Счастье где-то рядом

– А что, – сказала я, – на генеральные репетиции можно приходить?

– Ну конечно, – снисходительно пояснила миссис Ланг. – Генеральные репетиции – это уже готовые спектакли!

– И откуда вы все узнали, что вчера будет эта репетиция? – наивно спросила я.

– Да об этом афиши по всему городу висят! – сказала мне вся редакция.

В обеденный перерыв, обняв свой коктейль, Джессика смотрела на меня с сожалением. Такой ненаблюдательной особы она еще в жизни своей не видела.

– Но ты, – горько вопрошала я свою подругу, потягивая джин с тоником посреди бела дня, – почему ты мне этого не сказана?

– Так тебя же током весь день колотило, я боялась! – вытаращилась на меня Джессика. – Я собиралась после работы тебе об этом сказать! И вместе с тобой туда пойти!

– Куда пойти?

– В театр!

– А ты откуда знала?

– Так афиши везде висят!

– И ты туда же?

– Я на твоей стороне! Я собиралась сказать! Но ты куда-то делась сразу после работы! Ведь если тебе в голову что-то стукнет, за тобой разве уследишь?

– Но я не собиралась туда идти! – оправдывалась я.

– А как же ты там оказалась?

– Меня туда ноги сами понесли!

– Сами ноги? Вот так, прямо во время спектакля?

– Так я же не знала, что там спектакль!

Джессика покачала головой и налила себе вторую порцию коктейля.

– В следующий раз обо всем докладывай мне и советуйся со мной! – строго сказала она. – Пока еще чего не вышло!

– Да, наверное, так и придется делать, – полностью согласилась с ней я.

17

– Мы в восхищении.

– Да, мы все в восхищении.

– Ты был великолепен.

– Да, он был просто неподражаем.

– Но как тебе это удалось?

– Ты такой мастер импровизации.

– Ты вообще текста не придерживался.

– Это все Луи подстроил.

– Почему сразу Луи, у нас еще А.М. есть.

– Я тут ни при чем, я был в гримерной.

– И я ни при чем, я осматривал реквизит.

– Но ты мог что-то подстроить.

– И вы могли что-то сделать.

– Думаю, никто из нас ничего не мог поделать.

– Думаю, всем этим руководил кто-то гораздо выше нас.

– Думаю, все-таки это Луи все устроил.

– Ну вот, он теперь на нас обидится.

– И два дня с нами разговаривать не будет.

– Да больше, больше. Может, даже целую неделю.

18

Никогда! Никогда больше не пойду в этот чертов театр! Это же черт знает что такое! Я уже у них главные роли в пьесах играю!

И меня видел весь город! Весь город может читать афиши! Интересно, а куда я смотрю, когда двигаюсь по улицам? Надо будет проследить за собой в следующий раз. Но в театр больше ни ногой!

Так. А я же собралась стать дизайнером по театральным костюмам. Интересно, где этому учат? У кого спросить? Но в театр не пойду. Только не в театр.

Выручила меня мама.

– Дочь моя, – сказала она, – мы тут всем домом моды трудились над одним невыполнимым заказом и все-таки одолели его.

– Над каким заказом? – наивно спросила я.

– И теперь мне готовые костюмы нужно отвезти, – продолжила она, не обратив внимания на мой вопрос, – а у меня поясницу скрутило, я не могу ехать.

– Куда отвезти? – задала я новый вопрос, совершенно не требующий обоснованного ответа.

Можно сказать, вообще не требующий ответа.

– К нашим странным джентльменам в темных очках и с красивыми подбородками, к кому еще?! – возмущенно сказала мама.

– И что ты предлагаешь?

– Костюмы уже лежат в моей машине, садись и поезжай! – коротко ответила мама, видимо, ее и правда там сильно скрутило.

– А тебе ничем помочь не надо?

– Это и будет твоя помощь! – сказала мама и повесила трубку.

Мое изворотливое подсознание тут же стало изгаляться передо мной: «Ну может. А если. Я поеду. Туда. На маминой машине. Они все подумают. Что это не я?!»

Ну должна же я посмотреть на них всех и высказать им всем то, что я о них всех думаю!

Мама позвонила поздно вечером. Завтра рабочий день. Придется везти завтра вечером или в обеденный перерыв. И в это время там наверняка кто-то будет.

