Украденная икона

– Нет. Мы должны после встречи с адресатом разбежаться в разные стороны. Так надо. Ну чтобы нас не вычислили.

Она еще раз внимательно посмотрела на Стивена. Он ей нравился все больше. Приятный голос, лучистые глаза, короткая стрижка… И… что-то еще неуловимое, чего не было с Сашей.

– Ты все еще думаешь о нем? Вы встречаетесь?

Вот это проницательность!

– Нет, в общем, он меня бросил. Я не взяла от него деньги и не захотела, чтобы он помог мне уехать в Россию. Сказала, сама справлюсь и деньги у меня есть. На самом деле, не справилась: денег не было.

Они уже мчались в объезд Иерусалима, и Стивен понял, что им не в город, а дальше – значит, можно еще какое-то время побыть вместе. Сегодня поистине судьбоносный день!

Глава 3. Израиль. Наши дни.

Настя замолчала, и дальше всю дорогу говорил Стивен. О том, как он вырос в Чикаго в обычной американской семье, как с детства полюбил риск и ввязывался в авантюры, как отец вытаскивал его из полицейских участков, но ворчал при этом так вяло, будто проблемы сына с законом его вовсе не волнуют. Скорее всего так и было. Дух авантюризма в Чикаго витал в воздухе. Бывшие гангстеры и игроки были их соседями. Некоторые из них завязали с прошлым и даже благочестиво ходили в церковь по воскресным дням, и что с того? Все вокруг понимали, что угомониться и начать вести жизнь законопослушного гражданина – это все равно, что уйти на пенсию. А кому хочется стать пенсионером в 20 лет?

Старший брат Стивена Хантер открыл с приятелем антикварную лавочку. И тут же туда потянулись нужные люди. Сначала парень был только связующим звеном между ними, но очень быстро сумел стать настолько незаменимым, что его посвящали в свои планы аферисты всех мастей. У него было безошибочное чутье и деловая хватка. Вскоре он стал сам руководить небольшой командой, которая скупала за бесценок и продавала коллекционерам редкие артефакты. Почти законно. Ну почти.

Стивен в детстве увлекался фотографией, потом рисованием, и как-то брат предложил ему поучиться на курсах реставраторов, затем понабраться опыта у его знакомых любителей и ценителей живописи, а потом, через пару-тройку лет, примкнуть к его команде в качестве эксперта. Так и получилось. И вот теперь он, эксперт по иконописи 18-19 веков, приезжал в монастырь дать свое заключение по одной из икон. Так что именно сейчас все в порядке, и Стивен вполне может отложить отъезд и провести с Настей вечер.

Девушка улыбалась, слушая его болтовню и внимательно следя за дорогой. Они уже отъехали далеко от Иерусалима и двигались на юг. Наверное, там был человек, который должен встретить Ройса и забрать икону. Дальше ее путь лежал на Кипр. Стивен планировал вылететь тем же самолетом. Но ведь можно и задержаться на денек-другой… Он замолчал и задумался.

Больше десяти лет они с братом не имели никаких серьезных проблем с властями и полицией именно потому, что строго следовали разработанному плану. Сейчас по плану надо было добраться до места, о котором даже он не знал, а знал только водитель (то есть Анастасия), передать икону и вылететь с частного аэродрома на Кипр. Оттуда он вернется в Штаты. Но сегодня не обычный день, и обязательно что-то случится, что даст ему возможность немного подкорректировать первоначальный план.

