ВСЕ включено

скачать книгу бесплатно


– То, что ты видишь, – это стечение обстоятельств, не более того. Скоро все наладится, потому что такое чувство, как есть между нами, растворится не может. Знаешь, как все было? Месяц назад познакомились мы на этом самом месте. Любовь с первого взгляда, как в кино, слышишь, деревенская. Любимый звонил мне каждый час и днем, и ночью. Хотел услышать мой голос и убедиться, что со мной все в порядке. Днем приезжал к отелю, просто чтобы «насладиться глубиной моих глаз», – гортензии, склонив головки, наблюдали за сестрами, распускающимися в голосе девушки. – Вечером, каждый вечер, Ада, я приходила в это кафе. Мой принц, как ты верно назвала его, рыжая, ни на шаг от меня не отходил, мороженым, орешками угощал, все не мог насытиться ароматом моих духов. Свидетелем скольких засосов стал этот стол, вы не представляете, кулемы. Как он со стыда в пепел не превратился, ума не приложу.

– Стойкий деревянный столик, – пробормотала Лиза, маскируя скептицизмом злость на себя и раздражение на подругу. Каким бы булыжником расколотить ее розовые очки, как заставить взглянуть в глаза очевидному? Или пустить на самотек, доверив мудрой жизни самой расставить фигуры на отведенные им места на шахматном столе.

– В любви мне признавался, – взгляд Седжиль был устремлен в небо, где едва родившийся месяц играл на виолончели звезд слышный лишь ей марш Мендельсона. – Такой как ты, говорит, еще не встречал. И я, кулемы, такого не встречала. До чего это здорово – отыскать свою половинку! Знаете, я решилась. Пора расставаться с девственностью. Ради будущих детей.

С пуфика Ады раздался булькающий звук и вслед за ним кашель и постукивания кулачком по груди.

– Мешок ты с сюрпризами, Седжиль. Если мужчина решил уйти – он уйдет. Не зависимо от того, получил он при этом то, что хотел или нет. А ты – останешься, предав себя.

Седжиль сопела, ковыряя острым ноготком трещинку на поверхности стола.

– Чтобы выжить, всем теплокровным на этой планете неоходимо одно и то же, Седжиль: тепло и свет. Когда внутри тебя нежно светит фонарик, мужчины слетаются на него, как мотыльки. Чем он ярче, тем больше поклонников он способен собрать, – ласково, но твердо сжав ее ладонь, Ада намеренно задела кровоточащую тему. – Если же фонарик потушен, ты сама становишься жадным до света, требующим мотылем. Звонишь мужчине сто раз в день, сама, не обращая внимания на пощечины его пренебрежения. Вновь и вновь стремишься туда, где тебе уже не рады. Быть мотылем для девушки равно самоуничтожению, Седжиль. Неужели мама родила тебя для этого, скажи?

– Я бабочка, а не мотыль, деревенская. Это ты с косматой может и мотыль или вообще навозный жук, а я уже оформившаяся красотка с перламутровыми крыльями. Запомни это, и чтобы больше ерунды от тебя я не слышала.

Не желая портить вечер спорами, Ада спрятала протест меж бусин звезд, изобильно усыпавших небо. Недавно появившаяся за соседним столиком компания, бухнув пивные бокалы на стол, разразилась гомерическим хохотом. Вытирая выступившие слезы, перебивая друг друга, они принялись шумно комментировать только что осмеянное.

– Здрасьте, баба Настя! Сразу видно – туристы. Ни грамма приличия, – Седжиль изумленно приподняла брови и уже открыла рот, чтобы сообщить бесстыдникам о кузькиной матери, но распахнувшаяся дверь подсобного помещения, отгороженного от основной части кафе высоким листом фанеры, перечеркнула ее планы. Из подсобки появились два гориллоподобных турка. Стильные рубашки, вытертые джинсы, модная бородка. Расслабленные, слегка на веселе, закурили, переговариваясь о чем-то забавном с барменом, от безделья протирающим барную стойку.