А вот если я поеду туда с утра пораньше, еще до работы, то там вполне никого может и не быть. Я только оставлю там костюмы и уеду.

Ладно. Разговаривать не буду. А что я скажу? Какая я непутевая, крупные афиши не вижу? Зачем им это? Они опять что-нибудь придумают.

Выспалась я прекрасно. Ничего не снилось. Видимо, и правда от всего устала. Проснулась ни свет ни заря. За окном золотился рассвет, беззаботно пели птицы.

Вышла на улицу в легкий туман и умопомрачительный запах раннего утра. Села в мамину машину и поехала по проторенной в последнее время дороге.

А кругом и правда были эти злополучные афиши. Театр Лимбарди вновь открывается, интересная новая пьеса, приглашаем посетить.

Остановила машину, выключила мотор. Взяла огромный пакет с костюмами. Подошла к дверям, налегла на них, ввалилась в фойе, чуть не упала, пошла по мозаичному полу.

Сегодня – только по проторенной тропе, через зрительный зал. Заодно убедиться, что там никого нет.

Зал был пуст – конечно, ранее утро, кому ж тут быть? Великолепный замок светился вдали бледным искусственным светом.

Подошла к сцене. Пока любовалась замком, выпустила из виду кровать и кресло. Кровать была пуста, а вот в кресле с утра пораньше уже кто-то обитал.

В шляпе. Темных очках. При бороде. Делал вид, что читает какую-то рукопись.

Я остановилась неподалеку. Не знала, что сказать, не решалась беспокоить. Все-таки читает человек что-то в такую рань.

Хоть бы немного помог мне. Ну там тяжело вздохнул или слегка потянулся. Чтобы я поняла, что уже можно начинать светский разговор.

Протянуть пакет с костюмами, сказать: «Нет-нет, не стоит благодарности. А что в такую рань, так я всегда вместе с птицами просыпаюсь».

Я, можно сказать, вообще практически не сплю. В последнее время особенно.

– Привет, – сказал мне низкий обволакивающий голос.

Я так вздрогнула, чуть пакет не выронила.

Сидящий в кресле мужчина усмехнулся.

Ох как я рассердилась. Самое время бороду оторвать. В таком вот состоянии лучше всего искусственные бороды отрывать.

– Извини, – сказал мне тем временем тихий низкий голос, – я сегодня себя неважно чувствую.

И я уже попалась, уже рот раскрыла и давай жалостью вся наполняться.

– А что случилось? – спрашиваю.

– Что-то не то.

– Что не то?

– Слышу сегодня плохо, вижу неважно.

– На колени не присесть? – спрашиваю.

– Ой, я бы сам и не посмел попросить, – говорит.

Он наблюдал за мной сквозь темные очки. Я подошла поближе и решила для начала завести светский разговор.

– А что это вы читаете? – спросила я.

– Да так. Свою пьесу.

– Вы и пьесы пишете?

– Да, пишу.

– И замки рисуете?

– Какие замки?

– И грим из золы делаете?

– Какой грим?

– И волосы в белый цвет красите?

Он рассмеялся. Смех низкий и серебряный.

– Ну вот, – сказал он, – ты справилась.

– С чем справилась?

– С наваждением театра, – сказал он.

Несколько мгновений я молчала.

– Так это наваждение театром было?

– Ну конечно, – сказал он, – а что же еще?

– Я не знаю, – сказала я.

– Не любовь же, – тихо сказал он.

– Почему не любовь? – тихо сказала я.

– Я тебя не знаю, – сказал он, – ты меня совсем не знаешь.

– А для этого надо знать друг друга?

– Говорят, что да.

Он смотрел на меня через темные очки, и меня била дрожь. Неужели, чтобы тебя вот так била дрожь, нужно хорошо знать человека?

– Я только вот эти костюмы вам отдам и уйду, – слабым голосом сказала я, – но вы, пожалуйста, не смотрите их при мне, хорошо?

– Почему?

– Я боюсь.

– Чего ты боишься?

– Вдруг что-то не так.

– Ты их не видела?

– Нет, не видела.

– Чего же ты боишься?

– Я не знаю.

Я поставила костюмы на пол рядом с креслом, но так, чтобы он не мог достать их.

Молодой человек немного подумал. А потом протянул мне руку. И я пошла к нему.

Когда читаешь про любовь или смотришь фильмы про нее же, мечтаешь, чтобы и у тебя было так же красиво, замечательно и прекрасно. А когда все эти непредсказуемые чувства сваливаются на тебя, ты теряешься.

