Благотворительность: инструкция по применению

Во время разговора к ним бесцеремонно подсел пожилой высокий мужчина с опухшим лицом. Он совершенно не смущался своей потёртой байкерской кожаной куртки с десятками металлических заклёпок, и такими же штанами. Его одежда никак не вписывалась в сегодняшнюю светскую тусовку, где собрались сливки общественности региона.

Остальным столы не полагались. Наверное, чтобы не занимать драгоценного пространства, которого уже не хватало. Я с усмешкой посмотрела на выданные мне подарки: разлинованный блокнот, дешёвую ручку и бейджик.

Недалеко от меня полноватый мужчина что-то медленно объяснял молодой семейной паре. Он тяжело вздыхал и постоянно вытирал капли пота со своего лба большим клетчатым платком.

Я растерянно оглядывала зал. Ни одного знакомого лица. Ни одного! Я теребила бейджик, раздумывая, как поступить с ним: то ли одеть на себя и быть единственной, кто это сделал, или бросить в карман или рюкзак.

Через минуту я услышала рядом женский голос:

– Здравствуйте! Вы новенькая?

Я тут же повернулась. Передо мной стояла высокая подтянутая женщина, одетая в пыльные джинсы и лёгкую ветровку. Она, как и мужчина-байкер, выделялась среди остальных приглашённых, которые с явным удовольствием выгуливали свои драгоценности, платья и костюмы.

– Да, – кивнула я в ответ. – В благотворительности совсем недавно, около трёх месяцев, раньше только волонтёрила.

Я протянула руку для рукопожатия:

– Елена Ладыгина, директор «Театр тишины». Мы помогаем детям и подросткам с нарушением слуха.

– Эмма Кострюкова, куратор организации «Наш дом», – женщина с удовольствием пожала мне руку.

– Это фонд такой?

– Не совсем. Мы – посредники между российскими и голландскими фондами.

– Как это? – удивилась я.

– Ну, как проще вам рассказать… – Эмма задумалась на мгновение. – Помогаем с заявками в голландские фонды, следим за отчётами.

Она говорила с лёгким иностранным акцентом.

– А у вас какой проект?

– У нас недавно открылась театральная студия. Думаем поставить к новому году инклюзивный спектакль.

– Как интересно! – воскликнула Эмма – Пойдёмте, сядем, и вы мне всё расскажете.

Женщина потянула меня в угол зала, недалеко от выхода, где ещё оставалось несколько свободных стульев.

– Отсюда будет всё видно, и в случае чего можно быстро сбежать. Только вопросы ведущим отсюда задавать очень неудобно. Или Вы сюда для консультации пришли?

– Ну, я никогда гранты не писала, а деньги нужны… на спектакль, – я вздохнула, раздумывая, стоит ли говорить, и нерешительно, даже робко добавила: – И на маркетолога тоже.

– Да, у вас серьёзный подход, – Эмма внимательно посмотрела на меня, улыбнулась и тут же расположилась на стуле. – Значит, Вы пока не решили, как быть?

– Да, – я кивнула в ответ. – Пришла просто послушать.

– Тогда места вам подойдут. Присаживайтесь, пока ещё свободно, – она указала на соседний стул и оглядев зал, добавила: – Думаю, что кому-то придётся постоять.

Зал казался полным, но люди приходили и приходили.

– Давайте, я Вам расскажу про тех, кто за столом сидит, пока докладчики из фонда не пришли, – предложила Эмма, пока я устраивалась на неудобном стуле. Он оказался слишком маленьким.

– Докладчики? – переспросила я. – В приглашении было написано только про одну женщину, из пресс-службы, кажется, как же её зовут… Хм-м…

Я полезла в рюкзак за телефоном.

– Да бросьте вы, – остановила меня Эмма. – Докладчиков будет трое, кажется. Кто-то из кураторов проектов.

– Откуда Вы знаете? – удивлённо спросила я.

– Я в этой тусовке уже больше десяти лет. И про конкурентов должна знать всё, – Эмма снова рассмеялась. – Шучу, конечно. Мы, конечно, никакие не конкуренты Фонду президентских грантов. Мы с такими большими суммами не работаем. А хотелось бы!

Женщина мечтательно подняла глаза к потолку.

– А вы тоже даёте гранты? – уточнила я, раздумывая, как интересно всё складывается.

– Да, – кивнула Эмма. – Давайте я всё же расскажу про элиту.

Она посмотрела в сторону стола с микрофонами:

– Видите женщину в светло-зелёном костюме, с бриллиантами?