Стивен вспомнил об иконе. Она, свернутая в рулон, все еще грела его сердце. Чем-то этот образ успел его задеть. Изучая живопись, Стивен Ройс видел много икон. Но рассматривал их только как объект изучения. Он не был верующим, и духовная ценность христианских святынь была ему непонятна. Его больше интересовала рыночная цена. Но эта икона была какой-то необыкновенной. Несмотря на очевидное отсутствие всякой художественной ценности, а значит, и высокой цены, она заинтересовала Стивена. Чем-то она притягивала, завораживала… Чем? Непонятно. Стивен успел ее немного изучить и теперь восстанавливал в памяти по фрагментам. Поздние дорисовки животных на заднем плане, темный фон, с которым еще, возможно, предстояло разобраться – не скрывал ли он более ранний слой, слабо очерченный силуэт благословляющего Христа вверху, старца, написанного вроде по всем канонам, но чем-то неуловимо отличающегося от других святых – каким-то пронзительным взглядом что ли или… будто у него слезы поблескивали в глазах.

И потом лев. Изображение животных на иконах – редкость. Ну разве что символы троих из четырех евангелистов – бык, орел и лев, да еще рождественские овечки в хлеву – составляли исключение. Почему на этой иконе изображен лев, Стивен не знал, не успел прочитать, хотя и собирался. Он сосредоточился на изображении животного. Но почему-то не мог хорошо воспроизвести его в памяти. Оба – и старец, и лев – были какими-то странными, неуловимыми. Стивену то вспоминалось, что святой смотрит прямо на него, то казалось, что немного в сторону. Лев вообще в его воображении менял позу – то лежал расслабленно у ног старца, то казалось, что он готовится к прыжку и только ждет команды, заглядывая святому в глаза. Стивену вдруг неудержимо захотелось достать изображение и рассмотреть его еще раз, понять, какие же они на самом деле, но он, вздохнув, сложил руки на груди, прижав икону еще ближе к сердцу, и стал смотреть в окно.

Он никогда не молился. Но сейчас вдруг обратился в мыслях к этому святому. "Эй, старец, ты не обижайся, что я забрал тебя из твоего монастыря. Знаешь, многие великие иконы исчезали чудесным образом, а потом являлись людям в совершенно неожиданных местах. (Стивен, хоть и читал много таких историй, воспринимал их не более, чем миф. Но сейчас, именно в эту минуту, почему-то хотелось в это верить. И он вполне искренне продолжил свою первую в жизни молитву). Слышишь, старик, ты же святой… Я не успел прочитать твою историю. Наверное, в ней есть и лев, правда?.. Ну в общем, не знаю, как там правильно говорится, но… мне понравилась эта девушка…с этим странным именем… ох уж эти русские – так назвать девчонку.. А я бы назвал ее прекрасной, милой и обворожительной. Эй, старик! Услышь меня. Я, наверное, впервые понял, что имеют в виду, когда говорят, что между ними химия. И правда, такого со мной еще не было. Вдруг она моя судьба? А как мне это понять, если через несколько минут мы расстанемся? … В общем, помоги мне. Сделай так, чтобы я остался здесь! Пожалуйста!"

Ройс немного подумал и решил, что хуже не будет, если он даст старцу обещание не совершать больше ничего противозаконного и сходить в церковь. Ну а потом видно будет, надо ли сдержать слово или нет. В церковь, впрочем, можно и зайти.

"Ну в общем, я не буду больше плохим парнем. Вот увидишь. Помоги, а?"

Машина двигалась по шоссе на юг, проехали мимо Ашкелона. Через некоторое время Настя повернула направо и по узкой улочке небольшого поселка, наконец, добралась до примечательного здания, стоящего отдельно в конце улицы. Здесь остановилась.

– Приехали, – неуверенно сказала Настя.

Стивен тоже настороженно огляделся вокруг. Никого не было. Несколько минут они сидели молча в ожидании курьера.

– Это точно то место? – спросил Стивен. Девушка кивнула.

В течение следующего часа они безуспешно пытались связаться с заказчиками. Но телефоны молчали. Тревога нарастала. Что теперь делать, было совершенно непонятно. Нарушая правила и договоренности, Стивен Ройс набрал номер брата. Но его телефон тоже был вне зоны доступа.

Прошел еще час.

