Замечательная жизнь Луппе Гонсалеса

Дети еще долго сидели у костра, согретые его теплом, пока не начало темнеть.

– Пора домой… – глядя на тлеющие угли, произнесла Вика, – пойдем?

– Пойдем, – сказал Луппе.

Время, проведенное с Викой, было скоротечно, но безумно увлекательно, он даже забыл об издевательствах в школе. С лица Луппе не сходила улыбка.

Дойдя до дороги, дети попрощались и разошлись в разные стороны в надежде завтра увидеться снова.

– Что-то ты подзадержался сегодня! – строго сказал отец, как только Луппе переступил порог.

– Мы с Викой Дорофеевой на речку ходили. Костер жгли! – гордо произнес Луппе.

– В следующий раз говорить нужно, куда идешь. Понятно?

Луппе кивнул.

– Ну да ладно, у меня для тебя сюрприз есть.

– Сюрприз? – удивленно воскликнул Луппе и округлил глаза.

– Идем, – надевая калоши, сказал отец.

– Папка, а что за сюрприз?

– Увидишь.

Выйдя из дому, он включил в сарае свет и снял с двери замок.

– Ну, давай, открывай.

С невольным трепетом Луппе потянул за ручку. Войдя внутрь, он огляделся. В сарае все было по-прежнему. Опустив уголки губ, Луппе вопросительно посмотрел на отца.

– Где сюрприз-то?

– Глаза разуй, – указав сыну на картонную коробку в углу, сказал отец.

Подойдя поближе, Луппе увидел миску с молоком и сразу все понял. Склонившись над коробкой, он с волнением заглянул внутрь. В коробке мирно посапывал серый комочек.

– Это же щенок! – воскликнул Луппе.

На лице отца сияла ослепительная улыбка, что случалось крайне редко.

– Вот тебе и сюрприз.

– Спасибо, папка, – восторженно воскликнул Луппе, обнял его за ногу и кинулся к коробке.

– Сейчас не трогай, пусть спит, завтра повозишься, – остановил его отец.

– Я посмотрю только…

– Ну посмотри, посмотри… Как назовешь-то?

– Не знаю, надо подумать.

– Характер у него бойкий, все норовил из коробки вылезти. Бандит еще тот.

– Может, тогда пиратом его назвать?

– Ну, это уж тебе решать, твой же пес.

– Пират! – с восхищением прошептал Луппе и легонько коснулся указательным пальцем головы щенка.

– Ну, Пират так Пират. Мать – лайка, отец – дворняга, но оба охотники, так что кровь добрая.

Луппе был абсолютно счастлив. Несмотря на школьные неприятности, ему еще никогда не было так хорошо, как сегодня. Щенок был самым прекрасным подарком, он стал лучшим окончанием дня. Луппе легонько поглаживал нового друга пальцем и не хотел уходить из сарая, но, решив не испытывать терпение отца, в конце концов отправился домой. Он лег спать в прекрасном настроении и всю ночь играл с собакой во сне.

Глава 5. Двадцать шестое декабря

За окном пролетали крупные белые мухи и укладывались толстым слоем на землю. Зима была самым скучным временем года. Большую часть свободного от школы времени Луппе проводил дома. Он читал книги, чистил снег и смотрел в окно. Ежедневный поход в школу вызывал отвращение и по-прежнему был для него тяжелым испытанием. Нежелание ее посещать было настолько сильным, что Луппе готов был браться за любую работу, только бы оставаться дома.

Мысли о школе вызывали у него апатию и чувство безысходности. Это ощущение, как огромные сугробы, лежащие на улице, могло растаять только с приходом весны, когда начнутся долгожданные каникулы. А во время учебы необсуждаемые утверждения матери о высокой роли образования в жизни, всевидящее око бабушки и отцовский ремень не давали ни малейшего шанса на прогул.