Тебе кажется, что у тебя все не так сказочно, волшебно и неповторимо. Ты заикаешься, падаешь на ровном месте, у тебя напрочь пропадает голос, зато возникает дрожь в коленях и мурашки по всему телу.

И потом, все случается так неожиданно, когда ты совсем не готова. Когда ты еще не переделала все свои главные дела, не сшила себе красивое платье или, на худой конец, не сходила в парикмахерскую.

Вот тогда-то жизнь и наваливается на тебя огромным клубком неизведанных чувств, в которых ты не можешь сама разобраться. А спросить совета не у кого. Потому что у каждого своя история, свои неизведанные чувства и свои ответы на вопросы.

Я подошла к молодому человеку и тоже протянула ему руку. И он осторожно взял ее в свою теплую ладонь.

Неизвестный мне человек в темных очках и с накладной бородой творил со мной какие-то невообразимые вещи. Некое невыразимое электричество вновь стало разливаться по всему моему телу.

– Я оставлю костюмы и пойду, – сказала я.

– Уже уходишь? – грустно сказал он.

– Мне на работу надо.

– А пустить все на самотек не можешь?

– Нет, меня уволят.

– Ты так любишь свою работу?

– Нет, – сказала я, – не так.

– Тогда в чем дело?

Я подумала и стала давать подробный и обстоятельный ответ.

– Каждый человек должен выполнять свои обязанности, – сказала я. – Если все люди перестанут выполнять свои обязанности, в мире начнется неразбериха.

– Если сегодня на полдня остановится твоя работа корректора, мир не перевернется, – философски заметил молодой человек.

– Что?

– Бури и ураганы не начнутся.

– Откуда вы знаете, кем я работаю?

– Но если прямо сейчас одному человеку очень нужно, просто необходимо твое тепло, а ты уйдешь на работу, – совсем печально сказал он, – вот тогда, пожалуй, мир остановится.

Мне было очень тяжело. Мое сознание опять начинало существовать отдельно от меня.

– Отпустите меня, – попросила я.

– Я тебя не держу.

Да, моя рука просто лежала на его ладони. А я не могла уйти.

– Один принц очень долго ждал, – сказал он.

– Чего он ждал? – тихо сказала я.

– Он ждал, когда в его жизнь придет одно чувство, – продолжал он.

– Какое чувство?

– Неведомое. Незнакомое. Непредсказуемое.

Он надолго замолчал.

– И что? Это чувство пришло? – спросила я.

Меня опять стало затягивать в его сети. Я уже не помнила ни о раннем утре где-то далеко за окнами, ни о своей работе, ни о том, как меня зовут.

– Он этого не знает, – тихим низким голосом сказал парень.

– Почему он этого не знает?

– Он не может разобраться.

– А как в этом надо разбираться?

– Этого он тоже не знает.

– А если спросить совета у кого-то старше его, – предложила я, – с опытом?

– Что ты, – сказал молодой человек, – у каждого должен быть свой опыт.

– Но если нельзя разобраться самому, значит, все-таки нужно кого-то попросить помочь? – сказала я.

Он поднял голову и стал смотреть мне в глаза.

– А знаешь, – сказал он, – это идея.

Эта похвала несколько притупила мою бдительность. И он осторожно подвел меня за руку поближе к себе и посадил на колени.

Меня стал обволакивать все тот же терпкий запах одеколона. На сцене был полумрак, лица парня я по-прежнему так и не видела, я шла на поводу только у своих неизведанных чувств.

– Ты поможешь мне разобраться? – сказал мне тихий обволакивающий голос.

Мне трудно было поверить, что я уже опять сижу у него на коленях. Тем не менее это было так, и я ничего не могла с этим поделать.

Даже самой себе я не могла признаться, что больше всего на свете я хотела бы, чтобы сейчас все было именно так и никак иначе.

– Что вы сказали? – спросила я.

Он улыбнулся. Если я сейчас подниму руку, то смогу снять темные очки. Он как будто понял.

– Ничего, что я в очках? – сказал он.

Я вздохнула.

– Конечно, ничего, – сказала я, – ведь это я у вас в гостях, а не вы у меня.

– А если бы это я был у тебя в гостях? – опять улыбнулся он.

Я снова вздохнула.

– Все было бы точно так же.