Я молча кивнула.

– Это Надежда Петровна, автор марафона «Ты нам нужен». Ну такой, с логотипом в виде разрезанного апельсина. Знаете?

– Нет.

– У вас дети есть?

Эмма прислушалась, быстро достала из карманов джинсовых штанов телефон, что-то посмотрела на экране и снова обернулась ко мне.

– Простите, по работе… Это марафон для школ, поэтому вы и не знаете. Это как «Дети вместо цветов», только в городском масштабе.

– Кажется, поняла, – ответила я, вспоминая листовки, расклеенные в автобусах, баннеры на остановках и рекламу в социальных сетях.

– Видите того престарелого байкера? – Эмма мельком показала на мужчину с опухшим лицом. – Константин Ковалёв. Занимается то ли налаживанием международных отношений, то ли сказками, то ли ещё чем-то. Никто толком не знает. Но правительственные гранты получает исправно.

– А так бывает?

Эмма настороженно посмотрела на моё удивлённое лицо, потом усмехнулась, махнула рукой и воскликнула:

– Вы здесь действительно новенькая! Бывает и не такое.

– А вон там женщина, смотрите, – она сделала паузу, – в вязаном платье. Людмила Ложкина, директор фонда бывшего губернатора – «Наши дети». Ну, того, что раньше был, до Алиханова.

Я снова кивнула, но Эмма продолжала.

– Раньше они при старом губернаторе балы под Новый год такие закатывали, ах! – она снова закатила глаза. – Любой ресторан был к их услугам. А сейчас что? Вот уже и до грантов докатились.

Моя собеседница презрительно усмехнулась.

– Как это, «до грантов докатились»? – спросила я.

Тут к трибуне подошла невысокая, скромно одетая женщина и поздоровалась со всеми. Зал затих в ожидании. Через пару минут она пригласила сотрудников Фонда. Вошли трое: двое мужчин непонятного возраста в простеньких брюках и рубашках в тон, и девушка в незатейливом розовом платье.

Зал взорвался аплодисментами, и через минуту наступила тишина. Женщины и мужчины, сидевшие рядом со мной, смотрели на трибуну с такой любовью и обожанием, как будто трое вошедших были из Little Big и сейчас нас ждал концерт с новыми песнями.

– Так почему же – докатились? – я шёпотом продолжила незаконченную беседу с Эммой. Но соседи так резко зашикали что я вынужденно замолчала.

Тем временем девушка в розовом платье представилась:

– Екатерина, куратор проектов.

В своей простоватой одежде с простеньким браслетом на левом запястье, она смотрелась невзрачно.

Девушка рассказывала о том, как подать заявку, чтобы получить деньги на проект, сопровождая свои слова презентацией, больше похожей на комикс для малышей, чем на инструкцию для взрослых.

«А всё не так сложно, оказывается, – подумала я, внимательно разглядывая слайды и слушая объяснения Екатерины. – Я то же самое в каждом пиар-проекте писала для начальства. Может, попробовать? Это же реальный шанс! Иван был прав, когда говорил про форум».

Мысли лихорадочно закрутились в моей голове. «Вот он – ключ к финансовому ребусу. Только вот на что подать заявку? На спектакль или на маркетолога?».

В этот момент Екатерина добавила, что презентацию всем вышлют сегодня же на электронную почту. Но мои соседи и соседки уже достали только что подаренные блокноты и быстро записывали ручками каждое слово девушки, боясь что-то упустить. Чуть дальше молодая женщина стучала по клавиатуре сверхтонкого ноутбука, изредка поглядывая на плазменный экран с презентацией.

Наверное, из всех зрителей только я и Эмма не писали ничего, да ещё общественники, сидящие за столом. Они слушали, снисходительно кивая головами, в такт словам Екатерины. Мэтры региональной благотворительности пришли сюда ради последних новостей и сплетен, ну и ещё, может быть, поговорить с кем надо кулуарно, за закрытыми дверями, вдали от любопытных глаз.

Я слушала Екатерину внимательно, всё больше убеждаясь, что этот грант точно решит мою финансовую головоломку.

Эмма же с кем-то переписывалась по телефону. Она, в отличие от меня, хорошо знала правила грантовых игр, как официальные, записанные в уставах и на сайтах, так и кулуарные, шёпотом передаваемые друг другу.