– Любимый! – подскочила Седжиль.

Услышав ее, один из турков тут же затушил сигарету. Махнул небрежно в знак приветствия.

– Привет, не знал, что ты здесь. Жаль, что не сможем поговорить, мне нужно срочно уехать по делам, – нервно прохлопал карманы узких джинс в поисках ключей от машины. – Подождешь пару часов, малыш? Вернусь – пообщаемся. Договорились? – сухо бросил он и, не дожидаясь ответа, запрыгнул в припаркованный напротив входа в кафе мерседес.

Не подошел. Не обнял. Не спросил, как дела.

До чего это здорово – отыскать свою половинку.

Вот и он, снайпер для розовых очков. Один выстрел – мириады осколков.

Образовавшаяся между журчащими из динамиков мелодиями пауза гармонично вписалась в минутную тишину девичьего мира. «Мы рядом с тобой, Седжиль».

Тот же официант в патриотичной футболке разлил по кружкам не к месту игриво пенящийся Efes. Поставил перед каждой из «дам» тарелку с донером.

– Что это? – Ада в ужасе глядела на принесенное блюдо, по размерам и форме напоминавшее отрезок водопроводной трубы.

– Это вкусно, кушай, – подбодрила Лиза. – Это как роллы, только вместо водорослей – лаваш, а вместо риса и лосося – зелень, помидоры и особым образом приготовленное куриное филе. Подается, как ты заметила, без приборов. Откусывай смелее.

Донер удался на славу. Сочный, с точно отмеренной порцией соуса, с обжаренным до хрустящей корочки лавашом, он источал букет тончайших ароматов. Ада ела как кошка, мурча от удовольствия и время от времени облизывая пальцы.

Затянутая тиной сочувствия, Лиза не замечала вкуса любимого блюда. Страшно разочаровываться в тех, на ком был сконцентрирован твой мир, о ком пело сердце и чирикали мечты. Какие слова способны поддержать Седжиль? Чем уменьшить ее боль?

Вопреки обыкновению, Седжиль не ворчала на пере- или недожаренность курицы, недостаточную свежесть помидор и добавленную в лаваш чрезмерную или мелковатую порцию соуса. Просто ела, выковыривая из донера длинными ногтями крошку петрушки.

– Хорош он все-таки, правда, девочки? – не выдержав энергии тишины, нарушила молчание она.

– Кто?! Обезьянообразный?

– Дура ты, рыжая! Тебе, небось, сладкие мальчики нравятся, да? Такие, чтоб сироп в каждом взгляде? Тьфу. Я поклонник дерзкой красоты. Чтоб на контрасте. Чтобы безбашенность в чаще брови, чтобы вызов в носогубной складке. Вот только… почему он так со мной? Я же для него на все готова. Душу перед ним наизнанку вытряхнула… А он… ноги вытирает…

– Ты не при чем, милая, – улыбка Лизы мерцающим огнем осветила горечь, пожирающую подругу, но растворить ее на молекулы, рассеять в торжестве жизни была не в силах. – Просто гусь свинье не товарищ.

– Здрасьте, баба Настя! Я, выходит, поросятина?

– Ты семью хочешь, а он – «кролик». Вы находитесь на разных полюсах.

– Лиза в точку сказала, – умиротворением голоса Ада вмиг погасила запылавший было в подруге костер гнева. – Есть люди, которые не пускают тебя в свое сердце, как ни старайся. Ты думаешь, что нужно лишь подстроиться под него – и он откроет для тебя сокровищницу своей души. Но нет. Происходит обратное. С такими сам становишься поверхностным. Смеешься похабно, не задумываясь об истинных эмоциях, которые испытываешь в этот момент. Утрачиваешь ощущение ценности жизни. Это страшные люди, от которых нужно бежать без оглядки, пока они не затащили тебя на дно своего болота. Я слишком хорошо знаю, о чем говорю, Седа.