Луппе неплохо учился, его тяготили не сами занятия, ему были невыносимы насмешки и издевательства сверстников. Звонок с урока заставлял Луппе убегать и прятаться от травли. Это было худшее время в школе. За пределами учебного кабинета Луппе всегда сопровождал ехидный смех, издевки, пинки, а иногда и тумаки. Чтобы избегать столкновений с обидчиками, Луппе старался на перемене не выходить из класса. Даже посещал туалет он исключительно во время урока. Учитель давно привыкла к Луппиному «можно выйти» и спокойно отпускала его с занятий.

Все проходило четко по минутам. В тот день Луппе, по обыкновению, поднял руку с очередной просьбой ненадолго покинуть класс. Учитель разрешила, и Луппе вышел в коридор. Осмотрев его на предмет возможной опасности, он двинулся к выходу. У двери домывала пол грузная баба Рая.

Она недовольно покосилась на Луппе и, тяжело дыша, процедила сквозь редкие желтые зубы:

– Чего ходють по-помытому…

Луппе запустил руку в карман и, нащупав сложенный в несколько раз клочок газеты «Комсомольская правда», вышел на улицу. Почувствовав свежий морозный воздух, он глубоко вдохнул его и побежал к туалету, до которого было чуть меньше пятидесяти метров. Потянув на себя тяжелую дверь, он протиснулся внутрь. Пружина над головой сжалась, увлекая за собой синее дверное полотно с торчащими из него гвоздями. Дверь громко хлопнула об косяк, заставив задрожать стены.

Внутри дурно пахло. Пол туалета покоился под толстым слоем желтого льда, по которому Луппе передвигался с максимальной осторожностью. Подойдя к одной из дырок в полу, Луппе повернулся к выходу и, расстегнув ремень на брюках, прислушался. На улице было тихо. Луппе достал из кармана газету и быстро снял штаны.

Вдруг с улицы послышался хруст снега. Кто-то стремительно приближался к туалету. Сердце Луппе застучало с удвоенной силой, по спине побежали мурашки, он с ужасом посмотрел на дверь. Через несколько секунд в туалет вошел трудовик Макар Игнатьевич, и Луппе облегченно выдохнул. Макар Игнатьевич выпустил дым от папиросы и подошел к дырке. Бросив взгляд на Луппе, он начал громко мочиться. Луппе опустил голову и, из последних сил сдерживая естественные позывы, стал ждать, когда трудовик уйдет. Макар Игнатьевич неспеша застегнул ширинку. В этот момент напряжение и холод заставили Луппе передернуться, и одна из его ног предательски поползла по льду в сторону. Луппе попытался удержать равновесие, но ноги разъехались, и он рухнул на пол. Опершись о пол руками, чтобы подняться, Луппе почувствовал, как лед под ладонями мгновенно начал плавиться, оставляя на них следы вонючей жижи. Поднявшись на ноги, Луппе брезгливо смахнул влагу, натянул штаны и вопросительно посмотрел на Макария Игнатьевича.

Трудовик усмехнулся, затянулся папиросой, покачал головой и, выпуская дым, произнес:

– Дома срать надо! – а затем медленно вышел, громко хлопнув дверью.

Луппе проводил его взглядом и тяжело вздохнул. Душу наполняло глубокое чувство стыда, лицо горело. Он вышел из туалета и, взглянув на испачканную ладонь, поморщился. Прямо перед ним лежала куча снега, покрытая тонким слоем сажи, налетевшей из школьной кочегарки. Он смахнул с поверхности сугроба темный налет, зачерпнул пригоршню грязного снега и тщательно потер ладони. Мелкие колючие ледышки неприятно царапали кожу. Руки моментально замерзли. Проведя ладонями по штанам, чтоб хоть как-то обсушить, Луппе засунул руки в карманы, удрученно вздохнул и направился в класс.

