Павел отпил глоток из чашки и поморщился.

– Говорили же мне не брать авторский кофе здесь. Гадость какая!

Он отодвинул чашку и тут же посмотрел на часы.

– Я смотрел ваше интервью. Просто ужас какой-то. Вы обычными словами говорить-то умеете? Считаете, что обычному человеку понятно, что такое адаптация или социализация? Нет! – добавил он твёрдо. – Вот вам первое домашнее задание – рассказать о вашем проекте бабушке у подъезда. Понятно?

Я кивнула, и тут же спросила:

– А когда первое занятие?

– Я сегодня напишу вам. К сожалению, пора бежать, – сказал Павел, вставая со стула и оставляя деньги за кофе на столе. – Вы идёте на открытие театрального фестиваля?

– Какого фестиваля? – удивилась я.

– «Башня», конечно, – Павел удивился не меньше моему вопросу. – Вы делаете театральный проект и не знакомы с местной тусовкой? Странно!

Он немного помолчал, что-то обдумывая.

– Так, побуду для вас доброй феей-крёстной. У меня есть приглашение на открытие на двоих. Пойдёте со мной?

– Конечно, – тут же согласилась я.

– Цените, – усмехнулся он. – Жертвую женой ради вас.

И увидев мои удивлённые глаза, добавил:

– Шучу. Она не любит такие тусовки. Встречаемся в 19 часов послезавтра у главного входа в театр. Вид одежды – парадный.

С этими словами он быстро вышел из кафе.

Я посмотрела ему вслед, раздумывая: во что я вляпываюсь в очередной раз?

Вода была слишком холодной, чтобы её пить, и я решила немного подождать. Чтобы как-то убить время, я взяла телефон и зашла на сайт президентского фонда. «Извините, ваша заявка не прошла проверку», – я прошептала.

«Что такое? Как? Почему?» Вопросы теснились в моей голове, а от обиды захотелось разреветься. Я глотнула холодной воды и шмыгнула носом, чтобы хоть немного успокоиться, а потом посмотрела в окно на залитую мягким солнцем улицу, чтобы удержать слёзы до приезда домой.

Глубоко вдохнув несколько раз, я снова посмотрела в экран телефона. Чуть ниже мелкими буквами было написано пояснение: «Заявку могут подавать организации, действующие не менее полугода с момента регистрации».

Провела нехитрые подсчёты в уме: «Театр Тишины» была открыта летом, кажется, в июне. Так: июль, август, сентябрь. Действительно, прошло всего три месяца.

– Чёрт! – простонала я – Столько усилий, и всё зря! А могла бы поехать на озеро. Как же глупо вышло! – и, после недолгих размышлений, тихо добавила: – Ну, что же, других вариантов всё равно нет на горизонте. Попробуем с голландцами.

Фестиваль «Башня»

Я позвонила Эмме на следующий день.

– У голландского фонда всё проще, – подбодрила Эмма. – Уж точно не десятки листов.

Она быстро создала общий чат, и работа закипела. Я скидывала Эмме выдержки из старой заявки со свежими мыслями, в ответ получала едкие комментарии и удивительно ясные, отточенные фразы. Казалось, Эмма даже не прилагала усилий, чтобы сочинять их, она просто так мыслила.

«Мне бы так», – я мысленно завидовала ей, читая очередное справедливое замечание в чате и пример, как нужно было написать.

– Тебе обязательно нужен куратор, – написала Эмма, когда мы наконец-то добрались до раздела «Команда проекта» и, немного подумав, добавила: – Ну, и ещё несколько преподавателей, чтобы учить ребят развитию речи, пластике, сценическому движению.

– Хорошо, – согласилась я с последним советом. – Но зачем мне куратор?

– Куратор должен заниматься организационными вопросами, а ты – административными. Чувствуешь разницу? – терпеливо пояснила Эмма, и тут же добавила сердечко в чат.

– Может, ещё две фотовыставки и видеоролик для соцсетей, для пиара, – робко предложила я. Заявка обретала новые смыслы и очертания, постепенно превращаясь из обычного спектакля в проект.

Эмма тут же одобрила идею улыбающимися смайликом и написала: – На сегодня – всё. Продолжим завтра.

– Ок, – ответила я и пошла на кухню, ставить чайник. В ожидании, когда вскипит вода, я подошла к шкафу выбрать, в чём завтра пойду на фестиваль. Критически осмотрев собственный гардероб, я решила остановиться на светло-голубом брючном костюме.