– Отстань, деревеская. Ты, тепличное растение, не представляешь, каково мне сейчас. Я потеряла всех самых близких. Еще одной утраты мне не пережить.

– Ты думаешь, нас троих объединяет Кемер? Или работа в туризме? Как бы ни так. Потеря – плата каждой из нас за то, что мы здесь. Именно поэтому мы нуждаемся друг в друге. Я потеряла возможность быть с детьми, обнимать их. На родине осталась важная часть меня, которая здесь неуместна. Там вся моя жизнь. Лиза потеряла семью, друзей, привычную любимую жизнь. Любая потеря – это глубокая душевная рана, Седжиль. Ее не заткнуть, не зашить, не заклеить. Можно только быть с ней рядом и смотреть на нее с любовью. Дать ей время. Научиться жить с ней и быть при этом счастливой.

Пряча взгляд, Седжиль быстро доела донер, залпом допила пиво, кинула салфетку на стол.

– Пора домой, кулемы. Завтра рано вставать. Снова исполнять желания тех, кто сам не знает, чего хочет. Хоть бы раз пришел кто-нибудь и исполнил мое желание…

На обратном пути она ни разу не отругала Лизу за медлительность. Просто ехала с ней рядом, пряча за пустотой в глазах пелену дождя.

– О, это вы, – казалось, кудряш в турагенстве искренне удивился, увидев их живыми. – До моря хотя бы успели доехать?

– Забирай свои драндулеты, аби. И спокойной тебе ночи.

Усталость и тоска – отличное снотворное. Сбыв с рук электромобили, девушки поспешили домой, мечтая об уютных объятиях одеяла. Пустынные улочки встречали их дремлющими цикадами, убаюканными акациями и цитрусовыми деревьями. Только остроносый месяц, вечный защитник одиноких путников, освещал дорогу безусловной любовью.

– Я даже умыться не смогу, вечер выпотрошил из меня остатки сил, – простонала Седжиль, завидев огороженный ажурным покосившимся забором Жемчужный квадрат. – Доберусь до кровати – и сразу на боковую. Может, хотя бы во сне мой красавчик будет ждать меня.

Хоть и призрачный, но шанс на это был. Сны, как и мечты, – это эликсир для души. Врачуют раны, подсказывают путь к истинным желаниям, перебрасывают мостик из прошлого в будущее, раскрашивают бурлящей энергией повседневность.

– Всем спокойной ночи, – прошептала Лиза, осторожно отодвигая назойливо цепляющие платье колючки репейника. Попрощавшись в ответ, ее подруги потрусили к себе и вдруг замерли, остановленные грозным окриком с балкона дома, где жила Лиза.

– Стоять! Явились дЕвицы красные, хорошо хоть затемно. Живо все в дом, объясняться будете.

Красавчик будет ждать меня…

– Мы попали, кулемы, – в глазах Седжиль мелькнул ужас. – Всем уже не спастись, но ты, Лиза, можешь взять удар на себя. Твое же начальство, пусть на тебя и кричит.

– Что ты как нашкодивший гусенок, Седа? – мягкость тона Ады никак не вязалась с нелепостью ситуации. – Саша – наш общий брат. Учись отвечать за свои поступки. Легче с мужем уживешься.

В полутемной гостиной, под приглушенный храп Ахмета, спящего в комнате на первом этаже, подруги выстроились в линейку, как на допросе. Изучали доски пола так внимательно, будто от этого зависела их судьба.

– Опять, скажете, на море были? – вышагивавший перед разномастной шеренгой Саша с подозрением оглядел подруг и, заметив синяки на ногах Лизы, не удержался от восклицания. – На море, значит?? Это оно тебя так приласкало??