В коридоре по-прежнему никого не было, стояла тишина. Луппе печально осмотрел его пространство и снова вздохнул. В школе не осталось ни одного места, где он мог бы спрятаться и хоть ненадолго остаться наедине с самим собой. Луппе чувствовал себя совершенно незащищенным, абсолютно беспомощным.

Остаток урока пролетел незаметно. После звонка дети высыпали в коридор. Луппе остался в классе.

– А ты почему на перемену не идешь? – спросила его учительница.

Мария Александровна была довольно властной и, на первый взгляд, высокомерной женщиной, но умела найти подход к ученикам. Она была не только учителем начальных классов, но и школьным завучем.

– Не хочу… – пожав плечами, сказал Луппе.

Учительница не отводила взгляд.

– Обижают?

Ничего не ответив, Луппе опустил глаза. Мария Александровна закрыла журнал, сложила тетради в стопку, сняла очки и, поднявшись с места, закрыла двери класса.

– Ну, рассказывай, – произнесла она, присев рядом с Луппе, – кто обижает?

– Никто, – покачав головой, ответил он.

– Ты же понимаешь, что я не смогу помочь, если не узнаю, кто тебя обижает.

– Никто… – тихо повторил Луппе.

– Ну знаешь! Вот ты сейчас своих обидчиков покрываешь, а если завтра они, благодаря тебе, хулиганами станут? А потом, не дай бог, бандитами? Ты всегда молчать будешь? При таком попустительстве преступниками и становятся! Хочешь, чтобы они преступниками стали?

Луппе выпучил глаза и испуганно покачал головой.

– Тогда рассказывай, кто обижает!

Не решаясь ответить, Луппе бегал глазами по столу.

– Ну! – еще строже произнесла учитель.

– Все-е-е, понемногу… – тяжело выдохнув, протянул Луппе, – уже и спрятаться негде…

Пытаясь понять, что происходит с учеником, Мария Александровна некоторое время сверлила его глазами, а затем, отведя взгляд в сторону, слегка прикусила губу.

– А знаешь, как мы поступим?.. – задумчиво произнесла она.

Встав со стула, учительница подошла к двери.

– Идем со мной, – обернувшись, сказала она.

Луппе неуверенно поднялся с места.

– Идем, идем!

В коридоре было полно детей. Каждый занимался своим делом: кто-то вел оживленную беседу, кто-то носился по коридору, кто-то что-то жевал, а кто-то играл в сифу. Равнодушно наблюдая за полетом грязной тряпки, Луппе вздохнул. Он перестал восхищаться этой игрой с той поры, как только узнал, что название игры произошло от слова сифилис, а сифилис – это какая-то неприличная болезнь.

Луппе огляделся. Никто, за исключением двух мальчишек, не обращал на него никакого внимания. Мальчишки сверлили Луппе недобрым взглядом. Тот, что поменьше, ехидно посмеивался. Выражение лица мальчишки постарше тоже нельзя было назвать приветливым. Скрестив на груди руки, они, подобно двум стервятникам, ждали, когда жертва останется одна.

Луппе замешкался в дверях.

Учитель перевела взгляд на его недругов и, положив руку на плечо Луппе, уверенно произнесла:

– Идем!

В этот момент позади них тревожно прозвучал голос.

– Мария Александровна!

К учительнице быстро приближалась директор школы.

– Мария Александровна! Мария Александровна! Да как же это?..

Директор выглядела очень взволнованной. Подойдя к завучу, она всплеснула руками.

– Да как же это?.. Мария Александровна…

– Что случилось, Елизавета Петровна? – нахмурив лоб, спросила завуч.

– Союз, Мария Александровна! Союз распался. Союза больше нет!

– Какого союза, Елизавета Петровна? О чем вы?

– Советского, Мария Александровна! Советского Союза…

На глазах директора навернулись слезы.

– Что вы такое говорите, Елизавета Петровна?! Да как такое возможно?!