«Главное, есть карманы, куда положить телефон, и подходит к рюкзаку. Неброско и со вкусом», – раздумывала я о том, что ждёт меня завтра на фестивале.

Я помнила областной театр церемонным, с очередями в гардеробной и в буфете, с почтенными неторопливыми беседами в антракте. Пару раз мы выбирались с Димой, чтобы посмотреть гастрольные комедии.

Фестивальный театр был другим. Он сверкал яркими огнями и броскими афишами, такими огромными, что они закрывали колонны главного фасада.

А для любителей селфи на маленькой Театральной площади установили большое, в человеческий рост пластиковое сердце, и рядом – слово «Театр». От желающих сделать фото на память, как обычно, не было отбоя: люди нетерпеливо переминались в очереди, то и дело поглядывая на часы.

Павел уже ждал меня на ступеньках около деревянных резных дверей запасного выхода. Несмотря на холодные октябрьские сумерки и мелкий моросящий дождь, он был легко, но элегантно одет. Коричневые замшевые брюки, водолазка и спортивный пиджак выгодно скрывали его едва появляющийся животик.

– Ну, что, Вы готовы к новым знакомствам? – он подал мне руку, и мы прошли мимо охранника, который приветливо кивнул, едва взглянув на пригласительный билет.

В огромном белоснежном холле, покрытом мраморной плиткой, царила суета. Кто-то стоял в очереди в гардероб, держа в руках своё и чужое пальто; две женщины придирчиво рассматривали себя в зеркалах, другие – просто болтали у входа в ожидании друзей или знакомых, которые, естественно, задерживались. Всюду сверкали вечерние платья, мелькали агаты, топазы и янтарь, которого было особенно много.

– Пойдёмте, выпьем по бокалу вина, чтобы немного расслабиться и быть на одной волне со всеми, – предложил Павел, и, не дожидаясь моего согласия, направился к фуршетному столику.

Через пару минут я уже прогуливалась по холлу, попивая вино маленькими глотками, чтобы не опьянеть, и старалась не потеряться в толпе. Павел почти каждую минуту с кем-то здоровался, с кем-то просто раскланивался.

– Знакомьтесь, это Станислав, – он представил меня худощавому мужчине в возрасте. – Неплохой организатор, иногда занимается с детьми, ну и, конечно, гениальный актёр.

Станислав мило улыбнулся, поздоровался и, сославшись, что его ждут в другой компании, быстрыми шагами удалился.

– Вообще, самое главное – это познакомиться сейчас во время приветственного фуршета, – шептал мне на ухо Павел. – Потом будут скучные речи, спектакль про корову, а потом – банкет, на котором все разойдутся по компаниям. Так что, если не хотите смотреть белорусский спектакль, а он немного пресноват, то, поверьте, эти полчаса до начала будут самые важные для вас.

– Поняла, – прошептала я.

– Но крупная рыбка, с которой я хочу Вас познакомить, ещё не подошла, так что пока прогуливаемся, – сказал Павел и повёл меня к фотографиям актёров.

В моём кармане прожужжал сигнал телефона, я украдкой взглянула на экран – сообщение от Димы: «Продукты забрал, Тару тоже, буду завтра утром. На обратном пути зайди в магазин, купи продуктов».

Муж недолго ворчал, узнав, что на открытие фестиваля я иду одна. А потом радостно объявил, что тоже собирается на дачу к коллеге, в соседнюю Константиновку, отпраздновать новоселье.

«Интересно, а хоть хлеб дома остался?» – я задумалась, рассматривая фотографии актёров.

– Ах, Кира, Лариса, – воскликнул Павел, оборачиваясь и тут же представил меня двум актрисам: – Знакомьтесь, Елена, занимается инклюзивным театром.

– Как мило, – тут же защебетали женщины, всплеснув руками практически одновременно.

– А что вы делаете? – спросила Кира чуть низковатым голосом, с искорками любопытства в глазах.

Пока я рассказывала о нашей театральной студии и первых занятиях, Павел, извинившись и пробормотав: «Я на минутку», куда-то исчез.

После моего рассказа Кира и Лариса поведали о новой экспериментальной и весьма обсуждаемой постановке пьесы «Гроза» Островского.

– Будет ставить молодой режиссёр, кажется, с Урала, – восторженно, с горящими глазами делилась сплетнями Лариса. – Он с самим Бутусовым два года проработал.

Я уже с беспокойством оглядывала зал в поисках Павла, но он словно растворился в толпе. Мне ничего не оставалось, как дослушивать подробности новаторских идей молодого режиссёра и молиться, чтобы мой спутник вернулся побыстрее.

