Царский слуга

На завтрак в этот день подавалась гречневая каша с тушеным мясом, стакан молока и фигурный калач. Дмитрий уже давненько не ел мясных блюд: в селе их готовили только по праздникам, заменяя рыбными яствами в обычные дни, а в крепостном госпитале мясо подавали лишь солдатам, остальные же питались рыбой и яйцами. Юноша уже заканчивал принимать пищу, когда к нему подошел седовласый мужчина лет пятидесяти.

– Здравствуй, ты, вероятно, новый слуга, я тебя раньше здесь не видел, – заметил мужчина, прищурившись. – Не Дмитрием ли тебя зовут? – получив утвердительный ответ, новый знакомый удовлетворенно продолжил: «Вот и славно. Меня зовут Николай Сергеевич, я работаю учителем в дворцовой школе. Его Высочество давеча приказал мне разыскать тебя и сообщить, что в девять утра сегодня начнутся твои уроки».

По дороге до помещений, отведенных под получение детьми знаний, юноша узнал, что обучение идет уже несколько месяцев, с нового года, испокон веков начинающегося с окончанием зимы в марте, и ему придется нагонять все то, что он вынужденно пропустил. Также выяснилось, что Дмитрий будет самым старшим среди всех учащихся дворянских отпрысков, которым едва исполнилось по десять-двенадцать лет. В конце своей речи Николай Сергеевич указал юноше на то, что ему предстоит учиться в школе, в которую достаточно редко попадают крестьяне, и ему следует быть благодарным наследнику престола за такую возможность.

Так началась новая глава в жизни Дмитрия, которую он сам образно называл «Ученье – свет». Несомненно, учеба не была легким времяпрепровождением, тем более в самом начале, когда необходимо было выучить за несколько недель весь пропущенный материал. К тому моменту, когда юноша присоединился к своему классу, дворянские дети уже изучили половину алфавита, или, по крайней мере, стремились к этому, и Дмитрий с трудом понимал то, что преподавал на уроках Николай Сергеевич. Спасало его в этой ситуации прирожденное любопытство, воспитанная в нем родителями самодисциплина и ярко выраженная ответственность, которую в свое время заприметил наблюдательный царевич Алексий.

В то время, когда дети играли на переменах, юноша продолжал штудировать материал, приведенный в учебниках. Оставался он в учебном заведении допоздна и после уроков: книги считались большой ценностью и стоили дорого, и посему на дом их не давали, храня в помещении школы. Под конец учебного дня, переполненного новой информацией, крестьянскому сыну казалось, что его голова вот-вот лопнет от нее. Юноша чувствовал тяжесть в голове и головную боль, ему казалось, что его лоб словно бы взяли в тиски, в этакий медвежий капкан. Так продолжалось несколько недель, прежде чем Дмитрий неожиданно для себя заметил, что влился в учебный процесс, и информация, казавшаяся ему ранее очень сложной, стала быстро оседать в его памяти. Также юноша отметил и тот факт, что процесс обучения действительно отвлек его от мрачных мыслей, как и предполагал рассудительный Алексий. Уставший после долгого учебного дня, крестьянский сын тут же проваливался в сон, и в эти несколько недель практически не думал о произошедшем с ним горе.

Нагнав пропущенную школьную программу, Дмитрий наконец-то стал освобождаться от учебы вместе со всеми другими учащимися сразу по окончанию уроков, около двух часов дня. Затем он отправлялся на обед в столовую для слуг, а после него – на работу, определенную ему наследником престола. В дневное время юноша участвовал в растопке каминов, а ближе к вечеру помогал зажигать свечи на многочисленных люстрах по всему дворцу. Обе эти работы, хотя и были не особо сложными, являлись очень важными для всех обитателей дворца. Растопка каминов необходима была для того, чтобы во всех помещениях было тепло и комфортно. Учитывая большую высоту потолков, необходимую для наличия подвесных люстр со свечами, без ежедневного поджигания дров было бы невозможно прогреть здание до необходимой температуры. Особенно актуальным такой труд становился, конечно же, в зимнее время года.

Несмотря на наличие работы, Дмитрий не снизил своего рвения относительно учебы. Он понимал, что наследник престола проявил большое милосердие к нему, позволив получать знания, обычно недоступные крестьянам, и плохая учеба была бы знаком неуважения к царевичу.