– Мы не можем ждать вечно, – решил наконец Стивен. – Давай найдем хотя бы кафе.

Молодые люди развернулись и медленно поехали по узкой улочке. Наконец, они нашли то, что искали – маленький отель с ресторанчиком на первом этаже. Поесть и отдохнуть. Они оставили автомобиль на стоянке за отелем и вошли в фойе.

– Сначала поедим, – решил Стивен и потянул Настю в кафе. Ресторанчик был небольшой и почти пустой. Только в углу за столиком сидели два парня и девушка. Стивен и Настя сели неподалеку от них у окна и углубились в изучение меню.

За соседним столиком разговор шел оживленный, но негромкий: видно было, что ребята стараются не привлекать к себе внимания. Однако Настя сразу поняла: говорят по-русски. И, как и во всех российских семьях, за столом речь шла о политике. Один парень называл другого Хохлом и ругал, что он "лег под Америку". Хохол обвинял приятеля в том, что его оболванили пропагандисты, что он не умеет думать своей головой и не знает реальную ситуацию. Девушка пыталась примирить парней, было видно, что она еле сдерживает слезы.

Подошел официант, Настя и Стивен заказали еду и в ожидании заказа вяло переговаривались, размышляя над сложившейся ситуацией. Ройс, не понимая русской речи, полностью углубился в свои тревожные мысли. Что теперь делать? Оставаться или уезжать? Куда деть икону? В этом пункте плана осечек не должно было быть, и вариант Б не был предусмотрен. Стивен напряженно думал.

Положение Насти было не таким уж и плохим: она уже получила приличный аванс, работу выполнила и, если заказчик вдруг пропал, рисковала лишь не получить полностью оплату. Неприятно, конечно, но не страшно. Поэтому она волей-неволей прислушивалась к беседе за соседним столиком. Занимательная, но не оригинальная. В последние полтора года такие беседы вели на своих кухнях все русские, у которых были родственники на Украине. У самой Насти там никого не было – ни родни, ни знакомых. Но ей было грустно оттого, что поссорились два славянских народа. Хотелось мира во всем мире, а еще настоящей большой любви.

Настя покосилась на Стивена. Вот ведь встретила его часа три назад, а такое впечатление, что знает всю жизнь. Что это – любовь или загадочная русская душа? В отличие от раздраженных соседей, Стивен Ройс был внешне спокоен, хотя очевидно, что ему сейчас непросто. Он был таким сильным и уверенным, таким красивым и умным, с веселыми смеющимися глазами и очаровательным чувством юмора, что в него нельзя было не влюбиться. Конечно, он занимался какой-то незаконной деятельностью, но этот факт делал его в ее глазах еще более притягательным. Он еще молод, а в юности мы все совершаем ошибки. Настя вот тоже ошиблась, сбежав от родительской опеки во взрослую свободную жизнь. Если у них сложатся отношения, они смогут уехать в Россию и там заняться каким-нибудь легальным бизнесом или просто работать, как все.

За соседним столиком ругались уже громко. Отборный русский мат, наконец, привлек внимание и Стивена. Он, как и многие люди во всем мире, знал некоторые из тех слов, которые выкрикнул своему оппоненту Хохол. Тот вскочил и схватил приятеля за ворот рубашки. Драка была неминуема. Девушка кричала, но ее никто не слушал. Стивен вдруг оказался между парнями и, как рефери, развел их в разные стороны, увещевая на английском. Девушка схватила под руку Хохла и бросилась вон из кафе, то таща его за собой, то толкая впереди. Он, крикнув приятелю еще пару нелестных эпитетов, дал себя увести. Парень, которого удерживал Ройс, рванулся было за ним, но наткнувшись на преграду, наконец выпустил пар и поднял руки вверх:

– О кей, о кей, френд, все. Брэйк. Да он мой друг. Френд, о кей? Ферштейн? Ну поссорились просто, бывает. Все, о кей. Сенк ю. Да чтоб вас, чурки нерусские! Америкосы! Вот лезут и лезут на Россию! Твою мать! Нигде от вас не спрятаться. Вот на Святую Землю приехал – и здесь они лезут! Все, бай-бай!