Он подумал.

– Я могу снять бороду.

– Правда?

– Правда.

Я чувствовала его дыхание, его тепло. А мы с ним довольно-таки интересно вели тут светскую беседу. Как будто женщина сейчас не сидела на коленях у мужчины, и их обоих не бил электрический разряд.

– Будет здорово, – сказала я.

– Что будет здорово?

– Увидеть ваш подбородок.

Он рассмеялся.

– Попробуй, – сказал он.

– Я?

– А кто же еще?

– А вы сами не можете?

– Конечно, не могу, – сказал он, – ты же видишь, у меня руки заняты.

И я увидела, что у него действительно руки заняты. В одной руке он держал мою руку, а другой рукой нежно обнимал меня за талию.

Рукопись, которую он так заинтересованно читал в самом начале, давно лежала на полу.

И еще я давно заметила, что, когда с тобой начинает происходить что-то неизведанное, жизнь вообще не собирается отвечать твоим фантазиям. У ворот настоящего замка тебя вовсе не ждет интересный тебе принц в серебристой накидке или, на худой конец, в белоснежной заколдованной медвежьей шкуре.

Когда тебе всего лишь нужно наклониться и поцеловать его. И все эти накидки или шкуры сами упадут к твоим ногам. О нет.

Ты должна будешь сидеть в мерцающем свете рампы на коленях у незнакомца, и одной отрадой тебе будет – наконец увидеть вблизи его прекрасный подбородок.

Я подняла руку, прикоснулась к его щеке и стала отклеивать накладную бороду.

– Осторожнее, – попросил он, – вообще-то тут специальный раствор нужен.

– Может, раствор принести? – предложила я.

– Нет-нет, я тебе доверяю, – сказал он, – ты не станешь причинять мне боль.

Я видела, что он улыбается. Мне нравились его шутки. Мне было уютно в его обществе.

У меня было очень странное и теплое ощущение. Нет, не такое, как будто бы мы с ним давно друг друга знаем и это и есть тот человек, за которым я согласна идти на другой конец света.

Было ощущение, что мы познакомились совсем недавно. А я все равно согласна идти за ним на другой конец света.

Я осторожно отклеивала его бороду. Нежно вела рукой по его лицу. Он был близко-близко.

Я поймала себя на том, что мне хотелось бы, чтобы это длилось бесконечно. Чтобы я могла слегка касаться его лица, чувствовать его дыхание и тонкий запах одеколона. И даже не обращать внимания на его темные очки.

Чтобы это я хоть немного была хозяйкой ситуации, а не он, как обычно. Хотя вся эта ситуация тоже была целиком и полностью придумала им.

Он был здесь главный режиссер по всем этим ситуациям, в которых я медленно и зачарованно тонула, мучилась и наслаждалась.

В конце концов мне пришлось проснуться и прийти в себя – я отклеила всю бороду целиком. Да, мама была права, у него и правда красивый подбородок.

Теперь я лучше видела его улыбку. И невероятные складки около губ. Я вытащила свой платок и осторожно вытерла с его подбородка тонкий налет театрального клея.

В этом было даже нечто интимное. Это практически напоминало поцелуй у ворот сказочного замка. Уставшей принцессы и заколдованного медведя.

– Ты собираешься дальше заниматься дизайном театральных костюмов? – спросил кандидат на роль медведя.

– Да, – кивнула я, – но не знаю, где этому учат.

– Ну, главное у тебя уже есть.

– Что у меня есть?

– Внутренний дар и наваждение театра.

– Вы же сказали, что я с этим справилась.

– Я пошутил, – улыбнулся он, – с этим невозможно справиться. Здесь мы пишем свою жизнь и свои мечты. И нам кажется, что они потихоньку осуществляются.

Он опять делился самым сокровенным. Я была очень осторожна.

– Как вы пишете свои пьесы? – спросила я.

– Сюжет приходит, как будто кто-то спускает курок, – сказал он. – А до этого – дни, недели, месяцы ожиданий.

– Значит, театр – это трудно?

– Трудно само творчество.

– Тогда, может, этим не нужно заниматься? – сказала я, хотя прекрасно знала ответ.

– Что ты, – сказал он. – А как же без этого жить? Пока человек творит, он живет.

– А что еще трудно? – сказала я.

Он подумал.

– Трудно, чтобы твое творчество нашло отклик в душах людей.

– Это как?