– Здравствуйте, – вдруг я услышала мужской голос рядом.

Я обернулась на звук и увидела семейную пару, которая подходила к нам.

– Анатолий Иванович, Алина Владимировна, здравствуйте! Какой фуршет замечательный, вино отличное! – воскликнула почтительно Лариса и тут же упорхнула с приятельницей прочь.

– Здравствуйте, – ответила я в некотором замешательстве.

Высокий худощавый мужчина с карими выразительными глазами, в полуспортивных брюках, правда, больше напоминающих трико, и свободной навыпуск рубашке нежно держал под руку невысокую хрупкую женщину в розовом вечернем платье с неприлично глубоким вырезом впереди, презрительно оглядывающую окружающих. Она надменно посмотрела на меня и принялась бесцеремонно разглядывать мой скромный костюм.

Мы стояли втроём. Неловкое молчание затягивалось.

– Анатолий, привет! – я с облегчением услышала голос Павла. – Везде тебя ищу. Алина, моё почтение, всё молодеешь.

Он с почтением поцеловал ручку женщины. Она кокетливо стрельнула глазами в его сторону и снова высокомерно посмотрела на меня.

– Саша, позволь представить тебе Елену, она занимается инклюзивным театром.

– Очень приятно, – улыбнулся высокий мужчина.

– Анатолий Васильев, – Павел продолжил знакомить нас, – директор областного театра. Его жена, Алина.

Я улыбнулась в ответ.

– Вот и познакомились, – резюмировал высокий мужчина и вдруг спросил: – А где вы занимаетесь?

– Недалеко, в Доме актёров. Уже несколько занятий провели, – пояснила я.

– Надо же, никогда бы не подумал, что наше областное правительство всё-таки решится выделить деньги на инклюзивный спектакль, – со скрытой горечью сказал Анатолий.

– Это частные деньги, – терпеливо пояснила я. – Может, ещё голландский фонд поможет. Сегодня отнесу им проект.

– Ну, уж точно не сегодня, – насмешливо фыркнула Алина и картинно взглянула на свои светло-розовые перламутровые часики.

– Конечно. На днях, – поправилась я, слегка покраснев, и секунду спустя пробормотала: – И правда, уже поздно, они не работают.

– Мы тоже когда-то пытались организовать такую студию при театре, для детей с ДЦП, – поделился Анатолий. – И даже провели несколько занятий. Наш Святослав Пацоев, знаете такого?

Я вежливо кивнула.

– Он ещё много играет, в основном в драмах, —продолжил Анатолий. – Так вот, Святослав начал заниматься с ребятами в свободное время, причём бесплатно.

– Волонтёрить? – подсказала я, слушая с любопытством.

– Да, – благодарно кивнул Анатолий – Ребята обожали эти занятия. Он с ними и движения, и речь отрабатывал, всё в игре. Но я не смог убедить правительство дать нам денег. А на голом энтузиазме далеко не уедешь, сами понимаете! – развёл он руками.

– Печальная история, – согласилась я. – Но, может быть, получится снова всё начать?

– Вряд ли. Мне в правительстве чётко сказали, что денег не будет, – Анатолий мотнул головой и, секунду подумав, внезапно воскликнул: – А ведь нас судьба свела!

– Ну, скажем так, у судьбы есть имя, – весело добавил Павел.

– Конечно же, Паша. Переезжайте-как вы к нам? – Анатолий, вопросительно посмотрев на меня, добавил: – И Алина будет куратором.

– Но у нас же глухие и слабослышащие дети, а не ДЦП, – возразила я в некотором замешательстве от неожиданного предложения.

– И всё же, давайте встретимся, – с жаром убеждал меня Анатолий. – Вот моя визитка. Обязательно позвоните.

Он достал из кармана небольшую чёрно-белую картонку и протянул мне.

– Спасибо, – пробормотала я с растерянной улыбкой.

– А теперь нам пора, – подтолкнула Алина мужа и громко добавила, надменно улыбаясь: – Гости не должны чувствовать себя покинутыми. Помните, как у Булгакова, на балу у Сатаны?

– Да, да. Нам нужно идти, – немного засуетился Анатолий.

В это время прозвенел звонок.

– Приятно было познакомиться, – сказал он на прощание и улыбнулся.

– Ну вот, с нужными людьми я Вас познакомил, теперь можно идти посплетничать с друзьями, – сказал Павел, довольный собой. – Пойдёте на спектакль?