Окончив изучать алфавит, юноша вместе с дворянскими детьми начал учиться читать. Поначалу это было не просто, упрямые буквы в книгах не желали выдавать своих тайн, и для того, чтобы эти тайны разгадать, Дмитрию приходилось читать по слогам. Но постепенно буквы, слоги и слова становились все более покорными, и крестьянский сын стал ощущать удовлетворение от чтения и гордость за самого себя, совладавшего с таким непростым делом.

Далее в копилку умений юноши добавилось правописание и арифметический счет, а в копилку знаний – многочисленные географические сведения. К примеру, он узнал, почему Медные горы, у подножья которых он жил в течение пятнадцати лет, так называются: оказалось, что в этих горах на протяжении нескольких веков действуют рудники, в которых добывается медь. Этот случай заставил Дмитрия задуматься о том, как же мало он знал об окружающем его мире до того, как попал в дворцовую школу. Словно раньше, в своем сельском детстве, он находился в темноте, в неясной комнате с заколоченными окнами. И вот теперь, ежедневно получая знания, он зажигал одну за другой свечи, расположенные в этой комнате на люстре, и наконец-то мог рассмотреть окружающий его мир во всех подробностях.

Глава 8 "Вести печальные и радостные"

Обучение Дмитрия в дворцовой школе заняло пару лет, и молодой мужчина даже не заметил, как наступило его восемнадцатилетие. Друзьями с Анатолием они так и не стали, крестьянский сын отчетливо видел, что его сосед по комнате – карьерист до мозга костей, и его мало что интересует, помимо работы и карьерного роста. Да и у самого царского слуги было не так много времени на излишние разговоры. Весь свой день мужчина проводил за учебой и рабочими процессами, что помогало ему не допускать до своего сознания страшные воспоминания, которые теперь являлись к нему лишь в ночи, в кошмарных снах.

Вынужденное сожительство с Анатолием закончилось неожиданно, в один из дней во второй половине июля, примерно через месяц после того, как Дмитрий отметил свой восемнадцатый день рождения. Возвратившись в свою комнату вечером после работы, мужчина обнаружил своего соседа собирающим вещи и напевающим какую-то веселую песню.

– Можешь меня поздравить, меня наконец-то повысили, и десяти лет не прошло! – сказал ему Анатолий, светясь лучезарной улыбкой и складывая свою одежду из дубового шкафа в большой мешок. – Могли бы и пораньше, конечно, столько лет мне пришлось проработать на этой никчемной должности.

– Лучше поздно, чем никогда, – задумчиво отозвался Дмитрий, затворяя за собой входную дверь и пытаясь выдавить из себя правдоподобную искреннюю улыбку. – Поздравляю, конечно. Кем теперь служить будете?

– Главным помощником царя Владислава по казначейским вопросам, – с гордостью в голосе ответил собеседник, закидывая последние вещи в мешок. – Наконец-то я буду жить один в отдельной комнате, Его Величество уже подписал приказ об этом. И главное, я не буду больше просыпаться ночами от того, что ты шепчешь имена кого-то из своих родственников!

Эта фраза стала для Дмитрия спусковым крючком, заставившим его вновь вспомнить все то, что происходило с ним чуть больше двух лет назад. Проводив Анатолия Демидовича, мужчина остался наедине со своими мыслями. Он вспомнил, как на второй день знакомства его сожитель поинтересовался, что за имена он шептал во сне, мешая спать. Царский слуга тогда рассказал свою жуткую историю, наивно надеясь на поддержку, но в ответ получил лишь колкую насмешку. Воспоминания Дмитрия о потере родственников были настолько ужасны, что он просто не мог рассказывать о них спокойно, не проронив хотя бы одну слезинку. А Анатолий явно не желал слушать такие ужасы, и быстро прекратил разговор, сказав, что юноше, которому на тот момент едва исполнилось шестнадцать лет, давно пора повзрослеть и наконец-то перестать быть слабаком.

Нельзя сказать, чтобы царский слуга возненавидел своего соседа по комнате после этого неудачного разговора. Будучи неконфликтным человеком, мужчина просто пришел к выводу, что далеко не все люди готовы выслушивать такие морально тяжелые вещи. А поддержка, высказанная в свое время терпеливым царевичем Алексием на крепостной стене, была скорее исключением из правил, чем самим правилом. После этого разговора Дмитрий старался более не распространяться о том, что с ним произошло, рассказывая это парой сухих фраз, если его целенаправленно спрашивали.