Вдруг моя новая знакомая, прослушав голосовое сообщение, изменилась в лице. Эмма вырвала страницу из блокнота, что-то написала, согнула её пополам и отдала мне, прошептав на ухо:

– Надо бежать. Позвоните обязательно.

Аккуратно пробираясь вдоль стеночки, она потихоньку вышла из зала.

Я с любопытством поглядела ей вслед, и только хотела развернуть бумажку, как Екатерина с трибуны перешла ответам на вопросы. Люди в зале одобрительно зашумели. В воздухе появились первые неуверенные руки. «Потом посмотрю, – подумала я, положив листок в рюкзак. – На чужих ошибках надо учиться».

– На хорошую заявку нужен месяц, не меньше, – отвечала Екатерина на вопрос молодого мужчины из другого конца зала. – Поэтому в этот конкурс вы уже не успеете попасть, приём заявок заканчивается через неделю.

Немного подумав, она добавила:

– Хотя, если у вас половина разделов заполнена, то шансы есть.

Прошло полчаса, а очередь из желающих не уменьшалась. Многие вопросы повторялись по несколько раз. «До заявки осталась всего неделя, – размышляла я, уже не слушая Екатерину. – Может всё-таки получится, тем более – впереди выходные».

Я заглянула в свой ежедневник: суббота и воскресенье – «Встреча в Синявино. Купить сосисок для барбекю». «Чёрт, как же я могла забыть про встречу на базе отдыха? Приедут наши друзья, Олег и Катя, ещё обещали быть Никита и Аня, однокурсники мужа». Я растерянно смотрела на запись и понимала, что сейчас нужно выбрать между ежегодной дружеской традицией и написанием заявки.

«Как же невовремя! Как же невовремя!» Мне оставалось только жалобно вздохнуть. «Но писать грант надо, – в этом я уже не сомневалась. – И лучше начать сегодня, чтобы успеть наверняка».

Финансовая катастрофа неумолимо надвигалась. Денег при таких расходах остаётся всего на два месяца, а потом что? Просить Оксану работать в долг? Боюсь, у нас с ней не такие отношения.

– Запишите мою почту, и я постараюсь ответить на все оставшиеся вопросы, – Екатерина попыталась закончить лекцию под разочарованный гул стоявших в очереди к микрофону людей.

Тут поднялся мужчина, один из коллег Екатерины и добавил извиняющимися голосом:

– Поймите нас, нам в аэропорт нужно. Мы не ожидали такого, – он немного помолчал, подбирая нужное слово, – тёплого приёма.

– Так оставайтесь у нас. Бархатный сезон в разгаре. На пляж вас свозим, – крикнул один мужчина, недалеко от меня. Люди засмеялись. А я двинулась к выходу, полная решимости взяться за написание заявки сегодня же.

«Только вот как Диме объяснить, что наша ежегодная встреча в Синявино в это раз точно пройдёт без меня?». Я вздохнула в ожидании неприятного разговора.

По дороге к Северному вокзалу я обдумывала доводы, как убедить мужа, что ему придётся ехать одному на базу отдыха, а мне просто необходимо написать этот грант. Пусть даже вопреки здравому совету Екатерины. И почему театральные занятия чужих детей и подростков для меня в одно мгновение стали важнее встречи с людьми, которых я знала многие годы.

Мои размышления прервал телефонный звонок.

– Лена, ну ты где? На тебя билет брать? Тут очередь, – услышала я голос Димы.

– Конечно, бери. Уже бегу.

Я мельком взглянула на часы в телефоне. «Вот чёрт! Опаздываю». И прибавила шагу.

Влетев в вагон с последним сигналом, мы решили остаться в тамбуре. Пассажиры с недовольными лицами обмахивались веерами или рабочими пластиковыми папками, вытирали пот с раздражённых лиц тряпичными и бумажными платками. У сквозняка из открытых окон не получалось хоть немного остудить переполненный вагон.

Понимая, что лучшего места всё равно не будет, я начала неприятный разговор.

– Дима, я не смогу поехать в Синявино в выходные.

– Почему? Заболела? Что случилось? – в глазах мужа замелькали тревожные искорки.

– Нет, со мной всё в порядке. Просто мне нужно за неделю написать грантовую заявку на спектакль, иначе театральную студию через два месяца можно закрывать. Понимаешь? – мой голос дрожал от волнения.