Я отрицательно мотнула головой. Мне хотелось обдумать новое предложение. Но, пока Павел не ушёл, я всё-таки спросила:

– Так крупная рыбка – это директор театра? Ради него Вы меня позвали?

– Ну да, – удивился собеседник. – Поймите же наконец, областной театр – совсем другой уровень, другой статус. Святослав – отличный педагог, он даже в школе работал. А сейчас у вас что? Никому неизвестная студия в стареньком Доме актёра, ну, или где Вы там ютитесь!

– Там неплохо, даже есть зал! – воскликнула я.

– Вам виднее, – пожал плечами Павел. – Мне пора, хочу ещё с кое-с кем поболтать, пока второй звонок не прозвенел. В любом случае – я своё дело сделал, теперь Ваш ход. И не забывайте про домашнее задание!

Аккуратно, стараясь не попасть в забитую листьями лужу, я забралась на заднее сиденье такси. От выпитого вина и неожиданного предложения у меня кружилась голова. Мелкие капли дождя и осенний вечер размывали столбы, дома и деревья, мелькающие за окном машины.

Я проводила взглядом удаляющиеся огни такси и вздохнула полной грудью свежий холодный воздух. Пахнуло сыроватым запахом осени и прелых листьев. Слепые тёмные окна кухни и спальни смотрели на меня.

«Как там Дима? Наверное, весело празднует?»

Я стояла на крыльце и никак не решалась войти в дом, от которого так и веяло холодным одиночеством.

– Завтра же Дима вернётся, – повторила я вслух для храбрости и повернула ключ в замке. В двери что-то скрипнуло, неожиданно громко в сонной тишине.

Глава 4

Тяжёлый разговор

Прошло два дня.

Я стояла посредине офиса и держала в руках огромную кипу бумаг, не зная, куда положить.

– Неси туда, – скомандовала Эмма и показала рукой на стол. Из обеденного он стал заявочным.

На каждой странице я ставила свою подпись и печать «Театр тишины», а Эмма подписывала «Подтверждаю».

Щёлк – и моя подпись точно попадала в синий кружочек печати. Щёлк, щёлк – на десятом листе синий кружочек уже съезжал вбок то право, то влево. Щёлк – на шестнадцатом листе я тоскливо взглянула на оставшуюся стопку на краю стола. Чёрт! Как это муторно и утомительно!

– Неделю на перевод, – сказала Эмма, тут же пояснила мне: – Как раз успеваем к заседанию учредителей фонда. Оно проходит раз в полгода, и там восемь человек решат, на какие проекты потратить деньги, а на какие – нет.

Эмма красным маркером подписала на папке: «Срочно!» и добавила: – Чтобы не потерялось. Смотри, сколько заявок на следующий год.

Она показала рукой в сторону шкафа у противоположной стены, полностью забитого папками. Пока Эмма всё скрепляла, я коротко рассказала про встречу на фестивале.

Женщина ненадолго задумалась и тут же добавила: – Круто! Тогда укажу в переводе, что вас под крыло берёт областной театр.

– Зачем? – удивилась я – Это же просто разговор.

– Тогда учредители точно поддержат заявку, даже не сомневаюсь, – терпеливо объяснила Эмма. – Вы же переедете?

– Пока не знаю. Давайте подождём решения, – возразила я. – Не хочу бежать впереди паровоза. Вдруг не поддержат.

Эмма только молча кивнула в ответ.

Я лишь вздохнула в ответ, представляя, как буду потом ей всё объяснять. Лишь бы денег дали, и это главное!

Прошло две недели. Я несколько раз писала и звонила Эмме. Но дело не двигалось.

Сегодня утром позвонила снова.

– Один из учредителей заболел и заседание перенесли. Это лишь временное препятствие, наберитесь терпения, – с этими словами Эмма отключилась.

– Опять ждать? – выругалась я в пустоту гостиной. – Нам спектакль ставить, а денег нет. И Оксана спрашивает про костюмы каждый раз. Видимо, придётся ей всё рассказать. Я невольно поёжилась в предчувствии неприятного разговора.

Рутинный просмотр почты и очередной отказ:

«Уважаемая Елена Николаевна!

Для нас благотворительность является частью репутации компании, но, к сожалению, мы не можем вам выделить новогодние подарки…».

А дальше обычное «бла-бла-бла» – прочитала я текст письма по диагонали и тут же кликом мышки отправила его в корзину, как и десятки других отказов.

– Все не могут, – размышляла я вслух. – А кто может? Неужели наши ребята останутся перед новогодними праздниками без подарков… Ну подростки, может, и не обидятся, они – почти взрослые, а как быть с малышами?