На следующий день после того, как Анатолий с большой радостью съехал в отдельные покои, расположенные на третьем этаже дворца, в комнату царского слуги поселили нового соседа – молодого повара лет двадцати, по имени Василий. Из беседы с ним мужчина узнал, что Василий работает помощником на царской кухне и происходит из обедневшего дворянского рода. На этот раз Дмитрий с облегчением обнаружил, что его новый знакомый – человек не избалованный, разговорчивый и открытый. И если про Анатолия можно было сказать, что к нему на хромой кобыле не подъедешь, то Василий, напротив, с радостью вел беседы на различные темы и не кичился своим дворянским происхождением.

– Ты слышал, что вчера произошло? – поинтересовался как-то Вася пару недель спустя, округлив глаза от ужаса и удивления. – Дочка царевича Ивана умерла, а ей ведь и двух лет не было!

– Как умерла? От чего? – пораженно спросил Дмитрий, перед глазами которого тут же всплыла увиденная ранее счастливая сцена встречи царской семьи, на которой монаршие особы радовались вестям о беременности царевны Анастасии.

– От глотошной, говорят, – опечаленно ответил Василий, вздохнув и нахмурившись. – Не знаю точно, что это, вроде что-то типа простуды. Просто задохнулась во сне, представляешь?

– Ужас какой, – прошептал царский слуга, закрыв рот рукой и почувствовав безмерную жалость к чувствам несчастных родителей девочки. – Бедный царевич Иван и царевна Анастасия, как они это переживут теперь?

– Говорят, царевич Алексий второй день от них не отходит, все свободное от работы время проводит в покоях старшего брата, – рассказал последние вести Вася. – А еще главного лекаря сняли с должности и назначили на это место его помощника, Ярослава Олеговича.

Услышанные новости сильно поразили Дмитрия. Он-то знал, что это такое – потерять родного человека, и посему чувствовал глубочайшее сострадание к членам царской семьи. И в тот день мужчина в очередной раз задумался о том, что даже большая власть и хорошие финансовые возможности не могут гарантировать безбедной жизни. Ибо не зря говорят, что здоровья за деньги не купишь, за них можно лишь нанять лекарей, которые также не всесильны.

Вечером, спустя несколько дней, в дверь комнаты постучали. На пороге оказался рыжеволосый высокий молодой мужчина лет двадцати пяти на вид, который был минимум на полголовы выше хозяев покоев. Нежданный гость представился Сергеем, одним из новых стражников царевича Алексия, и сообщил, что тот желает поговорить с Дмитрием. Отправившись на второй этаж дворца вместе со стражником, царский слуга мысленно предположил, что наследник престола, быть может, хочет также выговориться о своих печалях, как когда-то выговаривался сам Дмитрий. Иной причины для этого разговора крестьянский сын не смог придумать, ведь они не общались лично с того самого дня, когда царь Владислав определил Дмитрия в слуги своему младшему сыну.

Войдя в покои царевича Алексия, мужчина увидел просторную гостиную со светлыми стенами, местами покрытыми позолотой, горящим белокаменным камином и красным ковром на полу. Из мебели эта комната была украшена большим дубовым шкафом с огромным количеством разнообразных книг, несколькими стульями и диваном, оббитыми дорогой тканью, и деревянным чайным столиком. Явно опечаленный наследник престола сидел на диване, одетый в простой темный кафтан: царский слуга сразу понял, что этот наряд символизировал траур, поскольку в остальные дни царевич предпочитал носить красный кафтан с золотой вышивкой.

– Здравствуйте, Ваше Высочество, Вы желали поговорить со мной? – спросил Дмитрий, учтиво поклонившись и участливо продолжив: «Я слышал последние новости, примите мои искренние соболезнования».

– Благодарю тебя, – ответил Алексий со вздохом, чуть кивнув головой, и заговорив вновь спустя короткую паузу: «Но я хотел поговорить с тобой о другом. Я общался сегодня с Николаем Сергеевичем, и он сказал, что ты оказался одним из лучших и старательных учеников дворцовой школы. Ты же сейчас работаешь, разжигая камины и свечи?».