– Ушам своим не поверила, когда по радио передали, а потом телевизор включила, «Вести», а там… Ельцин документ подписал… Казахстан, Белоруссия, Украина, Прибалтика, республики отделились… Нет больше Союза, Мария Александровна! Рухнул Союз!

От неожиданности завуч открыла рот. Ее губы задрожали, а из груди вырвался легкий стон.

– Ка-а-ак рухнул?..

– Идемте, Мария Александровна, сами посмотрите, там все новости только об этом.

Завуч и директриса быстро удалились, а Луппе остался один на один с «ужасной» новостью и своими «доброжелателями». Он не до конца понимал, что сказала директор, но четко осознавал, что произошло что-то очень, очень плохое.

После перемены учительница долго не приходила на урок.

В классе было шумно: дети галдели, смеялись и устраивали беспорядок. Ужасная новость о распаде страны на удивление Луппе никого не волновала. Через полчаса учительница наконец вернулась в класс и, к всеобщей радости, распустила учеников по домам.

По дороге домой Луппе был задумчив. Вика шла рядом. Довольная тем, что всех отпустили с уроков пораньше, она улыбалась и ловила ртом снежинки.

– Ты чего грустишь? – спросила она.

– Я не грущу, я думаю, – многозначительно произнес Луппе.

– И о чем же?

– Сначала не стало пионеров, теперь не стало Советского Союза… что же дальше будет? Я чувствую что-то очень плохое, – сказал Луппе и приложил ладонь к сердцу, – вот здесь неприятно щемит.

– А моя мама говорит, что скоро все изменится и мы будем жить по-другому, – пожав плечами, сказала Вика.

– Это как? – удивленно спросил Луппе.

– Не знаю. Про это она ничего не сказала.

В следующий момент глаза Вики блеснули.

– А пойдем на горку кататься! – мгновенно переключившись на другую тему, восторженно выпалила она. – Знаешь, какую горку около клуба построили?

Вика подняла над головой руку и изо всех сил подпрыгнула на месте.

– Во-о-от такую! Пойдем?

– Пойдем! – радостно воскликнул Луппе.

Через несколько минут дети увлеченно карабкались на ледяную горку, построенную к Новому году сельской администрацией. Горка оказалась достаточно большой, и Луппе оробел. Вику же, напротив, высота только раззадорила. Используя вместо ледянки ранец, она уселась на него и, взявшись за лямки, вопросительно посмотрела на Луппе, который растерянно глядел вниз.

– Ну, чего ты? Поехали!

Луппе медленно стащил со спины ранец и, положив его на лед, неуверенно топтался рядом.

– Ну, чего ты? – сдвинув брови, снова спросила Вика. – Боишься?

– Ничего я не боюсь… – обиженно соврал Луппе, почувствовав, как от угрызений совести к горлу подкатил неприятный комок.

– Ну так давай, поехали!

Вика была полна решимости. Уязвленный ее вопросом, Луппе собрал всю смелость в кулак и сел на школьную сумку. Сердце бешено застучало.

– Держись за мою лямку, а я за твою, – крикнула Вика и, крепко ухватившись за ранец, засеменила ногами.

Не успев опомниться, Луппе с бешеной скоростью понесся вниз. Дыхание перехватило, холодный ветер обжег разгоряченное лицо, и через несколько захватывающих секунд ранец прекратил скольжение.

– Правда, здорово?! – вскочив на ноги, воскликнула Вика. – Давай еще раз!

Луппе поднялся и почувствовал дрожь в коленках.

Не успев отойти от шока, он поднял ранец, посмотрел на Вику широко открытыми глазами и сипло произнес:

– Давай я здесь тебя подожду…

– Ну ты чего-о-о! – воскликнула Вика. – Тебе не понравилось, что ли?

– Понравилось… Только отдохнуть хочу немного. Горка высокая, устал, пока карабкался.

– Эх ты, горе луковое! – сказала Вика, отряхивая пальто друга от снега. – Ладно, отдыхай, а я полезла.