– Не всем может понравиться одно и то же произведение. В данном случае спектакль. Кто-то почувствует в нем, в каких-то простых словах, старую незажившую обиду. Кто-то увидит не лучшие черты своего характера в незначащих деталях, и это расстроит его до глубины души. В жизни все бывает. Театр – это диалог со зрителем. Когда человек получает ответы на вопросы, которые он задавал самому себе и этому миру. И тебе хочется, чтобы ты дал правильные ответы.

Какое-то мягкое, нежное и ощутимое тепло шло от его голоса, от его присутствия. И с этим просто невозможно было что-то поделать.

Мне казалось, что я потихоньку открываю двери в другой мир. И если бы эти двери вдруг захлопнулись на полпути, я бы этого уже не пережила.

С самой первой нашей встречи, когда он стал аплодировать мне у театральных занавесей и его кресло поехало на меня, а я от удивления чуть не упала в оркестровую яму, моя жизнь пошла по новому пути.

Так бывает у всех людей. Бывает, что какое-то услышанное тобой слово – как щелчок, как дверь в другую жизнь. Скажешь его – и ты уже в другом мире.

Например, твой друг говорит тебе: «Мы расстаемся», и ты слышишь этот щелчок. И перед тобой открываются двери в иной мир, в другую жизнь.

Или какое-то событие. Оно происходит – и ты понимаешь, что отныне ты будешь уже совсем другая. Потому что твоя душа меняется.

– Ты еще здесь? – спросил меня заколдованный принц.

– А можно, я сниму ваши темные очки? – сказала я.

Он опять улыбнулся. Маленькие тонкие морщинки солнечными лучиками пошли около его губ.

– Сними, – сказал он.

Я еле дышала и не верила своим ушам. Я боялась и не решалась. Но я понимала, что однажды это произойдет, почему бы этому не произойти прямо сейчас?

Я протянула руки и медленно сняла с него темные очки.

Но на его глазах, черт возьми, осталась серебристая полумаска. И в этом призрачном театральном свете мне все равно не было видно его глаз.

И тут уж я очень возмутилась. Попыталась встать. Но он стал держать меня еще крепче.

– Так нечестно! – сказала я.

– Что нечестно? – спокойно сказал он.

– Вы все время играете какую-то роль.

– Тебе это не нравится?

Я чуть не улыбнулась, потому что вдруг поняла, что вообще-то нравится. Но я не собиралась сдаваться.

– Отпустите, – сказала я.

– Не уходи, – тихо выдохнул он.

– Хорошо, – тихо сказала я.

Он ослабил руки. Я осталась сидеть на его коленях.

– Не уйдешь? – тихо спросил он.

– Не уйду, – тихо сказала я.

– Что бы я тебе ни сказал, не уйдешь?

– Но вы же ничего обидного не скажете?

Он улыбнулся.

– Никогда, – сказал он, – я тебя никогда не обижу.

– Правда?

– Правда, – сказал он. – Ложись на мое плечо. Я расскажу тебе сказку.

– Я боюсь заснуть, – сказала я, – я сегодня очень рано встала.

– От моей сказки не заснешь, – пообещал он.

Я положила голову на его плечо. Сбоку мне был виден его красивый подбородок с маленькой ямочкой посередине. Я очень хотела протянуть руку и потрогать эту ямочку.

Но решила, что мы с ним еще недостаточно знакомы. А тут такая фамильярность.

Впрочем, это не мешало мне сидеть у него на коленях. И все еще считать его таинственным незнакомцем.

– Ты замерзла, – сказал он и покрепче обнял меня.

Но это вряд ли бы помогло. Меня ведь колотило вовсе не от холода, а от его присутствия. Но встать у меня тоже не было сил.

Поразительно, как я лишалась власти над собой рядом с этим человеком. Просто волшебство какое-то.

– Он шел к ней осторожно, – сказал он, – шаг за шагом, год за годом.

– Кто? – сказала я.

– Не мешай, – сказал он, – я и сам собьюсь.

– Хорошо.

Он помолчал.

– И однажды он приехал в один маленький неприметный город, в котором уже когда-то случилась похожая история. Но только эта история тогда кончилась немного не так, как она должна была окончиться.

Я закрыла глаза. Мне было уютно и тепло. И я уже почти привыкла к электрическим разрядам в моем теле.