Получив утвердительный ответ, царевич продолжил: «Нам нужны грамотные и ответственные писари, их сейчас не хватает. Николай Сергеевич сказал, что у тебя явные способности к письму, хороший каллиграфический почерк, и я думаю, что тебе стоит заняться писарским делом. Я распоряжусь, чтобы тебя приняли в ряды царских писарей под фамилией Воскресенский. Фамилия тебе понадобится для того, чтобы визировать написанные тобой документы».

Возвращаясь в свои покои, крестьянский сын вновь чувствовал огромную благодарность по отношению к царевичу Алексию, ибо профессия писаря испокон веков считалась очень престижной и прибыльной. Мужчина как-то слышал, что оплаты, получаемой за такую работу, хватает на то, чтобы без проблем содержать большую семью. Дмитрий же все эти два года мечтал о том, что когда-нибудь обретет большое семейство – такое же большое, как и то, что было у него в пору жизни в селе Воскресенское.

Глава 9 "Судьбоносная встреча"

С момента назначения Дмитрия на должность писаря прошло полтора года, однако друзей среди иных писарей мужчина так и не нашел. Все они поголовно были потомственными дворянами, представителями богатых и знатных семей, чего нельзя было сказать о крестьянском сыне, который оказался первым из своего рода, кто обрел фамилию и обучился грамоте. Будучи неконфликтным человеком, Дмитрий старался уважительно общаться со всеми окружающими. Но он также хорошо разбирался в людях и понимал, что другие писари всегда смотрели на него свысока из-за его крестьянского происхождения.

– Как ты вообще получил образование и оказался среди нас? – спросил его как-то писарь Виктор с каким-то удивленным недовольством, когда им довелось поработать вместе. – Вот мой отец министр правосудия Андрей Сергеевич, а твой кто? Крестьянин? У тебя даже фамилия не наследная, а в честь твоего села.

– И что с того, кто мой отец и какая у меня фамилия? – поинтересовался Дмитрий, раздраженно отложив перо в сторону: он мог бы многое стерпеть, но не оскорбления своих родственников. – Зато я знаю эту жизнь со всех сторон. Вот скажи мне, ты сможешь выжить, оказавшись один вне города без денег?

– И зачем мне это? – со смешком осведомился Виктор, продолжая что-то записывать на пергамент. – Мне и во дворце хорошо. Да и без денег я явно не останусь, мой отец этого не допустит.

– А я рассчитываю только на себя и не тревожусь из-за того, что случится, если моего отца по каким-то причинам разжалуют, – хмуро ответил Дмитрий, вновь беря свое перо и порывисто макая его в чернильницу. Весь оставшийся рабочий день оба писаря работали молча, более не переговариваясь между собой. Но краем глаза крестьянский сын видел, что попал в точку своим замечанием: его новый знакомый Виктор теперь работал машинально, уходя в мрачные размышления о своем будущем в том случае, если его отец потеряет хорошую высокопоставленную должность.

Вечером того дня Дмитрий отправился в дворцовый сад, дабы подышать свежим воздухом и развеяться после случившейся неприятной беседы. Проходя мимо пруда, усеянного розоватыми кувшинками, мужчина увидел на противоположном берегу четырех стражников, в одном из которых он признал личного стражника царевича Алексия – Сергея, и царское семейство, прогуливавшееся в полном составе.

Надо сказать, что монаршая семья значительно пополнилась за эти полтора года: царевич Иван нес на руках полугодовалого сына царевича Александра, заботливо обнимая и целуя мальчика и с улыбкой переговариваясь о чем-то с царевной Анастасией. Царевич Алексий также шел рядом, приобняв молодую супругу царевну Екатерину. Дмитрий с интересом разглядывал жену наследника престола, которую он доныне не видел и знал лишь то, что она была дальней родственницей предыдущего царя Борислава и прослыла при дворе красавицей. А женщина и вправду была пригожа и создавала впечатление горделивой девушки, идя с высоко поднятой головой. Одета она была в дорогое платье из алого шелка, как нельзя лучше подходившее к ее темным волосам, а на ее шее виднелось колье из золота и красных самоцветов – мужчина как-то слышал, что это был свадебный подарок царевича Алексия.