Выиграв время, Луппе понемногу приходил в себя. Проводив Вику взглядом, он провел мокрой рукавичкой по пылающему лицу и глубоко вздохнул. В горле пересохло. Луппе сглотнул скудную слюну и уставился на вершину горки, куда вскоре вскарабкалась Вика.

– Луппе-е-е! Я еду-у-у! – воскликнула она и понеслась с горы.

Она скатилась так быстро, что Луппе не успел отойти в сторону. Вика сбила его с ног и звонко рассмеялась.

– Эй, малышня, посторонись! – раздался крик с горы. – Свалите!

Дети подняли головы. На вершине стояли двое мальчишек.

– Свалили, пока не зашибли, кому говорят!

Луппе быстро поднялся на ноги и, взяв Вику за руку, помог ей подняться.

– Аа-а-а-а! Чамора!

– Аа-а-а! Шакаловая голова!

Громко смеясь, издавая гортанные звуки и выкрикивая непонятные слова, мальчишки скатились с горки. Некоторое время они лежали на льду и тряслись от хохота. В их смехе было что-то нездоровое, отталкивающее и даже немного пугающее. Поднявшись, они продолжали хохотать, держась за животы. Один из них чихнул, и из его носа выскочила огромная зеленая сопля. Другой, показывая пальцем на друга, согнулся и затрясся, словно припадочный, чуть было не задохнувшись от смеха.

Вика поморщилась.

– Пойдем отсюда, – с опаской глядя на мальчишек, тихо произнес Луппе, помогая подруге натянуть ранец на плечи.

Немного отойдя от горки, Вика оглянулась. Мальчишки продолжали судорожно смеяться.

– Странные они… Чего смешного?..

– Ну их, – произнес Луппе. – Идем!

Недалеко от горки располагались большие снежные фигуры, раскрашенные в разные цвета. В них с трудом узнавались персонажи русских сказок, и только Дед Мороз со Снегурочкой были сделаны почти безупречно. Дети внимательно осмотрели каждую скульптуру и, угадав всех героев, двинулись к находившейся чуть поодаль хоккейной коробке.

На льду было пусто. Дети перелезли через ограждение

и, изображая хоккеистов, принялись кататься на валенках. Это занятие нравилось Луппе куда больше, чем карабкаться по скользким ступеням, а затем с бешеной скоростью нестись с горы. Вике это развлечение доставляло не меньшее удовольствие.

Рядом с ограждением была навалена куча снега, из которой торчала пятка хоккейной клюшки. Находка очень порадовала Луппе. Изловчившись, он подпрыгнул и, схватившись за клюшку, потянул ее на себя. Клюшка оказалась сломанной пополам, но, несмотря на это, пришлась Луппе в пору, так как в целом виде была рассчитана на взрослого человека. Недолго думая, он вытащил из снежной кучи обычную ледышку и принялся гонять импровизированную шайбу по хоккейной площадке.

– Ура-а-а! Играем в хоккей! – восторженно воскликнула Вика.

– Становись на ворота! – крикнул Луппе и, елозя ледышкой, приблизился к штрафной зоне.

Вика выставила перед собой ладони и, немного присев, замерла.

– Гонсалес выходит один на один с вратарем, – подражая голосу телевизионного комментатора, воскликнул Луппе, – удар!

Ледышка полетела к воротам. Вика выставила ногу и отбила удар.

– Не попал! – радостно завизжала она.

– Еще удар! – крикнул Луппе, вложив в бросок двойное усилие.

Ледышка попала Вике в голенище валенка и отлетела в сторону.

– Опять не попал! – заливаясь от смеха, воскликнула она.

– Лупе обходит одного, второго, третьего и снова выходит один на один с вратарем! Удар!

На этот раз Луппе хорошенько прицелился и от души ударил по шайбе, ледышка раскололась на две части, одна из которых попала в ворота, а другая угодила Вике прямо в глаз.