Парень уже похлопывал американца по плечу, зло и весело, и, пользуясь тем, что он не знает русского языка, как бы прощаясь, ввернул еще несколько непечатных словечек – теперь уже в адрес Стивена.

– Ну хватит! Достал! Вали отсюда и хоть убей его, нам пофиг! Дай поесть спокойно! – сказала Настя, даже не потрудившись подняться из-за стола.

Парень остолбенел. Стивен усмехнулся и вернулся на свое место.

– Наша?! – вмиг повеселевший забияка подошел к их столику и уже совсем спокойно и даже вежливо попросил разрешения составить им компанию. Настя и Стивен неохотно согласились.

Парень принес рюкзак и достал из него бутылку водки:

– За знакомство, о кей?! Меня Сергей зовут. А вас?

Настя замотала головой, отказываясь от угощения, однако представилась и назвала Стивена.

Сергей был уже немного навеселе. Отказ выпить его не смутил. Он был рад вдруг так неожиданно встретить соотечественницу и соответственно собеседницу. К тому же надо было кому-то излить душу.

Таким образом, пока Настя и Стивен ели, они узнали, что Хохол – украинец, уехавший в Израиль на время войны вместе со своей женой Викой – той самой девушкой. А сам он, Сергей, родной брат Вики, – русский. И если влюбленная сестра была всегда на стороне Хохла, то он, Сергей, был за правду и за Россию. В настоящее время Сергей приехал не надолго по приглашению Вики посмотреть Иерусалим и посетить места, где родился и жил Христос. Хотя Сергей был "не очень-то верующий", он принял приглашение – "интересно же".

Настя и Стивен ели молча и слушали не перебивая. Стивен ничего не понимал и думал о своем. А Настя с какого-то момента заинтересовалась историей Сергея и даже с любопытством на него поглядывала. Он был чем-то похож на Стивена. Такого же роста и комплекции, темные волосы, короткая стрижка. Правда, черты лица были совсем другие и глаза темно-зеленые. Но взгляд веселый и какой-то задиристый. Такой типичный русский парень. Настя улыбнулась своим мыслям и тому сравнению со Стивеном, которое пришло ей в голову. Ободренный ее улыбкой, Сергей продолжил с еще большим воодушевлением.

Так Настя узнала, что ездить по святым местам Сергей планировал в одиночку или с сестрой. А пришлось паломничать втроем – к ним присоединился муж Вики. Он был в общем-то неплохим парнем, но политические разногласия омрачали их путешествие. Так они оказались здесь и остановились на ночь в этой гостинице. Закончив свою речь, парень заявил, что Настя и Стивен теперь его лучшие друзья, и пригласил их к себе в номер продолжить банкет. Однако новые друзья решительно отказались, сославшись на неотложные дела.

Обед был закончен. Рассказ Сергея тоже. В фойе молодые люди с трудом отделались от нового знакомого, который настойчиво продолжал звать их в гости. В конце концов он угомонился и пошел к себе, обреченно опустив голову и неся рюкзак в руке – его ремни грустно волочились за ним по полу. Оставшись, наконец, одни, Настя и Стивен сняли двухместный номер. Вернее, оформлял американец, а Настя подумала, что она ужасно устала и нет сил спорить с ним и требовать отдельную комнату. "Вот ведь Сергей вполне симпатичный парень, – думала Настя, – а со Стивеном не сравнить. Сергей милый и обаятельный. А Стивен… свой, родной…"

Несмотря на очевидный форс-мажор и все нарастающую тревогу, Стивен тоже думал о Насте, не мог не думать. Он был победителем по жизни и получал все, чего хотел. А познакомиться с девушкой поближе сейчас было главным его желанием. Вдруг он вспомнил свою первую в жизни молитву – к тому святому на иконе! Неужели подействовало? Ему предоставилась возможность остаться в этой стране еще на день, и даже на ночь – с ней! А если сам святой старец на его стороне – значит, все будет о`кей!