– Лена, у тебя кроме работы есть личная жизнь. Впереди целых два месяца! Может, получится найти деньги в другом месте? Встреча в Синявино – наша традиция, мы там собираемся уже семь лет. Готовимся целый год. Ребята свой отпуск подгадали, билеты купили. Нельзя же так просто всё перечеркнуть, – зашептал Дима приглушённо, но мне казалось, что рядом стоящие пассажиры стыдливо отверчивались, не желая слушать наши разборки.

«И зачем я только затеяла это разговор в поезде? Как глупо!» – запоздало мысленно отругала я себя, а вслух раздражённо сказала:

– Вот и езжай один, а мне нужно работать.

За окном мелькали столбы, деревья и дома, колёса равнодушно стучали по рельсам.

– Видел бы ты глаза ребят, когда они бежали на занятия! – добавила я еле слышно с мольбой в голосе. – Я их не брошу. Просто не смогу. Езжай один. Если ты не понимаешь, что это форс-мажор и так бывает, то мне кажется, нам нужно немного отдохнуть друг от друга.

На остановке в тамбур зашли мужчины, встав рядом со мной и Димой.

– Тогда я тоже не поеду, – услышала я громкий шёпот мужа. – Что я буду делать один в семейном домике?!

Ужин проходил в полном молчании. Тишина стояла такая, что за стеной были слышны разговоры соседа, который только что вернулся с рыбалки.

Дима встал и молча звякнул тарелкой в раковине, буркнув:

– Сам помою. Не лезь.

Тишину разбавил звук воды из крана. Муж молча налил себе чай в кружку, потом раздражённо посмотрел на меня.

– Я сам отменю бронирование нашего домика и напишу Олегу с Катей, а они скажут остальным.

Он пошёл с дымящейся кружкой к себе в маленькую мастерскую, тут же, на первом этаже, недалеко от кухни.

– Это только один раз. Скоро всё наладится. А через год мы, как всегда, с Олегом и Катей встретимся на базе отдыха. Нельзя ставить крест на проекте, который только стартовал! – крикнула я вслед Диме. А в ответ услышала музыку Queen и глухое жужжание шуруповёрта.

«Наверно, квадрокоптер ремонтирует, – с облегчением подумала я. – Вроде бы, всё обошлось».

Я помыла посуду и села за компьютер. Сайт президентского фонда был прост и понятен. На мою почту уже пришло письмо с презентацией, и я старательно изучала разделы заявки, вспоминая слова Екатерины.

«Вот описание проекта. Всего-то нужно написать две тысячи слов. А вот немного про значимость проекта. Интересно, а что писать здесь?»

Я ещё раз внимательно прочитала примеры из презентации.

Через час я уже сидела у компьютера с ворохом черновиков – буду рассчитывать смету. Придвинула к себе поближе настольный календарь, чтобы не ошибиться в разделе «График проекта».

«Так на что писать заявку: на спектакль или оплату услуг маркетолога?» Я ещё раз надолго задумалась, понимая, что откладывать решение вопроса больше нельзя. Выбрать нужно здесь и сейчас.

Тем временем в мастерской пел Фредди Меркьюри: «We are the champions…»

Глава 3

Грантовая заявка

Я с беспокойством посмотрела в левый угол экрана компьютера: уже одиннадцать часов. В запасе ещё десять часов, и всё: заявка «превратится в тыкву». Ровно в 22:00 портал на сайте Фонда закроется. И так – до следующего конкурса грантов.

То там, то тут – недосчитанные цифры, недописанные тексты, пустые строки для пояснений. А сил уже нет. Никаких.

Всё-таки права была Екатерина, тогда, неделю назад, на форуме: грантовую заявку нельзя написать за неделю. Никакую: ни хорошую, ни плохую.

Моя голова пухла от формул и слов. Уже давно смешались в одну кучу расчёт налогов, описание спектакля и график проекта. Как же я устала! Из последних сил я дописала ещё одно предложение в раздел «Социальное обоснование проекта», который и так заполняла наугад.

Я наморщила лоб, посмотрела покрасневшими усталыми глазами на текст на экране, потом в сад.

За окном стояла золотая осень. По кустам шиповника весело прыгали и о чём-то щебетали синицы. Как же я им завидовала. Вот она – жизнь без хлопот! И без грантовых заявок.

«Социализироваться. Точно! – быстро напечатала я, боясь потерять мысль, ещё раз прочитала предложение вслух. – Вроде бы нормально». Нажала на кнопку «сохранить», пошла на кухню.