В какой-то момент Дмитрий отвлекся от наблюдений за царской семьей, услышав рядом тихие всхлипывания, и огляделся. В паре метров от себя он увидел небогато одетую заплаканную молодую женщину с темными волосами, сидящую на самом краю дворцового пруда и безотрывно смотрящую на воду.

– Меня зовут Дима, а тебя? – участливо поинтересовался мужчина, присаживаясь рядом с зареванной девушкой. Услышав имя «Люся» и ощутив сильное желание помочь и поддержать, царский слуга продолжил мягким голосом: «Что произошло? Почему ты плачешь?».

– Я с подружкой поругалась, – ответила та, всхлипывая от обиды и сожаления и посмотрев на Дмитрия покрасневшими от слез глазами. – Ирка, моя соседка по комнате, с женатым дворянином начала встречаться, а я ей выговорила, что этот Михаил ей не пара! А она мне высказала, что я ей больше не подруга, до сих пор незамужняя, вот и хочу отбить у нее богатого ухажера. Больно он мне сдался!

– Не обращай внимания, не от большого ума она это сказала, – попытался успокоить Людмилу мужчина, говоря уверенным, поддерживающим голосом. – А ты права, все верно сказала. Такие связи до добра не доводят. И грош цена таким друзьям, которые сразу же обвинять начинают, не разобравшись.

Ближайшие несколько минут новые знакомые сидели у края пруда молча. Дмитрий задумчиво разглядывал молодую женщину, пытаясь понять, где ему доводилось ее встречать.

– Я тебя где-то уже видел, – сказал он, наконец, задумчиво прищурившись, – кем ты работаешь при дворце?

– Кастеляншей, постельное белье и шторы стираю, – отозвалась Людмила, чуть успокоившись и высморкавшись в свой носовой платок. – А ты кем работаешь? Я тебя тоже как-то встречала.

– Я писарем тружусь, – по обыденному промолвил Дмитрий, но тут же заметил, какой неожиданный эффект произвел этот незатейливый ответ на его собеседницу. Людмила тут же изменилась в лице, чуть отстранившись и посмотрев на него удивленно и немного расстроенно, со вздохом проговорив: «Так ты, значит, дворянин?».

– Нет, я крестьянин, – ответил Дмитрий и подметил, что его слова окончательно запутали женщину, которая явно не могла понять, как такое возможно.

– Я тоже крестьянка. Но как же ты тогда получил образование? – пораженно поинтересовалась Людмила, вновь чуть придвинувшись к своему собеседнику и выражая явное желание узнать из его уст разгадку этой тайны. И, хотя обычно Дмитрий старался не распространяться о своей тяжелой судьбе, новая знакомая показалась царскому слуге такой милой и приятной в общении девушкой, что он решился рассказать ей всю правду о том, при каких обстоятельствах он оказался в этом дворце.

Едва Дмитрий начал свой рассказ, как страшные воспоминания вновь окутали его, словно морская волна накрывает и захлебывает человека во время сильного шторма. Минута за минутой, крестьянский сын рассказывал о своей жизни в селе Воскресенское, в крепости Громов, а затем и во дворце, о болезненной потере родных и друзей, а также о милости царевича Алексия к нему.

Окончив свою историю и утерев одинокую слезу, царский слуга посмотрел на Людмилу: женщина выглядела крайне расстроенной и даже испуганной тем, что услышала, и тут же прошептала: «Какой ужас, как ты только это пережил». Дмитрий и сам до конца не понимал, как ему удалось принять произошедшее, и подумал о том, что значительную роль в этом сыграла поддержка наследника престола, высказанная им в свое время на крепостной стене, и затем – его работа помощником в крепостном госпитале.

Царская семья вместе со стражниками к тому моменту уже давно ушла обратно во дворец, и собеседники остались на берегу заросшего кувшинками пруда одни. Во всяком случае, они так думали.

– Ах, вот ты где! – послышался женский голос за спиной, и Дмитрий с Людмилой поспешно поднялись на ноги, обернувшись.

– Сначала из-за моего Михаила возмущалась, и тут же еще кого-то нашла, ну ты даешь! – воскликнула незаметно подошедшая женщина со смехом, наигранно-осуждающе покачав головой, и царский слуга тот час же понял, что перед ними стояла та самая подружка Ирка.

– Что тебе от нее нужно? – холодно осведомился Дмитрий, беря Людмилу за руку и отводя чуть назад, за себя.