Глава 4. Израиль. Наши дни.

Пропажу иконы обнаружили туристы. Вернее, их экскурсовод. Причем далеко не первый после открытия храма. Несколько предыдущих экскурсоводов решили, что икону перенесли монахи в другое место. Каждый подумал, что потом надо будет узнать, куда. На этот раз один из туристов оказался любознательным и заранее прочитал о монастыре, куда вскоре собирался. Узнав, что там есть редкая чудотворная икона основателя монастыря Герасима Иорданского, мужчина вознамерился непременно ее увидеть и сделать фото. В итоге он вместе с экскурсоводом подошел к первому попавшемуся монаху и спросил о пропавшей иконе. Монах, разумеется, ничего не знал. Обратились к настоятелю, и тот, проведя малое расследование и ничего не выяснив, позвонил в полицию. В то время Стивен и Настя уже подъезжали к месту встречи с курьером.

.........................................................................................................................................

Марк Хейфец был хорошим следователем, хоть и молодым – ему не было еще и сорока. В его послужном списке число раскрытых преступлений близилось к сотне, а нераскрытых можно было посчитать по пальцам одной руки. Однако кражей иконы ему почему-то сразу не захотелось заниматься. Но отказаться он не мог и отправился на своей машине вслед за автомобилем с мигалками по дороге к Иерихону. Недалеко от города полицейские автомобили свернули к монастырю. По привычке Хейфец стал осматриваться уже на подъезде к месту преступления, понимая, что улики могут оказаться где угодно, порой в самом неодходящем месте, не заметные невнимательному взгляду. Но все было тихо и спокойно. Как говорится, ничто не предвещало…

Настоятель монастыря куда-то уехал. " У него нашлись дела поважнее", – скептически заметил про себя Марк. Полицейские начали опрашивать монахов. Близкий помощник и заместитель Хейфеца Рома Крамер отправился побеседовать с теми паломниками и гидами, кто мог что-то видеть. Оказалось, что вчера вечером икона была на месте, а сегодня к обеду ее уже не было. Следователь поручил Роме выяснить, какие группы были на экскурсии в монастыре вчера и позавчера. Предстояло обойти всех, кто, возможно, видел что-то подозрительное. Также умница Крамер уже сделал запрос в министерство культуры относительно исторической и художественной ценности пропавшей иконы. Осталось дождаться ответа. Видеонаблюдение в монастыре не велось. Вернее, камеры кое-где были, но не работали: монахи надеялись на Бога и демонстрировали удивительную беспечность. Одного из полицейских, который проводил следственные мероприятия, но очевидно безуспешно, Марк Хейфец попросил узнать, где расположены ближайшие к монастырю видеокамеры.

Раздав указания и убедившись, что машина по розыску заработала, он сосредоточился на самом любимом: отправился осматривать уже изрядно затоптанное место преступления в поиске хоть каких-то зацепок. Обычно он всегда и везде их находил. Даже там, где до него безрезультатно порылись хоть сотни суперсыщиков.

Начал Хейфец, разумеется, с того места, где в последние дни находилась икона. Осмотрел раму, убедился что отпечатки уже сняли… Эксперт заметил, что "пальчиков" много, и они разрозненные – возможно, к киоту прикасались паломники или уборщики. Человек, открывавший киот, оставил бы характерные отпечатки в других местах. Так что эксперт склонялся к тому, что похититель работал в перчатках. Однако он пообещал приобщать к делу все "пальчики", найденные на стекле и дереве.