– Го-о-о-о-ол! Го-о-о-ол! – голосил Луппе, не замечая того, что Вика закрыла лицо руками. – Го-о-о-ол! – подкидывая сломанную клюшку вверх, кричал он.

Только спустя некоторое время Луппе заметил, что с Викой происходит что-то неладное. Она не отрывала рук от лица и громко всхлипывала. Придя в себя, Луппе поспешил к ней на помощь.

– Ты чего? – растерянно спросил он.

Вика ничего не отвечала, а только плакала.

– Чего ты? – чуть громче спросил Луппе.

– Б-б-больно-о-о! – навзрыд протянула она.

– Где?! Покажи! Ну, покажи же!

Вика медленно отвела руки от лица. По ее щекам ручьями лились слезы, а под глазом вздулась огромная красная шишка. Луппе в ужасе шарахнулся назад.

– Я… я, я не хотел, – заикаясь, промямлил он, – я это нечаянно…

Между тем шишка под глазом Вики становилась все больше и больше, приобретая темно-бордовый оттенок. Луппе был в полной растерянности. Не зная, что предпринять, он хлопал глазами. Чувство вины нарастало с каждой секундой, словно снежный ком, катящийся с горы.

Глядя на беспомощную, расстроенную подругу, он безумно захотел ее утешить и хоть как-то искупить свою вину. Набравшись смелости, Луппе сделал шаг навстречу и обнял Вику.

Тихо подвывая, она положила голову ему на плечо, и Луппе чувствовал, как в такт всхлипываниям подрагивают ее плечи. Вскоре Вика успокоилась. Отстранившись от Луппе, она посмотрела на него глазами обиженного щенка и, сняв варежку, осторожно ощупала синяк.

– Большой? – спросила она.

Луппе кивнул.

– У меня еще никогда фингала не было, – глубоко вздохнув, сказала Вика, – только у Лешки. Представляю, что скажет папа…

Луппе потупил взгляд.

– Я с тобой пойду… скажу, что я во всем виноват…

– Папа будет злиться.

– Ну и что, все равно пойду.

Вика пожала плечами.

– Ладно, пойдем, – сказала она.

Луппе поднял со льда обломок клюшки и со злостью швырнул его обратно в сугроб. По дороге домой дети молчали.

Около калитки Вика повернулась к Луппе и, показав ему подбитый глаз, еще раз спросила:

– Сильно?

Он внимательно осмотрел синяк и чуть заметно кивнул.

Поднявшись по ступеням, Вика закрыла подбитый глаз ладошкой и открыла двери.

– Что-то ты сегодня рано, – раздался из комнаты голос отца.

– Папочка, ты только не ругайся, – произнесла в ответ Вика.

Из кухни вышел черный кот и внимательно посмотрел на Луппе. Вслед за ним в прихожей появился мужчина в майке и трениках. Он был весьма крупным, но не толстым. Сдвинув очки на нос, он пошевелил усами и закашлялся. На залысине виднелась испарина. Чихнув три раза, он вытащил носовой платок и громко высморкался.

– Проклятая простуда!

Бросив подозрительный взгляд на Луппе, он посмотрел на дочь.

– Папочка, ты только не ругайся, – не убирая ладони с глаза, повторила Вика.

– А я должен ругаться? – настороженно спросил отец.

– Пообещай, что не будешь, – настойчиво потребовала Вика.

– Ну хорошо, – скрестив на груди руки, сказал он, – обещаю, что не буду. Выкладывай, что натворила?!

Вика медленно отвела ладонь от глаза.

– Вот… – тихо сказала она.

Синяк сиял всеми цветами радуги. Брови отца полезли на лоб.

– Как это?.. Где это?

Он присел рядом с дочерью и, взяв ее за подбородок, внимательно осмотрел заплывающий глаз.

– Да уже все нормально, – весело сказала она, – мы в хоккей играли…

– Да уж, нормальней не придумаешь!