Ноябрь уже близко, а что делать и кому ещё написать – непонятно.

За окном стояла осенняя мерзкая хмурь с серым беспросветным небом. Казалось бы, простое дело, поиск подарков, на деле превратился в глупое безнадёжное занятие.

Я налила себе чаю и с теплотой вспомнила своей отдел.

Каждый год в декабре мы собирались вместе и придумывали, как собрать деньги для нашего подшефного приюта в Химках. По негласному правилу, помогать разрешалось фондам в Москве или области, даже если наш филиал – в Калининграде. Даже не помню, почему так, почему выбрали этот приют.

В последний раз Ольга, копирайтер, устроила онлайн аукцион, в котором продавала эпиграммы собственного сочинения на каждого из коллег. Было весело!

А самым главным покупателем стал мой начальник, отдав за простое четверостишие о себе почти четверть премии. И тут же почувствовала, как защипало в глазах от нахлынувших воспоминаний.

– «Ладно, – подумала я, вытирая слёзы бумажным платком. – Нужно двигаться дальше. Даже после самой тёмной ночи обязательно наступает рассвет. Кажется, это фраза из какого-то сериала про акушерок», – и вернулась к просмотру электронной почты.

– А это что такое? Новый грант? На что?

Я внимательно прочитала текст письма о новом грантовом конкурсе фонда «КАФ». Так-так: «…на развитие деятельности и поддержку деятельности организации. Вы можете написать проект на создание сайта, привлечь маркетолога и пиарщика к своему проекту…»

Я не верила свои глазам. Впервые за три месяца деньги давали на развитие. Хочешь – сайт делай, хочешь – маркетолога нанимай. Ну круто же!

Тут мой телефон отозвался сообщением. Ответила Анэта из магазина «Книжная лавка»: «Приходите сегодня в семь в центральный офис, поговорим».

Что? Всё-таки подарки будут? Я не верила своим глазам и прочитала сообщение ещё раз. Сомнений не было. Со мной хотели встретиться. Ну, наконец-то. И в моей жизни наступает рассвет.

Гугл-карта показала всего сорок минут пути от театральной студии до центрального офиса «Книжной лавки». Как раз пройдусь после тяжёлого разговора с Оксаной.

Вчера бухгалтер прислала последний отчёт. На счету «Театра тишины» оставались жалкие шестьдесят тысяч. Этого не хватит, чтобы выплатить зарплату. Больше денег взять неоткуда.

Написала Алексею Ивановичу, но мой учредитель «Театр тишины» исчез неизвестно куда, не отвечает ни на звонки, ни на письма. По слухам в офисе – отдыхает в Дубае.

Я посмотрела на часы и вздохнула. Пора собираться.

Водитель автобуса разгонялся по прямой и резко тормозил на поворотах, вызывая возмущённые крики и вопли пассажиров, падавших друг на друга, как кегли от удара мяча.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я вспоминала вчерашние грустные слова Кати Горкиной.

– Она совсем не любит ваших детей.

– Дайте ей время, она привыкнет, – пыталась я как-то оправдывать женщину, но быстро сдалась, понимая, что Катя права. В холодных строгих глазах Оксаны и правда не было никакой теплоты, только надменность. «Снежная Королева» – прозвище, которое родилось в моей голове уже после первых занятий.

Катя звонила мне, чтобы сказать, что фотографии с прошлой недели уже готовы и загружены на облачный диск.

После неожиданного знакомства на гастрономическом фестивале она стала нашим волонтёром, и при каждой удобном случае приходила в театральную студию с фотоаппаратом.

Почему-то такие «вторжения» не нравились Оксане. Она фыркала, закатывала глаза и громким голосом сообщала: – Дети, сегодня у нас будет очередная фотосессия.

Катя чертыхалась и смиренно садилась на лавку, чтобы подождать минут пять-десять, детям надоест её рассматривать, и она наконец-то сможет сделать пару-тройку хороших репортажных снимков.

За окном проплыли башни «Королевских ворот». Водитель сбавил скорость. Осталось продержаться пару остановок.

Оксана жестом пригласила меня следовать за ней в комнату для отдыха, рядом с залом для занятий.

Небольшой старый диванчик покрыт выдавшим виды, давно выцветшим лоскутным покрывалом. Гримировочный столик с яркими лампочками завален ватными шариками и какими-то обрывками. Из деревянного шкафа торчали детские и взрослые костюмы. Им явно не хватало места в маленьком пространстве.