Хейфец еще раз тщательно осмотрел место, где стояла икона, но, не найдя никаких зацепок, расширил зону поисков до всего храма, а затем переместился во двор монастыря. Сначала осматривал иконы и церковную утварь, потом кадки с пальмами и горшки с цветами.

– Вы вчера были здесь?– спросил он буднично у одного из торговцев в нише монастырской стены

– Да, весь день, – с готовностью ответил мужчина, маленький круглый еврей с кипой на затылке.

– Ничего подозрительного не заметили? Может, кто-то интересовался храмом, его охраной, спрашивал, когда открыт и закрыт, ну или что-то подобное…

Еврей задумался.

– Была одна женщина, убеждала меня на плохом английском, что евреям не место в христианском монастыре. Ну немного поспорили…

Марк его почти не слушал:

– Вы продавали эти же мозаичные изделия? Стеллажи стояли так же?

– Да, конечно! Я исправно плачу налоги. Вы можете сделать запрос…

– Конечно, я сделаю запрос. Но сначала осмотрю вашу торговую палатку.

Хейфец заглянул за стеллаж. Сразу, как породистая борзая, почуял след.

– А часто ли моют пол за стеллажом?

– Я не знаю. Это не входит в мою компетенцию. Я несу ответственность только за вверенный мне товар! … Что вы делаете?

Марк легко проскользнул за стеллаж. Осторожно, стоя на цыпочках, осмотрел свежие следы от кроссовок на пыльном полу. Похоже, человек находился здесь довольно долго и переступал с ноги на ногу: следы были смазаны. Однако пару довольно четких отпечатков ему все же удалось найти. Он сделал несколько фото на свой айфон и подозвал прибывшего эксперта. Попросил дать заключение о размере обуви и фирме кроссовок как можно быстрее. А лучше найти что-то необычное, какую-то зацепку…

После разговора с экспертом Марк Хейфец устало опустился на стул рядом с продавцом-евреем. Тот многословно заверял его, что не имеет никакого отношения к краже и не знает, почему преступник выбрал именно его торговую точку. Марк не слушал, он с наслаждением вытянул ноги и прикрыл глаза.

– Вы никогда не найдете эту икону! – фраза бесцеремонно вклинилась в поток слов торговца. И сразу настала звенящая тишина. Еврей замолчал, а следователь тут же впился взглядом в говорившего. Старик-монах, которому принадлежало столь сомнительное в глазах сыщика заявление, тоже молчал, грустно глядя на Марка. Даже все вокруг почему-то одновременно притихли, невольно подчеркнув тем самым значимость и неопровержимость слов монаха.

Марк Хейфец встряхнул головой, разрушая магию момента, и постарался собраться.

– Почему вы так решили? Вы что-то знаете?

Старец отвернулся и отправился вглубь тенистого сада. Марк последовал за ним. Они вышли на узкую каменную дорожку, потревожив стайку веселых зеленых ожерелов. Под их звонкие крики следователь и монах обошли храм и оказались возле небольшого садового фонтана, выложенного из камня и почти незаметного среди пышной растительности. Монах сел на скамейку в чудесном тенистом уголке, куда доносилось журчание струй и было относительно тихо. Сыщик уселся рядом.

– Я вас слушаю.

– Один человек вчера интересовался нашей иконой. Тогда она еще стояла на своем месте в нише.

– Приметы?

– Молодой человек, лет 25-30. Темные волосы, кажется, светлые глаза, чуть выше среднего роста. Хотя… Кроме приблизительного возраста и роста я вряд ли могу быть в чем-то уверен. Он старательно отворачивался и уходил от беседы.

– Он интересовался иконой?

–Нет, он просто стоял рядом. Но я сразу понял, что наша икона скоро нас покинет.

– Почему?

– Трудно сказать…

– Подумайте. Это может быть важно. Какая-то деталь… Почему вы обратили на него внимания? Почему вы решили, что… икона скоро вас покинет?

– Вы верите в Бога?