В раковине лежала немытая посуда, ещё с завтрака. Я взяла кружку – не такая уж и грязная, потом помою – и налила себе чай. Хотелось съесть слона. Живот давно уже урчал от голода. С отвращением посмотрела на плитку шоколада в холодильнике, но всё равно отломила кусочек и, почти не жуя, проглотила. На полупустых полках не было даже завалявшейся корочки. «Надо идти в магазин, хотя бы за хлебом, а времени нет, да и сил тоже».

Я вымоталась! Я напоминала себе новичка, который решил пробежать километров пятьдесят даже без самой простой подготовки. И вот впереди уже виднеется финишная прямая, а сил добежать до неё нет. Хочется лечь и ничего не делать.

– Возьми себя в руки, тряпка! – вслух выругалась я, выпуская Тару погулять в саду.

То ли свежий воздух, наполненный ароматом поздних цветов с соседской клумбы, то ли что-то ещё, но внезапный прилив бодрости встряхнул меня, и я снова села за компьютер.

Солнце уже давно спряталось за горизонт. А я продолжала собирать заявку из кусочков пазлов, с тревогой поглядывала на часы, автоматически отсчитывая, сколько времени осталось мне до «часа икс», когда закроется портал.

Скрипнул ключ в замке, дверь открылась и через порог переступил Дима. Он тут же отругал меня за пустой холодильник и немытую посуду, и со словами «могла бы что-то купить и приготовить» отправился в магазин. Он-то точно не собирался оставаться голодным. Потом из кухни запахло жареными макаронами с колбасой.

Я нервно отмахнулась от вопроса мужа «кушать будешь?» и от аппетитных запахов, хотя мой желудок призывно заурчал. У меня был всего лишь час, а в сметном разделе раздрай. Я никак не могла понять, почему сумма налогов была такой большой. Наконец-то увидев ошибки – две неправильно поставленные запятые и пару лишних нулей, я, быстро стуча по клавиатуре, принялась всё исправлять.

Ну, всё! Вроде бы порядок! Я взглянула на часы внизу экрана. Оставалось всего пять минут

Я ещё раз воспалёнными глазами быстро пробежалась по тексту и сметам и наконец-то нажала кнопку «Отправить». Всё! На экране появилась надпись: «Заявка отправлена на проверку», и такое же письмо из фонда упало на электронную почту.

Ещё пару дней назад я представляла себе, как буду танцевать джигу или кричать «Ура!», когда нажму на заветную кнопку. Но мне не хотелось ничего, даже есть.

Я легла на диван в гостиной. Полумрак комнаты разбавлялся желтоватыми полосами света из мастерской. Мне нравилось смотреть в одну точку невидящим взглядом, радуясь, что Дима снова что-то чинит под приглушённый, лёгкий, струящийся голос Майкла Джексона. Молчание, покой и тишина – вот чего я хотела прямо сейчас.

Спустя час Дима вышел из мастерской и ворчливо спросил, направляясь к выключателю:

– Написала? Чего в потёмках сидишь?

– Не включай свет, – жалобно шёпотом попросила я. – Глаза болят. Да, написала.

Дима пожал плечами и вернулся в мастерскую. Он только-только перестал на меня дуться из-за пропущенной встречи с друзьями, как жизнь ещё раз проверила на прочность наши отношения.

Почти неделю муж полностью занимался домом, включая покупку продуктов и приготовление ужинов. До этого мы делили домашние хлопоты между собой, заранее договариваясь, кто пойдёт в магазин, а чья очередь сегодня стоять у плиты.

Всю неделю он ворчал и ругался, но никак не мог понять, почему у меня дома не находится времени на самое простое: помыть за собой посуду. Каждый вечер Дима приходил домой и видел одну и ту же картину – полную раковину грязных тарелок. А я, вместо того чтобы поболтать о том, как прошёл день или вместе посмотреть какой-нибудь фильм, весь вечер что-то разбирала среди черновиков на столе, разговаривала сама с собой или смотрела в экран компьютера.

Ну, теперь заявка подана и пора возвращаться к обычной жизни, в которой есть Дима, наша собака и друзья. «Вот завтра и начну, – подумала я, засыпая тут же на диване. – Вот бы ещё подушку и одеяло».

Утром я просунулась, заботливо укрытая одеялом, а моя подушка свалилась на пол. Странные сны мучили меня всю ночь: я куда-то бежала, пыталась успеть, но ничего не получалось.

– Ох, Дима, – пробормотала я с благодарностью. На часах уже было половина восьмого. Пора вставать, чтобы не опоздать на встречу с Эммой.