– Царевич Иван приказал найти тебя и передать, что нужно застирать пеленки царевича Александра, – ответила Ирина, чуть закатив глаза, и продолжила поучительно-приказывающим тоном: «Так что хватит ворковать, пора работать».

– Прости, мне нужно идти, иначе царевич Иван ругаться будет. Ты же знаешь, какой он бывает вспыльчивый, – поспешно попрощалась с мужчиной его новая знакомая, отправившись в сторону дворца и оставив царского слугу одного в дворцовом саду. Солнце тем временем неуклонно садилось за горизонт, оканчивая очередной день из жизни писаря Дмитрия.

Глава 10 "Жизнь продолжилась не зря"

Когда Дмитрий вернулся в свою комнату, солнце совсем скрылось из вида, окутав столицу и дворец вечерним сумраком. Василий еще не успел вернуться с работы, трудясь поваром в вечернюю смену, и царский слуга остался в помещении один, глаз на глаз со своими мыслями. Весь оставшийся вечер мужчина вспоминал свою новую знакомую Людмилу, думая о том, что еще никогда не встречал таких милых девушек. Было в ней что-то притягательное, помимо красивой внешности, свойственной многим женщинам. Дмитрий и сам до конца не мог понять, что именно так его зацепило. Может быть то, что она с пониманием отнеслась к жуткой истории его жизни и его эмоциям, вызванным страшными воспоминаниями. А может быть и то, что Людмила показалась ему такой хрупкой и беззащитной, отчего мужчина почувствовал себя рядом с ней нужным и сильным.

Поздно вечером, уже после восхода луны, в комнату вернулся уставший после рабочей смены Василий, и, услышав рассказ своего приятеля о том, что случилось с ним в этот день, очень обрадовался за него.

– Так это же прекрасно! – сказал его сосед по комнате, искренне улыбнувшись. – Пригласи ее на встречу, глядишь, все у вас сложится. Ты же слышал, что семейным парам положены отдельные покои, вот и будете жить только своей семьей.

– Отдельные покои не должны быть самоцелью, – ответил приятелю Дмитрий, пожав плечами, и подумав о том, что он сам себя бы возненавидел, если бы решил встречаться с кем-то из корыстных побуждений. – Она мне как девушка понравилась, а не из-за охоты получить жилье. Да и вообще, хватит ли здесь отдельных покоев на всех желающих?

– А почему нет? – удивленно спросил Василий, указывая пальцем на дальнюю стену. – В соседних покоях якобы живет три человека, но мы с тобой ни разу не видели, чтобы кто-то оттуда выходил. Да и не слышали ни звука, не глухонемые же там, в конце концов, проживают. Явно пустая комната, вот туда и переедете, а сюда еще кого-нибудь подселят.

В ту ночь Дмитрий еще долго не мог уснуть, думая, приглянулся ли он Людмиле так же, как и она пришлась ему по душе, или же нет.

Наутро мужчина шел на работу, сжимая в руках несколько пергаментов и писчее перо, когда увидел вдалеке в коридоре свою новую знакомую: женщина двигалась ему навстречу, едва слышно что-то напевая себе под нос, смотря под ноги и держа в руке корзинку с грязным бельем.

– Здравствуй, Люсенька, – с улыбкой сказал Дмитрий, чуть приблизившись к Людмиле.

– Ой, Дима, здравствуй, я тебя не заметила, – ответила женщина, смутившись и чуть покраснев при его виде, машинально начав поправлять свои волосы свободной рукой.

С большим удивлением для себя Дмитрий заметил, как изменился голос женщины по сравнению со вчерашним днем, став вдруг несколько выше. Когда же Людмила, наконец, посмотрела на него прямым взглядом, крестьянский сын словно бы на секунду вернулся в прошлое, вспомнив, как его матушка Мария смотрела на его отца Петра. И этот взгляд, запечатленный в его детской памяти, был поразительно похож на тот девичий взор, который был теперь направлен на него самого.

– Не хочешь вечером со мной прогуляться? – осведомился Дмитрий, чувствуя радость и облегчение от того, что его заинтересованность в дальнейшем общении, по всей видимости, оказалась взаимна.

– Да, конечно, – отозвалась Людмила, счастливо улыбнувшись и раскрасневшись еще больше. – Я уж побоялась, что ты этого не предложишь.