Марк вздохнул. Всю жизнь он старательно избегал этой темы. Наследник еврейки-мамы и поляка-папы, имевший в роду прапрадеда-калмыка и русскую прабабку, он не знал, " какому Богу кланяться". Да и не придавал этой проблеме никакого значения. Жил в еврейской стране по местным законам. Привык. Но в синагогу ни разу не заходил. Зачем? Если Бог и правда есть, он прекрасно знает, что Марк честно живет и работает. Дальше этого мысль не шла.

Монах все прочитал по его лицу:

– Тогда вы не поймете.

– Постараюсь. Прошу вас, продолжайте.

– Это необычная икона. С ней связано несколько чудес…

– Исцеления?

– И исцеления тоже… В общем, как бы вам это объяснить…Но… если бы икона не захотела покинуть наш храм, она бы не позволила никакому человеку даже дотронуться до себя.

– С неба сошел бы огонь?

– Не знаю. Возможно. Но могло бы случиться что-то совсем на первый взгляд обычное, что помешало бы совершить кражу.

– В монастырь в неурочный час вернулся бы настоятель? -усмехнулся Хейфец.

– Все что угодно. Говорю же вам, просто поверьте, это старинная намоленная чудотворная икона. Сам отец наш Герасим Иорданский ее хранит.

– Плохо, видно, хранит…

– Не смейтесь. С иконой ничего не случится без воли Господа. Просто она поменяла хозяина.

– А вдруг Богу угодно, чтобы мы вернули икону и наказали вора, а скорее всего целую воровскую сеть. Лучше расскажите подробнее про того парня. Вспомните что-то еще, какую-то деталь…

– Он иностранец. Не знает нашего языка. Сказал, что плохо владеет английским. Говорил с акцентом.

– А вот за это спасибо! Сможете составить фоторобот?

– Нет. Я плохо его рассмотрел.

Монах встал, дав понять, что разговор окончен, и ушел, не попрощавшись. Следователь задумчиво смотрел ему вслед: почему, интересно, его не опрашивали полицейские вместе со всеми? Он успел просмотреть короткие видеозаписи показаний немногих насельников монастыря. Этого человека среди них не было.

Глава 5. Ликия. 5 век от РХ.

Григорий шел по пыльной каменистой тропинке, виляющей между скудной растительностью горы Сим. Горой ее называли в народе. На самом деле это не более чем отвесный каменный холм, скорее скала, на вершине которой, ближе к небу, были захоронены великие люди Фаселиса. Юноша любил это местечко еще с детства. Когда соседские ребята с криками гонялись друг за другом, Григорий забирался повыше на гору и бродил среди высеченных в скале надгробий, иногда с риском для жизни спускаясь на голые уступы перед ними. Его восхищали эти камни, которые пережили столетия под зноем, ветрами, дождями и даже землетрясениями. От них веяло спокойной уверенностью, силой, вечностью. Зато человеческая жизнь рядом с ними казалась хрупкой и мимолетной. К тому же ранние потери – смерть бабушки, еще совсем не старой, потом тети и даже друга, такого же мальчишки, как он, – заставили содрогнуться юное сердце и задуматься о том, о чем молодые люди беспечно забывают – о смысле жизни. "Человек живет так, будто он вечен: стремится к богатству, славе, победам, многим знаниям. А потом приходит смерть. За всеми – богатыми, бедными, молодыми и старыми, умными, глупыми, добрыми и злыми. И я, и мои любимые родители (какой ужас!) – все мы скоро перестанем существовать. Очень скоро – ведь что такое даже сто лет перед вечностью?.." – так размышлял Григорий, лежа в своем потайном местечке – небольшом углублении в скале. На каменный пол он набросал можжевеловых веток и засохшей травы – стало вполне прилично, мягко и душисто. Григорий наведывался туда почти каждый день, обычно после обеда, когда уходило солнце, а камни оставались еще теплыми.