Потом меня ждал Павел, стендапер, которого так хвалила Ольга. Буду учиться говорить перед камерами. Я невольно вздохнула, вспоминая то интервью.

Офис компании «Наш дом» располагался в бывшем административном здании судоремонтного завода «Янтарь». Серое четырёхэтажное строение напоминало огромное общежитие, в котором нашли приют самые разные арендаторы. Адвокаты с позолоченными табличками мирно соседствовали с кружками латиноамериканских танцев и детскими развивайками на любой вкус и кошелёк.

Небогатый офис состоял из одной большой комнаты, разделённой на две зоны массивными столбами и небольшим столом. За таким можно и переговоры провести, и пообедать. На столе стояла чашка и небольшой бежевый заварочный чайник.

Фотообои с изображением какой-то европейской улицы на серой стене добавляли пространства в светлой комнате.

Эмма сидела за компьютером и что-то печатала.

– Доброе утро! Проходите. Прошу прощения, нужно срочно ответить на очень важное письмо. Ещё пару минут, – приветливо улыбнулась она и кивнула в сторону стола.

Я присела за стол так, чтобы видеть Эмму. Через пять минут она закончила и села рядом.

– Чай или кофе? У нас всё по-простому, не стесняйтесь, – Эмма достала из шкафа вторую чашку. Лёгкая синяя блузка, простые, немного мятые джинсы ничуть не стесняли её движений, а только подчёркивали подтянутую фигуру.

Из чайника уютно, по-домашнему пахло мятой и корицей. Эмма поставила на стол сахарницу и небольшую вазочку с печеньем.

– Спасибо, – сказала я. – Давайте продолжим наш разговор?

– Хорошо, – сказала Эмма, усаживаясь напротив.

Она налила себе чаю и, сделав глоток, продолжила:

– Мы работаем с голландскими и российскими фондами, и за это берём небольшой процент. Голландские фонды выделяют деньги, в области на эти деньги что-то делается, а мы помогаем с заявками и отчётностью.

Женщина сделала паузу, посмотрев многозначительно на меня.

– Для работы с иностранными фондами нужно писать заявки на их языке, понимать, что за отчёты они хотят видеть, и многое другое. Мы это делаем, и за это берём деньги.

– А сколько вы берёте за своё посредничество? – уточнила я настороженно, уже мысленно представляя порядок сумм за такую работу.

– Вы даже не узнаете об этом. Да это и неважно. Сколько вам нужно денег? – улыбнулась Эмма, отодвинув свою чашку. – Надеюсь, не пару миллионов?

– Вот так просто, вы предлагаете деньги? – недоверчиво воскликнула я.

– Нет, конечно, – рассмеялась Эмма в ответ. – Сначала вы пишете заявку, я её перевожу и отправляю в фонд. Всё просто. У вас же театральная студия для особенных детей, правильно? Один из тех фондов, с которым мы уже давно сотрудничаем, как раз хотел бы развивать театральное направление. Они дают деньги на работу и одну постановку. Ну, как? Согласны?

– Хм, – размышляла я. – А на услуги маркетолога можно написать заявку?

– У нас? Вряд ли. А Вам зачем? Если всё хорошо будет с первым грантом, я имею ввиду заявку и отчётность потом, тогда вы можете получать от голландского фонда деньги каждый год. – Эмма снова выразительно посмотрела на меня.

– Дело в том, – медленно начала я, тщательно подбирая слова. – Я только что подала заявку в президентский фонд.

– Уже прошли проверку? – внезапно Эмма нахмурилась.

– Ещё нет. Жду результатов. А разве в два фонда нельзя? – удивилась я.

– Где-то можно, но у нас – нет, – твёрдо ответила женщина.

– И как быть? – жалобно спросила я, пытаясь понять, какие правила случайно нарушила.

– Выбрать что-то одно, – Эмма допила свой чай и строго добавила: – В чём будете уверены наверняка.

– Простите, если спрашиваю глупость, но почему Вы мне помогаете? Зачем вам это нужно?

– Вы действительно новичок в благотворительности, – неожиданно рассмеялась женщина. – Любой организации, которая работает с грантами, такой же, как «Наш дом», нужны красивые проекты, о которых можно рассказывать на международных конференциях.

Она резко встала и прошлась до компьютера, чтобы что-то посмотреть на экране.

Мои мысли путались. Впервые мне хотели помочь, пусть даже не бесплатно. Вот так просто, после небольшого разговора. Ну уж не-ет. Торопиться не стоит. Попахивает мошенничеством.