Отец был очень недоволен.

– Это я во всем виноват, – пробубнил Луппе, – это все из-за меня. Я ей нечаянно ледышкой в глаз попал.

– Ну, спасибо, что не выбил! – покосившись на Луппе, сурово признес отец. – Хоккеисты… В настольный сначала бы научились, а потом уж на лед шли.

– Как это в «настольный»? – удивленно спросила Вика. Отец глубоко вздохнул.

– И в кого ты такая?.. – покачав головой, произнес он и зашел на кухню.

Вика взглянула на Луппе и пожала плечами. Через минуту отец вернулся с чем-то завернутым в кухонное полотенце. Он снова присел рядом с дочерью и приложил сверток к синяку.

– Это лед, подержи так. Хотя, наверное, этим уже не поможешь.

– Папочка, ты говорил про «настольный», а как это?

Отец посмотрел на дочь, и по его губам скользнула улыбка.

– Неугомонная. Один ветер в голове! Чуть глаз тебе не выбили, а ты все про игры думаешь.

– Ну па-а-ап, уже нормально все! Расскажи про «настольный»!

Отец поднялся на ноги, покачал головой, накинул на плечи старенькую фуфайку и вышел в сенки.

– Куда это он? – удивленно произнесла Вика.

Луппе развел руки в стороны.

– Ладно, раздевайся, пойдем ко мне в комнату.

– Может, я лучше домой пойду?

– А ты домой хочешь? Или Лешку боишься? – нахмурившись, спросила Вика.

Он покачал головой, молча снял пальто и разулся.

Луппе обвел взглядом комнату Вики. Несмотря на беспорядок, ему все здесь нравилась. Больше всего его внимание привлекло обилие игрушек, которые находились где угодно, только не в предназначенном для них месте. Создавалось впечатление, что Вика играла тогда, когда ей предоставлялась такая возможность. Игрушки лежали на полу, на окне, на кровати, и, судя по тому, что они были на столе, Вика играла даже тогда, когда делала уроки. Луппе улыбнулся. На столе, помимо игрушек и школьных принадлежностей, лежало несколько разноцветных карандашей, альбом для рисования, скомканные фантики и две конфеты в ярких, красно-желтых обертках. Луппе придвинулся поближе, оперся рукой о край стола и, глядя на сладости, проглотил обильную слюну.

– Хочешь? – заметив его взгляд, спросила Вика.

– Да не…

Луппе очень стеснялся.

– Да бери, чего ты? У меня еще есть.

Вика подошла к столу и дернула на себя выдвижной ящик. Внутри лежала кучка конфет.

– Бери сколько хочешь.

Луппе мялся в нерешительности.

– Ты что, сладкое не любишь? – удивленно спросила Вика.

– Люблю, – смущенно ответил Луппе.

– Ну бери и ешь тогда.

Преодолевая стеснение, Луппе взял конфету и, медленно развернув фантик, засунул ее в рот. Почувствовав на языке нежный вкус молочного шоколада, Луппе от удовольствия на мгновение закрыл глаза.

– Вкусная? – улыбаясь, спросила Вика.

– Угу…

Проглотив вожделенное лакомство, Луппе по привычке разгладил фантик, но не решаясь засунуть его в карман, положил на стол.

В этот момент хлопнула входная дверь. Через несколько секунд в комнату вошел отец. У него в руках была большая потрепанная коробка.

– Вот, – сказал он и положил коробку на стол.

Картинка на крышке коробки была немного оторвана. На ней были изображены два мультяшных хоккеиста, а над их головами напечатано название игры.

– «Хоккей», – с выражением прочла Вика и завизжала от удовольствия.

Отец улыбнулся, открыл коробку и вытащил из нее настоящую хоккейную площадку. От изумления дети открыли рты. Помимо игрового поля, отец достал из коробки газетный сверток, из которого он высыпал на стол металлические фигурки хоккеистов красного и синего цвета.