– Мы проголодались, директруня, и перекусили в кафе. Не у моря, – Лиза умела успокаивать разбушевавшегося патрона: культовый взгляд кота из «Шрека», в сочетании с ее виноватой улыбкой, мягчайшим шлейфом прикрывал агрессию собеседника. – Синяки – не страшно, заживут. Это я с электромобиля упала, на курицу с цыплятами засмотрелась. Мои коленки еще и не к такому привыкли. Я же в детстве пацанкой была, во дворе с мальчишками в футбол гоняла.

– Узнаю, что с мужчинами шляетесь – неделю сидеть не сможете, – пробурчал утихомирившийся Саша. – Обещаю. Сейчас марш спать. Чтоб завтра как огурчики были. Вы нужны выспавшиеся и довольные. И только попробуйте не сделать кассу в пять тысяч долларов каждая.

Пискнув в знак согласия, подруги метнулись врассыпную. Покачав головой, Саша погасил свет и, тяжело ступая, по скрипучей лестнице поднялся в свою комнату, сопровождаемый шлейфом из гортензий, солнечных фруктов и морской свежести. Немыслимым букетом, судящим ему новые тревоги.

Глава 4

Проникновенный зов имама, кукареканье, рассерженный лай, нервное мяуканье. Солнечный луч сквозь ажур цветов. На первый взгляд, обычное утро. Но не успев открыть глаза, Лиза поняла: особое. Похоже, пришла расплата за месячную занятость в две смены и 4-5 часовой сон. Тело взбунтовалось. Руки, ноги, голова и остальные части отказывались соединяться в общий организм. Восторг присоединился к революции, оставив на посту своего зама – равнодушие. Что же, бывает у каждого. Когда не радует еще вчера любимое. Ты его просто не замечаешь. Когда нет дела до чужих проблем, как, впрочем, и радостей. Но это нормально, это пройдет, нужно лишь переждать. Душе, как и телу, нужен отдых.

Лиза заставила себя сползти с кровати лишь после звучного ахметовского: «Баняяя, следующий!» Спасибо за приглашение, но – нет. Ночи еще не влажные, поэтому сегодня обойдемся без душа. Спуститься на первый этаж, потом подняться обратно в комнату, преодолев 13 ступенек сегодня пытке подобно.

Языку Лизы накануне досталось меньше, чем остальным частям тела, но из солидарности он также отказывался повиноваться девушке. А впереди еще целый болтологический день…

Холодная вода из раковины в кухне передала Лизе часть своей бодрости, примостив руки и ноги к телу. Уже лучше. Горячий кофе в отеле довершит процедуру объединения.

Как там Седжиль?

Нога, накануне принявшая на себя тяжесть электромобиля, была похожа на вражескую территорию после налета захватчиков. Печальное зрелище, невыносимое слабонервными. Ничего, одеждой спасем их хрупкую психику.

В цветастой юбке в пол с простым светлым топом и широким поясом, делавшим и без того тонкую талию девушки похожей на спичку, Лиза выглядела диковинной птицей невесть как залетевшей в края купальников и откровенных мини. Последний раз взглянула в зеркало, отметив равнодушно: «Хороша» и проковыляла на улицу.

Что принесет этот день?

После чашки кофе – только чудесное.

И для Седжиль?

Дожди наконец-то окончательно раскланялись до октября, уступив небосклон для соло солнца. Оно старалось вовсю, стремясь оправдать ожидания туристов, и уже в 9 утра воздух прогрелся градусов до 25.

Наверняка Седжиль не замечает прелести нынешнего утра.

В Бутиковом раю, несмотря на погодные перестановки, тот же купол звенящей тишины, та же операционная яркость люминисцента. Скучающий персонал, пользуясь отсутствием туристов, вяло перебрасывался впечатлениями о прошедшем вечере, словно не было всего в нескольких десятков метров от них манящей лазури моря, брызг, масок для подводного плавания и надувных матрасов, обжигающих досок пирса и запотевших бокалов колы с лимоном.