– Он не понимал, что его сюда манило. Он не знал, как переписать эту историю. Да ее уже и невозможно было переписать. Эта история произошла очень давно. Много лет тому назад. – Он немного помолчал и продолжил: – Тогда здесь тоже жил один юноша. У него все было хорошо, он был счастлив и любил свою профессию. Но не было в его жизни чего-то нереального, таинственного и волшебного. Того, чего не заменят ни друзья, ни любимая работа, ни обычное счастье существования на этой земле.

А меня совсем разморило. Я еще пыталась уследить за нитью его рассказа, но делать это было все труднее и труднее. Я не привыкла так рано просыпаться.

– Да ты и правда засыпаешь, – сказал он.

– Нет-нет, – тут же сказала я, – история, юноша, очень много лет назад.

– Да, – сказал он, – тогда этот юноша увидел одну девушку. И его молнией сразило.

– Молнией? – сказала я.

– Да, – сказал он, – самой настоящей. Так бывает. Когда-то и с тобой это будет.

Я согласно кивнула.

– И юноша остался стоять на месте. Он не пошел вслед за незнакомкой. А чуть позже ее и след простыл.

Сквозь сон я почувствовала, что он слегка коснулся рукой моей щеки и стал осторожно гладить ее.

Но я уже совсем засыпала. У меня даже не было сил разлепить рот и сказать: «Угу, я не сплю». Но сквозь сон я тем не менее еще слышала его рассказ.

– А потом стал искать ее по всему городу. И он нашел ее. Она пришла сама. К нему. В театр. Но было уже слишком поздно. Рядом с ней уже был другой. Он увидел их со сцены. И понял, что уже слишком поздно. И что ему в этом городе больше нечего делать. И он уехал из этого города навсегда.

Он осторожно гладил меня по щеке. А я уже почти совсем спала.

– Прошло время, – сказал он, – И другой юноша увидел другую девушку. И его тоже ударило молнией. И он не мог двинуться сдвинуться с места. А девушка ушла. – Он тяжело вздохнул. – Парень не знал, что делать. Он был в полном отчаянии. Ведь с каждым последующим мгновением они все больше отдалялись друг от друга. Даже не успев встретиться по-настоящему.

Сквозь сон я все еще осознавала эту историю.

– И тогда парень кое-что придумал, – сказал он. – Он попытался проложить к ее сердцу невидимые дорожки и попытаться по этим дорожкам пойти навстречу к ней. Он стал писать ей письма. И среди сотен ответов он почувствовал ее ответ. И он понял, что нашел ее. И между их сердцами потянулись тонкие невидимые нити. А еще она пришла сама. К нему. В театр. Он совсем не ожидал, что она придет. Он растерялся. И ему пришлось сыграть роль.

Я почувствовала, что он осторожно взял меня на руки и куда-то понес. Он положил меня на кровать и сел рядом.

– У нее имя героини его любимого романа, – сказал он. – Он понимает ее мысли, может предчувствовать ее поступки. И у нее внешность девушки его мечты.

А потом он наклонился ко мне, убрал с моего лица волосы, легко и нежно поцеловал меня в лоб и сказал совсем тихо:

– Ты – мой необработанный алмаз. И ты – самое ценное, что я нашел в этом городе.

А потом он встал и ушел. Я слышала, как скрипнула большая кровать, прощаясь с ним. Но я не могла ни открыть глаза, ни произнести хоть слово.

Потому что параллели и меридианы, горячие лучи и теплые облака, ветра и дожди как обычно проходили через меня. Потому что где-то внутри меня жило и кипело осторожное и нежное, большое и таинственное чувство.

И потому что отныне я чувствовала, что счастье где-то совсем-совсем рядом. Только руку протяни.

19

Проснулась я только к обеду! Во второй раз в жизни проспав на работу!

Я вскочила с кровати и чуть не пропустила некое волшебство. Рядом со мной лежала тонкая серебристая полумаска.

Умопомрачительный запах одеколона был рассеян в воздухе. И все еще чувствовалось присутствие самого заколдованного принца, какой только мог встретиться на моем пути.

Я взяла тонкую серебристую полумаску и прижала ее к своему сердцу. Мне хотелось плакать и смеяться.

На работе миссис Ланг смотрела на меня как на инопланетянина, который прибыл на Землю случайно и не понимает, как нехорошо пренебрегать земными обязанностями. Но инопланетянину отныне было решительно все равно.