Наскоро расставив перед магазином семью манекенов в пижамах и тройку пластмассовых леди в откровенных халатиках, Лиза приготовила две чашки обжигающего кофе. Лучший вариант из доступных: не «три в одном», завсегдатай кружек персонала Бутикового рая, а настоящий Нескафе, из банки. Добавила к нему пакетированного молока, который даже без холодильника не портился неделями, и метнулась в сувенирный. Там – знакомая картина: подруга и Ахмет, уставившись в экраны телефонов, вели жизнь шпионов, изучая новости и сплетни. Седжиль – звезд, Ахмет – своих многочисленных подружек с разных континентов. Ашкымов.

– Айда ко мне, Седа, поболтаем, пока нет ни туристов, ни Саши. Я кофе сделала, угощу тебя им с горячими симитами, как ты любишь. Специально для тебя упрошу туриста стащить их из ресторана.

– Я удалила его номер, – подняла на нее опухшие глаза Седжиль. – И все смс.

– Идем.

Лиза обняла подругу за плечи. Вопросы были лишними. Темные круги под глазами, лишь расчесанные, а не уложенные как обычно в замысловатую прическу волосы и отсутствие макияжа стали болтливыми доносчиками, выдавшими состояние своей хозяйки.

– Знаешь, кулема, как это страшно, – сгорбившись на гостевом стуле, Седжиль держала кружку с кофе двумя руками, крепко, будто опасаясь выронить. Ее голос, хриплый, не переливающийся, как бывало, десятками эмоциональных оттенков, едва слышно дрожал. Слова текли медленно, словно по миллиметру пробивали себе дорогу в скале отчаяния. – Как страшно, когда ты чего-то добился, а рядом с тобой нет никого, для кого это было бы важно. Аллах дал мне дар торговца. Я продаю безделушки вроде магнитов и оливковой косметики так дорого, что даже Ахмет разевает рот от удивления. А для чего я стараюсь? Кто восхитится этим, кто скажет, что я умница и он мной гордится? Эти туристы… Я их ненавижу. Придут, перещупают все, что не убрано на верхнюю полку, расспросят о картинке на каждом магните, о каждом дервише[29 - Монахи, следующие по пути суфизма. Грубо: кружащиеся мужчины в платьях.], о каждом назаре, еще и использованных зубочисток на прощание накидают. Все цены выспросят, про скидку не слушают. Полчаса на них потратишь, а они идут в город и покупают там на полдоллара дешевле. И турки… Нормальные мужчины не поступают так, как они. Вчерашнее безразличие моего… просто гарсона – как нож в спину. Разве можно так обращаться с той, чьи глаза светятся лишь благодаря любви к тебе?

Правда, на ком ответственность за случившееся? На гарсоне, инициировавшем сближение и, сразу не получив желаемое, потерявшем интерес? На Седжиль, одержимой идеей «и жили они долго и счастливо, и умерли в один день» и не замечающей реальности?

– Милая, курортники – это особая часть человечества, я тебе сто раз об этом говорила. Эти люди сводят с ума. Говорят одно, подразумевают другое. Спонтанно придумывают свою биографию, эмоции, мысли, перевирают услышанное. В каждом из них живет директор мини-фабрики по производству лапши. Чем больше производство – тем успешнее директор.

– Я просто хочу любить, косматая. Чувствовать себя девушкой в объятиях дорогого человека, а не пустой безделушкой, которую через неделю он, не задумываясь, вышвырнет из своей жизни. Я многого прошу, да?

Лиза молчала, помешивая ложкой дымящийся кофе. В ее глазах застыла воссозданная услужливой памятью тоска прошлого сезона. Зимой девушке казалось, что ей удалось, простив обидчика за его посредственность и поверхностность, освободить сердце от камня, не дающего вдохнуть полной грудью, холодящего даже при включенном на +35 обогревателе. Неужели и это было враньем, защитным самообманом, самой изощренной его формой. Чертов «коллекционер»…